Рынок в Корее на старинной фотографии
Подписанный в 1884 г. русско-корейский договор о морской торговле не оказал почти никакого влияния на товарооборот между Россией и Кореей. В условиях экономической и финансовой слабости дальневосточных владений, когда местная добывающая и обрабатывающая отрасли промышленности только зарождались, а сельское хозяйство едва удовлетворяло нужду в продовольствии населения и воинских частей, расквартированных в Уссурийском крае, Россия была лишена возможности воспользоваться правами и привилегиями, предоставленными ей по договору.
В 1885 г. общий объем трех открытых для иностранной торговли портов — Инчхона, Пусана и Вонсана — составил 2 136 494 мексиканских доллара. Из них на долю ввоза иностранных товаров приходилось 1 671 562 доллара, на долю вывоза за границу корейских товаров — 388 023 доллара, на долю оборота внутренней торговли между портами — 76 909 долларов. В 1886 г. торговый оборот увеличился до 3 426 015 долларов. Ввезено было иностранных товаров на 2 474 185 долларов, а вывезено корейских товаров на 504 255 долларов. Около 70 % ввозимых в Корею иностранных товаров имели английское происхождение, хотя в корейских портах не было в то время ни одной английской фирмы. Большая часть иностранных товаров проникала в Корею при посредстве японских торговцев, составлявших 90 % иностранно населения в Вонсане, 99 % — в Пусане и около 95 % — в Инчхоне1.
Россия в морской торговле, по существу, участия не принимала, если не считать мизерный товарооборот между Владивостоком и Вонсаном. В 1885 г. в Вонсан было ввезено товаров из Владивостока на 802 доллара, а вывезено во Владивосток — на 769 долларов. Впрочем, морская торговля Кореи с Владивостоком была сосредоточена не в самом Вонсане, а севернее, в бухте Аввакума, куда заходили шаланды корейских торговцев из Владивостока преимущественно с грузом английского шертинга2, который выменивался корейцами на рогатый скот, доставляемый через русско-корейскую границу во Владивосток. Часть товаров, привозимых из Владивостока, после уплаты пошлины в размере 5 % их стоимости в расположенном на берегу бухты селении Танджон, вывозилась во внутренние районы Кореи3. Общий же оборот русско-корейской торговли в 1886—1888 гг. составил всего 57 459 долларов.
Главный интерес для России в то время представляла сухопутная торговля с Кореей, в особенности с ее северными районами. По сведениям владивостокского купца Ю. И. Бринера, в 1887 г. корейские торговцы продали в Южно-Уссурийском крае 9350 голов рогатого скота, а в 1888 г. — 10 166 голов. Продано же было им в 1888 г. тиклоса4, кисеи, ситца, дабы5 и ваты на сумму 1 005 910 руб.6 Министерство иностранных дел России еще в инструкции, данной первому российскому поверенному в делах и генеральному консулу в Корее К. И. Веберу в мае 1885 г., обратило внимание на необходимость узаконить эту торговлю международным актом.
Прибыв в Сеул в октябре 1885 г., К. И. Вебер сразу же приступил к переговорам о правилах сухопутной торговли на русско-корейской границе7. Весной 1886 г. он составил первый их проект. При этом К. И. Вебер исходил из того, что России не следует добиваться от корейского правительства таких выгод и преимуществ, которыми она не могла бы в действительности воспользоваться, с тем чтобы не дать правительствам других государств повода добиваться тех же преимуществ на основании принципа наиболее благоприятствуемой нации. С другой стороны, Вебер стремился к тому, чтобы русская торговля была поставлена в не менее выгодные условия, чем китайская.
Начавшиеся русско-корейские переговоры, в которых со стороны Кореи принимали участие президент коллегии иностранных дел Ким Юнсик и назначенный по предложению Ли Хунчжана советником вана американский консул в Тяньцзине О. Н. Денни, шли медленно из-за противодействия представителей других государств. Еще в июне 1885 г. генеральные консулы Великобритании и Германии предупредили коллегию иностранных дел Кореи, что «в случае, если бы между Кореею и Россиею состоялось соглашение о пограничной сухопутной торговле на тех же основаниях, как оно существует с Китаем (5 % пошлины со стоимости товаров), их правительства потребуют пересмотра тарифа для сравнения условий оного с выгодами, приобретаемыми Россиею», т. е. взиманияс английских и германских товаров пошлины не в размере от 5 до 20 % их стоимости, а в размере 5 %. Президент коллегии иностранных дел ответил тогда представителю Великобритании и Германии, что «подобного соглашения между Кореею и Россиею пока не имеется, но что даже если бы таковое и было достигнуто, пересмотр тарифов может иметь место только тогда, когда будет доказано, что пограничная торговля с Россиею вредит иностранным торговым интересам; существование же подобной пограничной торговли с Китаем до сих пор интересам этим не вредило»8.
