Маслов А. А.. Культы и ритуалы древней Кореи

Культы были весьма разнообразны. Еще в первых веках нашей эры корейские племена поклонялись Небу, в честь которого, как свидетельствует «Саньго чжи», в десятом месяце приносились жертвы. [i] Иногда такие жертвоприношения устраивались и перед началом военных действий. [ii] Культ Неба в определенной степени мог быть связан с конфуцианством, которому, как известно, свойственно признание Неба как верховного владыки, наделенного божественной волей (Ю.В. Ионова считает, что в такой интерпретации культ Неба пришел в Корею из конфуцианства). [iii] Впрочем, культ Неба у корейских племен появился до проникновения в Корею конфуцианства и понимался несколько иначе. Как считает Р.III. Джарылгасинова, «по мнению древних когурёсцев, жизнь и судьба людей зависели от духов Солнца, Луны и многочисленных звезд, «населявших» небо» [iv] . Люди племени е, по сообщениям китайских летописцев, умели гадать по созвездиям и пытались предугадывать урожай будущего года [v] . Особым почитанием, по мнению Р.Ш. Джарылгасиновой, у древних когурёсцев пользовались семь звезд Большой Медведицы, изображение которых часто встречается в погребальной живописи. [vi]

Очень распространенными были культы гор, пещер и рек. Ю.В. Ионова склонна связывать культ пещеры с культом медведя, [vii] однако культ пещер, как и гор, имел, видимо, более широкое распространение, встречаясь и у племен, у которых не имел большого значения культ медведя (в частности, в Силла).

Солярный культ, отражавший суточный и годовой солнечные циклы, общий для всего региона Юго-Восточной Азии, из Кореи пришел в Японию, в виде мифа о Женщине-Солнце. В реконструкции он выглядит так: «В море обитает огромная Черепаха. Когда она всплывает на поверхность, ее можно принять за плавающий остров-гору. На голове Черепахи располагается Дракон (Змей). Черепаха и Дракон — супружеская пара, которая то всплывает на поверхность, то погружается в воду. Они производят на свет дитя — Дочь-Солнце. Дитя появляется из головы Черепахи поначалу в стадии «предмета» — в виде цветка, красной яшмы, жемчужины и т. п. Дракон вымогает «предмет» у Черепахи, прячет его в пояс и держит при себе. Так он «донашивает» дитя. Однажды пара Черепаха и Дракон встречается с юношей, который забирает «предмет» у Дракона. Юноша относит его в свой дом, где он и превращается в красавицу-девушку, которая становится женой юноши. Жена готовит яства и потчует мужа (или занимается ткачеством или другой хозяйственной деятельностью). Муж без причины бранит жену. Жена в обиде покидает дом мужа и уходит в море, возвращаясь в свое «исходное состояние»: она оказывается вновь в голове Матери-Черепахи». Иными словами, «появление солнца утром (или усиление его активности ранней весной) мыслится как рождение его в стадии предмета; максимальная его активность днем (или летом) мыслится как превращение в красавицу-девушку и супружество Женщины-Солнца. Угасание солнца вечером (или осенью) понимается как нарушение супружеских отношений Женщины-Солнца, как уход ее из дома мужа. Ночь (или зима) понимается как пребывание солнца в стадии смерти-зачатия в голове своей родительницы Черепахи. И так — каждый день, и так — каждый год». [viii]

«Самгук саги» содержит записи, относящиеся к совершению жертвоприношений духам гор и рек. Такое жертвоприношение, например, было совершено в 109 г. из-за налета саранчи. [ix] Особым почитанием в Силла пользовалась, по-видимому, гора Тхэбэксан; жертвоприношения духам этой горы отмечены в 138 и 300 гг. [x] В 413 г., когда, согласно записям в «Самгук саги», над горой Рансан поднялось облако, издававшее аромат, ван заявил, что это свидетельствует о присутствии духов, сошедших для прогулки с небес, и запретил вырубать на этом месте деревья. [xi]

Одним из тотемистических культов Ю.В. Ионова считает бытовавший у некоторых северных корейских племен культ медведя. [xii] Медведь играет большую роль в легенде об основателе древнего Чосона — Тангуне, который считается сыном божества и медведицы, превратившейся в женщину.

Существовали культы различных животных, как реальных, так и вымышленных: птиц, свиньи, лошади, собаки, дракона. Еще в «Хоухань шу» отмечалось, что у корейских племен «чиновники называются именами домашнего скота, например конь-га, бык-га, собака-га». [xiii] Дракон считался у древних корейцев существом могущим вызвать дождь.

