Публикуемые здесь сказки были записаны в 1963—1965 годах китайскими фольклористами от корейцев, живущих на территории Китая, главным образом в северо-восточных провинциях Гирин и Хэйлунцзян. В Харбине — главном городе провинции Хэйлунцзян — в начале 60-х годов была даже создана специальная группа фольклористов, которая записывала фольклор национальных меньшинств и в том числе сказки корейцев. Как делались записи, к сожалению, неизвестно — записывали их на корейском языке и потом переводили на китайский, или же записи сразу делались по-китайски. Во всяком случае, в харбинском журнале «Литература и искусство Севера», 1963, № 10, и в журнале «Фольклор», 1964, № 1; 1965, № 3, издававшемся тогда в Пекине Обществом изучения фольклора Китая, эти записи опубликованы на китайском языке. Русского читателя с этими сказками знакомит выдающийся синолог-литературовед Борис Львович Рифтин, с предисловием и в переводе которого они публикуются.
Из библиотеки Л.Р. Концевича
Фото Кати Рогозкиной
Так уж исторически сложилось, что корейцы в основном живут в Корее, в СССР, в Японии и в Китае. Поэтому нет ничего удивительного в том, что корейский фольклор записывают и издают в каждой из этих стран. Удивительно, пожалуй, другое. Первым собирателем корейского сказочного эпоса был известный русский писатель-путешественник Гарин-Михайловский. Благодаря ему русский читатель познакомился с корейскими сказками гораздо раньше читателей других стран. Гарин-Михайловский путешествовал по северу Кореи, и записанные им сказки отражают особенности фольклора северного края. Сами же корейцы стали собирать и записывать родной фольклор совсем недавно (до этого в корейскую литературу попадали, конечно, отдельные сказочные сюжеты и мотивы, но всегда уже в преображенном писательской фантазией виде).
Публикуемые здесь сказки были записаны в 1963—1965 годах китайскими фольклористами от корейцев, живущих на территории Китая, главным образом в северо-восточных провинциях Гирин и Хэйлунцзян. В Харбине — главном городе провинции Хэйлунцзян — в начале 60-х годов была даже создана специальная группа фольклористов, которая записывала фольклор национальных меньшинств и в том числе сказки корейцев. Как делались записи, нам, к сожалению, неизвестно — записывали их на корейском языке и потом переводили на китайский, или же записи сразу делались по-китайски. Во всяком случае, в харбинском журнале «Литература и искусство Севера», 1963, № 10, и в журнале «Фольклор», 1964, № 1; 1965, № 3, издававшемся тогда в Пекине Обществом изучения фольклора Китая, эти записи опубликованы на китайском языке.
Предлагаемые вниманию читателей корейские сказки дают возможность познакомиться с оригинальным устным творчеством корейского народа. Как и у всех других народов, у корейцев есть сказки о животных, сюжет которых разворачивается таким образом, чтобы подвести читателя к концовке, в наивно-поэтической форме объясняющей особенности того или иного представителя животного мира. Так, в сказке «Муравей и цикада» (история, весьма напоминающая нам басню Крылова «Стрекоза и Муравей») объясняется, почему у цикады на голове с двух сторон по маленькой дырочке.
У корейцев, как и у соседних с ними китайцев, сказок о животных немного, в их фольклоре преобладают волшебные и бытовые сатирические истории. Что же касается волшебных сказок, то они зачастую близки к поэтическим легендам о народных героях, о трогательной любви трагически разлученных юноши и девушки. Нередко эти произведения представляют собой, видимо, корейские варианты сюжетов, общих для ряда народов дальневосточных стран. В разных провинциях Китая, например, бытует история о картине, изображающей прекрасную девушку. Картину ветер занес в императорский дворец, и по ней государь повелел искать понравившуюся ему красавицу. Этот же сюжет мы находим и в корейской сказке «Птичьи перья», отличающийся, однако, от китайских вариантов рядом деталей. Похож и одновременно своеобразен и сюжет сказки «Шесть братьев». История о братьях, каждый из которых, обладая необыкновенным искусством, выручает других, известна на Дальнем Востоке давно. Наиболее раннее ее изложение мы находим в «Мелких заметках Простодушного» китайского писателя XVI века Ту Бэнь-цзюня. Вот оно: «В древние времена жили семеро братьев, и все они отличались необычайным умением. Старшего звали Крепок Да Могуч, второго — Твердая Шея, третьего — Длинная Нога, четвертого — Далеко Услышит, пятого — Сопливый Нос, шестого — Широкая Кожа и седьмого — В Масле Жаренный. Увидал Крепок Да Могуч, что гора Сумеру заместо ширмы у ворот дома стоять может, подцепил ее коромыслом и унес к себе домой. Разгневался Верховный владыка и приказал догнать его. Схватили вместо него Твердую Шею, стали голову рубить, несколько топоров сменили, а на Шее даже раны нет. Пошел третий брат — Длинная Нога по морю, восемнадцать тысяч ли прошел, за один день и ночь до дому добрался и обо всем рассказал. А четвертый брат — Далеко Услышит — оказывается, уж все узнал и вместе с Сопливым Носом на выручку отправился. Царь драконов Западного моря против них несколько тысяч полководцев выставил, да Сопливый Нос как сморкнулся разок, так им все глаза и залепил. Тогда Царь драконов сам на них пошел, схватил шестого брата — Широкую Кожу, стал его в клочья рвать, а у того кожа не рвется. Схватил седьмого брата, В Масле Жаренного, бросил в котел с кипящим маслом, семь дней, семь ночей варил, а у того на теле даже ожогов нет. Так ничего с братьями и не смогли поделать… » Легко заметить, что в этом раннем варианте сказки о необычных братьях герои борются с божественными силами и храбро противостоят самому Верховному владыке и морскому царю. В корейском варианте истории шести братьев, как и в поздних китайских вариантах, силы божественные заменены уже силами реальными, у корейцев Небесный правитель заменен уездным начальником, небольшим чиновником, которого единственно ощущали и видели простые люди, который нередко чинил произвол и обирал крестьян, как хотел. Корейский вариант в сюжетном отношении сложнее китайского. В последнем нет, например, вводной истории о родителях необычных братьев.