Переговоры прерывались и из-за того, что корейское правительство неоднократно уходило от обсуждения проекта. В письме Ким Юнсику в октябре 1886 г. К. И. Вебер напомнил ему, что он пять месяцев тому назад передал ему свой проект «Правил сухопутной торговли». «К сожалению, — писал Вебер, — я должен сказать, что с тех пор Ямынь (департамент внешних сношений. — Б. Я.) уклонялся, под разными предлогами, от обсуждения этого вопроса. Вы, Милостивый Государь, имели теперь, вероятно, достаточно времени для того, чтобы пересмотреть те немногие правила, мною составленные, и узнать на счет их мнение и желания Вашего правительства. Поэтому прошу Вас назначить мне на днях свидание для совместного с Вами обсуждения этих правил, причем я надеюсь, что наши переговоры приведут к скорому соглашению между нами и установлению желаемых правил. Дальнейшую проволочку этого дела я должен буду принять за нежелание Ямыня заключить сухопутные правила, имеющие единственной целью сближение двух соседних государств и упорядочение взаимных сношений между их подданными»9.
Главным камнем преткновения на переговорах был выдвинутый К. И. Вебером вопрос об установлении 50-верстной полосы свободной, беспошлинной торговли по обе стороны русско-корейской границы, по примеру того, как это было сделано вдоль русско-китайской границы на Дальнем Востоке. Министерство иностранных дел считало, что Китай пользуется правом свободной торговли на границе с Кореей. На самом деле порядок сухопутной торговли на китайско-корейской границе (между реками Амноккан и Туманган) часто менялся. До начала 80-х гг. торговля производилась лишь в известное время года в специально отведенных для этого местах, а в 1882 и 1883 гг. были установлены подробные правила, на основании которых торговля в этих местах могла производиться постоянно, за исключением запрещенных к провозу или освобожденных от всяких сборов товаров. Со всех остальных товаров взималась пошлина в размере 5 % их стоимости. Торговля внутри Кореи китайским купцам запрещалась. Это право им было предоставлено впоследствии, после заключения Кореей договоров с иностранными государствами.
После того как К. И. Вебер в первоначальный проект «Правил сухопутной торговли» поместил статью о полосе свободной, беспошлинной торговли, Ким Юнсик сразу же выдвинул контрпроект. Впрочем, и сам Вебер считал установление 50-верстной беспошлинной полосы «неудобоисполнимым» по соображениям, прежде всего, политического характера. Он писал министру иностранных дел Н. К. Гирсу: «Ввиду слабого развития в наших окраинах промышленности и торговли едва ли можно надеяться, что наши купцы вполне воспользуются в ближайшем будущем правом беспошлинной торговли в этом районе. Между тем китайское правительство на основании той же статьи о наиболее благоприятствуемой нации потребует для своей границы с Кореею, которая в сто раз длиннее нашей, той же уступки, купцы китайские нахлынут в эту 50-верстную полосу и в скором времени превратят ее в китайскую территорию. Сами же корейские сановники высказывались в беседе со мною в этом смысле. Эти опасения они при-водили также, когда я предложил выбрать местом для нашей торговли не Кёнхог (Кёнхын. — Б. /7.), находящийся на самой границе, а другой город внутри страны, например, Пурёнг, лежавший в более большой местности» 10.
В январе 1887 г. в ходе переговоров выяснились позиции обеих сторон и по другим статьям обсуждаемого проекта «Правил сухопутной торговли». Проект «Правил…», предложенный К. И. Вебером, предусматривал предоставление пограничному комиссару Южно-Уссурийского края права защиты интересов подданных России в Северной Корее. Со своей стороны Ким Юнсик требовал для Кореи права на назначение корейского консула во Владивосток. Вебер указал ему на статью II русско-корейского договора 1884 г., по которой Корея получала право назначения консульских агентов лишь в тех местах, куда допускались агенты других государств, прибавив, что «корейское правительство едва ли имеет основание предъявить требование, в исполнении которого Россия отказывает европейским державам». Тогда Ким Юнсик заявил, что Корея, по примеру Японии, намерена назначить во Владивосток лишь коммерческого агента.
