Корейские старатели на якутском прииске (из открытых источников)
Иркутская губерния в начале 20 века была одним из мест ссылки корейских инсургентов, бывших партизан «Армии Справедливости» и политических эмигрантов. Ведь Восточная Сибирь граничила с Приамурским краем и Забайкальской областью. И одним из главных районов ссылки политических эмигрантов из Кореи стали Бодайбинские (Ленские) золотые прииски.
После русско-японской войны русское правительство запретило принимать для работы на всех золотых приисках России корейцев для предотвращения японского шпионажа. Но это не означало, что корейцев на приисках Восточной Сибири не было. Во-первых, были маньчжурские корейцы, нанимавшиеся на прииски по договорам. А во-вторых, были и ссыльные политические эмигранты из Кореи. В том числе и на бодайбинских приисках в Иркутской губернии – самых северных в этом районе Восточной Сибири. Кроме того, по приказам царского правительства многократно высылались в отдаленные районы Восточной Сибири корейские политические эмигранты. В том числе и Петр Цой – один из руководителей «Армии Справедливости».
Городок старателей Бодайбо стоял на реке Витим, впадающей в Лену. Недалеко от этого города в Витим впадала золотоносная речка Бодайбо – настоящее сибирское Эльдорадо. И на этой речке вдоль ее русла находилось много золотых приисков.
До Ленского расстрела в 1912 году бастовавших на бодайбинских приисках старателей там, в основном, работали русские. Но после расстрела бастовавших около 9000 рабочих покинули прииски. И владельцам приисков пришлось нанимать по договорам маньчжурских китайцев и корейцев, а также… киргизов.
Могли быть среди маньчжурских корейцев и ссыльные корейцы из Кореи. Как и в Приамурском крае, бывших корейских партизан, сосланных в Иркутскую губернию после начала мировой войны по законам военного времени, могли разместить на самых дальних бодайбинских приисках. Например, на «Ивановском» прииске, расположенном от города Бодайбо в 100 верстах – в Олёкминском горном округе в бассейне реки Ныгры…
Кое-какая информация об «Ивановском» прииске имеется в книге «Ленские прииски», опубликованной в Москве в 1937 году. Правда, в этой книге больше написано об истории забастовочного движения на Ленских приисках, чем о них самих. Но кое-что интересное я в этой книге нашел.
В частности, в книге сказано, что на «Ивановском» прииске проходила двухдневная забастовка русских старателей в 1902 году. Значит, этот прииск давно работал и приносил прибыль его владельцам.
С помощью Интернета я нашел карту расположения ленских приисков в двух горных округах: Олёкминском и Витимским. Прииск «Ивановский» находился в Олёкминском округе, а город Бодайбо и бодайбинские прииски – в Витимском (см. фото 1).
Фото 1. Карта Витимско-Олекминских приисков в Бодайбинском районе Иркутской области – 1912 г. (из открытых источников)
Судя по самодельной карте, принадлежавшей, по-видимому, горному инженеру или геологу, приисков в Олёкминско-Витимском районе было очень много: более двухсот. До прииска «Феодосьевского» была проложена узкоколейная железная дорога, соединявшая город с главным станом на этом прииске. А дальше шла тележная дорога через «Ивановский» прииск до речки Вача в Олёкминском районе. Этот район назывался Дальней тайгой. И если бывших корейских инсургентов разместили на одном из самых дальних приисков, то этот предполагаемый прииск мог быть еще далее «Ивановского». Ведь тележная дорога проходила через водораздел двух горных рек (Бодайбо и Вачи) до прииска «Верный» в Олёкминском горном округе. Может, и бывших корейских партизан разместили на «Верном»?..