Среди публикуемых ниже сказок много таких, в которых варьируется как бы одна тема. Сильный мира сего (помещик или королевский сановник) пытается отобрать красавицу жену у простого человека. Он задает герою трудные задачи и ставит всякие невыполнимые условия, требуя, если муж с ними не справится, отдать ему жену. В этих сказках древняя основа сюжета видоизменяется под воздействием позднего мировоззрения. В древних сказках трудные задачи мужу обычно задавал злой тесть. Лишь выполнив все задачи, герой мог вновь соединиться со своей женой — обычно женщиной небесного происхождения. В поздней корейской сказке эта сюжетная схема изменяется: вместо злого тестя жену у героя хочет отобрать помещик («Мудрая жена») или важный сановник («Откуда белые грибы пошли»). Именно эти могущественные люди и задают герою трудные задачи, которые он успешно разрешает с помощью своей жены, подобно герою древнейших сказок, которому в аналогичных случаях тоже помогала его небесная жена.
И, наконец, еще одно замечание. Среди представленных здесь корейских сказок есть одна небольшая история про охотника и тигра. В действительности это лишь часть корейского народного повествования о знаменитом охотнике Киме, обладателе волшебного лука из двух огромных бычьих рогов, тетива которого издавала жалобный звук, предупреждающий охотника о том, что тигр собирается напасть на кого-либо. А, как рассказывали в старину, тигры особенно любили похищать невест в день свадьбы. Именно тем и прославился охотник Ким, что спас немало девушек, вырвав их из лап тигров. Все эти истории про охотника Кима в тридцатые годы записал на реке Адими на границе Китая и Кореи русский востоковед П. В. Шкуркин от замечательного корейского сказочника Муна и опубликовал их в своей малоизвестной книге «Корейские сказки», изданной в Шанхае в 1941 году.
Нет на земле народа, у которого не было бы своих сказок. Нередко сюжеты сказок разных народов близки друг другу, но при всей своей близости сказки каждого народа несут в себе чисто национальные черты. И корейские сказки, записанные в Китае, интересны нам как еще одна страничка народного творчества, помогающая лучше понять думы и чаяния корейского народа.
Б. Рифтин
Муравей и цикада
Однажды летом два муравья тащили в свой амбар прошлогоднее зернышко. Один спереди тянет, другой сзади подталкивает, изо всех сил стараются, даже потом покрылись.
В это время на дереве цикада сидела. Пригожа, нарядна — платьице на ней из цветастого шелка. Не жалея горла, распевала она свою обычную песню: чжи-лю да чжи-лю. И время скоротает, и самой веселей станет. А вниз глянула — увидала, как муравьишки молча трудятся. Подлетела к ним и говорит первому:
— Такой жаркий день, а вы работаете. Хочешь, я спою вам песенку, зато когда наступят осенние холода, вы мне поесть дадите. Договорились?
Рассердился муравей, вытянул лапку и залепил ей хорошего тумака. Обратилась тогда цикада ко второму муравью, что сзади полз:
— Муравей, а муравей, ведь летом работать скучно, хочешь, я спою вам свою самую красивую песенку, а за это вы меня накормите, когда придет осень. Договорились?
Рассердился муравей и тоже изо всей силы дал ей оплеуху. От ударов голова у цикады гореть, как в огне, стала, болит нестерпимо.
Подняла лапку к голове, пощупала — вот беда-то! С каждой стороны по большой дырке пробито.
С той поры цикады уж не просят муравьев, чтоб те их кормили, прячутся в листьях деревьев и поют в одиночестве. А на голове у них так и остались две дырки. Позор, да и только!
Охотник и тигр
Есть на земле гора, называется она гора Злых тигров. Сколько там водилось тигров, и сосчитать невозможно, потому на двадцать — тридцать ли окрест не сыскать было человеческого жилья.
Но вот как-то перебрался в те места старый охотник Ким с сыном и невесткой. Выбрал у подножья горы закрытое от ветров место, поставил тростниковый дом, навел в нем порядок, и стала семья там жить. Каждый своим делом занялся: сын за хворостом ходил, невестка за хозяйством смотрела, а старик, взвалив на спину охотничье снаряжение, отправлялся в горы тигров бить. С той поры старый охотник раз в десять дней родню созывал, раз в полмесяца помощников искал, чтоб пособили таскать с гор тигров.
Поначалу старик все звал в горы сына, хотел его своему охотничьему делу обучить. Да только не поддавался сын на уговоры. Думалось ему: «Стану охотником, нет ли — все равно отец всех тигров перебьет, ничего на мою долю не останется!» Сколько раз отец его с собой тянул, а тот только головой мотает, отнекивается. Со временем старик перестал его звать.
Год прошел, другой, глядь, отец почти всех тигров перебил. И на горе и под горой люди теперь ходить не боялись, дома понаставили. Но вот старый охотник внезапно занемог и умер. Трудно стало без него молодым.
Уже много дней прошло, как похоронили отца, а сын с женой все его вспоминали и плакали. Уж так без него было тяжко, из сил выбивались. Но делать нечего. Сын по-прежнему за хворостом ходит, жена дом прибирает, воду кипятит да рис варит.
Отправился однажды парень за хворостом и дошел до большой горы. Набрал хворосту и только решил домой ворочаться, как налетел ветер и из-за огромного дерева прямо на него выскочил тигр. Парень в жизни живого тигра не видел. Перепугался он, ноги со страху как вареная лапша стали, хочет слово сказать, да вымолвить не может, только зубы стучат:
— Ты… ты… ты, да что ты, ты… ведь… не смеешь м-меня съесть!
— Почему мне не съесть тебя? Перебил же твой отец всех здешних тигров, моих родственников! Если бы не мои быстрые ноги, меня давно бы на свете не было. Уж раз ты мне повстречался, то я непременно тебя съем, — прорычал тигр.
— Подожди, тигр… Ладно… съешь меня, только позволь, я снесу жене хворост. Она… ведь она ждет меня… Заодно уж и попрощаюсь с ней… — дрожащим голосом взмолился парень.
«Так или иначе, но он уже мой», — подумал тигр и сказал:
— Ладно! Но приходи завтра утром пораньше, опоздаешь — не прощу!