Согласно статье обсуждаемого проекта «Правил сухопутной торговли», право свободно путешествовать по всей Корее предоставлялось не только дипломатическим и консульским агентам, но и пограничным властям и курьерам. Для пересылки корреспонденции они могли пользоваться существующими в Корее почтовыми учреждениями.
При обсуждении статьи II проекта «Правил…» Ким Юнсик настаивал на том, чтобы корейские подданные, перешедшие границу без удостоверяющего личность билета, были арестованы и выданы корейским властям для строгого наказания. Когда К. И. Вебер заявил ему, что таковые могут быть только задержаны и отосланы обратно через границу, Ким Юнсик, уверенный в том, что русские власти всеми силами покровительствуют переселению корейцев в русские пределы, засомневался в добросовестном исполнении российской стороной такого обязательства. В качестве доказательства он ссылался на содержащееся в параграфе 5 проекта «Правил…» постановление, согласно которому «корейцы, переселившиеся в русские пределы до заключения договора 1884 г. и сделавшиеся русскими подданными, будут пользоваться в Корее и в России правами, одинаковыми с русскими подданными». После долгих переговоров Ким Юнсик согласился с составленным Вебером текстом статьи по этому вопросу.
Статья III «Правил сухопутной торговли» обеспечивала широкие права российским купцам. Статья IV была направлена против контрабандной торговли и других злоупотреблений. Корейская сторона выражала благодарность за помещение в эту статью 3-го параграфа, запрещающего русским купцам провозить товары, принадлежащие корейским подданным, под видом своих собственных.
В статье V перечислялись товары, дозволенные к беспошлинному ввозу и вывозу. К указанным ранее в договорах с Кореей добавились куры, утки, гуси, овощи, плоды, рыба, золотые и серебряные изделия. Третий параграф статьи определял взимание пошлин с ввозимых или вывозимых сухим путем товаров в размеру 5 % от их стоимости. В начале переговоров по этому вопросу Ким Юнсик не соглашался на подобную уступку, так как в этом случае представители других государств, как он говорил, потребуют подобной уступки и для морской торговли. Вебер объяснял Ким Юнсику, что предлагаемая им мера — не нововведение, так как пятипроцентный тариф уже существует в сухопутной торговле Кореи с Китаем. Корейские сановники вначале согласились на снижение пошлины до 4 % от стоимости товаров, но в дальнейшем стали настаивать на условном повышении пошлины до 7 % .
По статье VII стороны вначале договорились, что из-за мелководья р. Туманган, отделяющей Южно-Уссурийский край от Кореи, по ней могут плавать только русские и корейские каботажные суда. Эта договоренность соответствовала желанию Министерства иностранных дел России устранить возможность доступа в р. Туманган иностранных судов, в том числе и китайских. Но впоследствии, учитывая попытки китайского правительства добиться от России разрешения на беспрепятственное плавание по этой реке китайских судов и затруднительность отказа в его ходатайстве ввиду того, что Туманган протекает частично вдоль китайской территории, решено было, исключив ссылку на мелководье, эту часть статьи принять в следующем виде: «Русские и Корейские каботажные суда будут свободно плавать по Тумынь-Цзяну».
В ходе переговоров Ким Юнсик предъявил К. И. Веберу и ряд других предложений, от которых, впрочем, сам же впоследствии отказался. Так, например, он требовал, чтобы корейские власти и российский консул заблаговременно определяли путь, по которому русские торговцы могли следовать, направляясь из пределов России сухопутным путем в Сеул, Инчхон, Пусан и Вонсан для провоза и обмена товаров. Если кто-то из русских купцов будет двигаться другим путем, его следовало оштрафовать. Далее Ким Юнсик предлагал записать в «Правилах сухопутной торговли» положение о том, что корейское правительство имеет право вызова из пределов России корейских подданных, переселившихся туда до заключения договора 1884 г., а также назначения в Россию (имелся в виду Владивосток) консула для охраны интересов проживающих там корейских подданных, которые должны подлежать юрисдикции корейских властей.
Учитывая все вышеизложенные обстоятельства и принимая во внимание контрпроект Ким Юнсика, представленный в ходе переговоров, К. И. Вебер составил новый проект «Правил сухопутной торговли» и в донесении от 11 января 1887 г. представил его на рассмотрение в Петербург. Проект подробно обсудили в Азиатском департаменте МИДа с участием Приамурского генерал-губернатора барона А. Н. Корфа, и составленные «Замечания Министерства Иностранных Дел на доставленный Статским Советником Вебером проект „Правил для сухопутной торговли с Кореей»» были отправлены Веберу в Сеул для руководства11.