Недалеко от «Феодосьевского» находился «Весенний» прииск. В 1903 году на нем также проходила длительная, но неудачная забастовка за улучшение трудовых и бытовых условий для старателей. Следует при этом отметить, что основная часть рабочих состояла из наемных русских крестьян, собранных из разных районов Сибири и даже из Европейской России. Большинство из них никогда не видели золота и не представляли всей тяжести его добычи. Но жажда обогащения гнала русских крестьян и разночинцев за тридевять земель в суровые районы Северо-Восточной Сибири…
Во время русско-японской войны царское правительство пошло даже на то, чтобы освободить от воинской обязанности русских приисковых рабочих. Но и это не помогало прекратить забастовки и недовольства. Тогда стали отправлять на фронт зачинщиков стачек – чтоб остальным «не повадно было» бастовать. Но и такая мера оказалась мало эффективной. В общем, русский мужик был «не годным» для добычи золота. В отличие от китайцев и корейцев… Поэтому забастовки на разных ленских приисках продолжались до 1912 года.
Пока не грянул в буквальном смысле Гром!
События 1912 года начались на «Андреевском» прииске, расположенном в среднем течении реки Бодайбо. Очень скоро забастовка охватила большинство ленских приисков. Это привело к тому, что рабочие покинули прииски, выдвинув их администрации требования полного удовлетворения своих прав на работу и социальное обеспечение – под влиянием большевиков из забастовочных комитетов. Но в ответ владельцы приисков вызвали вооруженных солдат и приказали стрелять боевыми патронами по безоружным рабочим. В результате кровавой бойни было убито несколько сотен человек… Так Ленский расстрел стал известен всей Российской империи и даже всему миру (см. фото 2).
После начала европейской (мировой) войны на ленских приисках наступило очень сложное время. Русских рабочих стали забирать на фронт, а им на смену приходили маньчжурские китайцы и корейцы, нанятые в Харбине по договорам. Они не понимали русского языка, зато требовали повышения оплаты своего труда. Тогда владельцы ленских приисков стали вести переговоры с властями Иркутской губернии о привлечении на прииски арестантов и военнопленных. Вот где была «собака зарыта»!.. Ведь под арестантами и военнопленными могли подразумевать не только русских ссыльнокаторжных и пленных немцев, но и корейских инсургентов, находившихся на положении военнопленных в тюрьмах Иркутской губернии.
Фото 2. Жертвы Ленского расстрела, 1912 г. (из открытых источников)
В результате этих действий рабочий состав приисков стал очень разношерстным. Появились даже киргизы, собранные из киргизской степи.
В книге «Ленские прииски» приводятся много документов, связанных с разными периодами их создания и развития. И среди этих документов я нашел раздел, посвященный рабочему составу приисков во время мировой войны. Естественно, что этот раздел меня заинтересовал больше всего. И вот что интересного нашлось в книге.
В протоколе заседания правления товарищества «Лензото» от 29 июля 1914 года записано, что в результате ходатайств перед министрами военным, финансов, торговли и промышленности не разрешено оставлять на приисках запасных служащих и рабочих, но разрешено принимать китайцев и корейцев – ввиду военного времени. Хотя до этого времени разрешалось принимать китайцев и корейцев только на Амгунские прииски. Эти прииски находились на реке Амгуни в Приамурском (Хабаровском) крае.
В протоколе заседания от 30 июня 1915 года записано, что предложение о применении труда военнопленных на приисках следует считать невозможным ввиду политических осложнений и отрицательного к нему отношения со стороны иркутского губернатора Александра Югана.
В отчете окружного инженера Олекминского горного округа П.Н. Александрова в Горный департамент за 1916 год сказано, что в Ленском горном округе зарегистрировано рабочих по добыче золота: русских 847 человек; корейцев — 1289; китайцев — 1788. Очень мало – по сравнению с 1912 годом!
В отчете окружного инженера Витимского горного округа В.П. Шмотина за 1916 год сказано, что на приисках этого горного округа хозяйскими (подготовительными) работами занимаются китайцы, а корейцы – исключительно золотническими (старательскими).