Кубарем скатился с горы сын охотника, от страха и на человека стал не похож. Долго пришлось расспрашивать жене, пока разобрала она, что случилось. А как поняла, в чем дело, то спросила мужа, как же он теперь поступить собирается. Помолчал сын охотника, а потом сказал, дав волю слезам:
— Завтра чуть свет я… пойду в горы! Пусть тигр съест меня!
Рассмеялась жена и говорит:
— Ну что ж, иди. Ведь говорят же — тысячу раз ошибешься, десять тысяч раз ошибешься — все твоя вина. Зачем не выучился ты у отца охотничьему ремеслу?
Стало светать, а парень уж в горы собрался. Взял с собой веревку и простодушно пошел навстречу смерти. Медленно шел он, шаг сделает, постоит, еще шагнет, помедлит, но все же к полудню добрался до назначенного места. Смотрит, а тигр уже под деревом сидит. Увидал парня и сердито зарычал:
— Ты как посмел так поздно явиться?
— Я… я…
Долго запинался парень, да так и не мог ничего выговорить. Вдруг слышит — из-за камней кто-то кричит громким голосом:
— Эй, парень, ты в горы за хворостом пришел? Да кто это около тебя? Уж не тигр ли?
Так сказал неизвестный и уже копье поднял. Глянул тигр — беда! Не старый ли охотник Ким пришел? Испугался тигр, но придумал уловку — велел парню сказать: «Не тигр это, а большое бревно!»
Парень тут же послушался.
— Так что же ты стоишь? Чего не вяжешь бревно веревкой? — Снова раздался голос охотника Кима.
— Ты скажи, — стал учить его тигр, — «мне одному не обвязать, потому я за это и не принимаюсь».
— Коль один не справишься, давай я тебе помогу, — предложил охотник.
Совсем перепугался тигр и взмолился:
— Не зови отца на помощь, лучше уж один меня вяжи. Ведь я тебя не съел, так ты уж не очень сильно затягивай!
Весь дрожа, принялся парень тигра вязать. А охотник снова спрашивает:
— Сколько раз обвязал?
— Один.
— Не годится! Вяжи еще.
Стал парень еще вязать, стараться.
— А теперь сколько?
— Пять раз обвязал.
— Не годится! Вяжи еще.
Опять тот взялся за дело.
— А теперь сколько раз обвязал?
— Пятнадцать.
— Вот теперь хорошо, — сказал охотник и подошел поближе. Пригляделся парень: одежда отцовская, копье отцовское, а охотник-то, оказывается, его собственная жена!
Вот так жена не только мужа спасла, но еще и живьем тигра поймала.
МУДРАЯ ЖЕНА
Была у одного крестьянина жена, и собой пригожа, и умом остра. И вот приглянулась она помещику, тот даже во сне теперь измышлял, как бы ее к себе в дом забрать. Однажды он позвал крестьянина в усадьбу, вытаращил глаза по-страшному и закричал:
— Ступай купи мне муленка, купишь — получишь тысячу лян серебра, а нет — отдашь мне свою жену!
Крестьянин опечалился, идет домой, думает: «Ведь не бывает у мулов детенышей, где ж я ему муленка достану?» Вошел в свою фанзу, толкнул ширму, уткнулся головой в циновку, стал думать, а придумать ничего не может.
Жена принесла ему поесть риса с овощами, несколько раз предлагала, а он отказывается. Почуяла она, что у мужа на душе неспокойно, и ласково стала его выспрашивать:
— О чем ты задумался, отчего не скажешь мне о своем горе, может, я какую хитрость придумаю?
«Жена у меня мудрая», — подумал крестьянин и говорит:
— Вот велит мне хозяин муленка для него купить, добуду — даст тысячу лян серебра, а нет — тебя заберет.
— Ну, это дело несложное, дай-ка я сама пойду к этому зловредному черту.
На другое утро пошла она к помещику, барабанит в ворота и кричит:
— Эй, хозяин дома?
А помещик сладко под одеялом спал. Услышал сквозь сон женский голос и сразу догадался, что это жена крестьянина пришла. Сердце его так и запрыгало от радости. Бросился он ворота открывать, спрашивает:
— Это ты сама ко мне пришла?
— Да ночью муж мой сына родил, вот я и решила попросить у тебя немного морской капусты, накормлю его — молоко будет.
Удивился помещик и говорит:
— Что за глупости ты мелешь, где это слыхано, чтоб мужчины детей рожали!
А женщина в ответ:
— Верно! А где это слыхано, чтоб мулы детенышей приносили?
Понял помещик, что проиграл: делать нечего — пришлось отдать тысячу лян серебра.
На другой день опять позвал богач крестьянина и давай орать на него:
— Ступай на берег реки и смастери мне из речной гальки лодку. Даю тебе сроку три дня. Не сделаешь — жену отдашь, а смастеришь — тысячу лян получишь.
Опечалился крестьянин. Вернулся домой, жена опять стала его расспрашивать. Ничего муж не утаил — все ей рассказал.
— Ну, это еще легче! Дай я пойду к этому ненасытному черту.
Прошла ночь. Не рассвело еще, а она уже в ворота помещичьего дома стучится. Богач поднялся с теплого кана и заорал:
— Эй, что там случилось?
— Да вот хочу у тебя одну вещь в долг попросить, да не знаю, есть ли она у тебя, — говорит жена крестьянина.
Как услышал помещик ее голос, у него по всему телу истома разлилась.
— Хоть не люблю я, когда просят, и сам никогда ничего не прошу у других, но тебе дам все, что пожелаешь. Говори скорей, чего надобно.
— Да мне бы песку — веревку свить, чтоб галечную лодку к берегу подтащить.
Остолбенел помещик, изумился.
— Что за чертовщина! Разве можно из песка веревки вить?
А жена крестьянина ему в ответ:
— Что верно, то верно. А разве можно из гальки лодки строить?
Понял гут богач, что опять проиграл. Да делать нечего, пришлось ему, стиснув зубы, отдать вторую тысячу белоснежных слитков серебра.
Дважды он оставался в дураках и решил наконец придумать какую-нибудь хитрость. Снова призвал крестьянина, метнул на него злобный взгляд и говорит:
— В бронзовых столбах, что стоят в переднем зале моего дома, завелись черви. А ну, говори быстро, как их вывести? Ответишь, дам тысячу лян серебра, а нет — немедля присылай ко мне свою жену.