При рассмотрении проекта «Правил сухопутной торговли с Кореей» Министерство иностранных дел, как писал Н. К. Гире, имело в виду главным образом два следующих соображения:
«1) с точки зрения интересов Приамурского края, сухопутная торговля с Кореей представляет несравненно более значения, нежели морская, которая урегулирована уже договором, заключенным в Сеуле в июне 1884 г., почему оказывается необходимым ускорить по возможности заключение с Корейским Правительством соглашения, вполне обеспечивающего сухопутную торговлю;
2) главный интерес нашей торговли с Кореей заключается в том, что страна эта служит пока единственным рынком, где население наше может запасаться скотом, необходимым как для сельского хозяйства, так и для продовольствия расположенных в Южно-Уссурийском крае войск наших».
Кроме того, при обсуждении проекта «Правил…» было отмечено, что в редакцию некоторых статей вкрались небольшие упущения и неточности, которые впоследствии могли бы послужить поводом к недоразумениям. В связи с этим Министерство поручило Веберу «употребить вновь все зависящие» от него старания с целью склонить корейское правительство ввести в редакцию «Правил…» все изменения, на необходимость или желательность коих указано в заключениях Азиатского департамента. «Само собой разумеется, — инструктировал Вебера Гире, — что Вы начнете переговоры с вопросов наиболее существенных. Если же, напротив того, Вы убедитесь, что настойчивость Ваша может охладить Корейское Правительство к заключению с нами договора о сухопутной торговле, Вы ограничитесь тем, что укажете означенному Правительству на самые существенные замечания настоящей редакции „Правил» и, не настаивая безусловно на Ваших замечаниях, постарайтесь прийти к скорейшему соглашению и ускорить подписание „Правил». Особенное значение мы придаем установлению в Корее вывозного тарифа, не превышающего 5 % со стоимости товаров; изложенные в донесении Вашем от 11 января за № 5 данные дают нам право надеяться, что к этому не встретится больших затруднений со стороны Корейского Правительства. Засим, как полагает Приамурский Генерал-Губернатор, было бы желательно добиться, чтобы в число предметов, не подлежащих пошлине при вывозе из Кореи, был включен скот» 12.
Эта инструкция была получена Вебером в октябре 1887 г. По ее получении Вебер сразу же донес Н. К. Гирсу о своих соображениях «по некоторым из означенных изменений, на которые, вероятно, трудно будет добиться согласия корейского правительства» ,13. Он имел в виду разногласия по вопросу о пошлине и подданстве корейцев, переселившихся в Россию до 1884 г.
По первому вопросу К. И. Вебер писал: «Касательно включения рогатого скота в число предметов, освобожденных от пошлин, я имею заметить, что корейцам точно так же хорошо известно, что это почти единственный более важный предмет, от вывоза которого пограничная таможня может рассчитывать на получение каких-либо доходов. Правительство вследствие этого откажется сложить пошлину с него из опасения, что вместо ожидаемых от устройства таможни доходов окажется, может быть, дефицит». Вебер имел основание на подобное высказывание, потому что в ходе переговоров корейское правительство настаивало на том, чтобы со скота, предназначенного для вывоза, также взималась пошлина. Кроме того, оно заявляло, что пошлина на ввозимые в Корею русские ; товары, составляющая 5 % их стоимости, может быть повышена ] до 7 %, если китайское правительство, в свою очередь, согласится ; повысить до тех же размеров пошлины на предметы своей сухопутной торговли с Кореей. Ким Юнсик предлагал поместить это положение в «Правила сухопутной торговли» в виде примечания к § 3 статьи V, но, получив решительный отпор со стороны Вебера, удовлетворился заверением российского поверенного, что «если императорское правительство сочтет возможным согласиться на такое условие, то миссия официально уведомит о том корейскую коллегию иностранных дел»14.
Статья, касающаяся корейского подданства, в первоначальном проекте «Правил сухопутной торговли» К. И. Вебера гласила: «Все корейцы, переселившиеся в Россию до заключения между обоими государствами договора 1884 года и принявшие русское подданство, будут пользоваться как в России, так и в Корее всеми правами наравне с другими русскими подданными». Ким Юнсик признавал обоснованность такой формулировки, но, по словам Вебера, «стеснялся поместить в правилах статью», в которой корейское правительство открыто отрекалось бы от бывших своих подданных и которая могла бы «произвести дурное впечатление на народ, не понимающий международных вопросов». Поэтому Ким Юнсик заявил, что он представит эту статью на рассмотрение своего правительства, предложив при этом внести в нее следующее уточнение: «Как русские подданные в Корее, так и корейские подданные в России будут иметь право, по желанию своему, возвратиться на родину, и надлежащие власти должны будут выдавать им паспорта, если к тому не имеется препятствий». Вебер согласился с этим.