В протоколе заседания правления «Лензото» от 1 декабря 1915 года записано, что производительность труда желтых рабочих и добросовестность отношения к работе ставят их выше многих русских рабочих и вообще рабочих, нанятых в Иркутске, Москве и в Киргизской степи.
Документальных доказательств того, что бывшие корейские инсургенты были отправлены в качестве рабочих на ленские прииски, мне найти не удалось. Удалось только узнать, что вопрос об использовании труда военнопленных поднимался, но не нашел своего решения. Правда, возможен и такой вариант, что среди маньчжурских корейцев, нанятых в Харбине, были и корейцы, принимавшие участие в партизанской войне с японцами, но потом бежавшие в Маньчжурию и там завербовавшиеся по поддельным документам на ленские золотые прииски. Весьма возможно!
В частности, в Госархиве Алтайского края хранится дело корейца Ким Тен Ока (1870 г.р.), расстрелянного в Барнауле 20 ноября 1938 г. По данным барнаульского историка Бойко В.С., занимавшегося анализом следственных дел корейцев из колхоза «Новая Корея», Ким Тен Ок происходил из семьи зажиточного сельского янбана-скотопромышленника, жившего в городе или в уезде Ивон в Северной Корее. Ивон находится в провинции Хамгён-Намдо на берегу Восточно-Корейского залива Японского моря.
В 1884 году, задолго до китайско-японской, русско-японской и корейской партизанской войны с японцами, присоединившими Корею к Японской империи, отец Ким Тен Ока переехал в Россию. Вероятно, в Приморскую область.
Но в 1914 году отец Ким Тен Ока умер или был убит, а его сын оказался в Бодайбо. Что он там делал, в следственном «деле» не записано. Зато известно, что корейцев из Кореи запрещено было принимать на золотые прииски всей России по приказу русского правительства. Поэтому можно предполагать, что Ким Тен Ок бежал в Маньчжурию от преследования японцами как инсургент или даже как партизан «Армии Справедливости». Точно также, как бежали в Маньчжурию большинство корейцев из Кореи, расстрелянных 12 января 1938 года в Ойрот-Туре.
В Маньчжурии Ким Тен Ок купил или сам подделал паспорт китайско-подданного. Точно также, как подделал паспорт кореец Ли Ио Он, расстрелянный в Ойротии для того, чтобы попасть из Маньчжурии в Россию в 1917 году. И по поддельному паспорту Ким Тен Ок завербовался на прииск в Бодайбо.
Но возможен и другой вариант появления Ким Тен Ока на бодайбинском прииске. Он мог быть отправлен на него тайно вместе с другими бывшими инсургентами по приказу губернатора Иркутской губернии Александра Югана.
Но в Бодайбо Ким Тен Ок пробыл недолго. Вероятно, за какую-то провинность его отправили в Иркутск в Александровскую каторжно-пересыльную тюрьму. Оттуда, как Ким Он Ген и другие бывшие инсургенты из Приамурского края и Якутии, Ким Тен Ок был сослан на Кольский полуостров на строительство Мурманской железной дороги и Мурманского порта…
Итак, среди корейских старателей, работавших в Бодайбо во время Первой мировой войны, были бывшие инсургенты и партизаны «Армии Справедливости». Именно поэтому всех корейцев с бодайбинских приисков в 1938 г. расстреляли или отправили в концлагеря – как «потенциальных японских шпионов и диверсантов».
История нахождения Ким Тен Ока в Мурманске достойна приключенческого фильма. Судя по архивным данным и статье В. Бойко, опубликованной на сайте «Корё Сарам» в 2014 г., этот кореец – как и другие инсургенты из Кореи – работал грузчиком в порту. И однажды он смог забраться на английский пароход и спрятаться там от русских охранников. Разгрузившись, пароход отправился в Англию, а вместе с ним и корейский «искатель приключений» …
Плавал Ким Тен Ок на английском пароходе до 1918 года. Побывал в Норвегии и Лондоне. Но когда узнал о большевистской революции в России, вернулся в Мурманск к своим товарищам.