Крестьянин и рта раскрыть не успел, как его умная жена высунулась из-за его плеча и молвила:
— Ну, это дело нетрудное! Возьми топор, расщепи его ножом, вытащи из него костный мозг и намажь колонну. Черви тут же сдохнут.
Застыл помещик как пень от такого ответа. Хотел что-то сказать — язык заплетается, полслова выговорить не может.
Так крестьянин и его смекалистая жена в третий раз тысячу лян от помещика получили.
ПТИЧЬИ ПЕРЬЯ
В старину в далеком глухом ущелье жили две семьи, обе небогатые. У одного соседа был сын, звали его Ма Даный, у другого — дочь. Имя ей было Коппыни, что значит Красавица. С детства они росли словно брат и сестра: вместе играли и пели, рядом в поле трудились.
Сделал однажды Ма Даный лук из сосновой ветки, спустил с тетивы стрелу и подбил красивую птицу. Обрадовался, подобрал ее и побежал домой — подарить Коппыни. Вдвоем они сняли с птицы шкурку с перьями, растянули на распялке и спрятали под циновку, что лежала на кане. На другой день снова пошел Ма Даный в горы и снова подстрелил красивую птицу из тех, что ему попались. И со второй птицы они содрали шкурку с перьями и спрятали на кан под циновку. Не раз, не два и не три ходил юноша на охоту. Каких только птиц не набил — и желтых, и белых, и зеленых и синих. Всякие тут были цвета, разные тут были птицы.
Время летит как стрела. Дети день за днем подрастали, и вот Ма Даныю уже восемнадцать, Коппыни — шестнадцать минуло. Стала Коппыни умной и пригожей девушкой, а юноша — хорошим охотником. Трудолюбивее их и не сыщешь. Солнце еще не взойдет, а они в лес идут целину поднимать, солнце к западу склонится, а они еще канавы роют или рассаду рисовую высаживают.
Вскапывал как-то Ма Даный целину на южном склоне горы. Вдруг слышит — внизу кто-то зовет его нежным голосом. Вмиг догадался юноша, кто его кличет. Выбежал из леса — перед ним и впрямь Коппыни. В одной руке у нее корзина, другой она дикие коренья собирает. Стал он помогать ей коренья выдергивать, а она ему — поле копать. Шумят, смеются, не заметили, как и полдень наступил. Собралась девушка домой идти, да перед тем вытащила тихонько из-за пазухи какой-то сверток, сунула Ма Даныю, засмеялась и убежала, только подол длинной юбки взметнулся. Юноша развернул, присмотрелся — а это портрет, и на нем Коппыни нарисована. Обрадовался юноша, глядит на картину — не наглядится, гладит портрет ладонью. Вдруг откуда ни возьмись налетел вихрь, вырвал у него из рук картину и унес в небо. Опустил голову Ма Даный и понуро побрел к дому. У родника ему встретилась Коппыни, что несла на голове кувшин с водой, и он рассказал ей, что случилось с портретом. Девушка испугалась, но стала успокаивать Ма Даныя.
— Дружба наша как вечнозеленый кипарис, ничто ее не разрушит. Подумаешь, лист бумаги ветром унесло: пропал — так пропал!
Словно облака над головой, проносятся дни, словно вода под ногами, течет время, незаметно минуло двенадцать дней. Как-то вечером возвращается из города отец юноши и рассказывает такую удивительную историю: повелел-де король повсюду портрет расклеить, ищет королеву, подаренную ему небом. Говорят, двенадцать дней ищут, многие места уже обыскали, а найти не могут. Хын! Разве бывает на свете такое? Вот уж вранье!
Забилось у Ма Даныя сердце, побежал он с Коппыни посоветоваться, что делать. Той же ночью помчался прямо в город. Видит — посреди улицы на высоком столбе доска прибита, на ней указ. Над указом портрет девушки наклеен. Вокруг народу, будто волн на море или деревьев в горах. Судачат люди на все лады. Ма Даный протиснулся сквозь толпу, присмотрелся — и верно, та самая картина, что тогда ветер унес. Поспешил юноша домой и рассказал обо всем девушке. Ничего им не оставалось, как поведать о своей беде родителям. Опечалились старики, да что поделаешь, против королевского указа не пойдешь. День и ночь ломали голову Ма Даный и Коппыни, придумывая, как им избежать несчастья, и наконец нашли выход. Девушка собрала разноцветные птичьи перья и принялась шить из них красивый наряд. Время шло, стая за стаей летели на юг птицы, наступила холодная зима. Настал срок, и явился в горы злой сановник с тремя тысячами солдат. Люди услыхали крики и ржание коней, а Коппыни, как увидала пришельцев, закрыла лицо руками и в дом бросилась. Но не тут-то было — заметил ее королевский посланец.
А узнал он ее по той картине, которую ветром занесло в королевский дворец. Упала тогда картина прямо в руки этому важному сановнику. Он тут же понес ее королю и льстиво сказал государю:
— Милосердие и добродетель вашего величества стали известны небу, и оно послало вам красавицу.
Увидел сластолюбивый король девушку на картине, и от радости у него даже брови запрыгали, будто заплясали, тотчас повелел он художнику нарисовать сто копий и расклеить по всем большим и малым городам Кореи. А сановнику приказал взять солдат и отправиться на поиски красавицы. По всей стране такой переполох поднялся, что, как говорится, куры с испуга в воздух взлетать начали, а собаки на стены прыгать. Солдаты и чиновники тысячи девушек перебрали, а все не могли найти ту, что была нарисована на свитке.
Забеспокоился тут важный сановник, ведь стыдно ко двору вернуться с пустыми руками. Глаза у него тоскливые сделались, как у обезьяны. Повел он солдат по горной тропинке и вдруг увидел на опушке соснового леса девушку, копавшую картошку. Выхватил портрет, сличил — точь-в-точь походит. Подивился он, обрадовался, даже за уши себя ухватил, за щеки потер.
— Оказывается, королева, посланная небом, родилась в бедной семье. — Не успел он выговорить эти слова, как солдаты, будто волчья стая, ринулись с горы вниз, схватили Коппыни, а дом ее спалили.