Таким образом, на переговорах обнаружилось, что российская сторона отказывается включить в текст соглашения статью об условном повышении тарифа до 7 % стоимости товаров, а корейская — статью о подданстве корейцев, переселившихся в Россию до 1884 г. Поэтому К. И. Вебер счел возможным согласиться на компромисс. Суть этого компромисса была изложена обстоятельно в письме Вебера на имя нового президента коллегии иностранных дел Кореи ЧоБёнсика от 28 февраля (22 марта) 1888 г.:
В дополнение к своему сообщению от 20-го февраля сего года о составленных бывшим Президентом Коллегии Сановником Ким Юнсиком и мною в прошлом году торговых правилах я имею честь привести некоторые подробности наших переговоров по этому предмету, которые Вам, вероятно, не вполне известны, так как Вы в то время не состояли в Коллегии.
Относительно тарифа я всегда заявлял, что если Правительство мое согласится на повышение онаго в будущем, то я считаю неудобным поставить это в зависимость от тарифа другой Державы, или упомянуть даже о том в самих правилах. По этому вопросу я имел от сановника Ким бумагу от 4-го апреля прошлого года, на которую я ответил 13-го числа того же месяца.В имевшихся несколько дней спустя переговорах мы порешили следующее: так как Президент сообщил мне, что Корейское Правительство соглашается со мною в принципе касательно статьи о корейских переселенцах, но не желает, чтобы она была помещена в самом договоре, и так как я протестую против помещения в договоре статьи о том, что если другое государство изменит пятипроцентный тариф для своей сухопутной торговли с Кореею, то и Русское правительство согласится на перемену тарифа, то мы пришли к соглашению не упоминать об этих статьях в правилах. В пятом параграфе второй статьи следует поэтому только выговорить право о свободном возвращении русских и корейских подданных на родину по собственному их желанию, а в третьем параграфе пятой статьи следует установить взимание пошлины в размере пяти процентов со стоимости. Но вместе с тем мы условились, что, при приложении нашей руки и печати к торговым правилам, Коллегия Иностранных Дел вручит мне официальную копию с предписания Корейского Правительства своим пограничным властям и всем, кому ведать о том надлежит, того содержания, что корейцы, переселившиеся в русские пределы до заключения русско-корейского договора и сделавшиеся русскими подданными, будут пользоваться в России и Корее правами наравне с другими русскими подданными. Одновременно с этим я вручу официальную бумагу Коллегии Иностранных Дел того содержания, что, уполномоченный своим правительством, я имею право заявить, что если впоследствии корейский тариф для сухопутной торговли с другим государством будет изменен, то и Русское правительство согласится на возвышение пошлин для русско-корейской сухопутной торговли, но не выше семи процентов со стоимости.
Обоюдные уступки, вызванные желанием установить дружеские и торговые сношения между обоими государствами, устранят таким образом, существование недоразумения 16.
К. И. Вебер и Ким Юнсик в апреле 1887 г. договорились ограничиться внесением в текст «Правил сухопутной торговли» записи о праве русских и корейских подданных на свободное возвращение на родину по собственному их желанию и о взимании по-шлины в размере 5 % стоимости товаров. Но вместе с тем они условились, что при подписании этих правил коллегия иностранных дел Кореи вручит К. И. Веберу копию циркулярного предписания пограничным властям провинции Хамгёндо о том, что корейцы, переселившиеся в русские пределы до заключения русско-корейского договора 1884 г. и принявшие российское подданство, будут пользоваться в России и Корее равными правами с другими русскими подданными, а К. И. Вебер вручит коллегии иностранных дел Кореи официальное сообщение о согласии правительства России на повышение пошлины, но не выше 7 % со стоимости.
К этому надо добавить, что в ходе переговоров Ким Юнсик просил сообщить ему количество проживающих в Южно-Уссурий-ском крае корейцев и списки корейцев, не принявших российское подданство, с указанием их местожительства. Вебер ответил Ким Юнсику, что русские пограничные власти смогут в любое время доставить приблизительные цифры о количестве корейцев Южно-Уссурийского края, как русских подданных, так и тех, кто не переменил подданства,7.