Все эти верования представляли единый комплекс и не противоречили друг другу. Во всяком случае, на это в источниках нет ни малейшего намека. Напротив, часты случаи упоминания о религиозных действиях, совершаемых одновременно и относящихся к различным культам. Например, в «Самгук саги» под 253 и 668 гг. говорится о жертвоприношениях по одним и тем же поводам одновременно и на алтарях предков, и духам знаменитых гор. [xiv] В 628 г. по случаю засухи, во-первых, перевели рынок на другое место (действие, связанное с геомантией), а во-вторых, вымаливали дождь, нарисовав изображение дракона. [xv] Интересны также культовые действия, совершаемые при дипломатических контактах. Когда в 665 г. Пуё Юн, китайский ставленник в Пэкче, заключал с Силла мирный договор в присутствии китайского посла, договаривающиеся стороны приносили клятву на крови жертвенного животного, после чего мясо его было закопано к северу от места жертвоприношения, а затем послы совершили поездку с целью совершить весенние жертвоприношения на горе Тайшань. [xvi] Как это следует из одного письма, цитируемого в «Самгук саги», клятвы на крови жертвенного животного были дипломатической нормой в Корее. [xvii]

Особое значение в Корее имел культ предков. Этот культ был характерен для всей Восточной Азии и первоначально существовал независимо от конфуцианства. Конфуцианство, основу этики которого составляла идея сыновней почтительности, естественно, всячески поддерживало культ предков, придав ему лишь определенную форму и предписав совершение в честь предков тех или иных ритуалов. [xviii]

Культ предков был распространен в Корее задолго до проникновения туда конфуцианства. В «Самгук саги» сведения о жертвоприношениях на алтаре Основателя встречаются в записях, относящихся к самому началу I тысячелетия нашей эры. В Силла, например, алтарь Основателя был сооружен в 8 г. н.э. (насколько можно верить этой дате), и с этого времени на алтаре регулярно отправлялись жертвоприношения. Такие жертвоприношения совершались лично ваном, которому было свойственно исполнение шаманских функций, как правило, в первом-втором месяце второго года правления. Такие официальные церемонии на алтаре Основателя отмечены до конца V в., после чего сообщения об алтаре Основателя исчезают, а вместо них появляются упоминания о жертвоприношениях в Священном дворце (Сингун). Впервые Священный дворец фигурирует в описании жертвоприношений вместо алтаря Основателя в 495 г. (17-й год правления вана Соджи). [xix] Все особенности жертвоприношений в Священном дворце и на алтаре Основателя абсолютно совпадают, из чего следует, что мы имеем дело с тем же культом Основателя.

Однако, начиная, видимо, с VII в. появляются и другие алтари предков, имеющие государственное значение. Эти алтари сооружались в честь предков вана, в том числе и тех, которые ванами никогда не были. Иногда при сооружении алтарей предков нового вана разрушались алтари предшествующих ванов, что, например, отмечено в 785 г. [xx] Обычно каждый ван сооружал по пять алтарей: основателю рода и четырем поколениям прямых предков, что свидетельствует о том, что в то время культ предков полностью носил конфуцианский характер. В целом в «Самгук саги» упоминания о культе предков достаточно часты. Для Силла, например, за I-Х вв. имеется соответственно 4, 8, 8, 3, 7, 4, 5, 7, 10, 2 упоминания об алтаре Основателя (и других предков) и Священном дворце. В Когурё, как уже говорилось выше, существовал культ Основателя Чумона (Тонмёна), а в Пэкче четырежды в год совершались жертвоприношения на алтаре Основателя Кутхэ. [xxi]

О легендах, связанных с происхождением Основателей, следует сказать особо, так как характер «происхождения» того или иного правящего рода (т.е. степень его «божественности») во многом определяет отношение правителей к другим религиям, что важно для понимания условий их проникновения и распространения.