Весьма возможно, что Ким Тен Ок вместе с маньчжурскими китайцами и корейцами успел выехать из Мурманска до его оккупации англичанами в марте 1918 года. Вместе с Ким Тен Оком выехал в Петроград и мой дед Ким Он Ген – командир партизанского отряда «Армии Справедливости». Вот только Ким Он Ген остался в Петрограде, где нашел работу на железной дороге и русскую жену, а Ким Тен Ок отправился в Москву.
В Москве Ким Тен Ок вступил в корейский интернациональный отряд и вместе с ним отправился защищать большевистскую революцию на Средний Урал. Как и мой дед, Ким Тен Ок участвовал в обороне Перми и попал в плен к колчаковцам. Был вместе с Ким Он Геном и другими корейцами увезен в тюменский концлагерь и находился там до августа 1919 года.
Но в Тюмени пути Ким Он Гена и Ким Тен Ока разошлись. Последнего отправили служить красноармейцем батальона ВЧК (ВОХР) в Тобольск, а мой дед остался служить командиром взвода охраны на станции Тюмень.
В 1923 г. всех корейских красноармейцев уволили из батальона ВЧК (ВОХР) в связи с реорганизацией этой советской структуры. Ким Он Ген отправился мыть золото на Алтайский прииск в Горную Шорию, а Ким Тен Ок остался служить охранником в Тобольске. Вероятно, в знаменитой каторжно-пересыльной тюрьме. Там он прослужил до 1930 года, а оттуда отправился в Рубцовск – к своим товарищам, основавшим в селе Веселоярск корейскую сельхозкоммуну «Новая Корея»…
Но вернемся в Бодайбо!
Вот что сказано о речке Ныгры, на которой стоял когда-то прииск «Верный», в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона:
Ныгры — золотоносная речка Якутской области, Олекминского округа, левый приток реки Вачи. Н. вытекает из глинисто-сланцевого хребта до 4800 фт. высотой, Патомского нагорья, составляющего водораздел между pp. Бол. Патомом, Хомолхо и Н. Длина реки до 25 вер., ширина от 5 до 15 саж. Долина речки образует ложбину в глинистых сланцах, углубленную от 800 до 1000 фт. В долине разрабатываются очень богатые золотосодержащие наносы. По Н., ее притокам и ключам работается до 9 приисков, с 800—1000 рабочих ежегодно; золото добывают до 160 пд., при среднем содержании до 2 зол. золота в ста пд. песка.
Фото 3. Корейские старатели на якутском прииске (из открытых источников)
Вот это да! 9 приисков и 1000 рабочих! Но так было в конце 19 века – когда был издан словарь Эфрона и Брокгауза. Но к 1914 году (когда началась мировая война) многие прииски на речке Ныгры могли значительно истощиться. Вряд ли в те годы на ныгрынских приисках работали 1000
рабочих. Да и места там были очень глухими. Недаром их называли Дальней тайгой! А с началом мировой войны все русские старатели с ныгрынских приисков были отправлены на фронт – защищать царя и Отечество. Остались только китайцы и корейцы неизвестного происхождения (см. фото 3).
В Интернете нашлась и более подробная информация о приисках на речке Ныгры.
Добыча золота на приисках Ленского товарищества, а потом петербургского банкира Горация Гинцбурга велась хищнически. Россыпи на речке Ныгры отличались особым, гнездовым характером. Поэтому золото было разбросано на больших площадях по многочисленным ключам и речкам. Сначала разыскивались богатые «линзы» золотоносного песка, а потом быстро их разрабатывали, не заботясь о глубокой разведке. Чаще всего это золото добывались старательским способом – с помощью примитивных лотков и бутар. Поэтому столь много старателей трудились на разных ныгрынских приисках. И отработав богатую «линзу» на одном месте, старатели переходили на другое. Потому и было целых 9 приисков и 1000 рабочих на небольшой территории. Но только до тех пор, пока разрабатывались золотоносные «линзы».