В июле 1887 г. завершились предварительные переговоры по проекту «Правил сухопутной торговли». К. И. Вебер представил на рассмотрение МИДа проект правил вместе с донесением «об условиях 5 % тарифа и о предписании, которое коллегия иностранных дел согласится послать властям о правах, которыми должны пользоваться корейцы, переселившиеся к нам до заключения договора и принявшие русское подданство». По получении ответа из Петербурга на представленный проект «Правил…» К. И. Вебер продолжил обмен мнениями с президентом коллегии иностранных дел Кореи ЧоБёнсиком по поводу некоторых второстепенных вопросов, на которые последний дал согласие. 20 декабря 1887 г. корейскому правительству был представлен окончательный проект «Правил сухопутной торговли», составленный на основе июньского проекта 1887 г. и последних, завершившихся в феврале 1887 г. переговоров. Препровождая копию окончательного проекта в коллегию иностранных дел Кореи, Вебер выражал надежду, что «установление правильных пограничных отношений между соседними государствами Россиею и Кореею на основе изложенных в том проекте постановлений будет споспешествовать большему сближению их подданных и послужит к обоюдной их пользе»18. Тем не менее из-за неопытности в международных вопросах и недоверчивости корейских сановников, недоброжелательного отношения к договору со стороны противников установления пограничных сношений между Россией и Кореей корейская сторона снова и снова возвращалась к обсуждению уже решенных вопросов, что затягивало процесс подписания «Правил сухопутной торговли».
Только в начале августа 1888 г. коллегия иностранных дел сообщила К. И. Веберу, что акт подписания нового русско-корейского договора состоится 29 августа. Поэтому 18 августа, согласно достигнутой в ходе переговоров договоренности о том, что одновременно с подписанием «Правил сухопутной торговли» российский поверенный вручит коллегии иностранных дел официальное согласие правительства России на условное повышение пошлины, Вебер препроводил ЧоБёнсику копию официального сообщения, которое он намеревался передать ему при подписании «Правил сухопутной торговли»:
Считаю долгом выразить Вам, Почтенный Сановник, свое удо-&вольствие по случаю заключения сего числа правил, имеющих целью открытие в северной части Кореи против русской границы места для г взаимной торговли и упорядочения наших пограничных сношений. Следует надеяться, что правила эти послужат к сближению поддан- — ных обоих Государств и, облегчая обмен между ними произведения-ми, принесут одинаковую пользу как тем, так и другим.
Ввиду желаемого развития торговых сношений, в § 3 статьи 2-й г постановлено взимание пошлины лишь в размере 5 процентов со стоимости товаров, но Правительство мое уполномочило меня заявить Вам, что если Корейский тариф для сухопутной торговли Кореи < с каким-нибудь другим Государством будет впоследствии возвышен, 1 то Русское Правительство согласится на возвышение Корейским Правительством пошлин для сухопутной торговли с Россиею, но не выше семи процентов со стоимости товаров .
Одновременно с передачей копии официального сообщения К. И. Вебер просил ЧоБёнсика прислать ему копию предписания корейского правительства пограничным властям относительно корейских переселенцев. Однако содержание этого предписания не Удовлетворило русского представителя, так как, вопреки первоначальной договоренности, в конце предписания имелась фраза, согласно которой корейцы, принявшие российское подданство, могли в любое время возвратиться в Корею и снова принять корейское подданство. Вебер настаивал на исключении этой фразы, отказываясь в противном случае подписать договор. Утром 20 августа ЧоБёнсик дал согласие на изменение содержания заключительной фразы предписания, но заявил при этом, что, поскольку ему нужно войти с докладом к вану, на что потребуется время, он просит Вебера не откладывать подписание договора. К. И. Вебер согласился и в тот же день были подписаны «Правила о пограничных сношениях и торговле на Тумынь-Цзяне, заключенные между Россией и Кореей в Сеуле 8 (20) августа 1888 г.»20.
Правила для сухопутной торговли между Россией и Кореей открывали для русской торговли г. Кёнхын. Под этим названием к тому времени в Корее формально существовали два города — старый и новый. Последний образовался в результате перенесения старого Кёнхына, который находился в 20 верстах от устья реки, напротив основанной переселившимися в Россию корейцами деревни Савеловка. Впоследствии выяснилось, что территория, занимаемая Савеловкой, принадлежит Китаю, которому в 1886 г. она и была передана. С этого времени новый Кёнхын оказался отрезанным от русской территории узкой полосой китайской территории. Поэтому К. И. Вебер при подписании договора о сухопутной торговле словесно и письменно заявлял коллегии иностранных дел Кореи, что под названием Кёнхын следует подразумевать старый Кёнхын или вообще какое-нибудь место в Кёнхынском уезде против самой русской границы. Что касается пошлин, то «Правила…» предусматривали взимание их в размере 5 % стоимости всех товаров, ввозимых из России в Корею или вывозимых из Кореи сухопутным путем.
