Нам есть, чем гордиться

НАМ  ЕСТЬ, ЧЕМ ГОРДИТЬСЯ

Открытое письмо писателю  Ким Хо Дюну в связи с выходом в свет его книги «Корейцы Евразии.  150 лет многострадальной  истории диаспоры».

Уважаемый  господин Ким Хо Дюн!

Огромное спасибо за книгу. Мне передали ее в канун «сольналь», что явилось чудесным новогодним подарком. Я не настолько знаю корейский язык, чтобы залпом прочитать  такой многостраничный труд, и потому потребовалось значительное время на ознакомление.

Мы оба  знаем, что нет хуже книги, не вызвавшей никаких  откликов – ни  положительных, ни отрицательных. Как говорится, лучше любая реакция, чем  молчание.   Рад сообщить вам, что ваша книга не оставила меня равнодушным, и кроме  восхищения и чувства благодарности за проделанную работу, она вызвала и кое-какие возражения,  навлекла  на новые темы, о которых  ранее не задумывался.  Мое письмо к вам —  не рецензия (критику оставим литературоведам), а, скорее,  обращение к коллеге, старшему брату, чтобы  поведать о наболевшем.  А  делаю это публично потому, что   мои высказывания, может, во многом спорные,    будут небезынтересны  и нашим соплеменникам по СНГ, которые смогут прочитать  вашу книгу разве что  после перевода на русский язык.

В начале 90-х годов прошлого столетия мне довелось впервые побывать в Республике Корея.    Среди многих достопримечательностей меня поразил такой факт. В   сеульском национальном Музее независимости  среди группы  восковых фигур самых-самых  известных патриотов Кореи я узрел  знакомый облик Ли Донг Хви, основателя корейской коммунистической партии. Если в стране, известной своим ярым антикоммунизмом,  могут объективно воздавать заслуги идеологическим противникам,  значит, здесь с демократией все в порядке.

Но дело, оказывается, не только в демократии. Когда Япония полностью аннексировала Корею, наиболее решительные патриоты   эмигрировали  в Китай и  Приморье, где стали организовывать отряды «Ыйбен»  и совершать вооруженные рейды в Корею.  И в первых рядах были те, кто потом примкнул к революции и создавал корейскую компартию.  Такие, как Ли Донг Хви.

В истории инсургентского движения есть  замечательный пример, связанный  с национально-освободительной борьбой итальянского народа против австрийского владычества. Когда маленький отряд Гарибальди вошел в Италию, то он,  подобно бикфордову шнуру,   разжег пожар  всенародного восстания.  С Кореей этого не произошло, поскольку местное  население не поддерживало  движение «йынбен».  В моем романе «Кимы»  один из героев так объясняет причину пассивного и даже отрицательного отношения  простых корейцев  к вооруженным рейдам:  «… совершая набеги из-за рубежа, бойцы “ыйбен”  не только воюют с японцами. Они грабят банки, уничтожают склады с продовольствием, сжигают заводы и фабрики, взрывают мосты. Это не вызывает радости у местного населения. Потому что в этих банках хранятся их деньги, на складах — их продовольствие, по мосту они ездят, а на заводах и фабриках работают, чтобы иметь средства к существованию. Тем более, что после ухода отрядов начинаются репрессии».

То есть своими рейдами отряды «йынбен» вносили сумятицу и разрушали тот порядок, который навели японцы. А ведь до аннексии  Корея была на грани хаоса и  развала, о чем свидетельствуют, например, строки из доклада русского дипломата А. Н. Шпейера, составленного в 1897 году:

«То безобразное состояние, в котором находится в настоящее время Корея, высшие классы коей, не исключая короля, возводят взятки на степень необходимого, если не единственного фактора внутренней политики, тот поголовный обман и та беспросветная ложь, которые царят ныне во всех слоях корейского общества, приводят меня к тому грустному убеждению, что никакие старания наши не смогут поставить нашу несчастную соседку на ту нравственную высоту, ниже которой самостоятельное существование государства немыслимо и не может быть допущено его соседями».

