Валерий Ким (г. Кемерово). По следам Ким Вон Гена. Исторический очерк

Свадебные фотографии Ким Вон Гена и Смирновой Любови Александровны (Петроград, октябрь 1919 г.)

По рассказам моей бабушки Любови Александровны Смирновой-Ким, ее муж происходил из семьи, близкой к правительству Кореи. То есть к ортодоксальному конфуцианскому роду Кимов из Андона. Как и Ким Чва Джин – один из известных героев партизанской войны с японцами.

Этот род известен тем, что в средние века генерал из этого рода спас корейского короля из рода Ли (Чосон) от свержения с престола и смерти. За это король  приблизил Кимов из Андона к королевскому престолу и объявил его первым после королевского рода. Поэтому с тех пор все королевские указы и решения утверждались только после их обсуждения князьями из Андонского рода Кимов.

В начале 19 века король Сунджо из клана Чосон женился на девушке из клана Кимов из Андона и с тех пор эти два могущественных клана официально породнились. Они договорились, что девушки из Андонских Кимов будут выходить замуж только за юношей из клана Чосон. А юноши из клана Андонских Кимов будут жениться только на девушках из королевского клана. Правда, на деле так было не всегда. Особенно после того, как жена короля Коджона из рода Мин прибрала к своим рукам все управление Чосоном. Поэтому после 1860-х годов в Корее появились новые фавориты, ставшие «мутить воду» и призывать к ослаблению власти королевского клана Ли. Но это Кимам из Андона и сторонникам Тэвонгуна (отца Коджона) очень не понравилось и привело, в конце концов, к убийству королевы Мин.

Когда началась китайско-японская войны конфуцианский ученый и проповедник Лю Ин Сок (1842-1915 г.г.), начал проводить распространение антияпонских идей среди сельских янбан, мелких военных чиновников и крестьян после   китайско-японской   войны   1894-1895 г.г. Его ученик, бывший военный чиновник Ли Ган Нён (1858-1908 г.г.), создал большой отряд в 1000 человек из бывших   солдат   и   офицеров   Андонского гарнизона. Отряд действовал в центральной части Чосона и в 1908 году Ли Ган Нён планировал взять Сеул. Но в результате предательства Ли Ган Нён попал в засаду и был приговорен корейскими судьями к казни. Был повешен 19 сентября 1908 г.

В отряде Ли Ган Нёна были солдаты и офицеры не только из андонского гарнизона, но и те, что участвовали в Сеульском восстании в августе 1907 года. В том числе и мой дед Ким Вон Кен.

Поэтому весьма возможно, что конфуцианец и бывший офицер корейской армии Ким Вон Кен начинал свою борьбу с японцами в отряде Ли Ган Нёна. Тем более, что его возглавлял ученик Лю Ин Сока. А город Андон являлся сердцем корейского ортодоксального конфуцианства.

После разгрома отряда Ли Ган Нёна лидер конфуцианского крыла в Армии Справедливости Лю Ин Сок эмигрировал в Россию и поселился во Владивостоке, где прожил с 1908 по 1910 г.г. Он занимался организацией партизанского движения в Маньчжурии, куда перешел со своими офицерами в 1910 году.  И то, что он был убит в 1915 году, наводит на предположение, что среди его учеников мог быть и Ким Вон Кен. Ведь он перешел в Россию из Маньчжурии именно в   тот   год.   Тогда,   когда Япония и Китай заключили соглашение о выдачи всех корейских партизан, находившихся в северо-восточной части Маньчжурии.

Конечной целью борьбы с японскими захватчиками Кореи Лю Ин Сок ставил возвращение к ортодоксальным, а не новым порядкам в конфуцианстве и восстановление традиционных форм отношений между Чосоном и другими странами Восточной Азии. Его идеалом была патриархальная конфуцианская монархия, оттесненная на второй план в годы   правления   королевы   Мин   и императора Коджона. Все крестьяне по мнению  Лю  Ин  Сока  должны  иметь надел общинной земли, а также совместно обрабатывать  общий  участок. Лю Ин Сок предлагал все проблемы деревни решать через укрепление деревенских   союзов,   возглавлявшихся   местными   янбанами.   Эти   союзы должны были помогать в трудные годы беднякам и следить за моральным поведением своих членов. Как и в советской коммунистической системе колхозов. Да это же чистой воды советская власть, но только с корейским уклоном!..

Если я хоть что-то понимаю в истории корейского партизанского движения, то должен признать, что Ким Вон Кен был сторонником Лю Ин Сока   в   этом   движении,   а   не Ли Бом Юна, Чхве Джэ Хёна и Хон Бом До. Ведь Ли Бом Юн – высокопоставленный янбан из королевского рода. Чхве Джэ     Хён     (Петр     Цой)     –     очень     богатый     российский     кореец   и скотопромышленник. Хон Бом До – простой солдат Пхеньянского гарнизона и охотник на тигров. Все они были далеки от конфуцианских идей в своей политической и партизанской деятельности.

По своему происхождению Ким Вон Кен отличался от этих руководителей антияпонского движения. Он происходил из старинного конфуцианского рода, но родился не в Андоне, а на золотом прииске Коктол в Северной Корее в простой крестьянской хижине – судя по его биографическим данным. И с детства знал цену крупинки золотого песка, а не золотой монеты. Поэтому  я  верю  словам Ким Он Гена (Вон Кена), записанным в 1937 году в его протоколе допросов, что происходил он из простой крестьянской семьи. Ведь корейские сельские янбаны – это не русские помещики. Они трудились на промывке золотого песка с простыми старателями наравне.

Что   такое  тяжелый  старательский  труд  в  горной  местности,  среди снежных вершин, продуваемых холодными северными ветрами, мой корейский дед знал очень хорошо. Поэтому он всех своих русских детей с очень раннего возраста приучал к труду. Его старший сын Владимир, судя по данным из Похозяйственной книги прииска «Ушпа», не учился в школе и получил домашнее корейское образование от отца. Средний сын Александр окончил только три класса, а потом пошел работать на прииск. Дочь Валентина окончила семь классов и занималась домашним хозяйством вместо матери – купчихи по отцу и дворянки по матери. И только младший сын Николай и младшая дочь Евгения окончили десять классов в селе Дмитриевке,

находившейся от прииска на расстоянии 20 километров. Вот из такой семьи происходили дети Ким Вон Кена – янбана из рода Андонских Кимов.

Именно  потому, что Ким Вон Кен знал тяжелый крестьянский и старательский труд, он и  вступил в Тюмени в партию РКПб. А после исключения из нее в результате большевистской «чистки» поехал в Горную  Шорию  мыть  золото для советской власти.

Но вернемся к биографии Лю Ин Сока. Она опубликована на южнокорейском интернет-сайте «provin.gangwon.kr».

Лю Ин Сок происходил из рода Лю и города Гохын. Округ Гохын и одноименный город расположены на самом юге Корейского полуострова и с трех сторон омываются Тихим океаном. Округ входит в провинцию Чолла-Намдо. Представляет собой несколько крупных островов и множество  мелких.

Лю Ин Сок был конфуцианским ученым под псевдонимом Ыам. С 14 лет он обучался конфуцианству под руководством великого корейского ученого Ли   Хан   Ро   (псевдоним Хва Со),   проповедовавшего   прославление конфуцианского порядка и идеологию в противовес всякой иностранной культуре. В 1893 году (в 30-й год правления короля Коджона) Лю Ин Сок переехал в г. Чжечон (Чечхон) в центре Южной Кореи и начал обучать учеников.

Лю Ин Сок известен как предводитель солдат-добровольцев, вступивших   на   путь   партизанской   войны в поздний период династии Чосон с 1894 года.

Эмигрировав в Россию и поселившись во Владивостоке, Лю Ин Сок в 1910 году начал создавать партизанский отряд «Доыгун», возглавив его командование. Этот отряд располагался на территории северо-восточной части Маньчжурии. Но подробности боев отряда «Доыгун» с японцами мне не известны. Зато известно, что после поражения этого отряда Лю Ин Сок, избежав плена,  в 1914 г. отправился в район Согандо. Возможно, что речь идет о северокорейской провинции Чагандо на границе с Маньчжурией.

29 января 1915 года (по лунному календарю) Лю Ин Сок в возрасте 73 лет погиб геройской смертью в районе Согандо. Вероятно, он попал в засаду, устроенную японцами.

В 1962 году за свои подвиги Лю Ин Сок был награжден южнокорейским правительством орденом «За заслуги перед государством».  А  Министерство по   делам   патриотов   и   ветеранов   Республики   Корея   в   январе 2000 года объявило   Лю   Ин   Сока   «Борцом   за   национальную   независимость месяца».

Кое-что интересное о деятельности Лю Ин Сока в   Корее   и   в   Маньчжурии   я узнал из статей, размещенных сайте «Корё Сарам».

Лю Ин Сок видел в японских захватчиках Кореи «врагов небесных устоев, зверей в человеческом облике». Он призывал к полному прекращению торговли с Японией и тем самым привлекал на свою сторону значительную часть бедняков. Ученики Лю Ин Сока, возглавлявшие партизанские отряды, поддерживали строжайшую дисциплину в отрядах. Под страхом смерти они запрещали грабить крестьян и закупали продовольствие и амуницию на деньги зажиточных янбан или на средства, изъятые   в   качестве   налога   с   местных

богачей и администрации городов и уездов провинций Чхунчхон-Пукто и Канван-до. Зато японцы и корейские коллаборационисты подвергались беспощадному возмездию. Смертная казнь ждала и рядовых партизан за непочтение к янбанам-патриотам.

Название отряда «Доыгун», записанное иероглифами, переводится как «Объединенный отряд Справедливости». Что ясно указывает на его принадлежность к Армии Справедливости и говорит о маньчжурско-корейском составе этого отряда.

Деятельность Лю Ин Сока в Маньчжурии и в корейском районе Кандо заключалась в руководстве объединенным партизанским отрядом и в создании военной школы для маньчжурских корейцев.

Хон Бом До в своих воспоминаниях, опубликованных еще в советские годы, упоминал таких известных партизанских командиров как  Ли  Бом  Юн, Ли Сон Ге и Лю Ин Сок. С ними он действовал в тесном   взаимодействии   на территории Кореи и в Северной Маньчжурии, где у Армии Справедливости была опорная база. На этой базе проходило обучение новобранцев и подготовка их к   боевым   действиям    в   Корее.   Поэтому возможно, что младший офицер бывшей корейской армии Ким Вон Кен встречался с Хон Бом До и другими     руководителями    партизанской   армии   на   этой   базе,   которая располагалась в окрестностях маньчжурского города Цзяньдао (Кандо). И сам занимался обучением новобранцев – как  бывший  офицер.  Не восемь же лет он воевал с японцами. Наверняка были месяцы или годы относительно мирной жизни…

Территория пограничной реки Туманган  (Туманная в России)  отделяет Северную Корею от Китая и России. Но более плодородные земли расположены на китайской территории вдоль Тумангана. Поэтому в 19 веке бедные корейские крестьяне переходили на китайскую территорию и селились на ней, так как в то время никакой китайской администрации в районе Тумангана не было. Таким образом, к началу 20 века на китайском берегу Тумангана возникло большое поселение, в   котором   жило   более   70   тысяч корейцев и только 20 тысяч   китайцев.   Китайцы   называли   это   поселение Цзяньдао, а корейцы – Кандо.

На территории Кандо были   открыты   несколько   военных   школ   для подготовки    офицеров    и    партизан     к     боевым     действиям. В Лацзагоу (в восточной части Кандо) организована офицерская школа «Кункван хаккё» во главе с Ли Дон Хви, а в Западном Кандо   –   военное   училище   «Синхын мугван хаккё» под началом Е Чжуна…

С 1911 по 1913 годы подготовленные в Кандо партизанские отряды начали вести активные боевые и диверсионные действия в районе реки Туманган. Они много раз пытались перейти на правый берег реки и выйти на корейскую   территорию.  Правда, не всегда успешно.

Партизаны, не вступая в широкие военные действия с пограничными силами Японии, проводили активные диверсионные операции по уничтожению японских полицейских, жандармов и корейцев-коллаборационистов.   Японской     полиции     и     жандармерии   приходилось укреплять пограничные посты и патрули, усиливая их военными из южных районов Кореи.

Только с помощью дополнительных   сил   японцам   удалось   вытеснить   корейских  партизан с территории Кореи и заставить их уйти из Кандо на российскую территорию. Правда, не всех. Наиболее стойкие партизаны вместо России предпочли уйти в глубинные районы Северной Маньчжурии, граничившие с Амурской областью. Именно поэтому Ким Вон Кен, взявший партизанский псевдоним Вон Ген (Ван Ген по-китайски) и многие другие корейцы оказались там, а не в Приморской области  – как Хон Бом До и Ли Бом Юн.