Обмен же официальными документами о пошлинах и переселенцах, отложенный при подписании договора, не состоялся и в последующие годы, хотя К. И. Вебер старался возобновить переговоры. 2 мая 1889 г. К. И. Вебер доносил в Петербург, что к нему приезжал президент коллегии иностранных дел Кореи и от лица вана просил его не настаивать на вручении корейским правительством бумаги о переселенцах.ЧоБёнсик говорил об опасении вана, что бумага произведет «дурное впечатление на народ, который, ничего не смысля о международных порядках, не будет в состоянии объяснить себе причины официального отречения от бывших подданных и что это послужит поводом к разным толкам». Вебер в беседе с ЧоБёнсиком объяснил последнему, что принятие некоторыми корейцами российского подданства — совершившийся факт и что эти корейцы могут пользоваться в Корее правами, предоставленными всем российским подданным, даже без официального предписания корейского правительства пограничным властям о корейских переселенцах и передачи его копииправительствуРоссии21.
Остался нерешенным и вопрос о выдаче русскими властями пограничным корейским властям корейских подданных, совершивших преступление и скрывшихся на территории России. В
письме на имя президента коллегии иностранных дел Кореи от 19 августа 1888 г. К. И. Вебер выражал уверенность, что «по подписании правил для сухопутной торговли можно будет в скором времени приступить к обсуждению правил о выдаче преступников» и что «на решение этого вопроса потребуется меньше времени, чем потребовалось на обсуждение торговых правил»22.
29 марта 1889 г. ЧоБёнсик прислал К. И. Веберу официальное сообщение о том, что он подготовил проект Конвенции о выдаче преступников, текст которой он отправляет на рассмотрение российского поверенного для последующего обсуждения и подписания23. Однако ответа русского правительства на «Корейский проект Конвенции о выдаче преступников между Россией и Кореей» не последовало. Вероятно, это было реакцией на то, что корейская сторона не присылала обещанного письменного обязательства по вопросу о корейских переселенцах.
Таким образом, ряд проблем, в урегулировании которых были заинтересованы и российская и корейская стороны, остался нерешенным. Тем не менее подписание второго русско-корейского договора 1888 г. было встречено с большим удовлетворением как в России, так и в Корее. Вот что писал об этом в своем отчете подполковник Генерального штаба Ф. Вебель, первый российский чиновник, осуществивший поездку в Корею по суше после подписания договора 1888 г. и встретивший там восторженный прием:
С первого же шага на корейской территории я являлся в качестве официального чиновника, посланного русскими властями в силу 4 п. 1-й ст. Торговых правил 1888 г., и в качестве такового имел личные сношения со всеми местными начальниками губерний, областей и городов, расположенных в пути. Рассматривая совершенную поездку как первый опыт посылки сухим путем русского курьера или правительственного чиновника, следует прежде всего признать, что этот прецедент был встречен корейскими властями, всюду без исключения, такими внешними выражениями сочувствия, каких никак нельзя было ожидать, тем более что еще так недавно Корея считалась «запретною страною». Поэтому нельзя не придавать должного значения тому обстоятельству, что корейские власти выказали по отношению к русскому правительственному чиновнику не только то содействие, на какое способны, но и полное радушие в приемах, на которое ничего не обязывало. В моей командировке корейские власти усматривали первый шаг к введению в действие торговых правил, которые не имели еще на практике существенного применения, но на которые корейцы возлагают надежды, о чем будет сказано позднее. Как бы то ни было, по прибытии в Сеул я счел первым долгом заявить о том нашему Поверенному в Делах, прося его, если он признает это полезным, выразить Корейскому Правительству в полной мере свою признательность за оказанные мне всюду местными властями радушные встречи, на которые нельзя смотреть иначе, как уважение к только что заключенному договору24.
Далее подполковник Ф. Вебель объясняет, почему договор 1888 г. пользовался в Корее такими большими симпатиями.