Горько корейцу читать такие строки. Но еще горше  знать, что за весь  колониальный период  в Корее не произошло  ни одного полномасштабного вооруженного восстания.   Похоже, страна  полностью смирилась со своим положением: корейцы поголовно стали изучать японский язык и принимать японские фамилии и имена, поскольку это сулило определенную выгоду. А сколько наших соплеменников служило в вооруженных силах Страны восходящего солнца?  Я раньше думал, что  корейцев насильно мобилизовали только во вспомогательные тыловые  части. Ан,  нет, они  служили во всех родах войск, среди них было немало офицеров, и все они активно участвовали в агрессивных войнах милитаристской Японии. Ведь ни для кого не секрет, что  в 50-80 гг. прошлого столетия в Республике Корея  весь высший комсостав состоял из выпускников японских военных училищ и академий. И в свое время, эти выпускники, наверное, гордились этим. Как гордились корейцы — чемпионы олимпийских игр, что имели честь выступать под японскими именами, хотя сегодня нас пытаются уверить, что они были вынуждены так поступать. Разве можно заставить кого-то насильно выступать в спортивном состязании? А вообще,  интересно бы знать, какой положительный  вклад внесла Япония  в Корею за десятилетия своего колониального господства, и есть ли  на этот счет объективные научные труды? Мне говорили, что  лет двадцать назад, южнокорейского ученого, работавшего над этой темой, заклевали и чуть не довели до самоубийства.

Совсем по-другому обстояло дело на Дальнем Востоке. Корейцы-переселенцы  поголовно выступили за Советскую власть. Большевики обещали землю  и равноправие, а также свободу  всем порабощенным народам.  И еще – на стороне белых были японцы, а они, как известно, заклятые враги корейцев.  Землю беднота получила, но потом ее обобществили, проведя  коллективизацию, национальные воинские части, а с ними корейцы связывали будущий освободительный поход в Корею, расформировали. Мало того, решили и самих «коре сарам» выселить с Дальнего Востока. О причинах этого переселения сказано в самом начале постановления, подписанного Сталиным и Молотовым  21 августа 1937 года: «В целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край провести следующие мероприятия…».

Политика, вообще, странная штука, имеет свои невообразимые зигзаги. В описываемое время в Китае ширилось движение «гоминдан», и Советский Союз щедро помогал этому буржуазно-национальному фронту  оружием и военными советниками.  Если бы  Корея вместо того, чтобы исправно поставлять  японской  разведке кадры  шпионов и диверсантов, активно оказывала вооруженное сопротивление, кто знает, может,  и не было  бы пресловутого постановления.

Когда вопрос стоит о безопасности страны, любые превентивные меры могут быть оправданны.  После нападения самураев на Пирл-Харбор  и начала японо-американской войны в США были интернированы все лица  азиатской национальности. Наши соплеменники, возмущенные тем, что их отождествили   с японцами, носили на груди таблички  — «Я – кореец!». .

А в самой Республике Корея? Когда в 1950 году  началась братоубийственная война, Ли Сын Ман приказал уничтожить всех коммунистов и сочувствующих им. На том же острове Чеджудо, где было сильно влияние этой партии, были схвачены,  без суда и следствия расстреляны и сброшены в море десятки тысяч потенциальных изменников и предателей.  Трудно осуждать президента, ведь речь шла о судьбе страны. Читал, что не так давно об этом  трагическом эпизоде  в Корее поставлен фильм.

Не секрет, что Япония все время лелеяла мысль о нападении на Советский Союз, постоянно засылала  лазутчиков и диверсантов, которые, как я говорил,  сплошь были  корейцами. Лишить шпионов защитной среды  и, тем самым, обезопасить  дальневосточные границы – вот главная цель переселения.    Вроде бы  правомерность этого мероприятия не вызывает сомнения. Вопрос в другом, насколько оно проводилось жестко.  Не без подачи самих «коре сарам»  переселение сегодня многим представляется, как  геноцид, и эту версию  особенно широко подхватили в самой Корее.  И подоплека  здесь проста – разве мог коммунистический режим поступить иначе.  Но нам не нужна эта напраслина, и ничем не обоснованная умилительная жалость и сострадание!