Привезли девушку в королевский дворец. Она в нем — словно попугай в клетке. Самые лучшие яства подносит ей король, самые красивые жемчуга и драгоценные каменья дарит, а она все на пол швыряет, на подарки и не смотрит.
— Отчего ты не весела? — спрашивает король.
— Дух смерти поселился в моем теле, — отвечает Коппыни.
— Что это за дух смерти?
— То птичий дух. Чтоб избавить меня от недуга, надо созвать стрелков из лука со всей Поднебесной, а потом устроить пир на сто дней. Тогда дух исчезнет.
— Это дело нехитрое! — рассмеялся король.
Созвал он приближенных и сановников и повелел им закатить пир на сто дней, притом дозволил всем стрелкам из лука, пусть даже самым бедным, свободно входить во дворец.
На другой же день начали пир. Толпой повалили во дворец стрелки со всей Поднебесной. Минуло девяносто девять дней и ночей, а Ма Даныя все нет. В сотый раз взошло солнце, а Ма Даный не идет. Извелась Коппыни в ожидании, изболелось ее сердце: ведь мог он не услышать вести, или случилось с ним что. И тут вводят стражники через южный вход человека в одежде из разноцветных птичьих перьев: красных, синих, зеленых, желтых, черных. За плечами его — лук и стрелы, плечи — косая сажень, широко шагает, смело вперед идет. Увидала его девушка да как рассмеется! Удивился король и спрашивает:
— Ты чего смеешься?
— Посмотрите, какой красивый наряд, — ответила Коппыни и показала на юношу, — первый раз я вижу человека в птичьих перьях. До чего красиво!
— А если я надену этот наряд, он и мне будет к лицу! — поспешно проговорил король.
— Это будет чудесно! Восхитительно! — захлопала в ладоши девушка.
Соскочил король с трона, сорвал с Ма Даныя одежду и взмахом руки приказал всем приближенным удалиться. Напялил король на себя птичью одежду — а был он толстый- претолстый — и стал словно шар из перьев. И вдруг запрыгал он по ковру. Катается, подпрыгивает, хочет остановиться, да не может. Опять засмеялась Коппыни, взяла королевский халат и велела Ма Даныю надеть его поскорее да стать с нею рядом. Тут же позвала она сановников и придворных и объявила им:
— Пир на сто дней закончен. Выгоните этого пьяницу, что валяется перед троном.
Услышал эти слова король и захрюкал, будто кабан:
— Негодяи! Ведь я ваш король!
Но тут вбежали стражники, надавали ему оплеух да еще и обругали:
— Как ты смеешь в королевском дворце такой вздор нести! — Стали бить его да ногами пинать и вытолкали короля за ворота, бросили в вонючую канаву.
Король-то с малых лет умел только как следует за обе щеки наворачивать, а к делу был ленив, да и вообще ни к чему не приучен. Потому не прошло и нескольких дней, как король умер с голоду. А после смерти превратился он в злого коршуна, который все одно твердил:
— Квы-квы, ди-ли-ли, до чего я люблю цыплятами полакомиться!
Каждый день таскал он у крестьян по цыпленку. Но однажды увидал его Ма Даный. Просвистела стрела и пронзила коршуну голову. С тех пор распутный и жестокий король уже не мог больше причинять людям зло. А молодой Ма Даный и прекрасная Коппыни стали мужем и женой. Роздали они бедным все королевские богатства, казнили злых сановников, а потом, взявшись за руки, радостные вернулись домой, чтобы вместе трудиться в поле.
БРАТЬЕВ ШЕСТЬ
В стародавние времена, говорят, случилась такая история.
Жила в одной деревне девушка. На все руки мастерица. За что ни возьмется — все у нее спорится. Быстрей, чем молния в землю уходит, она успевает бобы поджарить, и не одного едока накормить, а, пожалуй, троих.
А уж про домашние дела и говорить нечего: за утро не только коноплю распарит и натеребит, она и пряжи напрядет, и полотна наткет, да такого тонкого, будто шелк. А после еще наложит полный короб вареного рису и отнесет его тем, кто в поле трудится.
Далеко разлетелась о ней слава, на тысячу ли в округе не было человека, который не слыхал бы о девушке-мастерице. От сватов отбоя не было, одна сваха уйдет, другая придет. Весь порог истоптали, да никому не давала девушка своего согласия. Оно и понятно, ведь такой невесте и жених нужен дельный, да только где его сыщешь.
Вот однажды пришел к ней парень свататься. Говорит, за одно утро могу на десяти мё рисовую рассаду высадить. Любопытно стало девушке, решила она его испытать. На другой день только рассвело, парень вышел на залитое водой поле и принялся рассаду высаживать, да так быстро и споро, что из-под рук только брызги во все стороны летели. Издали посмотришь — словно водяной мост висит над полем. На траве роса высохнуть не успела, а он уж одним духом всю рассаду высадил. Распрямился парень, глядь — под соломенной шляпой, которую он сбросил, — пустое место, забыл засадить.
— Хоть и ловок ты, да мне не подходишь, — сказала девушка и велела ему домой возвращаться.
Обиделся парень, да делать нечего, так и ушел ни с чем.
А через день явился другой жених. Тоже, говорит, могу за одно утро десять мё рисом засадить.
— Что ж, попробуй, — ответила девушка.
Парень быстро засадил все поле, но, окончив работу, увидал, что один росток в земле не удержался, спокойно на воде плавает. Молча показала девушка на этот росток и велела второму жениху тоже домой отправляться.
После уж никто не осмеливался ее сватать. Но не могла же девушка вечно дома сидеть да суженого ждать. Переоделась она в мужское платье и пошла по свету искать жениха по своему вкусу.
Долго странствовала девушка, словно сухую былинку носило ее по миру. Через горы переходила, через хребты переваливала и вот однажды очутилась у обрыва в несколько сот саженей глубиной. Глядь, а навстречу парень идет, тот самый, которого она прогнала. Опозорила она его, и затаил парень в сердце обиду. Ныне встретились они в глухом месте, а, как говорят, для двух недругов и широкая дорога узка. «Попалась ты мне в руки, девица, отомщу тебе!» — подумал парень. Девушка тоже была не из слабых. Долго боролись они, но он ее одолел и сбросил с обрыва. Полетела она вниз, в ущелье, словно с неба на землю.