Основателем Когурё считался Чумон, который в произведениях, созданных в период Корё, отождествлялся с Тонмёном — основателем Пуё, что неудивительно, так как по этническому составу и по уровню социального развития Пуё было родственным Когурё объединением и, как единодушно утверждают китайские («Суй шу», «Бэй ши», «Саньго-чжи», «Чжоу шу») и корейские (стела Квангэтхо-вана, «Самгук саги», «Самгук юса») источники, когурёсцы являются выходцами из Пуё. Нас, однако, интересуют представления когурёсцев о своем Основателе в IV-VII вв. Как показано А.Ф. Троцевич, в это время существовало представление о том, что основателем Пуё является Тонмён, а Когурё — Чумон. Именно такая версия содержится в произведениях, относящихся к I — VIII вв. [xxii] Если происхождение Тонмёна не связано с конкретным божеством (он был сыном необычным образом забеременевшей служанки одного из правителей северных варварских царств), и обстоятельства его рождения подчеркивают лишь необыкновенность его появления на свет (прием, кстати, применявшийся при описании рождения вполне реальных выдающихся людей и в позднее средневековье), то Чумон прямо назван сыном Небесного владыки Хэмосу и дочери Речного божества. [xxiii] Таким образом, хотя, по преданию, Чумон и вырос в семье вполне «земного» вана Пуё, «божественность» его происхождения отрицать не приходится.

Что касается «божественности» основателей Пэкче, то она сомнительна. Правда, по одному из вариантов легенды, содержащейся в «Самгук саги», основатели Пэкче, братья Пирю и Онджо, были сыновьями Чумона (и, следовательно, тоже «божественного» происхождения). Однако, по другой версии той же легенды, они были лишь его пасынками. Кроме того, имеется заслуживающая внимания версия «Чжоу шу» о том, что основателем Пэкче был один из вождей маханских общин Кутхэ, женатый на дочери китайского правителя в Ляодуне. Эта версия основывается на донесениях китайского посла, лично видевшего в Пэкче алтарь Кутхэ, на котором приносились ему жертвы как Основателю. [xxiv] О божественном происхождении Кутхэ говорить не приходится.

В Силла, как известно, престол занимали потомки трех родов: Пак, Сок, Ким, находившиеся в родстве между собой. (Постепенно власть стали наследовать ваны преимущественно из рода Ким.) Если обратиться к легендам о происхождении основателей этих родов, изложенных в «Самгук саги», то можно убедиться, что в их происхождении отсутствует связь с божеством, а имеется лишь элемент сверхъестественного и необычного. Вот как описано рождение Основателя Хёккосе (из рода Пак):

«Однажды Собольгон, старейшина деревни Кохо, глядя на склон горы Янсан, увидел лошадь, которая стояла на коленях и рыдала. Тотчас же он направился туда, чтобы разглядеть ее, но лошадь внезапно исчезла, и осталось только большое яйцо, разбив которое он обнаружил маленького ребенка. Он взял с собой ребенка и вырастил его». [xxv] Основатель рода Сок — Тхархэ также появился из яйца, рожденного женой вана государства Тапхана (к северу от Японии). Яйцо это приплыло к берегам Силла в ящике, куда было положено женой вана, нарушившей приказ выбросить яйцо. [xxvi] Что же касается рождения основателя рода Ким — Альджи, то оно описано следующим образом: «Весной, в третьем месяце, как-то ночью ван, услышал пение петуха, раздававшееся посреди деревьев бора Сирим, к западу от Кымсона, и с наступлением рассвета отправил Хогона посмотреть, что там. По возвращении Хогон сообщил, что обнаружен маленький ящик цвета золота, висящий на ветке дерева, а под ним поющий большой петух. Ван повелел людям взять ящик и открыть его. Внутри его находился маленький мальчик необыкновенной красоты». [xxvii]

Таким образом, если не считать основателя Когурё Чумона, корейские правящие роды не вели своего происхождения от божественных предков и не считали себя потомками богов, как это было, например, в Японии. [xxviii] Они почитались сами по себе, как Основатели, а не как дети божества (что в полной мере относится и к Чумону), и культ Основателей представлял собой как бы частный случай по отношению к культу предков в целом.

Несмотря на то, что происхождение Основателей можно при желании, так или иначе (благодаря «чудесному» рождению) связать с какими-либо духами, божествами или вообще божественными силами, следует обратить внимание на резкое отличие между «чудесными» обстоятельствами рождения и претензиями на происхождение от какого-либо конкретного божества, поклонение которому имело место во время проникновения буддизма. Как было показано выше, подавляющее большинство аристократических и правящих родов Кореи не могли претендовать на божественное происхождение.