Даже в 1915 и в 1916 годах   Ли   Дон   Хви   и   его   соратники   пытались создавать военные школы для обучения новых бойцов из числа местного корейского населения Северной Маньчжурии. Но было уже поздно. Китай подписал соглашение с Японией о выдаче корейских инсургентов и разрешении японским жандармским частям проводить «спецоперации по умиротворению» восставшего корейского населения Маньчжурии.

С  началом  Первой  мировой  войны  Япония  стала  одним из главных союзников  России. Поэтому последней пришлось  окончательно  прекратить поддержку корейских инсургентов в Маньчжурии. Японцы вошли в Северную Маньчжурию под предлогом преследования корейских партизан. И добились того, что к концу 1915 года Армия Справедливости была почти вся разбита. Осталось не больше 200 бойцов в нескольких партизанских отрядах. Поэтому их  командование решило окончательно вывести свои отряды  из Маньчжурии. Часть бойцов во главе с Ким Чва Джином ушла в континентальный Китай для продолжения войны с японцами с его территории. А другая часть партизан решила уйти в Россию, сложив окончательно оружие. Среди последних был и Ким Вон Ген, что подтверждается записью в его следственном «деле» и словами его русской жены Любови Александровны Смирновой-Ким.

Маньчжурским  отрядом, перешедшим в континентальный Китай,    командовал    Ким    Чва   Джин. В 1915 году ему было около 27 лет. Вполне достаточно, чтобы   командовать   партизанским   отрядом,   состоявшим   из   15-16-летних мальчишек. Такое было возможно в Армии Справедливости. В ней такие командиры,   как     сорокалетний   Хон   Бом   До,   считались   выдающимися генералами. А тридцатитрехлетний Ким Вон Ген наверняка был в чине майора или даже полковника. Это видно из архивных фотографий, на которых сняты захваченные в плен японцами «инсургенты». В   большинстве своем это были чумазые и босоногие подростки, которых приговаривали к расстрелу  или  к  казни  через  отрубание  головы…

Весьма возможно, что до 1915 г. Ким Чва Джин воевал в отряде «Доыгун», набираясь опыта военных операций. Поэтому Ким Вон Ген мог знать его – как конфуцианца из рода Андонских Кимов. Вот только в 1915 году их пути разошлись. Ким Чва Джин не захотел сдаваться русским властям и на время ушел в континентальный Китай – залечивать раны и готовиться к новым сражениям с японцами.

Ким Чва Джин известен тем, что во время Гражданской войны в России не подчинялся   ни   красным,   ни   белым.  Его отряд воевал только с японцами. Поэтому когда большевики захотели поставить все корейские партизанские отряды под свое командование в районе города Свободный, то Ким Чва Джин не подчинился этому приказу. И после кровопролитного боя с массовой гибелью бойцов с обеих сторон отряд Кима опять   ушел   в   Маньчжурию,   а оттуда – в континентальный Китай. Где он был убит в 1930 году китайским коммунистом из-за политической ссоры…

В следственном «деле» Ким Вон Гена записано, что он оказался в России в 1915 году. Был отправлен на дальний зейский прииск, где находился до конца 1916 года. Оттуда направлен в Мурманск на строительство Мурманской железной дороги, где он работал чернорабочим до 1918 года. В 1918 году переехал в Петроград, где работал грузчиком на железной дороге до 1919 года. В конце 1919 года переехал в Тюмень, где сначала работал в китайской артели по набивке папирос, а потом вступил в партию РКПб и его назначили командиром взвода охраны на станции Тюмень и председателем Корейской революционной организации.

Участие бывших корейских партизан в строительстве Мурманской железной дороги и железных дорог на Урале связано с началом Первой мировой войны, в которой Россия и Япония стали союзниками. И по этой причине военные власти Российской империи в соответствии с Высочайшим указом царя Николая Второго от 28 июля 1914 года стали высылать подданных враждебных государств из пределов России или пределов отдельных местностей, а равно подвергать их задержанию и водворению в другие губернии и области.

В соответствии с этим указом власти Приамурского края, Забайкальской области и Иркутской губернии  арестовывали и отправляли в тюрьмы иностранноподданных Германии, Австро-Венгрии, Турции, Болгарии или высылали их в отдаленные районы своих и соседних территорий. Как правило,

в Якутию. Но после подписания Россией и Японией договора о взаимопомощи и союзнических отношениях в 1916 году дошла очередь и до корейских политических эмигрантов, бывших инсургентов и партизан Армии Справедливости. В соответствии с этим договором Россия обязалась выдавать их Японии или высылать в отдаленные районы страны. На зейские, якутские, ленско-олёкминские прииски… Среди этих ссыльных были принц Ли Бом Юн, его племянник Ли Ви Джон, российский подданный Петр Цой и другие деятели антияпонского движения в Корее… Таким же образом многие простые партизаны и их командиры оказались на   дальних   золотых   приисках   Приамурского   края и Иркутской губернии. Это подтверждается протоколами допросов ойротских корейцев в 1937 году.

Но и на этом практика ссылок по условиям военного времени не закончилась в связи со строительством Мурманской железной дороги и железных дорог на Урале. В частности, в «Объявленном  Высочайшем   повелении Военным министром 6 июля 1916 года» было сказано, что на время войны для работы по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии и для других  оборонных работ следует привлечь инородческое население мужского пола от 19 до 43 лет включительно… Кроме бродячих инородцев и других инородцев, проживающих на территории Амурской, Приморской, Камчатской, Сахалинской, Якутской и других областей Восточной Сибири.

Уточнение данного повеления и его исполнение в соответствии с ранее утвержденными документами возлагалось на министров внутренних и военных дел Российской империи.

Это «повеление» означало, что Николай Второй не приказывал отправлять на строительство Мурманской железной дороги «инородцев», проживавших постоянно в Восточной Сибири, в Приамурском крае и в других областях Дальнего Востока.  А приказывал отправлять разных  «инородцев», проживавших на территории Сибири, Урала, Средней Азии и  европейской части России.

Но это «повеление» имело двойной смысл. Постоянное инородческое население Дальнего Востока и Сахалина нельзя было отправлять на оборонительные работы в Европейскую Россию, а вот «непостоянное» инородческое население было можно?.. Тем более, что существовал указ Николая Второго от 28 июля 1914 г. о выселении граждан враждебных стран в отдаленные районы России.

В соответствии с этим «повелением» и царским указом генерал-губернатор Приамурского края Гондатти и губернатор Иркутской губернии Юган решили избавиться от всех корейских инсургентов и бывших партизан, отправив их в Охотский округ на пароходах и на Кольский полуостров по железной Сибирской дороге…

Вот таким образом большинство бывших корейских партизан оказалось на   строительстве   Мурманской   железной   дороги.   В   том   числе   и   отряд под командованием Ким Вон Гена, сосланный первоначально на самый дальний зейский прииск «Веселый» (см. статью «Корейские инсургенты на дальних зейских приисках» на сайте «Корё Сарам»).

Весьма возможно, что корейских инсургентов и партизан отправили на Кольский полуостров тайно – под видом маньчжурских корейцев, заключавших договора о работе в России. Но когда читаешь протоколы допросов корейцев, расстрелянных в Ойрот-Туре, то становится понятным, что в Мурманском   крае   на   строительстве   железной дороги и Мурманского порта работали почти все из них. Хотя   в   Корее   они проживали в самых разных провинциях: от реки Туманган   на   севере   и   до Цусимского пролива на юге… И ни одного корейца из Маньчжурии среди них не было!

Таким образом я пришел к выводу, что следы отряда «Доыгун» в России следует искать не только на зейском прииске «Веселый», но и в Мурманске, и в Архангельске. Тем более, что в госархивах Архангельской и Мурманской областей  хранятся несколько документов, связанных с присутствием во время Первой мировой и Гражданской войны корейцев из Кореи и из Маньчжурии на строительных работах…

Для начала запомним, что Ким Вон Ген прибыл в Мурманск в 1917 г. Но он должен был пробыть некоторое время на карантине под Архангельском – по правилам санитарной службы в условиях военного времени. Так это и было – судя по архивной записке, присланной мне из Госархива Архангельской области в 2021 г.

В частности, в той записке сказано следующее:

«9 августа 1916 года в Архангельск прибыл первый эшелон «инородцев»

в количестве 1238 человек при 30 нижних чинах конвоя, 1 фельдшере и 2-х офицерах. 10 августа прибыл второй эшелон в количестве 1218 человек при 30 нижних чинах конвоя, 1 фельдшере и 2-х офицерах. 13 августа прибыл третий эшелон в количестве 1242 человек при 2-х офицерах и 30 нижних чинах конвоя. Позднее прибыл четвертый эшелон. Всего, с 9 августа 1916 г. до 28 марта 1917 г. в Архангельск прибыло 6131 человек так называемых «инородцев». 29 августа 1916 г. приказом № 102 Главноначальствующего г. Архангельска и района Белого моря контр-адмирала Угрюмова была создана Архангельская инородческая дружина…

Прибывшие «инородцы» в основном были бурятами – жителями Забайкальской области и Иркутской губернии, но были среди них и киргизы, казахи, корейцы.

По мнению д.и.н. Трошиной Т.И. инородцев вскоре отправили в другие регионы, оставив в Архангельске только бурят. Их использовали для портовых, железнодорожных, лесозаготовительных и других работ.

В записке начальника 1-й команды Архангельской инородческой дружины прапорщика Куклина  о   жилищных   условиях   «инородцев»   от   8 января 1917 г. указано: «дер. Подборье, 84 корейца. Команда категорически отказывается от черного хлеба и требует доставки белого хлеба». Вероятно,   корейцы     в     этом     месте       занимались     строительством железнодорожной ветки Мудьюг-Экономия. Список корейцев не приложен. Были ли это бывшие корейские инсургенты, неизвестно»… (Ф. 1233, Оп. 1, Д. 38, Л. 1об)

Деревня Подборье Холмогоровского уезда Архангельской губернии находилась   в   100   верстах   от   Архангельска   на   берегу     Северной   Двины.

Корейцы, проживавшие в Подборье, должны были строить железную дорогу от военного порта   на   острове   Мудьюг   до   пристани   Экономия  в

Архангельске. Но сначала требовалось пройти санитарный карантин по законам военного времени.

Читаем архивную записку дальше:

«В опросных листах по проверке и учету иностранных подданных и служащих, работавших в разных конторах г. Архангельска, за 1915-1916 г.г. Ким Он Ген не значится. В 1916 г. имеются опросные листы на нескольких корейцев; являлись ли они бывшими корейскими инсургентами, неизвестно. Опросные листы по проверке и учету иностранных подданных   и   служащих,

работавших в разных конторах г. Архангельска, за 1917 г. на хранение в архив не поступали.

В августе 1917 г. Архангельская инородческая дружина была расформирована.

Для сведений сообщаем, что официальной датой открытия сквозного движения на Мурманской железной дороге считается 3 ноября 1916 г. Дорога, хоть и не завершенная, вступила в строй. В конце 1916 г. было создано

Управление по достройке Мурманской железной дороги, на которое возлагались обязанности ликвидации недоделок и подготовка всей линии к постоянному, правильному движению. С 1 января 1917 г. было открыто сквозное товарное движение от Петрозаводска до Романова-на-Мурмане на условиях временной эксплуатации; с декабря 1917 г. магистраль на всем протяжении вступила в строй.

Наибольшее количество рабочих приезжало в район строительства в период навигации. Рабочие направлялись в Петроград и Архангельск для переезда на пароходах. Из Архангельска они направлялись по Белому морю в Сороку (ныне Беломорск), Кемь, Кандалакшу, по Северному Ледовитому океану на Мурманский берег.

Это подтверждается телефонограммой № 1133 от 5 мая 1917 г. заведующего рабочим столом Мурманстройки, предписывающей заведующему Бурятской инородческой дружиной прапорщику Унтилову «в самом непродолжительном времени бараки № 1, 7 и 5 отремонтировать и передать обратно   Мурманстройке   для   помещения   своих   контрактных рабочих, на днях прибывающих в Архангельск с места наёмки». Лагеря для интернированных лиц в г. Архангельске в 1916-1917 г.г. не существовало».

Вот такой ответ пришел  мне из Госархива Архангельской области в феврале 2021 г.

И какой же вывод из архивной справки можно сделать?