Конечно, любое насильственное переселение – горе и трагедия. Но и сгущать краски не стоит. В том же 1992 году  в Сеуле нашу группу повезли на ночной базар в Намдэмун.  И я слышал, как наша  соотечественница плакала перед торговкой-южачкой, чтобы та скосила цену: «Мы с Советского Союза, мы очень несчастные и бедные, много повидали горя и страданий…».   И при этом,  наверное, верила, что так оно и есть. Совершенно не зная, что довелось испытать жителям той же Кореи  в 50-е годы во время и после братоубийственной войны.

Через десять лет после переселения страна начнет награждать корейцев за доблестный труд. Достаточно сказать, что по числу Героев Социалистического Труда на каждую тысячу человек нам не будет равных в Союзе.

Сейчас  вышло немало книг об участии корейцев в Великой отечественной войне,  в трудармии. И многие из них переведены на корейский язык.  Но есть издания, которые  нуждаются, наоборот, в переводе на русский язык.  Я имею в виду воспоминания  участников  гражданской войны и антияпонского движения. Таких, как скажем, Ли Ин Себ.  Среди этих изданий особняком стоит книга  Тян Хак Пона «Рассказ о «коре сарам», построивших Северную Корею». (Сеул, 2006 г.) Речь в ней идет о тех, кого советского руководство направило в 1945-47 гг. на север полуострова  строить первое в Юго-Восточной Азии социалистическое государство.

Точная цифра всех посланцев в Северную Корею неизвестна, поскольку они направлялись разными группами и в разное время. Приблизительно 400-450 человек.  Все – комсомольцы или коммунисты,   с высшим или средне-специальным  образованием. Без преувеличения можно сказать, что это была элита советских корейцев.  Они сполна выполнили свой долг, отважно воевали, веря, что несут свободу Южной Корее.  Одни падут на поле боя, как  первый Герой КНДР  полковник Ан Донг Су, или жертвой репрессии, как контр-адмирал Ким Чиль Сон, тоже Герой войны. Большинство же будет вынуждено вернуться  в СССР и сожалеть о своем участии в братоубийственной войне. Но их патриотический порыв, когда  они шагнули в шеренгу добровольцев,  чтобы поехать и строить освобожденную Корею, навсегда останется в памяти потомков.  Сегодня никого из них не осталось в живых: в прошлом году умер последний из могикан – Тен Сан Дин сонсенним, с которым мне довелось десять лет работать  в газете «Ленин кичи», и который был в числе тех, кто в рядах Советской Армии  принимал непосредственное участие в освобождении Кореи. Никогда мне не забыть  рассказ  бывшего старшины о том, как он, глотая слезы,   вступал на корейскую землю.

Спасибо, господин Хо Дюн, что вы сочли нужным  упомянуть  в своей книге  этих «коре сарам»,  хотя они и воевали  против вас!

 Нам неведомо — были  ли  в  рядах армии  США, освобождавшей юг Кореи,   американские корейцы или нет. Но мы знаем, что южнокорейские солдаты  воевали вместе с янки во  Вьетнаме, где зарекомендовали себя жесткими парнями.  Говорят, американское командование даже боялось посылать на задание союзников самостоятельно, настолько они беспощадно расправлялись с местным населением, заподозренным    в связи с вьетконговцами, не жалея ни детей, ни стариков. Не мне их судить: и мы, и  вы во многом были заложниками  большой политики, вражды двух идеологий. Но интересен такой факт:  после войны США попросила разрешения увезти всех своих сирот – от белых и черных солдат. И  непобежденный Вьетнам  великодушно покорился их благородной просьбе, понимая, что так будет лучше для детей. И я  спрашивал вас, а  почему  Южная Корея не забрали  своих  детей-сирот, и вы тогда, помнится,  не сразу ответили на мой вопрос. Но потом сказали честно и однозначно:  «Надо было».