К началу первой мировой войны большинство ныгрынских приисков сильно истощились и на них оставались только «хищники». То есть дикие старатели разных национальностей. Поэтому тайное размещение на одном из заброшенных и самых дальних ныгрынских приисков бывших корейских партизан представляется весьма возможным.
Что касается приисков на реке Бодайбо, то там золото залегало мощными слоями и на большой глубине. Его добыча требовала заложения глубоких шахт, шурфов и штреков. То есть разработка золотоносных бодайбинских месторождений велась с помощью мощной (по тем временам) горной техники и даже железной дороги для транспортировки на прииски леса и различных строительных материалов. Поэтому на бодайбинских приисках до времени Ленского расстрела работало до 9000 русских рабочих. А с начала мировой войны их количество уменьшилось до 900 человек и пришлось принимать на работу киргизов, а также маньчжурских китайцев и корейцев. И, весьма возможно, бывших корейских инсургентов из Кореи.
На сайте «Открытый список» есть данные о трех корейцах из знаменитого военного рода Хан: Хан Чи У (1890 г.р., г. Пу-Чон), Хан Чи Е (1875 г.р., г. Кон-Сан) и Хан Чи Хо (1887 г.г., г. Вонсан). Судя по их похожим именам, они были родными братьями. Двое из них (Хан Чи У и Хан Чи Е) работали во время Первой мировой войны на тимптонском прииске в Южной Якутии, а третий – до 1938 года на бодайбинском прииске. Все трое родились в разных городах Северной Кореи и в 1938 году были расстреляны за шпионско-диверсионную деятельность в пользу Японии.
То, что эти Ханы родились в разных городах Кореи, еще на значит, что они не были близкими родственниками. Их семья могла кочевать из одного города в другой в поисках хороших заработков. Поэтому она и прожила несколько лет в Вонсане, что там находились японская торговая колония и торговый порт. Но потом семья Ханов переехала в Пучон, где проживала до китайско-японской и русско-японской войны. А после этой войны Хан Чи У, Хан Чи Е и, весьма возможно, Хан Чи Хо вступили в партизанский отряд и воевали с японцами. Пока не оказались на русском Дальнем Востоке и были сосланы на разные дальние прииски как бывшие инсургенты.
Судя по протоколам допросов Хан Чи Е и Хан Чи У, они воевали с колчаковцами во время Гражданской войны на Урале и в Западной Сибири в интернациональном полку или отряде. А Хан Чи Хо, весьма возможно, воевал в эти годы в партизанском отряде с японцами, но только уже в Восточной Сибири или на Дальнем Востоке.
После Гражданской войны Хан Чи Е и Хан Чи У поехали добывать золото в Ойротию, а Хан Чи Хо отправился вновь на бодайбинские прииски.
Во время Гражданской войны на Дальнем Востоке в Россию бежало из Кореи очень много корейцев. В том числе и те, что участвовали в Первомартовском восстании 1919 года, а потом воевали с японцами в Маньчжурии в «Армии Независимости». Те из них, что вступили в Интернациональный полк Пятой Красной армии и воевали в Иркутской губернии против отрядов атамана Семенова и японцев, закончили войну в Иркутске. В поисках работы многие корейцы отправились на бодайбинские прииски и находились там до 1937 года. Естественно, были арестованы как «потенциальные японские шпионы» и расстреляны.
Иркутские историки Ю.А. Петрушин и А.А. Якимова провели контент-анализ книг Памяти репрессированных Иркутской области и установили, что расстреляны были 170 корейцев. То есть в несколько раз больше, чем в Ойротии и в Алтайской области. И большая часть из этих расстрелянных были из Кореи, а не из Маньчжурии или России. Они имели возраст от 50 до 70 лет. То есть явно относились к тем корейцам, что принимали участие в партизанской войне с японцами еще до Первой мировой войны или во время Гражданской войны на русском Дальнем Востоке.