А под горой как раз деревня была, на самом краю ее стояла кузница. В той кузнице молодой кузнец серп ковал. Поднял он голову — видит: с высокого обрыва человек летит. «Плохо дело, ведь упадет на землю, насмерть убьется. Как быть?» — подумал он. Поймать бы, да под руками ничего нет. Будь хоть большая корзина, можно бы еще спасти. Мигом доковал он серп, помчался в Алмазные горы, нарезал прутьев, сплел большую корзину, прибежал обратно — человек вот-вот уж об землю стукнется. Подставил корзину — мягко, словно пушинка, упала в нее девушка. А очнулась — понять не могла, как жива осталась. Открыла глаза — перед ней молодой кузнец. Рассказал он ей, как все было. А девушка ему о своей беде поведала и сказала напрямик кузнецу:
— Вот ты и есть тот человек, которого я ищу.
А кузнец-то все горевал, что не найдет себе жену по сердцу. Все они друг другу о себе рассказали и решили пожениться. Стали вместе жить, трудиться не покладая рук. Каждый за нескольких управляется. Вот и становилась их жизнь лучше день ото дня. Вскоре к их радости и сын родился. Люди они были неученые, грамоты не знали, потому дали сыну простое имя Нотэ, что значит — Старший. Еще и взрослым Нотэ не стал, а уж исходил всю Поднебесную. Не было на земле такого, чего бы он не знал, умом и смекалкой всех превзошел. Посоветовались отец с матерью и решили дать сыну новое имя, чтоб ему подходило по его дарованиям. Назвали они его теперь Сэпансон — Вполовину Бессмертный.
Потом еще двое сыновей родилось у них, и каждый своими талантами превосходил прочих людей.
Пошли как-то раз муж с женой в поле, возвращаются домой и видят — замок на амбаре отперт. А ведь был заперт крепко- накрепко. Подивились они. Позвала мать Вполовину Бессмертного, давай его колотить да допрашивать: кто замок открыл? Тот говорит: не я это, второй брат отпер. Мать не поверила, заперла снова замок, позвала второго сына и велела открыть.
Парень пришел, потрогал замок рукой — тут же что-то внутри лязгнуло, и замок открылся сам. Поняли родители, что у сына редкий дар, и нарекли его Якситхон, что значит — Запри-Отомкну.
А там, глядишь, появился на свет еще один сын, а за ним еще один… Вот уж стало их шестеро братьев. У каждого свой талант, равного которому среди людей и не сыщешь. Отец с матерью и имена им давали по умению: третьего — Руби-Не-Отрубишь, четвертого — Гори-Не-Сгоришь, пятого — Топи- Не-Потопишь, шестого — Дави-Не-Раздавишь.
Как стрела летит время. Подросли все шестеро братьев. Стала семья как муравейник — чем дальше, все больше добра, все богаче дом.
Прибыл в это время в уезд новый начальник. С виду ученый — и стихи сочинять горазд, и из лука стрелять мастак, в гражданских и военных делах толк знает. Вроде бы справедлив и смел, но таким он лишь казался. На самом деле был он злым и жадным, только и знал, что обирать народ. В первый же день принял он чиновников всех шести канцелярий, а на второй день приказал созвать всех торговцев и богатых хозяев. Явились стражники в дом к старому кузнецу, чтоб передать ему приказ начальника, ведь и он жил не бедно. Привели кузнеца к уездному начальнику, стал чиновник его расспрашивать, а кузнец отвечает не очень-то почтительно. Рассвирепел начальник, приказал надеть на старика оковы и бросить в тюрьму.
Услышал об этом Вполовину Бессмертный и сразу понял, что этот новый чиновник дурной человек. Скажешь ему два слова не так — и тут же в преступники попадешь. Ведь ясно, что он хочет у них деньги выманить. Позвал старший сын пятерых братьев, думали, думали, как быть. Поняли, что хоть начальник и негодяй, да ради спасения отца придется ему выкуп послать. Они приготовили связки монет и отдали помощнику начальника. А уездному начальнику мало показалось, он не только не взял этих денег, но велел привести старого кузнеца и при сыновьях жестоко избить.
Вернулись братья домой, посоветовались и решили — нет теперь другого выхода, остается применить на деле все свои таланты, чтоб отца выручить.
Наступил вечер. Знал старший сын: скоро тюремщики пойдут вино пить. Как раз удобное время. Послал он двух братьев: Запрешь-Отомкну и Дави-Не-Раздавишь отца из тюрьмы вызволять.
Взвалил Дави-Не-Раздавишь брата на спину, и в мгновенье ока оказались они у ворот тюрьмы. И впрямь стражников нету. Протянул руку Запрешь-Отомкну — замок, огромный, как сторожевой пес, только звякнул и тут же отперся. Взвалил Дави-Не-Раздавишь отца и брата на спину и помчался домой.
Только вошли они в ворота, слышат цокот копыт— это стражники их догоняют. Опять схватили тюремщики старого кузнеца, связали и потащили обратно. Обвинил начальник уезда кузнеца, будто тот хотел тюрьму поджечь, и приказал на другое утро отрубить кузнецу голову.
Прикинул старший брат, что к чему, и послал троих братьев: Дави-Не-Раздавишь, Запрешь-Отомкну и Руби-Не-Отрубишь в тюрьму.
Отпер ворота Запрешь-Отомкну, посадил Дави-Не- Раздавишь и брата к себе на спину и умчался, а Руби-Не-Отрубишь в тюрьме остался. На второй день должна была состояться казнь. Вытащили ослушника из тюрьмы, глядь, а это вовсе не кузнец, а его сын. Совсем уж рассвирепел уездный начальник, велел сперва сына казнить, потом уж, говорит, до старика доберемся.