Профессора из Кореи, ваши коллеги, все, кого интересует судьба «коре сарам», часто спрашивают, что дало «коре сарам» переселение в Россию, а затем в республики Средней Азии. Силу духа? Да.  Даже представить трудно, как это наши боязливые предки, веками не покидавшие даже своего района, решились  двинуться на чужбину. Не потому ли в  летописях Кореи  нет имен ни великих путешественников, ни великих первопроходцев. А тут обыкновенные крестьяне, испытывая огромные лишения и опасности,  преодолевают  тысячи ли   леса и реки.  Человека, совершившего   такое,  уже трудно чем-нибудь  испугать.  Трудолюбие? Но оно исконно было в нашей крови, новые условия лишь укрепили его. Что же тогда?  Ответ однозначен – образование.

По мере врастания в русскую землю, увеличения числа переселенцев, происходят и качественные перемены.  И в первую очередь, это касается образования. Потому что любой иммигрант  приходит к пониманию, что в основе его  бесправного положения кроется в первую очередь неграмотность. И духовное преображение корейских переселенцев происходит  с колоссальной быстротой. А для этого у них есть все предпосылки: компактное проживание, помощь государства в области образования, относительное материальное благополучие. Достаточно сказать, что к 1917 году  корейских национальных школ насчитывалось 182. В них обучалось 5750 учащихся, работало 257 учителей, в то время как миссионерских  и смешанных русско-корейских правительственных школ было 43 с 2599 учащимися и  88   учителями. Так что в Приморье уже до революции не оставалось ни одной корейской деревни или сельской местности, где бы ни открывались начальные школы. Можно только гордиться, читая в докладе одного из царских чиновников такие строки:  «По справедливости можно сказать, что школьное образование среди корейцев стоит выше, чем среди русского населения Приамурского края, не говоря уже о Забайкальской области, где, например, в казачьих поселениях трудно достать грамотных… Напротив, у корейцев нет ни одного селения, где бы не было школы, а есть места, где их даже две, не считая корейских школ для малолетних детей. Вполне сознавая пользу образования, корейцы не щадят денег на него и широко отпускают средства».

После переселения в Среднюю Азию произошло знаковое событие – все корейские национальные школы согласно постановлению Совнаркома от 1938 года были переведены  на русский язык обучения. Можно и нужно спорить о плюсах и минусах депортации, но перевод корейских школ на русский язык однозначно является положительным моментом. Именно через этот язык мы смогли познакомиться не только с русской литературой и искусством, но и c  сокровищницей мировой культуры. Ибо при многих расхождениях между советской конституцией и советской действительностью   право на бесплатное образование любой категории  не было голословным. В принципе каждый толковый выпускник школы, невзирая на материальное положение, мог поступить  в высшее учебное заведение и учиться, поскольку  получал стипендию. В конце 50-х и до начала 80-х годов  среди корейцев был настоящий вузовский бум. Родители готовы были пожертвовать многим, чтобы  дети получили высшее образование.  Всесоюзная перепись 1970 года  выявила, что по числу  выпускников школ и вузов корейцы среди 130 национальностей Союза занимают второе место. А прошло-то всего 33 года  с момента переселения.

Но, как нет худа без добра, так и нет добра без худа.  Погоня за русским языком привела к тому,  что мы – «коре сарам»  почти полностью утратили свой язык.  Но как его сохранишь, когда даже матери говорили – незачем учить корейский, учи русский. Такая практичность, видимо, свойственна всем корейцам. В США, например, среди  выходцев Юго-Восточной Азии наши соплеменники  лучше всех осваивают   английский язык,  соответственно у них выше уровень образования и жизни. Что далеко ходить за примером: в годы колониализма вся Корея говорила на японском языке, потому, что это было безопасно, выгодно и перспективно.  Но после освобождения все японское, естественно, подверглось  остракизму, и  за три десятка лет  корейцы, к великому сожалению,  благополучно забыли ненавистный язык.

А ведь неплохо знать язык соседа, а уж врага тем более. Просто сиюминутная практичность корейцев пересилила благоразумие и дальновидность. А вот в Индии поступили по-другому. Когда  страна приобрела независимость, она  оставила английский язык в качестве второго государственного языка, как бы ни  были ненавистны британцы, угнетавшие страну сотни лет.  И только выиграла от этого  решения.   Два  языка (есть страны, где четыре государственных языка!) , в отличие от иных голов, всегда лучше,  чем один.