Во-первых, — отмечал он,— в этом договоре корейцы усматривают несомненное желание сильного Русского Правительства сблизиться с Корейским Королевством, политическая слабость которого внутренняя и внешняя, совершенно правильно понимается и чисто-сердечно признается весьма сведущими корейцами и в особенности по отношению к России… во-вторых, Правила эти повлияли весьма успокоительно на корейскую администрацию по вопросу о переселении корейцев в наши пределы. Переселение это, начавшееся в 1863 г., практиковалось против желания корейских властей и теперь прекратилось в силу 4 пункта II ст. Правил 1888 г. Между тем вопрос этот в глазах корейцев имеет едва ли не главное значение.
Наконец, последнее обстоятельство, — писал далее Ф. Вебель, — почему корейцы с сочувствием относятся к торговым правилам, заключается в вопросе об открытии нового торгового тракта на севере, близ нашей границы, на который они возлагают особые надежды
Новые возможности для расширения торгово-экономических, политических, научных и культурных связей с Кореей договор 1888 г. открыл и для России. После подписания договора активизировалась деятельность российской дипломатии в Корее, значительно увеличился объем русско-корейской торговли, Корею стали посещать русские путешественники и различные экспедиции, которые способствовали накоплению в России знаний о Стране Утренней Свежести, исследованию природных богатств полуострова и его экономическому развитию.
Примечания
1 Шуйский И. Обзор корейской портовой торговли за года 1885-й и 1886-й. — Архив внешней политики Российской империи (далее.АВПРИ), ф. «Японский стол», оп. 493, д. 116, л. 20, 39 об.
2 Вид хлопчатобумажной ткани полотняного переплетения, предназначенной для самых простых и дешевых изделий домашнего обихода.
3 АВПРИ, ф. «Японский стол», оп. 493, д. 116, л. 39.
4 Толстая полосатая хлопчатобумажная ткань.
5 Тяжелая хлопчатобумажная ткань, изготавливаемая в Китае. Важный пред-мет китайско-русской торговли в XVII! и первой половине XIX в.
6 Пак В. Д. Россия и Корея. М., 1979. С. 62.
7 Там же С. 63-67. См. также: Коджонсидэса (История эпохи Коджона) Т. 3. Сеул, 1969 С. 30-34.
8 АВПРИ, ф. «СПб. Главный архив, V-Аз», оп. 181/3, д. 45, л. 234-235.
9 Ку Хангуквегёмунсо (Сборник дипломатических документов старой Ко- реи). Т. 17. Сеул, 1969. С. 14.
10 Донесение поверенного в делах в Сеуле Вебера министру иностранных дел Гирсу. Сеул, 11/23 января 1887 г. — АВПРИ, ф. «Миссия в Сеуле», оп, 768, д. 1, я. 38-45 об.
11 АВПРИ, ф. «Миссия в Сеуле», оп. 768, д. 1, л. 1—4.
12 Инструкция министра иностранных дел Гирса поверенному в делах в Сеуле Веберу. С.-Петербург, 20 июля 1887 г. № 106. — Там же, л. 55—57 об.
13 Донесение поверенного в делах в Сеуле Вебера министру иностранных дел Гирсу. Сеул, 7/19 октября 1887 г. № 107. — Там же, л. 70-70 об.
14Там же, л. 53-54.
15 Ку Хангуквегёмунсо. Т. 17. С. 62.
16Там же. С. 61-63.
17Там же. С. 28.
18 Там же. С. 59.
19 Там же. С. 89.
20 Описание Кореи. Сокращенное издание. М., 1960. С. 527—532. См. также: Чосонквангечояк чип (Сборник договоров, имеющих отношение к Корее). Пхеньян, 1949. С. 305-306; Коджонсидэса. Т. 3. С. 35-39.
21 Донесение поверенного в делах в Сеуле Вебера министру иностранных дел Гирсу. Сеул, 20 апреля (2 мая) 1889 г. — АВПРИ, ф. «Миссия в Сеуле», оп. 768, Д 1, л. 131. Цит. по: Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 67-68.
22 Ку Хангуквегёмунсо. Т. 17. С. 184.
23 Официальное сообщение г. Чжо, и. д. президента коллегии иностранных дея, к г. Веберу, российскому поверенному в делах в Сеуле, от 17 (29) марта 1889 г. — АВПРИ, ф. «Миссия в Сеуле», оп. 768, д. 1, л. 125-129.
24 Поездка в Корею летом 1889 г. генерального штаба подполковника Ф. Ве- беля//По Корее. Путешествия 1885-1896 гг. М., 1958. С. 126-128.
25 Там же.
Источник: Вестник Центра корейского языка и культуры Санкт-петербургского университета. Выпуск 3-4
Комментирование закрыто.