Деревня Подборье находилась в Холмогоровском уезде. От Холмогор, расположенных на трассе железной дороги, ведущей в Архангельск, до Подборья расстояние 47 км. Да от Холмогор до Архангельска 64 км. То есть общее расстояние от деревни Подборье  до  Архангельска  составляет  111  км. Или деревня Подборье есть не только в Холмогоровском уезде?

Действительно,     есть     деревня     Подборье     в     Вилегодском   уезде Архангельской губернии. Но от нее до Архангельска… более 500 км.

Исходя из этих данных можно предполагать, что корейцы в Подборье Холмогоровского уезда не строили железную дорогу, а жили до своей отправки в Архангельск на карантине. Ведь в протоколе допроса Ким Он Гена записано, что он проживал в Мурманске с 1917-го по 1918 год. И прежде, чем команду из корейцев переправили по Белому морю в Романов-на-Мурмане, они должны были находиться на санитарном карантине для предотвращения распространения заразных инфекций. Таковы  были  правила использования наемных рабочих разных национальностей на строительстве Мурманской железной дороги.

Поэтому я считаю, что корейцы, проживавшие в деревне Подборье, не строили ветку железной дороги в Архангельске от Экономии до причала на остров Мудьюг. После хлебного «бунта» их переправили по морю в Романов-на-Мурмане. Ведь в архивной записке, присланной мне, говорится, что в августе 1917 года Архангельская инородческая дружина была расформирована в связи с окончанием строительства дороги на Мудьюг. А Мурманская железная  дорога  была вчерне построена к январю 1917 года. Поэтому корейцев, прибывших в Мурманск в начале 1917 года, использовали на достройке Мурманского торгового порта. И только те ойротские корейцы, что прибыли в Мурманск в 1916 году (Ким Чун Ха, Хо Бо Ни, Ли Ки Ха, Ли Юма Ни и др.), приняли участие в строительстве Мурманской железной дороги.

Конфликт между охранной командой и корейцами, проживавшими в деревне Подборье, произошел из-за плохого питания. Ведь корейцы исторически никогда не ели хлеб – ни черный, ни белый.   И   до   сих   пор   в Южной Корее (тем более и в Северной) хлеб почти не едят. А если едят белый хлеб, то испеченный по американским рецептам. В чем его особенность, можно только предполагать. Возможно, что это маленькие сдобные булочки, а не русские буханки. И эта традиция пришла к южным корейцам из Америки.

Можно еще добавить, что все восточно-азиатские народы почти не едят хлеба. И это сказывается на их желудках. Привыкнув  к  мясной  пище  и  рису, восточные азиаты легко спиваются даже от очень малой дозы алкоголя. Это очень хорошо известно на примере всех северных народов России. А корейцы по своему питанию очень близки к ним. Поэтому их водка «соджу» имеет крепость всего в 20 градусов и ее пьют не стаканами, а маленькими стопками…

По этим очень серьезным причинам корейцы, проживавшие в деревне Подборье до их отправки в Архангельск, заболевали от черного хлеба и не могли его есть. Или становились «в стельку» пьяными. А русские охранники причину этого «пьянства» не могли понять. Пришлось, вероятно, им вызывать

переводчика с корейского языка и устанавливать причину «хлебного бунта».

Что касается происхождения корейцев,   живших   в   Подборье,   то   их количество   очень     напоминает     количество     корейцев     из     Мурманска,

требовавших в 1920 году своей отправки в Тюмень по причине плохого питания и плохого здоровья. Может, это они же и были?! И если это так, то следует считать, что в Подборье временно разместили бывших корейских инсургентов, а не контрактных рабочих из Маньчжурии. Потому они и подняли хлебный бунт, что среди них находились корейские дворяне и бывшие партизаны Армии Справедливости.

Кроме того, весьма возможно, что именно в этой  команде  находился  и Ким Вон Ген! И более того: корейцы, проживавшие в Подборье, принадлежали к одному партизанскому отряду, командиром которого был… мой дед!..

В  начале   1918   года  Ким Вон Ген   выехал   из    Мурманска    в Петроград для того, чтобы выяснить причину большевистского переворота, а не потому, что хотел сбежать с Крайнего Севера в русскую столицу. И только потому, что в марте 1918 года англичане и белогвардейцы перекрыли дорогу из Мурманска в Советскую Россию, он не смог вернуться к своим  товарищам.

Отсутствие в архивных документах, хранящихся в Архангельске и Мурманске, упоминаний о бывших корейских   инсургентах, можно объяснить тем, что они были доставлены с Дальнего Востока тайно.

Теперь перенесемся через Белое море и Кольский залив и приземлимся на берегу бухты Семеновской, где был основан город Романов-на-Мурмане  в 1915 г.

Посмотрим, имеются ли следы корейского отряда «Доыгун» в Мурманске во время Гражданской войны и после нее.

Так как в Интернете не оказалось статей на эту тему, то пришлось разбираться с этим вопросом самостоятельно. Для этого я связался с мурманским архивистом Дмитрием Ермолаевым, занимающимся изучением истории строительства Мурманской   железной   дороги   маньчжурскими   китайцами и корейцами.

Дмитрий Ермолаев по архивному договору со мной выслал копии всех документов, в которых упоминались корейцы, проживавшие   в   Мурманском крае в 1917-1920 г.г. И даже самостоятельно нашел в белогвардейской газете за 1919 год «Мурманский вестник» объявления о лишении трех корейцев   корейского   происхождения   билетов   на     проживание     в   России. Вероятнее всего, эти корейцы были сосланы на Мурман по политическим причинам до Октябрьской революции.

Судя по этим документам, большинство маньчжурских китайцев и корейцев выехали из Мурманского края еще до октября 1917 года в связи с постройкой основной части Мурманской железной дороги. Осталась только небольшая часть китайцев (около 100 человек) и около 400 корейцев из Кореи и Маньчжурии.

Всего в Мурманском крае на май 1920 г. было зарегистрировано 372 корейца. Но эта цифра неточная ввиду того, что русские часто путали корейцев с китайцами. Из этого числа корейцев 82 человека были первыми отобраны по плохому здоровью и по политическим причинам к эвакуации из Мурманска в Тюмень, где создавалась Корейская освободительная   армия   для   войны   с японцами на Дальнем Востоке. И этот факт подтверждает мои выводы о том, что сосланные на Кольский полуостров корейцы были участниками корейского национально-освободительного движения, а не наемными рабочими из Маньчжурии!

В списке отобранных для эвакуации из Мурманска в Тюмень 82 человек нет ни   одного корейца, оказавшегося впоследствии в Ойротии. Зато из этого списка   можно   понять,   где   и   кем   работами   эти     корейцы     в   Мурманске.

15 человек работали грузчиками на железнодорожной станции Мурманск;   2   человека   –   в   службе   связи;   27   человек   –   в службе пути железнодорожными рабочими; 8 человек – в службе железнодорожного ремонта; 11 человек – рабочими совнархоза; 3 человека – в управкоме; 4  человека – рабочими торгового порта;   8   человек   –   матросами   на   судах; 4 человека – работниками Корейского революционного комитета. Всего 82 человека. Почти столько же, сколько находилось в деревне Подборье Холмогоровского   уезда   Архангельской   губернии    в     начале     1917   года!..

Кроме   этого,   Корейский   революционный   комитет   24 июля  1920 г. обратился в Мурманский уездный исполнительный комитет со списком из 202 человек (за исключением пожарной команды, части моряков и части железнодорожников), которым требуется увеличение продовольственного пайка и новое обмундирование для продолжения работы в Мурманском крае до отправки в Тюмень. Подписали этот список председатель Корейского революционного комитета Пак  и секретарь Ли Хен.

После 1921 года в Мурманске осталось немногим более 100 китайцев. Они не собирались воевать за советскую власть на Дальнем Востоке и хотели просто мирной жизни. А корейцы почти все выехали из Мурманска. Осталось несколько человек, которые, вероятнее всего, женились на русских  девушках и обзавелись детьми.

Но существовал один вопрос: какое участие приняли корейцы в восстановлении советской власти на Кольском полуострове?

По воспоминаниям мурманских большевиков, опубликованных в 1930-1950 годах,   в   вооруженном   восстании   против   белогвардейских   властей Мурманска   21   февраля   1920   года     принимал     участие   китайский   отряд численностью 50 человек, а также грузчики, портовые и железнодорожные рабочие, и моряки с маломерных судов. Но какой национальности были все эти люди?..

Большинство русских большевиков, поддержавших Октябрьский переворот и социалистическую революцию, белогвардейцами Мурманска были арестованы, и сидели в концлагерях. А самые  активные  из них расстреляны. Зато в белогвардейском Мурманске – судя по списку на эвакуацию в Тюмень и другим документам  – оставалось не менее 400 корейцев! И если это действительно   были   бывшие инсургенты и партизаны отряда «Доыгун», то многие   из   них    наверняка    приняли    самое   активное   участие   в восстании.

Вот  только  в  воспоминаниях  русских  большевиков  о   событиях   21 февраля 1920 года корейский вооруженный отряд стал называться китайским, а грузчики, железнодорожные рабочие и моряки с маломерных судов – все поголовно русскими и китайцами.  Но так ли это было на самом деле?!

Можно признать, что русские (рабочие, матросы, солдаты из комендантской  команды) принимали участие в том восстании. Но вряд ли у них было много сторонников среди русского населения Мурманска. Ведь белогвардейская контрразведка не дремала и легко вычисляла и «нейтрализовывала» всех, кто сочувствовал советской власти.

Зато в Мурманске находились бывшие корейские инсургенты, умевшие обращаться с оружием и имевшие боевой опыт в войне с японцами. На белогвардейцев они были обозлены за то, что русский царь Николай предал корейцев, заключив мир и союзнические договоры с Японией после русско-японской войны и во время мировой войны.

По словам активного участника тех событий большевика Аверченко Т.Д., рабочие-китайцы в количестве около 50 человек участвовали в захвате оружия со складов. Но вот китайцами ли они были?! Большинство маньчжурских китайцев из Мурманска успели уехать до оккупации Кольского полуострова   войсками   Антанты.   Поэтому  весьма  возможно, что русские всех корейцев, оставшихся по политическим причинам  в Мурманске,  по-прежнему  называли «китайцами».

И уж очень трудно поверить в то, что неграмотные китайские «гастарбайтеры» после восстания 21 февраля 1920 года вступили в партию РКПб (по словам Аверченко). Вероятнее всего, это были корейские инсургенты. Некоторые из них действительно стали коммунистами и членами Корейского революционного комитета Мурманска. А вот Китайского революционного комитета в Мурманске не существовало!

То же самое можно считать и в отношении моряков с маломерных судов, железнодорожных рабочих и портовых грузчиков. Судя по списку корейских рабочих на эвакуацию в Тюмень, 82 человека могли участвовать в февральском восстании 1920 года на стороне большевиков. И эти же корейцы были почти в полном составе в Подборье! За исключением двоих человек, неизвестно куда и почему исчезнувших…

В Госархиве Мурманской области нашлись только косвенные факты присутствия на строительстве Мурманского порта и Мурманской железной дороги интернированных корейцев   в   количестве   около   400   человек.   Но

сколько среди них было бывших инсургентов и партизан Армии Справедливости — до сих пор не известно. Объяснить это можно только тем, что многие документы, связанные с Гражданской войной в Мурманском крае,

оказались уничтоженными. В уничтожении этих документов могли принимать участие как большевики или белогвардейцы, так и англичане. Не исключается и такой вариант, что представители Антанты вывезли многие   секретные   документы при уходе из Мурманска после 21 февраля 1920 г. К этой версии склоняется и архивист Дмитрий Ермолаев. По этой причине он воздержался от того, чтобы признавать всех 400 корейцев, остававшихся в Мурманске после 21 февраля 1920 года, бывшими партизанами Армии Справедливости или инсургентами-повстанцами.

Для анализа происхождения корейцев, записавшихся на эвакуацию в Тюмень,  я решил составить их полный список с помощью сайта «Открытый список». На нем имеются данные почти о всех репрессированных и расстрелянных советских гражданах во временах сталинских репрессий.