Сидит начальник в своем зале, ждет, когда ему доложат, что приказ исполнен. И вот прибегают тюремщики и говорят: отрубили мы этому парню голову, а у него другая выросла, опять отрубили — снова выросла, как ни рубили, никак отрубить не можем. Пошел чиновник сам к месту казни — и правда, снесут парню голову, а у него другая тут же появляется. Испугался начальник уезда, сделался сам не свой от страха. «В тюрьму его!» — кричит. Вернулся в зал и стал новую казнь придумывать. Решил он сжечь парня, приказал огромную печь сложить да побольше хворосту натаскать.
Узнал об этом мудрый старший брат и послал на выручку четвертого брата по имени Гори-Не-Сгоришь. Соорудили печь, притащили мехи, стали огонь раздувать, чтоб докрасна печь раскалить. А потом бросили туда сына кузнеца, невдомек им, что это Гори-Не-Сгоришь. Начальник уезда думал — на этот раз от негодяя и костей не останется. Прошло немного времени, велел он печь открывать. Видит — стоит парень в печи, от холода дрожит. Над головой у него приклеена бумажка с иероглифом «соль», что значит «снег», а под ногами слово «пинь» — «лед»—написано. От изумления чиновник в лице переменился, решил новую казнь придумать — бросить парня в реку да утопить. А старший брат узнал об этом и послал в город пятого брата, что прозывался Топи-Не-Потопишь. Начальник уезда решил, что теперь уж сын кузнеца наверняка погибнет. Приказал он связать преступника и бросить его в большую реку. Но вода тому только по щиколотку, не тонет он, а спокойно ходит по реке взад и вперед. Забеспокоился чиновник и приказал парня в омут бросить, где поглубже. Но куда бы его ни бросали — все едино, не тонет пятый брат.
От гнева у начальника уезда волосы встали дыбом, даже шапка приподнялась. Приказал он тюремщикам схватить всю семью старого кузнеца. Связали их всех, бросили в одно место, а потом велел чиновник спихнуть на них большую скалу, чтоб их задавило. А Дави-Не-Раздавишь принял на свою голову скалу величиной с дом, и осталась вся семья в живых. Швырнул Дави-Не-Раздавишь скалу обратно, и упала она за южными воротами города. А сам он вместе с отцом, матерью и братьями отправился домой.
Правду говорит пословица: реки текут на восток, и, как ни бейся, вспять их не повернешь. На тысячу ладов измышлял начальник всякие способы мести, но не смог покорить шестерых братьев. Раз за разом терпел поражения, исхудал от злости, у самого в лице уж ни кровинки не осталось. Решил пойти на попятный, вдруг впереди скала показалась, дорогу загородила, и не видно стало старого кузнеца с сыновьями.
— Раз их не видно, значит, наверняка раздавило,— со злой радостью воскликнул уездный начальник, засмеялся глупо и, крадучись, словно большая змея, убрался в свое присутствие.
ОТКУДА ПОШЛИ БЕЛЫЕ ГРИБЫ
Служил некогда в столице знатный сановник по имени Ким. А неподалеку в деревне жил один парень. Жена у него была красавица. Увидал ее однажды сановник Ким и замыслил дурное — задумал красавицу себе забрать. Немедля он послал слугу за юношей и, когда тот явился, сказал ему:
— Завтра я с тобой буду в облавные шашки играть. Проиграешь — отдашь мне жену.
Вернулся парень домой, грустит, ничему не радуется, к рису даже не притронулся. Спрашивает его жена:
— Ты чего не ешь? Что у тебя на сердце?
Рассказал ей муж обо всем. Задумалась красавица, а потом говорит:
— Ничего!
Решила она мужа выучить в облавные шашки играть, стала все ходы ему рисовать, чтоб он наверняка одержал победу. На другой день пришел ее муж к сановнику, сели играть. А юноша ставил шашки, как жена его учила, и выиграл. Остался сановник Ким ни с чем. Прошло несколько дней, опять он шлет слугу за юношей и говорит:
— На этот раз будем рыбу ловить, кто больше наловит, тому и жена твоя достанется.
Делать нечего — разве важному сановнику возразишь? Сам-то знатный господин сел в лодку ладную — обшивка новая, заклепки блестящие, на волнах морских держится устойчиво. А юноше дал старую — доски прогнившие, гвозди ржавые, едва водой намочило, она то правым бортом наклонится, то левым накренится. Не успел в море выйти, как задул сильный ветер, поднял высокие волны, разбил лодку юноши в щепы. Пустился тот вплавь. Плыл он, плыл и добрался до какого-то острова. На острове деревья растут, на деревьях птицы щебечут, белые аисты по земле ходят, обезьяны по деревьям лазают. Стал юноша там жить, рыбы наловит, сам поест да белому аисту несколько рыбешек кинет. Так день за днем целых три года минуло. Вот как-то белый аист спрашивает юношу:
— О чем ты сейчас думаешь? Чего больше всего желаешь?
— Больше всего мне хочется домой вернуться.
Отвечает ему белый аист:
— Садись-ка ко мне на спину.
Сел юноша верхом на белого аиста. Аист расправил белые крылья и полетел. Летел, летел, а потом голову повернул и говорит юноше:
— Вот мы и дома.
Опустил юношу на землю и улетел прочь.
Вошел юноша в родную деревню, глядит, не узнает — многое переменилось: одни дома обрушились, другие заново отстроены. Только своего дома нигде отыскать не может. Вошел в одну полуразвалившуюся хижину, что была поблизости, видит — стоит жертвенный столик, перед ним вдова по мужу поминки справляет. Зашел он к ней, попросил у нее чашку рису, чтоб голод утолить. Вдова подошла к нему, он пригляделся, а это жена его, красавица.
Прежде в Корее такой был обычай: как три года со дня смерти мужа пройдет — может вдова снова замуж пойти. На следующий день как раз исполнялось три года, как юноша в море ушел. Прокричит утром петух — пора женщине замуж идти. Потому, как полночь пришла, убрала она жертвенный столик, достала из сундука мужскую одежду. Поутру уже собрались на ее дворе знатные гости — и сановник Ким, и сановник Ли, и сановник Пак — все пожаловали. Вынесла им женщина одежду мужа и так сказала:
— Сегодня мне второй раз замуж идти. Кому одежда впору придется, за того и пойду.