Правда, в примере с Индией  есть  нюанс – так поступить их заставила и сама жизнь. Когда встал вопрос о государственном языке, естественно, сразу  подумали о «хинди», на котором разговаривала самая  большая община — хиндустанцы. Но против этого воспротивились другие малые национальности  и племена.   Ведь тогда   они все  могут быть  под  пятой хиндустанцев.  А второй язык может стать средством межнационального общения.

Корейский народ  – это мононация, может быть, уникальная  в мире. Жить только среди своих, наверное, комфортно.  Ибо у всех один и тот же уклад жизни, одни и те же привычки.  Никто не сделает замечания по поводу чавканья за едой, запаха сои на весь многоэтажный  дом  (говорят, были случаи, когда иностранцы падали в обморок от этого запаха),  обсуждать за спиной чьи-то недостатки, а это любимое занятие корейцев. Но  человеку, выросшему в такой  среде  трудно  войти  в многонациональный мир. Уже с одним питанием  масса проблем: к нам приезжали  южнокорейцы, которые и дня не могли прожить без рисовой каши и кимчи.  Совсем другое дело, когда ты живешь  в обществе, где представлена сотня с лишним национальностей.  Когда худшие свои привычки надо скрывать и по возможности избавляться от них, а лучшие  черты соседей  перенимать.   В мире сейчас происходит интересное соревнование между  самыми развитыми государствами. Скажем, между Соединенными Штатами, где проживают сотни племен и рас, и Японией, где подавляющее число жителей — японцы. И если американцы создают свою культуру, синтезируя культуру разных стран, то японцы, наоборот, разбавляют свою монокультуру всем лучшим, что создано в мире. Способы разные, но цель одна — созидать в постоянном общении друг с другом.

Переселения и войны, революции и перестройки мало способствуют сохранению родовой памяти. Тем более, если в корейской семье нет «чокпо» (документ о генеалогии рода). Этот документ, как и все имущество, наследует старший сын, которому нет резона тащиться в дальние края. Так что, львиную долю переселенцев составляли без «чокпошные»  младшие братья или незаконнорожденные дети. И нам всегда было стыдно перед представителями других национальностей за то, что мы – Фомы, родства не помнящие.  В  конкурсе на лучшее сочинение  школьников о семье и родине многие дети смогли дойти только до имен  дедушек и бабушек.   Но никому из них в голову не пришло написать, что их род  дворянский, как это сделали в Республике Корея 90 с лишним процентов жителей, когда им, в войну потерявшим свое «чокпо»,  разрешили  его составить заново. Потому что мы воспитывались на таких  книгах, как «Отцы и дети»  Тургенева, где главный герой дворянин Базаров  с гордостью восклицает: «Мой дед землю пахал!».

Любая страна гордится своими культурными достижениями и стремится расширить сферу своего духовного влияния. Так называемая корейская волна — «халлю», летящая по всему миру, явление замечательное. Но перегибать палку, проявляя «квасной», простите, «кимчишный патриотизм», не стоит. Диву даешься,  когда такой шлягер, как «Каннам стайл», благодаря Интернету в одночасье ставший известным всему миру, подается как вершина корейской культуры. Когда весь  юг полуострова  в диком экстазе,  выделывает непристойные телодвижения, за которые лет тридцать назад могли посадить в кутузку, как  за нарушение  общественного порядка. Этот танец, конечно, не девятый вал «корейской волны»,  а,  скорее, пена, которую надо бы отделять от  «халлю».

Вы почти ничего не написали, о нашем мнении по поводу объединения Кореи.  А ведь мы видим эту проблему более объективно, чем кто-либо.  Большинство наших предков с севера, многие годы нам была ближе КНДР,  и  мы, жившие в такой же системе,  хорошо  представляем, что там творится. За последние четверть века  и Республика Корея стала нам родней. И в той, и в этой части  полуострова существуют комитеты, общества и даже министерство по делам объединения, но воз и ныне там.  Сейчас южнокорейцы усиленно муссируют  немецкий способ  объединения.  А никакого способа и не существовало, были лишь величайшее желание немцев, несмотря ни на какие экономические трудности  воссоединиться, и добрая воля Советского Союза.  А в случае  с Кореей такой доброй воли нет пока ни у Китая, ни у США.  Да и всеобщего неистового желания среди корейцев тоже. Есть страх и  недоверие.  Слышал по радио, как перебежчик из Севера на Юг с горечью говорил в интервью иностранному корреспонденту: «В поисках работы звонишь по телефону, а там, услышав мой говор, спрашивают – вы северокореец?   Да, отвечаю я.  И сразу следует отказ   – нам северокореец  не нужен».