Вот фамилии и имена мурманских корейцев, готовых  отдать  свои жизни в борьбе с японцами (ГАМО, Ф. Р-54, Оп. 1, Д. 16, Л. 18):

1. Ден Ки Ман – в «Открытом списке» отсутствует;
2. Ким Мен Он – отсутствует;
3. Как Кен Квани – отсутствует;
4. Ким Пан Чва – отсутствует;
5. Ким Ки Уни – отсутствует;
6. Он Пен Тик – отсутствует;
7. Ки Пен Вани – отсутствует;
8. Ким Ун Бак – отсутствует;
9. Ким Чан Фо – отсутствует, но есть Ким Чан Хо, 1888 г.р., Корея, провинция Кёнгсан-до; расстрелян в Киргизской ССР в 1938 г.;
10. Ким Пя Уни – отсутствует;
11. Ким Сен Чир – 1888 г.р., Корея, проживал на Северном Сахалине и занимался рыболовным промыслом; осужден на 3 года как социально вредный элемент в 1932 г.; дальнейшая судьба не известна;
12. Ли Ен Хо – 1896 г.р., Корея, уезд Дон-Чен; проживал в Хабаровске и в Кустанайской области Казахской ССР; неоконченное высшее образование; осужден к ВМН в 1938 г.;
13. Ше Пен Ен – отсутствует;
14. Ким Пен Су – отсутствует;
15. Пак Чи Хва – отсутствует;
16. Сан Ха Су – отсутствует;
17. Наг Тю Хо – отсутствует;
18. Ли Та Уни – отсутствует;
19. Ким Гвон Себи – отсутствует;
20. О Цы Ха – отсутствует;
21. Хо Хи Су – отсутствует;
22. Пшен Чи Ри – отсутствует;
23. Гпен Пяк Ен – отсутствует;
24. О Так Су – отсутствует;
25. Сан Че Ни – отсутствует;
26. Фа Ун Си – отсутствует;
27. Ли Чун Хва – отсутствует;
28. Ким Чай – отсутствует; но есть Ким Чай Ир (второй вариант имени); год рождения не известен; Северная Корея; проживал в Хабаровске и был выслан в Казахстан в 1937 г.; умер в пути следования;
29. Пак Че Нен – отсутствует;
30. Пак Мен Су – 1894 г.р., Корея; без гражданства; старатель в Якутии; арестован в 1938 г., но дело было прекращено;
31. Ха Ман Хо – отсутствует;
32. Кион Ен Шу – отсутствует;
33. Ден Дак Ман – отсутствует;
34. Пак Сун Хван – отсутствует;
35. Цой Ту Фир – отсутствует;
36. Юн Сан Хо – отсутствует;
37. Ан Су Пау – отсутствует;
38. Ким Кван Чуни – отсутствует;
39. Ким До Хен – 1881 г.р., Корея, г. Чоладо; старатель в Читинской области, в Нерчинском районе; арестован в 1938 г. и умер в заключении до приговора;
40. Мун Хын Куон – отсутствует;
41. Хан Ван Себи – отсутствует;
42. данные в списке на эвакуацию отсутствуют;
43. данные в списке на эвакуацию отсутствуют;
44. Пяк Ен Чери – отсутствует;
45. Мун Кен Чу – отсутствует;
46. Ким Син Хо – отсутствует;
47. Ю Мен Ок – отсутствует;
48. Цой Су Бон – имеются данные на Цой Су Вон: 1894 г.р., Корея, с. Ванчио-Таконец; проживал в Тюмени и работал молотобойцем на заводе; арестован и расстрелян в 1938 г.;
49. Ди Си Ен – отсутствует;
50. Ли Кен Хва – имеется запись на Ли Кен Ха (другой вариант имени), 1899 г.р.; Корея, провинция Мен-Чен; из крестьян; проживал  в
51. Ли Кен Хва – имеется запись на Ли Кен Ха (другой вариант имени), 1899 г.р.; Корея, провинция Мен-Чен; из крестьян; проживал в Приморском крае (ДВК); осужден на 3 года ИТЛ в 1934 г.
52. Ким Бан Чун – имеется запись на Ким Бан Ун, 1890 г.р., проживавшего в ДВК и арестованного в 1933 г. как «особо опасный элемент»; приговорен к 3 годам ИТЛ.
53. Хан Хи Су – отсутствует;
54. Хан Чун Гон – отсутствует;
55. Кем Кен Оби – отсутствует;
56. Пак Чун Дзе – отсутствует;
57. Ким Тай Чеб – отсутствует;
58. Пак Дюн Сени – отсутствует;
59. Ким Пен Су – имеются данные на Ким Пен Гу, 1883 г.р., родился в Корее; проживал в ДВК и работал пильщиком; арестован в 1937 г., а расстрелян в 1938 г.;
60. Ли Док Дин – отсутствует;
61. Дам Че Ни – отсутствует;
62. Ким Мун Сами – имеются данные на Ким Мун Сони, 1878 г.р. и Ким Мун Сони, 1885 г.р.; первый родился в Корее; проживал в ДВК и работал конюхом в селе Сталино; арестован в 1937 г., а расстрелян в 1938 г.; второй родился в Корее в семье середняков; работал в Красноярском крае; арестован и расстрелян в 1938 г.;
63. Син Хен До – имеются данные на Син Хен Ду, 1891 г.р.; родился в Корее в г. Хам-бун-сен; проживал в Хакасии и работал сторожем в г. Черногорске; арестован и расстрелян в 1938 г.;
64. Ким Ен Су – имеются данные на Ким Ен Сук, 1890 г.р., место рождения в Корее не известно; работал в колхозе, но место работы  тоже не известно; а также на Ким Ен Сун, 1877 г.р., родился в Корее, а проживал в Якутии и работал в колхозе; арестован в 1938 г., но дело было прекращено;
65. Ким Сам Чуни – отсутствует;
66. Пак Чен Е – отсутствует;
67. Ли Ен Хун – отсутствует;
68. Хан Хак Тор – имеются данные на Хан Хак Сон, 1900 г.р., Корея; проживал и работал кондитером в г. Кировске Мурманской обл.; арестован и расстрелян в 1938 г.;

68. Ли Чан Дами – отсутствует;
69. Ким Чан Ори – отсутствует;
70. Ан Ей Сен – отсутствует;
71. И Чан Чени – отсутствует;
72. Ли Чен Ири – отсутствует;
73. Ким И Су – отсутствует;
74. Чай Себи – отсутствует;
75. Цой Ду Хен – имеются данные на Цой Ду Ше, 1875 г.р., Северная Корея, провинция Хамгён-Пукто; грамотный; проживал во Владивостоке и был чернорабочим; арестован и расстрелян в 1937 г.;
76. Кион Дан – отсутствует;
77. Ен Тен Хек – отсутствует;
78. Пак Пен Су – отсутствует;
79. Ча Ун Чир – 1883 г.р., Корея, г. Сам-Су; образование начальное; работал в Восточном Казахстане на руднике; арестован и расстрелян в 1938 г.;
80. Е Сигин Хеби – отсутствует;
81. Ю Ха Дин – отсутствует;
82. Ли Чан Дами – отсутствует.

 

Таким образом, из 82 человек из списка на эвакуацию в Тюмень по меньшей мере 17 человек родились в Корее и были расстреляны в 1937-1938 г.г. как «потенциальные японские шпионы и диверсанты» или умерли в заключении. Вероятнее всего, как бывшие инсургенты   и   партизаны  Армии

Справедливости. Ведь НКВД почти не расстреливал простых корейцев – это надо признать. Простых корейцев отправляли трудиться на дело «социализма» в концлагеря или в полупустыни Средней Азии и Казахстана…

Но весьма возможно, что корейских корейцев из списка на эвакуацию было больше. Корейские фамилии могли быть записаны по-русски с ошибками и по этой причине сейчас трудно точно установить происхождение некоторых корейцев.

Кроме того, следует учитывать то, что многие  корейцы,  участвовавшие в Гражданской войне с японцами на Дальнем Востоке, погибли. Другие же корейцы из списка на   эвакуацию   были   маньчжурского   происхождения   и поэтому после Гражданской войны выехали из России в Китай.

По результатам этого анализа можно считать, что корейцы из списка на эвакуацию в Тюмень и есть бывшие партизаны отряда «Доыгун», сдавшиеся русским властям Амурской области в 1915 году и находившиеся в ссылке на Веселом прииске на притоке реки Зеи, а потом отправленные на строительство Мурманской железной дороги и Мурманского порта в конце 1916 года.

Вот только одно «Но»: куда делись двое корейцев из этого списка, проживавшие в Подборье до эвакуации в Мурманск?

Среди тех корейцев, что остались проживать в Мурманске и в Тюмени, нашлись только Цой Су Бом и Хан Хак Тор (Сон). Возможно, что они передумали ехать на Восточный фронт по личным причинам. Например, в связи с браком на русских девушках или по болезни. Большинство   же   корейцев   из   мурманского списка на эвакуацию выехали на Дальний Восток для войны с японцами, а после Гражданской войны поселились в разных районах СССР или выехали в Китай. Или погибли во время боевых действий…

И только у двух человек из отряда «Доыгун» судьба сложилась по- другому. Командир отряда Ким Вон Ген и его заместитель Ким Вон Гири выехали из Мурманска в Петроград до оккупации Кольского полуострова англичанами и белогвардейцами в начале 1918 года. Сделали они это для того, чтобы выяснить обстановку в Петрограде и   в   России   в   целом.   Вот   только   вернуться   в Мурманск к своим товарищам не смогли. А потому нашли работу грузчиками на железной дороге в Петрограде и получили жилье в доме № 4 на Глазовской улице, из которого были выселены все дворяне, купцы и прочие «антисоветские элементы». Это подтверждается документами, хранящимися в Центральном государственном архиве Санкт-Петербурга (ЦГА СПБ, Ф. 7965, Оп. 1, Д. 1544, Обл., Л. 151, 234, 260, 261). И в этих документах мой дед записан как Ким Уон Ген (Вон Ген). То есть под партизанским псевдонимом.

Ким Вон Ген в октябре 1919 года женился на русской белошвейке Любови Смирновой, с которой в конце того же года выехал в Тюмень (см. фото 1) как агитатор.

Фото 1. Свадебные фотографии Ким Вон Гена и Смирновой Любови Александровны (Петроград, октябрь 1919 г.)

Но связь с корейцами, остававшимися в Мурманске, у Ким Вон Гена не оборвалась. Оказавшись в Тюмени после ее освобождения от колчаковцев, весной 1920 года мой дед написал письмо в Мурманск своим товарищам из отряда «Доыгун». Он сообщил им, что в Тюмени создается Корейская революционная армия из бывших военнопленных тюменского концлагеря для отправки в Иркутск на войну с японцами (см. фото 2). Поэтому Ким Вон Ген предложил всем мурманским корейцам срочно выехать из Мурманска в Тюмень и присоединиться к Корейской революционной армии. Это следует из содержания протокола собрания мурманских корейцев от 16 мая 1920 г. (ГАМО, Ф. Р. 54, Оп. 1, Д. 16, Л. 13).

Фото 2. Резолюция, принятая на чрезвычайном общем собрании корейских граждан, проживающих в Мурманске, от 16 мая 1920 г. (из архива ГАМО)

«Срочная эвакуация» корейцев из Мурманска в Тюмень растянулась на много месяцев, так как с отъездом корейцев на войну с японцами некому бы стало работать на разных участках Мурманской дороги и порта. Видно, корейские рабочие ценились гораздо больше, чем маньчжурские китайцы.

Пак Кан Ок был председателем Корейского революционного комитета Мурманска. В списке на эвакуацию в Тюмень его нет. Нет его и на сайте «Открытый список». Зато на сайте «Википедия» есть данные о Ким Пён Оке – управляющем политотделом Мурманского корревкома.

В «Википедии» записано, что Ким   Пён   Ок   родился   в   1874   году   в Корейской королевстве. Он служил при дворе короля Коджона в качестве переводчика русского языка. Но в 1898 г. попал в Санкт-Петербург  переводчиком в корейской дипломатической миссии, возглавлявшейся принцем Ли Бом Джином и Мин Ён Хваном. Что касается Мин Ён Хвана (1861-1905 г.г.), то этот   высокопоставленный   корейский   придворный   был известным корейским политиком из клана   Мин,   дипломатом   и   генералом корейской армии. Он считался консервативным сторонником реформ Чосона на европейский манер, но, в конце концов, потерпел поражение и покончил с собой.

После отставки Мин Ён Хвана с поста главы корейской дипломатической миссии в России в 1899 г. Ким Пён Ок ушел из миссии и стал преподавать корейский язык на факультете восточных языков Санкт-Петербургского императорского университета. В том же году он издает первый в мире учебник по корейскому языку для русских разведчиков.

В 1904 году Ким Пён Ок женился на Марии Матвеевой и принял православие под именем Евгений Николаевич. Он поддержал Россию в русско-японской войне, надеясь на ее победу и защиту всех корейцев в их борьбе против японской экспансии. Но… судьба Ким Пён Ока после Февральской революции официально не известна.