Выскочил вперед других сановник Ким, выхватил из ее рук одежду, стал напяливать. Да толст он и широк, как ни надевал — не лезет. Остальные стали одежду мерить, спорят, кому раньше, кому после. Да только один слишком худ и мал, другой толст и велик, никому не пришлось платье впору. Подошел тогда юноша и говорит жене:
— Позвольте и мне примерить.
Как надел — и в длину в самый раз, и рукава не коротки, и воротник не топорщится, и в поясе не давит. Ни велико платье, ни мало, ни широко, ни узко. Вдова говорит:
— Вот и мужа нашла. Хоть, может, вам покажется грязен да неказист, зато сама выбрала.
Надулся тогда первый в государстве сановник Ким — ушел. Разошлись и другие сановники, всякие Паки да Ли. А юноша опять зажил счастливо со своей женой.
Но не прошло и нескольких дней, как сановник Ким вновь за ним присылает. Говорит мужу красавицы:
— Много лет я тебя не видел, но все годы про тебя думал. Давай-ка сегодня вина вместе выпьем.
А сам потихоньку парню подбросил в чашку с вином ядовитого паучка. Тот выпил вино и умер. Обрадованный сановник спрятал его тело за ширму, а всем сказал, что тот вина перепил. Ждала жена своего мужа, а он все не идет. Тогда она сама отправилась в дом сановника Кима за мужем. С одного взгляда поняла, как было дело. Забрала мертвое тело мужа и похоронила за домом.
И замолчала с тех пор красавица, дни идут, а она ни слова не вымолвит. В поле работать идет, опустив голову. Волос толком не расчешет, себя не принарядит — все грустит. Повяжет голову полотенцем, наденет мужнину куртку и брюки и бродит в горах. Подошла она однажды к реке, а там собрались детишки, шумят, галдят. Оказывается — большого карпа поймали и делить собрались. Один голову хочет, другой хвост требует, третьему середку давай. Видит женщина — карп-то черный, а сквозь черноту красный цвет пробивается — красивая рыба. Жалко стало женщине карпа. Купила она у ребятишек рыбу и бросила ее обратно в реку. Рыба ушла под воду и тут же снова выплыла. Круглые глаза так и блещут, внимательно разглядывают свою спасительницу. На другой день вновь шла женщина по берегу и увидела красавицу деву, одета она была в черное, а сквозь одежду красное просвечивает. Сверкнула на вдову глазами и говорит:
— Я дочь царя драконов из Подводного царства. Вышла я вчера порезвиться в волнах, тут меня и поймали ребята. Спасибо, что выручили меня. Прошу вас, пойдемте к моему батюшке — царю драконов.
Не посмела вдова отказаться. Как была в мужском одеянии, так и пошла за девушкой.
Прибыли они в драконье царство. Царь драконов принял ее по-особенному. Каждый день посылал с ней дочь свою гулять, и на востоке они плавали, и на западе. Так незаметно протекли три года. И вот как-то женщина увидела в подводном саду удивительное растение. На одном стебельке сразу три цветка распустились: один — белый, другой — синий, третий — красный. И садовник с таким рачением о нем заботится. Спросила женщина у дочери царя драконов:
— Что это за редкостный цветок и есть ли у него какое-нибудь назначение?
Отвечала ей дочь дракона:
— Называется он трехцветик и может оживлять мертвых. Белый цветок кости скрепит, синий—жилы да мясо нарастит, а красный — кровь по телу погонит.
Как услыхала это женщина, сердце ее дрогнуло. На другой день стала она с царем драконов прощаться. Хочу, говорит, домой вернуться. Поглядеть, как там и что.
Спросил ее царь драконов перед уходом, что она с собой взять хочет.
— Нужен мне один цветок, трехцветик называется, — ответила женщина.
Царь послал слугу цветок выкопать, а дочери велел проводить гостью, из воды вывести. Расставались они с дочерью дракона долго, никак расстаться не могли. Напоследок дочь дракона говорит женщине:
— Отец-то мой хочет, чтоб мы с тобой поженились. Буду непременно ждать тебя назад. Придешь домой, поглядишь, что да как, и скорей возвращайся!
Услыхала вдова такие слова, растерялась. Разве объяснишь тут, как и что! Спросила она дочь дракона:
— Коль вернусь я не скоро, ты все ждать меня будешь? Коль лицом я изменюсь, коль подурнею, все равно пойдешь за меня?
Ответила ей дочь царя драконов:
— Что бы ни случилось, а я тебя ждать буду.
Договорились они о дне встречи.
Вернулась вдова домой, разрыла могилу, а от мужа только кости остались. Сорвала она белый цветок, бросила его в могилу. Заскрипели кости, соединились. Сорвала синий цветок, бросила на скелет — стал скелет мясом обрастать, жилы по костям натянулись. Сорвала она тогда красный цветок и бросила — потекла по жилам кровь. Очнулся муж, сел, протер глаза и говорит:
— Вот, видно, напился я крепко. Спал что-то долго.
Поведала ему тогда жена, как все было, что прежде, что потом случилось. Только тут он все уразумел.
Оглянуться не успел, как пришел условленный день. Говорит жена мужу:
— И вправду нет у нас другого выхода, как тебе вместо меня идти. Скажешь, вернулся, мол, в мир людей, потому и изменился мой облик. А как женишься, бери дочь дракона с собой и возвращайся, будем жить втроем. Мы с ней поладим.
Принарядился муж и отправился в подводное царство. Жена ждет его со дня на день, а он все не возвращается. Целыми днями стоит женщина на горе под могучей сосной, на реку глядит. Откуда ей знать, что муж ее, как попал в прекрасное подводное царство да увидел прекрасную дочь дракона, тут же забыл обратную дорогу. Зажил он счастливо в царстве дракона. А жена его все под большой сосной стоит да на реку глядит. Ветреный день — прикроет руками голову и ждет, дождливый день — раскроет худой зонтик, но все равно ждет. Прошли дни длинные, время долгое — побурело ее белое платье, растрескалась кожа от солнца. И превратилась она в белый гриб. Разрослись такие грибы по всему лесу. И по сию пору больше всего любят грибы у корней деревьев притулиться. А как постоят подольше, шляпка трескаться начинает. Временами под шляпкой у белых грибов капельки росы висят. Люди говорят: то вдовьи слезы.
Перевод с китайского Б. Рифтина
Комментирование закрыто.