К сожалению, в книгах Памяти репрессированных Иркутской области только в отдельных случаях указаны места рождения корейцев. Они, конечно, в протоколах допросов были указаны, но иркутским историкам не известны. Ведь когда они писали свою статью, указ о секретности советских исторических документов довоенного времени еще не был отменен.
Но весьма возможно, что места рождения корейцев не указаны и в их следственных «делах». Слишком велик был поток приговоренных к расстрелам, чтобы заниматься биографическими данными корейцев. Но… все-таки в некоторых «делах» указаны места их рождения, названия населенных пунктов и провинции Кореи.
И вот что интересно: некоторые корейцы родились в городах Кильчу, Сончжин, Вонсан и Хамхын северной провинции Хамгён-до. То есть в районах национально-освободительного движения в Северной Корее.
Можно еще сказать, что Хан Чи Хо работал на прииске «Кропоткинский» в Бодайбинском районе. Расстрелян 14 ноября 1938 г. в Иркутске как один из «главных шпионов и диверсантов». А «простых шпионов» расстреляли еще летом 1938 г. на месте ареста – в Бодайбо.
Прииск «Кропоткинский» был назван так после революции в честь анархиста-революционера Петра Кропоткина, открывшего месторождение золота на реке Ныгры в 1866 году. Но до революции прииск, основанный в данном месте, носил название «Тихоно-Задонский». И располагался этот прииск всего в нескольких километрах от прииска «Верного». Вот так!..
На сайтах «Корейцы – жертвы политических репрессий» и «Открытый список» есть полный список расстрелянных корейцев с приисков Бодайбинского района.
Сразу можно отметить, что список расстрелянных старателей и других корейцев из Бодайбинского района отличается от списка расстрелянных корейцев Ойротии. Заметно, что под расстрел попали даже молодые корейцы, не имевшие никакого отношения к партизанской войне с японцами и к Гражданской войне на Дальнем Востоке.
Есть также среди расстрелянных в Бодайбо и китайцы из Маньчжурии, которые не захотели возвращаться в Китай после Гражданской войны и решили стать советскими гражданами. Возможно, что они воевали во время Гражданской войны в Интернациональном полку Пятой Красной армии, а после ее окончания нашли себе работу «по душе» на бодайбинских приисках. Они работали на приисках «Ленинский», «Светлый», «Артемовский», «Красноармейский» и других. Никакого отношения к японскому шпионажу не имели, но тоже попали «под горячую руку» сотрудников НКВД.
Еще можно сказать, как этапировали в Иркутск «самых опасных» арестованных с бодайбинских приисков. По воспоминаниям русских потомков этих людей, большая часть арестованных была расстреляна летом 1938 года на окраине Бодайбо. Трупы сжигали в печах известкового завода. Остальных повезли по Лене на баржах. Каждый день кто-то из арестованных умирал и его хоронили на берегу в том месте, где приставал пароход. Тем, кто во время этого перехода остался жив, повезло только в том, что их расстреляли поздней осенью или ранней зимой, а не летом.
По моему мнению (имея опыт расследования причин расстрела ойротских корейцев) многие корейцы корейского происхождения с бодайбинских приисков возрастом 50-70 лет были бывшими солдатами корейской армии или бывшими партизанами, воевавшими с японцами до и во время Первой мировой войны, а также Гражданской войны на Дальнем Востоке.
Большая часть расстрелянных – это старатели с олёкминских приисков «Кропоткинский», «Светлый» и «Болгонак» возрастом 60-40 лет. Они наверняка принимали участие в партизанской войне с японцами до мировой войны. За что и были сосланы на самые дальние олёкминские прииски по приказу губернатора Иркутской губернии Александра Югана. Но сделано это было тайно – как и в Приамурском крае генерал-губернатором Николаем Гондатти. Он сослал бывших корейских партизан на самые дальние зейские, нюкжинские и тимптонские прииски.