Что ходить далеко за примером. Вот уже  пятый год существует информационно-просветительский сайт «Коре сарам» (koryo- saram.ru), самый популярный среди корейцев на постсоветском пространстве.  В трудные времена становления  мы обратились в посольство РК с просьбой подыскать спонсора. Просьбу отклонили, мотивируя тем, что на сайте слишком много публикуется материалов о Северной Корее.   Это, конечно, не соответствует действительности, хотя информация на самом деле подается обширная и объективная, как по КНДР, так и по РК.  Или взять случай на одном из собраний Комитета по объединению Кореи. Со стороны  местной публики  был задан вопрос – а когда исчезнут американские базы в Южной Корее?  Так, среди устроителей собрания случилась, чуть ли не истерика, стали  что-то путано объяснять, а потом и вовсе сочли жизненно важный вопрос  провокационным.  А ведь общество «коре сарам» — та среда, где могли бы  встречаться  и дипломаты, и журналисты, и деятели науки, культуры  и искусства Южной и Северной Кореи без официоза, без боязни, как люди одного рода-племени.  Взять намеченный к празднованию  150-летию проживания корейцев в России  автопробег, который прошел по маршруту  Москва – Ташкент – Алматы – Владивосток – Пхеньян – Сеул.  Это же все равно, что  мы, «коре сарам»,  протягиваем обе руки – одну Северу, другую – Югу, чтобы воссоединить их для рукопожатия.

В связи с автопробегом  произошел примечательный случай. Когда его участники  прибыли в Ташкент,  в их честь республиканский корейский культурный центр во главе с Виктором Паком устроил  банкет, в котором приняли участие сотрудники посольств, как КНДР, так и Республики Корея. Может  быть,    за всю историю  существования  этих дипслужб в разных странах мира, именно в Узбекистане  их руководители  впервые сидели за одним столом. Поднимали тост  за объединение Кореи и даже спели песни.

И последнее, о чем мне хотелось бы сказать вам, это как мы, «коре сарам» позиционируем себя по отношению к родине предков.  В книге «Ушедшие вдаль», изданной в 1997 году,  я писал:  «Так может, нам оставаться самими собой — корейцами СНГ, раз и навсегда поняв, что своими силами мы сможем и должны объединиться, обрести свое лицо, переняв все  лучшее, что есть в других национальностях? Может, мы — не затребованный пока зарубежный форпост Кореи, только-только начинающей интегрироваться в мировое сообщество наций?». Истекшие  15 лет дали мне возможность в предисловии издаваемой в Республике Корея фотоальбома о «корё сарам» уверенно заявить: «Мы возвращаемся, не нажив  особых материальных состояний. Но за плечами у нас огромный опыт выживания среди многих национальностей, добротное  знание  языка, культуры и быта других стран,  и считаем это не только нашим достоянием, но и достоянием всей корейской нации. Мы возвращаемся, снискав  большое уважение и высочайший рейтинг своим  трудолюбием, толерантностью и тягой к знаниям. И мы по праву гордимся, что все эти годы были достойными первопроходцами  Кореи, ее истинным форпостом на дальних и ближних рубежах  будущего экономического и духовного пространства Страны Утренней Свежести.

О 150-летней истории корейцев СНГ, наверное, можно  сказать – «многострадальная».  Но я думаю, что  история моей диаспоры достойна больше гордости, нежели  жалости. Потому что  в летописи  великих событий ХХ века, происходивших на одной шестой части планеты,  есть  яркая и достойная строка  корейцев Евразии.

Еще раз спасибо, господин Хо Дюн, за книгу.

                                                                                        С уважением, ваш   Владимир Ким (Ёнг Тхек).  

Telegram