Документы, сохранившиеся в мурманском архиве ГАМО, заставляют предполагать, что Ким Пён Ок вместе со своей женой Марией был сослан в Романов-на-Мурмане как политический эмигрант, представлявший опасность для союза России и Японии.

Этот вывод подтверждается тем, каким слогом и каким почерком составлен протокол собрания от 16 мая 1920 г. Недаром я посчитал, что его написал кореец, хорошо знавший русский язык и русскую орфографию. Этим человеком мог быть только Ким Пён Ок или его жена Мария. Вряд  ли  кто-то из бывших корейских партизан был способен   так   грамотно   и   литературно  составить по-русски этот документ.

Ким Пён Ок, которому в 1920 году было 46 лет, вполне мог быть управляющим политотделом Корейского революционного комитета в Мурманске! Вот только его дальнейшая судьба до сих пор остается не известной. Возможно, что он вместе с бывшими партизанами отряда «Доыгун» выехал   в   Иркутск,   оставив   жену   в Мурманске или в Петрограде. И ее ждала судьба русских жен корейцев, погибших во время Гражданской войны или расстрелянных в годы сталинских репрессий.

Я думаю, что Ким Пён Ок был сослан в Мурманск по требованию японского посла Мотоно как сторонник независимости Кореи и человек из окружения Мин Ён Хвана. А в Мурманске он служил переводчиком между русскими  властями  и  корейскими  рабочими.

Эти выводы подтверждаются статьей Сергея Курбанова о Ким Пён Оке, опубликованной в сборнике Института Дальнего Востока РАН в 2019 г. В этой статье говорилось, что все корейцы, проживавшие в русской столице, находились под наблюдением тайной полиции. В том числе Ким Пён Ок (Евгений Николаевич Ким), женатый на русской женщине Марии Матвеевой из сословия нижних гражданских чинов. По данным тайной полиции, Ким Пён Ок часто встречался с подозрительной кореянкой Надеждой Тимофеевной Ким, за которой велось постоянное наблюдение как за женщиной очень опасной по своим политическим убеждениям и встречавшейся с офицерами русской армии, отвечавшими за снабжение русского фронта в Маньчжурии.

Кроме того, Сергей Курбанов нашел в газете «Биржевые ведомости» за № 252 от 1905 года интервью с Евгением Николаевичем Кимом (Ким Пён Оком), в котором тот высказывает довольно критические взгляды   на   будущее Кореи и роль Японии в международной политике на Дальнем Востоке. Из этого интервью понятно, что Ким Пён Ок был на стороне корейских патриотов, боровшихся за независимость Кореи от японской экспансии.

К сожалению, Сергей Курбанов не нашел документы о деятельности Ким Пён Ока ни в Санкт-Петербургском университете, ни документы о нем в архивах Тайной полиции после 1905 года. И это обстоятельство заставляет предполагать, что Ким Пён Ок еще до Февральской революции был выслан из столицы по политическим причинам вместе с другими корейцами. Хотя в адресной книге «Весь Петроград» за 1917 г. он упоминается как проживавший на 5 линии Васильевского острова в доме № 66. Но… дело в том, что данные в адресной книге за 1917 год собирались в 1916 году! То есть Ким Пён Ок (Ким Евгений Николаевич) проживал в Санкт-Петербурге до Февральской революции, а после нее «исчез в неизвестном направлении»… Вот только Тайная полиция и Охранное отделение при Временном правительстве продолжали существовать! И эти правоохранительные организации могли сослать Ким Пён Ока и его русскую жену за «подстрекательскую деятельность»… в Колу или в Мурманск. Мужа – в качестве переводчика, а жену – как его личного секретаря…

Вот только по словам архивиста Дмитрия Ермолаева в мурманском архиве документов о ссыльном Ким Пён Оке не имеется. Их   надо   искать   в   архивах Санкт-Петербурга.

Но вот где Ким Пён   Ок   был   тогда,   когда   произошла   Февральская революция? Адресные книги Петрограда об этом умалчивают. Но если преподаватель   корейского   языка   в   Санкт-Петербургском   императорском университете после первой русской революции примкнул к социал-демократам или даже к большевикам, и занимался в стенах университета большевистской пропагандой, то это было чревато для него суровым наказанием. Весьма возможно, что он уже в те годы вступил в партию РСДПб. За это его могли в 1916 году на Мурман сослать – как интернированного по военным законам.

По этим серьезным причинам следы Ким Пён Ока перед Февральской революцией надо искать в архивах Третьего отделения. Ведь известно, что тайная полиция вела за ним слежку – как за корейским политическим эмигрантом. Следил за ним, наверняка, и посол Японии в России Мотоно. И мог потребовать высылки Ким Пён Ока в отдаленный район России. Лучше всего – на Кольский полуостров, где требовались переводчики с корейского языка на строительстве железной дороги.

Найдя в Интернете весьма интересные данные о Ким Пён Оке, я  решил поискать информацию о Пак Кан Оке. Возможно, что он тоже до ссылки на Мурман жил в Санкт-Петербурге и был знаком с Ким Пён Оком. А потому имя Кан Ок может быть политическим псевдонимом…

Так это и оказалось!

В адресной книге «Весь Петроград» за 1915 год есть Пак Кан Ен Павел Андреевич, проживавший на Васильевском острове, 5 линии, в доме № 30. Но где он служил и чем занимался – не известно.

Посмотрим, есть ли сведения о Пак Кан Ене в других адресных книгах.

В адресной книге за 1914 г. есть данные о Пак Кан Ене и Пак Кан Ен Хилье Генриховне, акушерке и массажистке, проживавших по тому же адресу. Эти же данные есть и в книге за 1913 год.

Посмотрим, есть ли данные о Пак Кан Ене и Пак Кан Ен Хилье Генриховне в книгах за 1916 и 1917 годы.

В адресной книге за 1916 год есть данные о супругах Пак, проживавших на Васильевском острове, но уже на 3 линии, в доме № 8. Такие же данные есть и в книге за 1917 год – последний год Российской империи. Вот только данные за этот год собирались в 1916 году.

Поэтому можно смело утверждать, что супруги Пак Кан Ен  и  Пак  Кан Ен Хилья Генриховна, также, как и супруги Ким Пён Ок и Матвеева Мария Матвеевна (проживавшие также на Васильевском острове, на 5 линии, в доме № 66) очень хорошо знали друг друга и вместе были отправлены на Мурман как политические ссыльные!

На всякий случай, чтобы выяснить, где работал или служил Пак Кан Ен, я просмотрел также адресные книги за 1910-1912 г.г. И вот что выяснил.

В книге за 1910 год нет записи о Пак Кан Ен. Зато в книге  за  1911  год есть запись о Пак Евгении Софроновиче, проживавшем на Черниговской улице, 5. Что интересно, по этому   адресу   находился   Санкт-Петербургский

университет ветеринарной медицины. Поэтому можно предполагать, что Пак Кан Ен (Евгений Софронович в православии) учился или работал в этом университете, основанном в 1808 году!

В книге за 1912 год записаны Пак Кан Ен Павел Андреевич (?) и Пак Хилья Генриховна, проживавшие на Васильевском острове, на 5 линии, в доме № 30. То есть Пак Кан Ен сменил в 1911 году свой псевдоним?

Итак, Пак Кан Ок (Кан Ен) был сослан на Мурман в 1916 году вместе с Ким Пён Оком по политическим причинам. Поэтому они и возглавили Корейский революционный комитет в Мурманске, что проводили агитационную работу среди сосланных на Мурман бывших инсургентов и партизан отряда «Доыгун».

Кроме Ким Пён Ока, в состав Мурманского совета входил кореец Сек Ни Черниговский – заместитель председателя Корейского революционного комитета. По словам архивиста Дмитрия Ермолаева этот кореец  во  время  оккупации Мурманска англичанами и белогвардейцами владел в городе лавкой и прачечной, а также скупал у населения книги. Но его происхождение не известно.

По мнению Дмитрия Ермолаева Сек Ни Черниговский вел подпольную работу среди корейцев, готовя их к восстанию против белогвардейцев и англичан. Что касается русской части его корейского имени, то по моему мнению это псевдоним. Вначале я предполагал, что российский кореец Сек Ни Черниговский до мировой войны проживал на Украине в городе Чернигове и попал под влияние большевиков. Судя по его легальной деятельности в Мурманске этот человек был из торговцев или корейских мещан, нанявшимся на работу в России перед мировой войной. Но за связи с украинскими большевиками был сослан в Романов-на-Мурмане, где занимался подпольной агитацией среди корейских рабочих (в том числе и среди бывших корейских инсургентов) и стал одним из организаторов восстания 21 февраля 1920 г.

В списках расстрелянных и репрессированных корейцев есть несколько человек с фамилией Сек. Например, Сек Бон Сон (1915 г.р.) родился во Владивостоке и  проживал  там до депортации в Узбекистан. Сек Гри Ен (1875 г.р.) родился в Корее в г. Мен-Чен и проживал в Уральской области. Приговорен к ВМН в 1938 г.

Посмотрим, есть ли в адресной книге «Весь Петроград»   за   1916   год кореец с фамилией Сек.

Адресная книга за 1916 год принесла мне очередной сюрприз. В ней были записаны… две женщины с фамилией Сек: Сек Ки Мария Петровна, проживающая на Клинском проспекте, 17 и Сек Ки Тереза с улицы Моховой, 31. На первый взгляд ничего интересного для меня в этих улицах нет. Дом № 17 на Клинском проспекте находился недалеко от Технологического института. А   дом   №   31   на   Моховой   улице   располагался   недалеко   от Набережной реки Фонтанки и у Набережной реки Мойки. Но… не эти две улицы привлекли   мое   внимание.   Дело   в   том,   что   от   площади Московские ворота начинается…   Черниговская   улица,   проходящая   мимо

Новодевичьего монастыря! Уж не в честь ли этой улицы Сек Ни Черниговский взял себе политический псевдоним?! Тем более, что университет ветеринарной медицины тоже находится на Черниговской улице!

В адресной книге «Весь Петроград» за 1917 год осталась одна Сек Ки Мария Петровна, проживавшая по-прежнему на Клинском проспекте, 17. А Сек Ки Тереза исчезла из адресной книги. Может, по политической причине?..

В адресной книге «Весь Петроград» за 1915 год Сек Ки Мария Петровна и Сек Ки Тереза по-прежнему записаны на Клинском проспекте, 17 и на Моховой, 31.

В адресной книге «Весь Петербург» за 1914 год записаны Сек Ки Мария Петровна с Клинского проспекта, 17 и Сек Ки Тереза с Моховой, 31 – артистка!

В адресной книге «Весь Петербург» за 1913 год записаны те же самые данные.

В адресной книге «Весь Петербург» за 1912 год записаны Сек Ки Мария Петровна с Пушкарской улицы, 13 и Сек Ки Тереза, артистка с Моховой, 31.

Все понятно! В 1916 году артистка Се Ки Тереза навсегда исчезла из адресной книги «Весь Петроград». Весьма возможно, тоже по политическим причинам. И вместе с ней исчез из Петрограда ее муж Сек Ни Черниговский, проживавший, по-видимому, на Черниговской улице, но без записей в адресной книге. Не исключено, что его свекровь и жена были связными у зятя и мужа в его подпольной работе…

Можно предполагать, что заместитель председателя Корейского революционного комитета Мурманска Сек Ни Черниговский взял себе политический псевдоним не в честь города Чернигова, а в честь Черниговской улицы, на которой он проживал в Петербурге. И на этой же улице располагался Университет ветеринарной медицины. В котором, к тому же, работал кореец Пак Кан Ен (Евгений Софронович).

Вот так я выяснил, каким образом трое корейцев, проживавших в Санкт-Петербурге перед революцией, оказались в Романове-на-Мурмане и почему они возглавили Корейский революционный комитет, участвовавший в восстановлении советской власти в Мурманске!

Есть в «Открытом списке» информация и о секретаре Корревкома Ли Хене. Он был китайцем из северо-восточной провинции Шаньдун. Родился в 1888 г. То есть в 1920 г. Ли   Хену   было   32   года.   Был   малограмотным   и проживал во Владивостоке до 1938 г., где работал на крабоконсервном заводе. Был арестован в 1938 г. за шпионаж.