Вопрос о местной мировоззренческой системе в Корее достаточно сложен и проблематичен. М.И. Никитина, специально занимавшаяся этими проблемами, в ряде своих работ (и в первую очередь в монографии «Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и мифом») Никитина М.И. приходит к выводу о существовании такой системы в государстве Силла, которая не имела специальных описаний, но «кодировалась в ритуале». На основе изучения группы древнекорейских поэтических произведений (хянга) М.И. Никитина дает реконструкцию самобытной местной идеологической системы, полагая, что в хянга «отражена некая общая картина мира, что она носит мифопоэтический характер и что в ней воплощена система представлений о мире, ориентированная на воссоздание и поддержание космического порядка, что на Дальнем Востоке очень часто оказывалось почти тождественным созданию и поддержанию государственности». [xxix]

М.И. Никитина выявила несколько разновидностей ритуала, ориентированного на облик старшего. В основе «системы облика» лежало представление об облике социально значимого лица, старшего, который понимался тождественным социуму и космосу. «В ритуале он имел три ипостаси: антропоморфную, световую и растительную. Облик старшего мыслился как неразрывное единство с младшим, т. е. социально зависимым от старшего лицом. Поскольку облик старшего был тождествен социуму и космосу, предполагалось, что именно его состояние определяло порядок в мире и благополучие живущих в нем людей». [xxx] М. И. Никитина установила также, что предшественником рассматриваемого ритуала в одних случаях является шаманский ритуал, в других случаях — солярный ритуал двух типов. «В основе одного из этих солярных ритуалов — миф о Стрелке-Солнце и двух хозяевах стихий», т.е. этот ритуал «как система сложился… на базе местных, более древних, частных по отношению к нему ритуальных систем». [xxxi]

[i] Пак М.Н. Описание корейских племен начала нашей эры (по «Сань-го чжи»). Проблемы востоковедения. М., 1961, №1, с. 120.

[ii] Джарылгасинова Р.Ш. Древние когурёсцы. М., 1972, с. 162.

[iii] Ионова Ю.В. Религиозные воззрения корейцев (по материалам МАЭ). — Культура народов зарубежной Азии и Океании. Л., 1969, с. 172.

[iv] Джарылгасинова Р.Ш. Древние когурёсцы. С 162.

[v] Джарылгасинова Р.Ш. Указ. соч., С. 163.; Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. II М.-Л., 1950, с. 31.

[vi] Джарылгасинова Р.Ш. Указ. соч., с. 163.

[vii] Ионова Ю.В. К вопросу о культе медведя, пещер и гор у корейцев. Вып. 13. М., 1974, с. 155.

[viii] Никитина М.И. Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и мифом. М., 1982, с. 145-146.

[ix] Ким Бусик. Самгук саги. Летописи Силла. Изд. текста, пер., вступит. статья и коммент. М.Н. Пака. М., 1959, с. 85.

[x] Ким Бусик. Там же, с. 89, 105.

[xi] Там же, с. 114.

[xii] Ионова Ю.В. К вопросу о культе медведя, пещер и гор у корейцев. — «Страны и народы Востока». Вып. 13. М., 1974, с. 155.

[xiii] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. II М.-Л., 1950, с. 22.

[xiv] Ким Бусик. Самгук саги… с, 101, 175.

[xv] Там же, с. 143.

[xvi] Там же, с. 171.

[xvii] Там же, с. 184.

[xviii] Описание Кореи. Ч. 2. СПб., 1900, с. 30.

[xix] Ким Бусик. Самгук саги. С. 123.

[xx] Самгук юса («Дополнение к истории трех государств»). Пхеньян, 1960, с. 241.

[xxi] История Кореи. Т. I. М., 1974, с. 77.

[xxii] Никитина М.И., Троцевич А.Ф. Очерки истории корейской литературы до XIV в. М., 1969, с. 33.

[xxiii] Джарылгасинова Р.Ш. Древние когурёсцы. С. 84; Никитина М.И., Троцевич А.Ф. Очерки истории корейской литературы до XIV в. С. 39.

[xxiv] История Кореи. Т. I. М., 1974, с. 53.

[xxv] Ким Бусик. Самгук саги. С. 71.

[xxvi] Там же, с. 79.

[xxvii] Там же, с. 81.

[xxviii] См. Мещеряков А.Н. О некоторых особенностях раннеяпонского буддизма. — Древняя Индия. М., 1982.

[xxix] Никитина М.И. Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и мифом. М., 1982, с. 9.

[xxx] Там же, с. 309

[xxxi] Там же, с. 311.

Telegram