Эти фотографии и личные вещи пассажиров парохода «S.S. Gaelic», выставлены в Музее истории корейской эмиграции (парк Вольми, остров Вольми-до)
Чо Усон, член Городского комитета по составлению истории Инчхона,
главный редактор «Инчхон ильбо»
22 декабря 1902 года в инчхонском порту Чемульпхо первая группа корейских эмигрантов из 121 человека, большинство из которых были прихожанами церкви Нэри, подставляя грудь прохладному морскому ветру, поднялась на борт парохода «Генкай мару», чтобы добраться на нём до японского порта Нагасаки и пересесть там на американский трансатлантический пароход «S.S. Gaelic», который должен был доставить их к конечному пункту назначения — Гавайским островам. Новоявленных эмигрантов, отправлявшихся в долгий путь по морю, терзали смешанные чувства. Перед их глазами стоял исчезающий из виду почти безлюдный берег родной стороны, а из головы не выходили мысли о нестабильной политической ситуации в стране. В то же время они продолжали повторять про себя строчки официальной прокламации, расклеенной повсюду Департаментом эмиграции. (В то время этот орган, называемый Юминвон, возглавлял Мин Ёнхван, который впоследствии, в 1905 году, покончил с собой в знак протеста против подписания договора о протекторате Японии над Кореей.)
Текст прокламации гласил: «Климат Гавайев подходит любому человеку, здесь нет ни сильной жары, ни сильного холода. Месячная заработная плата составляет 15 долларов (67 тогдашних корейских вон). Продолжительность рабочего дня — 10 часов, воскресенье — выходной день. Владельцы плантаций предоставляют жильё; расходы на топливо, воду и медицинское обеспечение берёт на себя работодатель».
Если следовать букве написанного, то по тому времени условия эмиграции были вполне приемлемыми. Но, тем не менее, немногие решались с лёгким сердцем на такой шаг. Дело в том, что корейцы испытывали естественный страх при мысли, что им придётся жить в обществе западных людей, с которыми им до этого не доводилось сталкиваться. При этом, согласно конфуцианским представлениям того времени, само по себе решение оставить родителей без обещания когда-нибудь вернуться было равносильно пренебрежению важнейшей добродетелью, каковой являлась сыновья почтительность.
По этим причинам, несмотря на то что по всей стране в крупных городах и портах были расклеены прокламации, расписывавшие блага эмиграции, желающих отправиться в дальний путь, почти не было. Вербовщик Дэвид В. Дешлер (David W. Deshler), подгоняемый сроками, в конечном итоге обратился с просьбой о помощи к Джорджу Хеберу Джоунсу (George H. Jones), пастору методистской епископальной церкви (церковь Нэри) в Инчхоне. В свою очередь пастор, будучи другом американского посланника Хораса Аллена (Horace N. Allen), к которому и ранее уже обращались плантаторы с Гавайских островов, объединённые в Ассоциацию владельцев сахарных плантаций Гавайев, с похожей просьбой посодействовать организации приезда корейских рабочих, не мог отказать в помощи. Вскоре ему удалось уговорить отправиться к далёким островам более 50 прихожан церкви Нэри и более 20 портовых рабочих порта Инчхон, которые впоследствии составили первую группу эмигрантов.
В группу вошло 67 жителей Чемульпхо, 10 жителей Пупхёна, 9 приезжих с острова Канхва-до, 3 человека из других мест провинции Кёнги-до и 7 из Сеула, а это означает, что 89 будущих переселенцев, т.е. подавляющее большинство, были выходцами из нынешнего Инчхона. Это пример показывает, что в те времена эмиграционный бизнес был тесно связан с Инчхоном. К тому же некоторые активные деятели церкви Нэри работали в эмиграционных компаниях, выступая в роли переводчиков, а впоследствии также стали играть ведущую роль в жизни корейской диаспоры на Гавайях.
Спустя два дня новоявленные эмигранты прибыли в порт Нагасаки. После медицинского осмотра только 104 из них (включая 2 переводчиков) сели на пароход «S.S. Gaelic» и, зайдя по пути в порт Йокогама, три недели спустя, ранним утром 13 января 1903 года, прибыли на остров Песчаный, расположенный прямо у порта Гонолулу.
Местные иммиграционные власти снова провели медицинский осмотр, в результате которого 8 мужчин, больных конъюнктивитом, а также сопровождавшие их женщины и дети не получили разрешения сойти на берег и были отправлены обратно в Чемульпхо. Таким образом, в составе первой группы иммигрантов осталось только 86 человек: 48 мужчин, 16 женщин, и 22 ребёнка. В тот же день после полудня они были доставлены по узкоколейной железной дороге на плантацию Ваялуа, расположенную на северном берегу острова Оаху, где их поселили в лагере Мокулея. Шёл 22 день после того, как они покинули порт Чемульпхо.