Правда, вызывает сомнение подпись Ли Хена в одном из документов, сделанная   красивым   почерком   по   правилам   дореволюционной   русской орфографии. Возможно, за него расписался по-русски Ким Пён Ок. Или этот китаец хорошо   знал   письменный   русский язык   и   служил   в   Мурманске переводчиком. Ведь китайцы не имели своего революционного комитета и подчинялись решениям Корревкома. Точно также, как китайские коммунисты в  Тюмени  подчинялись  корейским  коммунистам,  руководившим  корейско-китайской секцией.

Итак, помимо бывших корейских инсургентов и партизан в  Мурманске или в Коле могли находиться и  несколько корейских политических ссыльных.

Дмитрий Ермолаев нашел в белогвардейской газете за 1919 г. «Мурманский вестник» несколько объявлений о документах, утерянных в городе корейцами. Например, такое: «Удостоверение, выданное из Благовещенской управы 5 мая 1915 г. Ким-Чел-Ки, считать недействительным». Это объявление из газеты за 12 июня 1919 г. В номере за 1 июля 1919 г. есть объявление о том, что «документ на имя корейского подданного   Иеван-Чен-И,   выданный   полицмейстером   г.   Чита,    считать

недействительным». Такое же объявление помещено в газете за номером от 10 июля. В нем сказано, что «билет на право жительства, выданный Владивостокской городской управой за № 111 на имя Чин-Че-Були, считать недействительным». В этих объявлениях корейцы именуются   корейскими   подданными,   а   не     китайскими     из   Маньчжурии.

Просто так попасть в Романов-на-Мурмане эти корейцы не могли. Значит, их с Дальнего Востока и из Восточной Сибири отправили на Крайний Север Европейской России принудительно. То есть в ссылку! Как нежелательных   элементов,     подлежавших     интернированию   по   законам военного времени. Точно также, как были сосланы в Мурманск Ким Пён Ок, Пак Кан Ок и Сек Ни Черниговский, участвовавшие в восстании 21 февраля 1920 г.

Итак, можно сделать убедительный вывод о том, что помимо бывших инсургентов и партизан в Мурманский край ссылали и политически неблагонадежных корейских граждан. Ведь в 1916 году Россия и Япония заключили соглашение о взаимопомощи. По этому соглашению все корейцы, представлявшие опасность для Японской империи, должны быть выданы японским властям или депортированы в отдаленные районы России. Но только не в Якутию и в Сибирь, а гораздо дальше – на Крайний Север Европейской России. В первую очередь в Архангельскую губернию и в Мурманский край.

В Интернете есть информация о том, что на Кольский полуостров ссылали по разным причинам еще с 1654 года. Среди ссыльных были опальные священники и еретики, участники народных восстаний, сторонники оппозиции царской власти, крестьяне-бунтовщики, политические инакомыслящие, участники Первой русской революции…

Места размещения ссыльных находились в разных населенных пунктах Кольского полуострова: в городе Кола близ современного Мурманска, в поселке Александровск в Кольском заливе, в селе Кузомень в Кандалакшском заливе.

Что касается политических ссыльных корейцев, сосланных в Мурманский край во время Первой мировой войны,  то  вероятнее  всего,  они могли жить в городе Кола, который от Романова-на-Мурмане   находился   на расстоянии всего 10 верст. В 1907 году   в   Коле   жили   37   ссыльных,   среди которых   было     много   социал-демократов,   которые   в   1917   году   были освобождены из-под надзора и перебрались в Мурманск. И если в Коле кроме русских и русскоязычных ссыльных находились политические эмигранты из Кореи, то первые наверняка занялись   пропагандой   социалистических   идей   среди   вторых.   Наверняка…

Вот таким образом   создавался   Корейский   революционный   комитет в Мурманске – из ссыльных   корейцев,    отправленных  в Колу и в Романов-на-Мурмане по   требованию японского посольства в Петрограде.  Найти бы еще документальное подтверждение этому.

Дмитрий Ермолаев подтвердил, что в Коле перед переворотом 21 февраля 1920 г. находилось много большевиков, Они проводили агитацию по свержению белой   власти   в   Мурманске.   Но   агитировали   ли   они   среди корейских рабочих, Дмитрию Ермолаеву не известно. Зато известно, что помимо комендантской команды численностью 200 человек в конце 1019 года была создана рабочая рота из военнопленных в 200 человек. Среди этих военнопленных были бывшие русские красноармейцы, но иностранных пленных   в   рабочей   роте   не   было.

Кроме того, Дмитрий Ермолаев в своих исторических изысканиях пишет, что по плану большевистского восстания 30 рабочих городостройки должны были занять склады с оружием. Убив   охранявших   склады   датских солдат,   организаторы восстания планировали привести к складам рабочих и вооружить их. Но какой национальности были эти рабочие, Дмитрию Ермолаеву не известно.

Сохранились и опубликованы воспоминания первых большевиков Мурманске о том, как они готовились к восстанию и как оно проходило. Но в большинстве воспоминаний о корейцах или китайцах нет никаких упоминаний. Случайно или преднамеренно?

Петр Лопинцев, служивший в комендантской команде, в своих воспоминаниях о событиях 21 февраля 1920 года только вскользь упоминает о вооружении большого количества китайцев оружием, захваченным на складах.

Более подробные воспоминания о восстановлении советской власти в Мурманске принадлежат Тимофею Дмитриевичу Аверченко – большевику с 1917 г., члену Мурманского Совета первого состава и председателю Мурманского ревкома второго состава. Он участвовал в восстании 21 февраля 1920 г.

По словам Тимофея Аверченко главной задачей восставших был захват складов с оружием и боеприпасами. Этот захват был произведен быстро, так как охранявшие склады   датчане   не   оказали   никакого   сопротивления.   К восставшим морякам и портовым грузчикам присоединились рабочие-китайцы. При этом следует отметить, что среди грузчиков наверняка было много корейцев, для которых   носить   большие   тяжести   было   привычным

делом. Но сколько их было – не известно.   Зато   Аверченко   утверждал,   что вооруженных   китайцев   было   50   человек.   И   некоторые   из   них   после восстановления в Мурманске советской власти вступили в партию РКПб. Вот только непонятно, кто это были – китайцы или корейцы. Аверченко писал в своих воспоминаниях, что одного знакомого китайца-коммуниста он встретил в Хабаровске в 1926 г. Этот коммунист был направлен на работу в Китай. Вероятнее всего, в Маньчжурию.

Не исключено, что китаец-коммунист на самом деле был корейцем, отправившимся в 1920 г. в Тюмень, а оттуда – на Восточный фронт для войны с японцами. А китайцы после восстановления советской власти в Мурманске остались на жительство в этом городе. Создали на его окраине  свой  поселок, и назвали его в честь Сунь-Ятсена – первого президента Китайской республики.

Следует   учитывать,   что   большинство   китайцев    после   окончания строительства Мурманской железной дороги выехали в конце 1917 года в Петроград и в Москву, стремясь как можно скорее вернуться в Китай – до начала военных действий между большевиками и сторонниками Временного правительства. А те китайцы, что остались в Мурманске, в большей части были люмпенизированными. Они на окраине города построили себе домишки из разного брошенного материала и зажили в Мурманске вполне китайской жизнью. До русской революции им не было дела.

Кроме того, многие русские в те годы путали корейцев с китайцами. А потому всех «желтых» называли «китайцами». И тех корейцев,   что   приняли участие в восстании 21 февраля 1920 г., по-прежнему называли «китайцами». Что было совершенно неправильно!

К сожалению, сами корейцы, участвовавшие в восстании 21 февраля 1920 г., не оставили своих воспоминаний. И причины этого хорошо известны.

Если только секретарь корейский дипломатической миссии Им Дин То, общавшийся со многими ойротскими корейцами, эти воспоминания не записал. И это вполне возможно!

Дмитрий Ермолаев в своих изысканиях не нашел никаких упоминаний о том, что корейские рабочие в Мурманске приняли участие в свержении белой власти.     Но      он      признал,     что   корейские   рабочие   оказались   более организованными во время большевистского переворота. И Корейский революционный комитет был создан по типу Мурманского революционного комитета. А китайского революционного комитета в Мурманске не существовало!

Зато Дмитрий Ермолаев в мурманской газете «Северная  правда»  за  18 января 1921 г. нашел очень интересную для меня заметку, связанную с Тюменью и Корейской революционной организацией (!). И вот что было в той заметке сказано:

«ИЗВЕЩЕНИЕ.

Представитель-уполномоченный Корейской Революционной организации города Тюмень тов. Тиян-Тиун, делегированный в г. Мурманск для ликвидации  дел  Корревкома, просит учреждения Мурманского края и Мурманской желдороги срочно до 1 февраля с.г. изготовить расчеты эвакуированных в г. Тюмень корейских граждан в сентябре  и  октябре месяцах с.г., а также прошу судебные учреждения срочно вне очереди назначить к разбору находящиеся дела корейцев.

Причитающиеся деньги за работу корейским рабочим из всех артелей выдавать тов. Хомансони, избранному делегату Корейским общим собранием.

Прием для личных справок в г. Мурманске: Железнодорожный поселок, № 811, кв. 7, ежедневно, кроме праздников. От 10 час. Дня до 1 февраля 1921 г.

По ликвидации имущество Корревкома передается в Отдел Управления Мурманского Исполкома.

Представитель Уполномоченный Корейской Революционной организации Тиян-Тиун.

Зарегистрировано: Председатель Корревкома Пак Кан-ок»

(«Северная правда». 1921 г. 18 января. — № 7. – с. 2)

Упоминание о корейце Тиян Ти Уне в архивных документах мне удалось найти на сайте «Список жертв» среди репрессированных. Он родился в 1900 г. в Корее. Принял гражданство СССР. До ареста в 1935 г. проживал в Хабаровске и работал инструктором орготдела крайисполкома. В 1935 г. был арестован и осужден в 1936 г. за антисоветскую агитацию на 5 лет ИТЛ. Реабилитирован в 1960 г. В 1921 г. Тиян Ти Уну было всего 21 год.

Не этого ли корейца Тимофей Аверченко встречал в Хабаровске в 1926 году? Вполне возможно!

Кроме отряда «Доыгун» в Мурманск в 1916 году были отправлены бывшие инсургенты с разных приамурских, якутских, ленско-олёкминских приисков, о чем я узнал из анализа следственных «дел» ойротских корейцев и о которых писал в нескольких своих статьях на сайте «Корё Сарам». Например, Ким Чун Ха — командир отряда инсургентов, захватившего пограничную крепость в Мусане в 1908 году, — до 1912 года работал на лесоповале в Приамурском крае, а оттуда был отправлен в 1914 году в ссылку на Урал, где работал на строительстве железнодорожного тоннеля под Екатеринбургом. А после начала мировой войны направлен   в   1916  году в  Архангельск,  где копал окопы для обороны порта. А потом Ким Чун Ха вместе со своими товарищами оказался в Мурманске,   где   работал   пильщиком   леса.

Точно такая же судьба и у других корейских партизан и инсургентов, которых набралось в Мурманске к 1917 году около 400 человек. В отличие от наемных маньчжурских корейцев, выехавших из Мурманска еще до 1918 года, бывшим корейским партизанам не было нужды торопиться на  Родину.   Ведь их Корея стала японским генерал-губернаторством и всех бывших инсургентов    ждал       расстрел       или       длительное     тюремное   заключение.

По этим причинам бывшие партизаны и инсургенты оставались в Мурманске до 1921 года. И только после этого они выехали в Тюмень, где создавалась Корейская революционная армия в составе Пятой Красной армии для отправки на Восточный  фронт.   Но   небольшая   часть   корейцев оставалась в Тюмени до 1923 года. В том числе и мой дед Ким Вон Ген.

Судя по спискам членов корейско-китайской секции коммунистов Тюмени за 1920-1921 г.г., кроме Ким Вон Гена и Ким Вон Гири в ней нет ни одного корейца из отряда «Доыгун». Ведь в основном это были бывшие военнопленные тюменского концлагеря, участвовавшие в Гражданской войне на Среднем Урале и попавшие в плен к колчаковцам при обороне Перми в конце 1918 года. Часть из них служили в 49 батальоне ВЧК (в том числе Ким Вон Ген), а другая часть работали в разных советских учреждениях и на предприятиях, а также наемными работниками у богатых горожан. А члены отряда «Доыгун» летом или осенью 1921 года, в основном, уехали на Восточный фронт воевать с японцами и белогвардейцами в Пятой Красной армии. В том числе и Ким Вон Гири – хотя он был инвалидом. Он хотел вернуться на родину в Маньчжурию – судя по данным из «Открытого списка».