Можно еще добавить, что прииск «Светлый» находился близ современного поселка Кропоткин, а прииск «Феодосьевский» находился недалеко от поселка Артемовск на реке Бодайбо. Прииск «Болгонак» находился северо-восточнее «Светлого» в бассейне реки Жуя и являлся самым дальним прииском в Бодайбинском районе.
Остальные расстрелянные старатели Иркутской области работали в Тофаларском и Слюдянском районах. То есть в южной части Восточной Сибири.
К большому сожалению, в сведениях о расстрелянных корейцах Бодайбинского района нет упоминаний об их русских женах и детях – в отличие от ойротских корейцев. Поэтому по имеющимся отрывочным сведениям невозможно делать вывод о биографиях бодайбинских корейцев.
Но если внимательно анализировать списки расстрелянных бодайбинских корейцев, то кое-что интересное становится очевидным. Все расстрелянные делятся на две неравные группы.
Большая группа состоит из корейцев, расстрелянных в Бодайбо без рассмотрения их дел в судебном порядке. То есть самосудом. Меньшая группа состоит из корейцев, дела которых рассматривались в Иркутске Тройкой при УНКВД по Иркутской области. Они были расстреляны по приговору в соответствии с статьей 58-1а (измена родине) УК РСФСР. Вот их имена:
- Ван Сен Ван (Кан Сен Ван) – 1879 г.р., Сончжин, Северная Корея; расстрелян 11.11.1938 г. в Иркутске;
- Хан Чи Хо – 1887 г.р., Уозон (Вонсан), Северная Корея; расстрелян 14.11.1938 г. в Иркутске;
- Ким Дин Гу – 1898 г.р., провинция Кёнгсан-до, Южная Корея; расстрелян 13.11.1938 г. в Иркутске;
- Ким Ен Ха – 1884 г.р., с. Меача, Корея; расстрелян 14.11.1038 г. в Иркутске;
- Ким Сери Он – 1882 г.р., г. Мен-чен-гун, Корея; расстрелян 14.11.1938 г. в Иркутске;
- Ли Чун Бек – 1878 г.р., д. Юнчик, Корея; расстрелян 15.11.1938 г. в Иркутске.
По моему мнению, корейцы, расстрелянные в Иркутске по приговору Тройки НКВД, признались в том, что были бывшими солдатами корейской армии и партизанами, воевавшими с японцами до или во время мировой войны. Поэтому их дела рассматривали в особой порядке. А всех остальных расстреляли без всякого суда – просто за то, что они были корейцами. Хоть из Кореи, хоть из Маньчжурии, хоть из России – все равно «виноваты перед советской властью».
По роду занятий в год ареста среди репрессированных корейцев Иркутской области красноармеец был один и один был матрос. Зато рабочих приисков – 41. Без определенных занятий – 31. Рабочих – 13. Студентов – 14! Огородников (колхозников) – 10. Остальные – самых разных профессий и по 1-2 человека.
И какой же вывод можно сделать из этого контент-анализа? Только один: иркутские историки должны обратиться в Госархив Иркутской области для того, чтобы тщательно изучить «дела» расстрелянных корейцев. В первую очередь – старателей с бодайбинских и других приисков, а также рабочих и лиц без определенных занятий. Наверняка в этих «делах» можно найти подтверждение тому, что большая часть расстрелянных корейцев Иркутской области участвовали в корейском национально-освободительном движении в разные годы начала 20 века и в разной форме. И поэтому они достойны того, чтобы в Северной и в Южной Корее о них, наконец-то, вспомнили и наградили посмертно орденами, медалями или, хотя бы, грамотами.
По сути, бывшие инсургенты и партизаны «Армии Справедливости» были дважды героями. Не только потому, что сражались за независимость Кореи, но и потому, что оказались невинно обвиненными в предательстве своей Родины. И это обвинение было для них гораздо больнее, чем смерть на поле брани!
***
Мы в Telegram
Комментирование закрыто.