Конечно, поначалу жизнь на плантации не соответствовала радужной картине, нарисованной в рекламных проспектах эмиграционных компаний. Однако эти люди, будучи первыми эмигрантами, официально признанными корейским правительством, смогли расчистить пло-щадку для новой жизни.
Согласно соответствующим документам, корейские эмигранты жили отнюдь не в плантаторских домах, как это было обещано в прокламации, а в дощатых жилищах, скорее напоминавших военные бараки, при этом им приходилось каждый день по 10 часов работать на тростниковых плантациях в удушающей жаре. Но, несмотря на все тяготы жизни, они считали свою ежедневную плату в 1 доллар 25 центов большими деньгами и прилежно копили их или отправляли на родину, пытаясь утешить тоску по далёкой родине. За период до апреля 1905 года 65 групп эмигрантов общей численностью 7200 человек переселились на Гавайи, сформировав там корейскую диаспору.
Однако поскольку большинство мужчин-переселенцев были холостяками, вскоре многие из них обратились к пьянству и азартным играм. Гавайские иммиграционные власти, придя к выводу, что к подобной жизни одиноких мужчин толкает отсутствие семьи, стали всячески поощрять обзаведение жёнами. С этой целью была введена система так называемых «браков по фотографиям», согласно которой переселенцам разрешалось приглашать себе невест с родины, которых они видели только на фотокарточке, а власти выдавали им вид на жительство.
Первой такой «невестой по фотографии» стала Чхве Сара, которая прибыла в Гонолулу 28 ноября 1910 года и вскоре стала женой И Нэсу. К октябрю 1924 года на Гавайи переселилась 951 такая невеста, что позволило корейскому сообществу со временем обрести должную стабильность.
Примерно в это же время, как все и опасались, Корейская империя была аннексирована Японией. Сразу после этого первое поколение эмигрантов решительно поднялось на борьбу за независимость, и это один из моментов, заслуживающих наибольшего внимания в истории корейской эмиграции. Корейская диаспора на Гавайях, будучи одним из зарубежных оплотов движения за независимость Кореи, со всем энтузиазмом принимала участие в этой борьбе, в частности собирала средства для финансовой поддержки временного правительства в Шанхае путём выпуска облигаций.
Более того — после освобождения гавайские эмигранты первым делом основали в Инчхоне учебное заведение. Это решение было продиктовано намерением дать образование молодому поколению, что, по их мнению, могло стать единственной гарантией того, что они снова не потеряют свою страну. В 1953 году, отмечая 50-ю годовщину эмиграции на Гавайи, корейские эмигранты собрали 150 тысяч долларов и передали их властям Инчхона. На эти средства, дополненные субсидией правительства, в 1954 году было построено Техническое училище Инха (в настоящее время Университет Инха), в самом названии которого, состоящем из первых слогов слов «Инчхон» и «Hawaii» (Гавайи), заложен смысл кровных связей между Инчхоном и зарубежными соотечественниками, проживающими на Гавайях. Гавайское эмигрантское сообщество и в наши дни помогает далёкой родине растить достойную смену, поддерживая стипендиями одарённых студентов.
Ещё полвека спустя со времени первых переселенцев, в январе 2003 года, корейское сообщество в США, составляющее 2 миллиона человек, широко отметило столетие иммиграции. Для участия в памятных мероприятиях, прошедших на Гавайях, были приглашены видные деятели сообщества Инчхона и тогдашний мэр Инчхона г-н Ан Сансу, а все собравшиеся прониклись осознанием того, что Инчхон, будучи отправной точкой корейской зарубежной эмиграции, является родиной души для многих соотечественников, живущих за рубежом.
Этот юбилей стал поводом задуматься о создании музея корейской эмиграции. К тому времени в сообществе Инчхона сформировалась стойкая убеждённость, что жители этого города, которые столетие назад первыми отправились в эмиграцию, воплотили в жизнь дух первопроходцев, характерный для Инчхона, и поэтому этот дух, который помогал им даже в трудных условиях жизни беззаветно посвящать себя делу борьбы за независимость, будучи гордостью Инчхона, должен быть передан потомкам наряду с историей их жизни.
И вот после подготовительного этапа, который занял несколько лет, в июне 2008 года в парке Вольми наконец открыл свои двери Музей истории корейской эмиграции. В настоящее время большинство его экспонатов посвящено истории эмиграции корейцев в США, однако в будущем планируется создать отдельные залы, рассказывающие об эмиграции корейцев в Азию и Европу. Можно с уверенностью сказать, что тогда Инчхон по-настоящему займёт своё место в качестве духовного дома зарубежных соотечественников. Так спустя век после начала корейской эмиграции трудные и славные моменты её истории стали музейными экспонатами и теперь будут сохраняться и передаваться будущим поколениям.
Источник: KOREANA, № 1, том 31
Комментирование закрыто.