Что касается Ким Вон Гена, то он не поехал на Восточный фронт только потому, что у него в Тюмени родились двое детей (Владимир и Елена), а бывшая полудворянка и полукупчиха Любовь Смирнова не была приспособлена к простой жизни. Да и ее корейский муж, воевавший с японцами с 1907 по 1915 г.г., вероятнее всего устал от сражений и хотел мирной жизни. Именно поэтому он сдал свой отряд в 1915 году русским властям, а не последовал примеру Ким Чва Джина. Чисто по-человечески моего деда за это не надо винить!

Кроме всего сказанного, я обратил внимание на то, что в мурманском списке корейцев на эвакуацию в Тюмень есть двое человек с фамилией Ю:  Ю Мен Ок и Ю Ха Дин. И если учесть, что эти корейцы были из отряда «Доыгун», то возможно, что они были родственниками Лю Ин Сока. Ю Мен Ок был рабочим железной дороги, а Ю Ха Дин работал в Корейском революционном комитете Мурманска.

Я пришел к выводу, что Ю Мен Ок и  Ю Ха Дин могли быть южными корейцами. Ведь южные корейцы фамилию Лю, очень распространенную в Китае и в Маньчжурии, называют как Ю. А северные корейцы – как Рю. Поэтому Ю Мен Ок и Ю Ха Дин могли воевать в отряде «Доыгун» под командованием Лю Ин Сока еще с 1908 года. Он же, как конфуцианский ученый   и   проповедник,   носил   свою   фамилию   на китайский манер. Хотя тоже родился в Южной Корее.

Возможно, что Ю Мен Ок и Ю Ха Дин начинали воевать с японцами в отряде под командованием Ли Ган Нёна. Но когда он был разбит, эти двое корейцев вместе с Лю Ин Соком эмигрировали в Россию и поселились во Владивостоке. И вместе с ним занимались организацией отряда «Доыгун».

То, что в «Открытом списке» нет данных о расстрелянных корейцах Ю Мен Оке и Ю Ха Дине, может указывать на то, что   они   погибли   в   боях   с японцами на Дальнем Востоке.

В заключении своего очерка расскажу о том, как мой корейский дед познакомился с моей русской бабушкой Любовью Александровной Смирновой. Наверняка их история тронет чувства многих читательниц сайта «Корё Сарам».

6 марта 2024 г. из Санкт-Петербурга пришли копии нескольких страниц из Домовой книги по дому № 32 на улице Марата 2-го участка бывшей Московской части. И вот что в ней было записано (ЦГА СПБ, Ф. 7965, Оп. 1, Д. 1544, Л. 151, 234, 260, 261).

Домовой работник записал, что корейский гражданин Ким уон-ин возрастом 26 лет женат и является чернорабочим. В дом на улице Марата он переехал из дома № 4 на Глазовской улице (ул. Константина Заслонова) 4 октября 1919 г. Женат, но не записано на ком. То ли на кореянке, то ли на Смирновой Любови Александровне. И ни русской, ни корейской подписи Ким уон-ина в  книге  нет.

Кроме того, возраст моего деда (а это именно он!) записан неправильно. Если он родился в 1882 г., то в 1919 г. ему должно было быть 37 (!) лет. Правда, как все корейцы он выглядел очень моложаво. Вероятно, домовой работник на слух не расслышал возраст Ким уон-ина и записал его так, как услышал…

Вид на жительство № 26 Ким уон-ин получил в Союзе поморцев Северной области на срок с от 7 июля 1919 г. по 4 января 1920 г. То есть как беженец из Архангельской губернии, к которой относился Мурманск.

Выбыл Ким уон-ин из Петрограда 17 ноября 1919 г. в Вологду. Почти сразу   же   после   регистрации брака с белошвейкой Смирновой Любовью Александровной и прописки в доме № 32 на улице Марата. Очень странно…

В этих записях есть еще одно «но». Если присмотреться к слогу «ин», записанному с прописной буквы в имени, то возникает подозрение, что он очень похож на слог «ген»… Может, домовой работник по невнимательности или рассеянности неправильно записал второй слог в имени корейца? Ведь для русского, что «ин», что «ген» — один х… А если, к тому же, домовой работник был пьян или болен «испанкой», то ошибка в имени моего деда весьма вероятна!

В общем, я пришел к выводу, что имя Уон Ин – это еще один псевдоним моего деда. Уон – это на самом деле слог Вон. А слог Ин в имени переводится как «человеколюбие» или «гуманность». То есть он принадлежит человеку, приютившему из гуманности больную русскую девушку Смирнову Любовь…

Этот вывод подтверждается тем, что в Книге о браке 1-го городского района Петрограда за сентябрь-декабрь 1919 г. есть запись о регистрации брака корейского гражданина Ким Уон-Гена, возрастом 27 лет, с девицей Смирновой Любовью, возрастом 22 года (ЦГА-СПБ, Ф. 6143, Оп. 1, Д. 1835, Л. обл. 125). Правда, возраст обоих новобрачных опять указан неправильно. Зато правильно указано, что Ким Уон-Ген был разведенным.

Мои выводы о неправильной записи возраста Ким Уон-Гена и Любови Смирновой подтверждаются тем, что вместо жениха в свидетельстве расписался по-русски переводчик Ким Ты-Хан, а подпись невесты вообще отсутствует.

Но это еще «цветочки». А «ягодки» меня ждали впереди!

Оказывается, моя бабушки родилась не в Москве в 1895 году, а… в Угличском уезде Ярославской губернии. В Петрограде до этого  проживала вместе с Ким уон-ином на Глазовской улице, 4. А этот дом расположен как раз напротив  дома № 109… на Лиговской улице. То есть там, где находилась Школа рукоделия Марии Иевлевой!

Может, моя бабушка проживала перед революцией в том же доме, где и училась белошвейному делу?..

В Домовой книге Смирнова Л.А. записана как чернорабочая. Удостоверение личности выдано отделением гражданских дел при 1 районном

Совете № 110645 31 июля 1919 г. Выбыла из Петрограда 8 ноября 1919 г. в Вологду. То есть раньше мужа?..

В общем, домовой работник очень небрежно вел записи в Домовой книге

–   по   моему   мнению.   Особенно   в   отношении   личных     данных   корейцев. Вот их имена:

1. Кин Дян-Бу, возрастом 26 лет, корейский подданный, родился в г. Ы-Дю-кун. Что это за город, точно узнать не удалось. Но в Южной Корее есть приморский город с похожим названием – Йондок-кун в провинции Кёнсан-Пукто. Население его составляет 52 тысячи жителей. Родился ли в нем Кин Дян-Бу, сказать нельзя, но, по крайней мере, он мог жить в городе с похожим названием. Кин Дян-Бу записан в Домовой книге рабочим. Приехал из Саратова. Удостоверение личности выдано Корейским национальным советом в г. Саратов до 12 января 1920 г.  В Саратове находился, вероятно, как красноармеец-интернационалист.
2. Ким Уи-Фири, возрастом 35 лет, уроженец Кореи, рабочий, получил удостоверение личности в национальном бюро Московского союза корейских рабочих. Выбыл в неизвестном направлении.
3. Ким Сан-Дея, Корея, возраст 30 лет, учитель корейской школы. Женат на русской женщине Наталье Ивановне. Далее – не разборчиво.

Вот и все, что удалось «выловить» из Домовой книги улицы Марата, 32 (бывшей Николаевской). Правда, можно также отметить, что в этой Домовой книге кроме корейцев записаны несколько русских супружеских пар с детьми.

Улов, конечно, очень скромный, но все же… Лучше мало, чем ничего! По крайней мере, теперь я знаю, что моя бабушка родилась не в Москве, а в Угличском уезде Ярославской губернии в 1895 году.

Но может быть и так, что Любовь Смирнова специально не стала упоминать, что родилась в Москве и что ее отец – богатый московский купец, а мать – петербургская дворянка. Ее бы тогда просто-напросто не  поселили  в доме в центре города, а послали бы «подальше». Поэтому она сказала домовому работнику, что простая крестьянка из Угличского уезда. Наверняка!

Гораздо интереснее для меня то, что Любовь Смирнова познакомилась с Ким Вон Геном у дома № 109 на Лиговской улице. Выходит, я ошибался, когда считал, что бабушка Люба жила на улице Большой Зеленина на Петербургской стороне?.. Или она пришла с Большой Зеленина на Лиговскую улицу, чтобы найти своих подружек из школы рукоделия, да так и осталась там «бомжевать» в подвале дома?.. Скорее последнее, чем первое…

Кроме того, я обратил внимание на то, что почти сразу после заключения брака Ким Вон Ген и Любовь Смирнова   (Ким)   выехали   из   Петрограда   в Вологду. Но для чего?! Может, для того, чтобы в Вологде пересесть на поезд, следовавший в Екатеринбург и в Тюмень?

Весьма возможно, что Ким Вон Ген ехал по заданию Союза петроградских корейских рабочих вместе с Ан Нен Хаком для проведения агитационной работы среди бывших военнопленных вологодского, вятского и тюменского концлагерей…

В Интернете я нашел информацию, что в Вологде существовал большой лагерь для интернированных и военнопленных смешанного типа (немцев, чехов, венгров и турок). Но во время Гражданской войны в нем могли находиться и китайские или корейские интернационалисты. Может, такой лагерь существовал и в Вятке?

Мои предположения в отношении Вятки полностью подтвердились. К концу Гражданской войны в вятских концлагерях скопилось около 8000 военнопленных и интернированных. Могли быть среди них и красноармейцы, и китайско-корейские интернационалисты. Как и в екатеринбургском и тюменском концлагерях…

Все понятно! Ким Вон Ген и Ан Нен Хак были направлены от Союза корейских рабочих для проведения агитаций среди бывших военнопленных китайцев и корейцев с целью привлечения их на сторону советской власти и продолжения войны с колчаковцами в Сибири и на Дальнем Востоке. Вот истинная цель этой «экспедиции»! (см. очерка «Забытый герой» на сайте «Корё Сарам»).

Что касается Любови Смирновой, то она, вероятно, не хотела оставаться одна среди корейских рабочих, проживавших на улице Марата. А потому сама напросилась в поездку с мужем. Возможно, представляла эту поездку как романтическое путешествие по России и Сибири. Ведь вряд ли Любовь Смирнова была дальше Москвы, Ярославля, Углича и Санкт-Петербурга. Вот только это путешествие растянулось для нее на очень много лет. Ее средняя дочь смогла побывать в Ленинграде только в середине 1970 годов. Она пыталась найти родственников своей матери, но… не нашла. За родственников приняла двух братьев Смирновых, родители которых жили на Мойке, 20 до революции и их отец служил в Придворной певческой капелле учителем географии и воспитателем певчих учеников. Но… это было ошибкой…

Итак, мне осталось выяснить, был ли Ким Вон Ген членом Петроградского союза корейских рабочих и общался ли он с петроградскими большевиками в 1918-1919 годах.

На второй вопрос можно ответить утвердительно, так как Михаил Абрамович Левин, инженер-механик, в один день с которым Ким Вон Ген регистрировал свой брак с Любовью Смирновой, был коммунистом с 1918 года — по данным из «Открытого списка». Весьма возможно, что мой дед знал Левина по работе в железнодорожном депо. Вот только пока оставалось неизвестным, где это депо находилось. Ведь их было несколько в разных районах города.

Судя по карте Санкт-Петербурга за 1914 год, депо, в котором работал грузчиком Ким Вон Ген, находилось в районе Николаевского, Царско-Сельского или Варшавского вокзалов. Но так как Ким Вон Ген в 1918-1919  годах проживал на Глазовской улице в доме № 4, то можно предполагать, что депо, в котором он работал, относилось к Царско-Сельскому вокзалу. Ведь Глазовская улица выходила к Семеновскому плацу, с одной стороны которого находился пассажирский Царско-Сельский вокзал, а с другой – железнодорожные грузовые пути. Вот на этих путях и трудился мой корейский дед, разгружая вагоны с продовольствием, разными промышленными материалами и оружием для обороны города…

Я попытался найти в Интернете фотографии времен Гражданской войны с корейскими рабочими на железной дороге. Но вместо таких фотографий нашел снимки агитационных поездов – как у красных, так и у белых. Оказывается, были и подобные поезда.

На одном снимке на крыше грузового вагона стоят и сидят подростки и слушают выступление очень молодого парня в гимнастерке со свернутым листком в правой руке. По его мимике понятно, что паренек-агитатор призывает слушателей его речи к борьбе с контрреволюцией и разрухой… За парнем виден кусок плаката с надписью «Агитационный поезд Октябрьской революции»…

Может, мой дед с женой и Ан Нен Хаком поехали по освобожденным городам на таком агитационном поезде?.. Весьма возможно – судя по этой интернет-фотографии.

На другом снимке показана группа по-летнему одетых мужчин и женщин, стоящих у вагона. Внешний его вид необычен. Вагон разрисован фигурами красноармейцев, изгоняющих из России разных буржуев и их прихвостней. Как говорится: «Искусство должно служить трудовому народу!»

Есть в Интернете и снимок агитационного поезда Белой добровольческой армии. На   стенке   вагона   нарисованы   царские   орлы   с российским триколором и с надписью такого содержания: «Большевикам нужна разруха, а нам нужна великая Россия!»

Судя по таким снимкам, народ большей части России ничего не понимал ни в большевистской революции, ни в белой контрреволюции. А потому этот народ нужно было агитировать. Большевики агитировали за то, чтобы рабочие и крестьяне вступали в Красную армию, а меньшевики и правые эсеры – за Учредительное собрание и против большевиков, немецких шпионов…

Агитировать приходилось и китайцев с корейцами, освобожденных из белогвардейских концлагерей. Они хотели побыстрее покинуть Россию и вернуться в свои страны, а большевики пытались отговорить их от этого и уговорить продолжать Гражданскую войну – до победного конца.

Проще всего было агитировать чехов и словаков, понимавших  русский язык. А вот с китайцами и корейцами были большие проблемы. Поэтому и поехали Ан Нен Хак и Ким Вон Ген на агитационном поезде из Петрограда через всю Европейскую Россию в Сибирь, что они знали не только русский язык, но и китайский…

Нашлась в Интернете и фотография агитационного парохода, на рубке которого красовались герб РСФСР и большая Красная звезда. Пароход так и назывался: «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА». Перед пароходом был установлен плакат с такой надписью: «На пароходе  «КРАСНАЯ   ЗВЕЗДА»  помещается   выставка

«ЭЛЕКТРИЧЕСТВО В ДЕРЕВНЕ». А перед пароходом стояла большая толпа мужиков в гимнастерках и солдатских штанах, сапогах и даже в лаптях, ожидающих своей очереди на экскурсию… Вот так заманивали в социализм и новую жизнь простых русских крестьян и рабочих – с помощью экскурсий в «светлое будущее»! И заманили…

Идея использования поездов и пароходов в целях коммунистической пропаганды принадлежала Ленину, понимавшему важность воспитательной работы в деле формирования советского человека из крестьян, рабочих и солдат бывшей царской армии. Поэтому был создан специальный отдел при ВЦИК, в который входили представители ЦК РКПб, ВЦИК И СНК, а также партийные агитаторы и пропагандисты. В том числе и владеющие иностранными языками…

Всего отделом агитпартпоездов ВЦИК было оборудовано 5 поездов и 1 пароход. Поезд «Октябрьская Революция», совершил с 29 апреля 1919 по 12 декабря   1920   года   12   поездок   по   европейским   и сибирским губерниям.

Другие поезда были направлены в Туркестан, на Северный Кавказ и Азербайджан, в северо-западные губернии, на Дон и Кубань…

Кроме поезда «Октябрьская революция» в 1919 году в Сибири побывал поезд имени В.И. Ленина. Он начал свой маршрут в октябре 1919 года и прошел   через   поволжские   города   на   Урал   и   в   Западную   Сибирь.   В  журнале «Уральский следопыт» № 9 за сентябрь 1971 года сказано, что военно-подвижной фронтовой поезд имени В.И. Ленина прошел по маршруту Симбирск-Уфа-Златоуст-Челябинск-Курган-Петропавловск-Омск-Тюмень- Екатеринбург. Его направили на Урал и в Западную Сибирь для оказания практической помощи местным партийным и советским органам в налаживании политической и хозяйственной работы после освобождения уральских и сибирских губерний от правления Колчака.

В вагонах, украшенных плакатами и лозунгами, размещался штаб, небольшая электростанция, кинопередвижка, типография, клуб с библиотечкой художественной и политической литературы и даже радиостанция. Возглавлял работу поезда политический комиссар Л.И. Рузер и представители ЦК РКПб, Наркомпроса, Наркомздрава, Наркомпрода, Госконтроля. В поезде было также бюро жалоб, где разбирались заявления местного населения.

Но насчет этого поезда у меня были  сомнения. Зачем Ким Вон Гену, Любови Смирновой и Ан Нен Хаку было ехать в середине ноября 1919 г. в Вологду, если поезд имени В.И. Ленина отходил из Москвы в октябре 1919 г.? Может, он тихим ходом пошел через Ярославль в Вологду, чтобы забрать там петроградских агитаторов и большевистских организаторов, а оттуда направился в Симбирск и Уфу?.. Весьма возможно!

Отдельные короткие заметки об остановках агитпоезда зимой 1919 года в разных городах Южного Урала в Интернете имеются. В частности, на сайте газеты «Копейский рабочий» сказано, что в Челябинск агитпоезд пришел 21 ноября и простоял там два дня, а на разъезде Тугайкуль  агитаторы встречались с шахтерами Челябинских копий 26-27 ноября и показывали документальный фильм о вскрытии мощей Сергия Радонежского.

Интересную информацию я нашел в Интернете о том, что при отходе колчаковцев из Омска они взорвали железнодорожный мост через Иртыш. Поэтому локомотив и вагоны агитпоезда имени В.И. Ленина пришлось тащить красноармейцам    по      льду     реки   по   временно   проложенным   рельсам

(см. фото 3).

По этой информации можно сделать вывод, что агитпоезд все-таки дошел до Тюмени, а не изменил свой маршрут через Южный Урал. Вот только никаких данных о тюменской остановке этого поезда я в Интернете не нашел.

В память о поездке агитпоезде имени В.И. Ленина в 1919 году на Урал и в Сибирь был даже изготовлен памятный бронзовый значок с красной звездой и изображением поезда. Но место его изготовления не известно.

В журнале «Уральский следопыт»   сказано,   что   в   Челябинск   поезд пришел 27 ноября 1919 года, а через два дня отправился на Курган, Петропавловск и Омск. И только 21 декабря 1919 года агитпоезд прибыл в Екатеринбург. Вероятно, в Тюмень он прибыл 17 декабря, простояв  в  Омске

Фото 3. Транспортировка вагонов агитпоезда имени В.И. Ленина по льду Иртыша после подрыва железнодорожного моста через реку в декабре 1919 г.

(из Интернета) несколько дней из-за подрыва моста через Иртыш отступавшими колчаковцами. Вероятно, в Тюмень поезд прибыл 17 декабря, простояв там три дня.

К сожалению, в отчете начальника поезда Минченко о Тюмени ничего не сказано. Зато в Москву из Екатеринбурга была послана радиограмма такого содержания:

«…Воскресенье 21 декабря было посвящено устройству митингов на станции и в городе для красноармейцев и рабочих;   два   митинга   проведены

специально для слушателей-мусульман на татарском языке; всего присутствовало полторы тысячи слушателей. 22 декабря в партийной школе губкома РКП(б) был сделан доклад представителем ЦК т. Наумовым: «Положение на Урале и Сибири и наши задачи». Присутствовало свыше трехсот коммунистов. Доклад был выслушан с большим вниманием. На съезде заведующих уездными отделами народного просвещения   был   сделан

доклад на тему: «Как должны быть организованы отделы образования» и даны практические советы. Инструкторами обследованы все отделы губисполкома и компартии. В городе дан ряд киносеансов для 1500 взрослых и детей. Екатеринбургский губисполком просит политуправление поезда посетить города и заводы Северного Урала, изменив маршрут на  Пермь,  но техническое состояние поезда и железнодорожной переправы через Каму не позволили удовлетворить их просьбу. В агитационном поезде очень нуждаются, просим ускорить посылку, специально для Урала. Минченко. 24 декабря 1919 г. Ст. Уфалей».

В Москву агитпоезд вернулся 10 января 1920 г.

Можно предполагать, что подобная радиограмма была послана и из Тюмени. Вот только в журнале «Уральский следопыт» о ней ничего не сказано. Но возможно, что ее текст имеется в тюменском архиве ГАСПИТО и когда-нибудь я смогу с тюменской радиограммой познакомиться.

Особо в екатеринбургской радиограмме меня заинтересовало то, что два митинга были проведены для мусульман на татарском языке. Ведь такие же митинги должны были провести для мусульман, китайцев и корейцев в Тюмени. И если на поезде имени В.И. Ленина ехали Ан Нен Хак и Ким Вон Ген, то они могли выступить перед бывшими военнопленными тюменского концлагеря. Наверняка!!!

Я даже вспомнил, что в одной статье, посвященной массовому приему в коммунисты в Тюмени, упоминался конец декабря 1919 года. Вероятнее всего, этот прием происходил во время стоянки агитпоезда в этом   городе   или сразу после него. Ведь в списке членов тюменской корейско-китайской секции РКПб записано, что некоторые ее члены вступили в партию в 1920 году. Это значит, что заявления они написали в конце 1919 года. Вероятнее всего, во время приезда агитпоезда в Тюмень. В том числе и Ким Вон Ген.

Заходил ли агитпоезд на обратном пути в Пермь, Вятку и Вологду, мне не известно. Могу только отметить, что путь из Екатеринбурга в Москву через Вятку и Вологду гораздо короче, чем через Челябинск и Курган. И судя по тому, что этот путь агитпоезд имени В.И. Ленина прошел всего за две недели, то можно сделать вывод, что он нигде на обратном пути не останавливался. Возможно,   что   это   связано   с   техническим   состоянием   состава,   очень

износившегося за время длительной поездки через половину огромной страны.

По этой же причине агитпоезд «Октябрьской революции» во  главе  с  М.И. Калининым побывал в сибирских губерниях только в 1920-1921 годах.

В журнале «Уральский следопыт»   сказано,   что   в   Челябинск   поезд   пришел 27 ноября 1919 года, а через два дня отправился на Курган, Петропавловск и Омск. И только 21 декабря 1919 года агитпоезд прибыл в Екатеринбург. Вероятно, в Тюмень он прибыл 17 декабря, простояв там три дня.

К сожалению, в отчете начальника поезда Минченко о Тюмени ничего не сказано. Зато в Москву из Екатеринбурга была послана радиограмма такого содержания:

«…Воскресенье 21 декабря было посвящено устройству митингов на станции и в городе для красноармейцев и рабочих; два митинга проведены специально для слушателей-мусульман на татарском языке; всего присутствовало полторы тысячи слушателей. 22 декабря в партийной школе губкома РКП(б) был сделан доклад представителем ЦК т. Наумовым: «Положение на Урале и Сибири и наши задачи». Присутствовало свыше трехсот коммунистов. Доклад был выслушан   с   большим   вниманием.   На съезде заведующих уездными отделами народного просвещения был сделан доклад на тему: «Как должны быть организованы отделы образования» и даны практические советы. Инструкторами обследованы все отделы губисполкома и компартии. В городе дан ряд киносеансов для 1500 взрослых и детей. Екатеринбургский губисполком просит политуправление поезда посетить города и заводы Северного Урала, изменив маршрут на Пермь, но техническое состояние поезда и железнодорожной переправы через Каму не позволили удовлетворить их просьбу. В агитационном поезде очень нуждаются, просим ускорить посылку, специально для Урала. Минченко. 24 декабря 1919 г. Ст. Уфалей».

 

В Москву агитпоезд вернулся 10 января 1920 г.

Можно предполагать, что подобная радиограмма была послана и из Тюмени. Вот только в журнале «Уральский следопыт» о ней ничего не сказано. Но возможно, что ее текст имеется в тюменском архиве ГАСПИТО и когда-нибудь я смогу с тюменской радиограммой познакомиться.

Особо в екатеринбургской радиограмме меня заинтересовало то, что два митинга были проведены для мусульман на татарском языке. Ведь такие же митинги должны были провести для мусульман, китайцев и корейцев в Тюмени. И если на поезде имени В.И. Ленина ехали Ан Нен Хак и Ким Вон Ген, то они могли выступить перед бывшими военнопленными тюменского концлагеря. Наверняка!!!

Я даже вспомнил, что в одной статье, посвященной массовому приему в коммунисты в Тюмени, упоминался конец декабря 1919 года. Вероятнее всего, этот прием происходил во время присутствия агитпоезда в этом   городе   или

сразу после него. Ведь в списке членов тюменской корейско-китайской секции

РКПб записано, что некоторые ее члены вступили в партию в 1920 году. Это значит, что заявления они написали в конце 1919 года. Вероятнее всего, во время приезда агитпоезда в Тюмень.

***

Мы в Telegram