Миркурбанов Н.М.. Проза Владимира Тена.

Николай Шин. Эскиз к сборнику Родник 50х70 масло картон

Николай Шин. Эскиз к сборнику Родник 50х70 масло картон

Владимир Константинович Тен родился в 1957 году в селе Прогресс Южно-Казахстанской, (ныне Шимкентской) области Казахстана. Юность В.Тена прошла в городе Гулистане Сырдарьинской области Узбекистана. В 1970 году отца писателя, партийного работника, перевели на работу в столичную область, и семья переезжает в город Ташкент. После окончания средней школы Владимир поступает на факультет журналистики Ташкентского государственного университета и в 1980-м году получает диплом профессионального журналиста. По окончании университета работал в газетах «Комсомолец Узбекистана», «Пионер Востока», «Правда Востока». С 2003 года живет и работает в Москве.

Сам писатель вспоминает, что первым его литературным произведением был фантастический рассказ, который он, по настоянию отца принёс в редакцию детской газеты «Пионер Востока». Писатель с достаточной иронией вспоминает этот эпизод из своей жизни: «Не помню, кто это был: Вадим Носов или Владимир Журавлев. Тогда редакция газеты размещалась еще на улице Навои в здании Госкомиздата. Журналист деликатно рассказ раздолбал. Отец приуныл. А я для себя решил, что писательская стезя — не мое. Видимо, к тому времени количество бессистемно и много прочитанного подвигло меня к писательству». Но уже в студенческие годы Тен вновь обращается к литературному творчеству. Пишет стихи, которые появляются на страницах местной печати. Пробует себя в малой прозе. Окончив университет и став профессиональным журналистом, Тен не оставляет творческие поиски. Чисто литературных публикаций в этот период было немного. Это отдельные стихотворения и эссе в узбекистанской периодике, альманахах и коллективных сборниках. В конце восьмидесятых годов прошлого столетия в тематическом плане издательства «Еш гвардия» значился сборник прозы Владимира Тена. Но после некоторых событий сборник из плана изъяли. А сам автор попал в списки непечатаемых, хотя, по отзывам известных в республике писателей сборник мог стать событием в литературной жизни республики. Но у Владимира упорный характер, он продолжает работать, ищет пути и находит выходы своему таланту.

Тен становится активным участником семинара молодых писателей при Союзе писателей Узбекистана. Руководили тогда семинаром довольно известные и талантливые люди. Это вошедшая в литературный процесс в начале 70-х гг. ХХ столетия, одарённая редким талантом повествовательницы Дина Рубина, теперь уже широко известная в мире представительница «русско-израильской литературы». Вел семинар и талантливый писатель, журналист, собственный корреспондент «Литературной газеты» в Узбекистане Владимир Соколов. Делились своим творческим опытом и талантами на этом семинаре теперь уже народный поэт Узбекистана Александр Файнберг и поэт Федор Камалов. Уроки мастерства не пропали даром, продолжая прозаические опыты, Тен пробует себя и в драматургии. Алмаатинским корейским академическим театром была осуществлена постановка его пьесы «37-й транзитный». Пьеса посвящена событиям, связанным с депортацией корейцев в 1937 году с Дальнего Востока на территорию Казахстана и Узбекистана. Премьера состоялась в Ташкенте в 1989 году. Это уже были времена так называемой горбачевской перестройки, и трагическая история целого народа, злою волей рассеянного по городам и весям бывшего СССР, нет-нет да попадала на страницы прессы. Через некоторое время спектакль получил приглашение от Всесоюзного Театра Дружбы народов в Москве, где спектакль был тепло принят москвичами, получил отклик в прессе — словом московская премьера постановки состоялась.

В Алмаатинском театре спектакль с успехом шел на протяжении нескольких сезонов. С развалом так называемой «империи зла», как-то незаметно и тихо перестал существовать корейский театр, и, соответственно, сошел со сцены спектакль. Надо отметить, что «37-й транзитный» не стал шедевром драматургического искусства, это были первые попытки. Однако узбекистанские СМИ, а также некоторые московские газеты, в частности, «Советская культура» отмечали не только новизну темы, но и безусловный талант драматурга. И потому неслучайно, что именно В. Тену было предложено написать продолжение этой пьесы, но уже для американского зрителя. Исполнительный директор института изучения проблем корейцев, живущих за пределами своей исторической родины госпожа Син, предложила Тену создать трилогию о депортации советских корейцев с Дальнего Востока. Идея увлекла молодого автора и им вскоре были написаны две пьесы, по тематике продолжавшие «37-ой транзитный». Однако по неизвестным причинам интерес к проекту со стороны института пропал и, что самое печальное, пропали и рукописи. Остается надежда, что когда-нибудь след их отыщется, и пьесы станут достоянием зрителей. Говорят, что рукописи не горят, будем надеяться, что и не теряются бесследно.

Владимир Тен писатель не совсем традиционный, все его произведения представлены для чтения в широко известной электронной библиотеке Максима Мошкова.

Бескрайние просторы всемирной сети Интернет, являющиеся кладовой мыслимых и немыслимых знаний, в последнее время стали и кладовой талантов. Здесь привольно расположились сайты известных и совершенно неизвестных писателей и поэтов. Живые классики и начинающие художники слова, без всяких преференций, в равной мере имеют возможность постучаться в читательские души, и приоткрыть для любознательных страницы своих книг на голубых экранах мониторов. Соглашусь с раздраженными замечаниями некоторых критиков, не без основания утверждающих, что сетевая литература состоит больше из плевел, нежели из зерен, имея в виду гипертекстовые и интерактивные произведения, много теряющие при переносе на бумагу. Однако, на мой взгляд, сегодня в сети появилось большое количество художественных текстов, совершенно не уступающих по своим литературным достоинствам, «произведениям-счастливчикам», дошедшим до читателя в типографском обличье. Более того, берусь утверждать, что иногда произведения сетевой литературы по художественным и эстетическим особенностям значительно превосходят своих «бумажных» собратьев.

Творчество прозаика Владимира Тена сегодня, к сожалению, известно лишь посетителям библиотеки Мошкова в сети Интернет. Его очень своеобразные по жанровым признакам, по манере изложения рассказы и повести не оставят никого равнодушным. И вот что очень интересно, В.Тен использует и довольно плодотворно разные стилевые манеры. Для приверженцев классического реализма будут интересны его рассказы «Прощание» и «Слово», любители современных, нетрадиционных подходов к художественному отображению действительности получат истинное наслаждение, прочитав повести и рассказы «Царапина на зеркале», «Сон» и «Биоценоз «Лебединого озера». Из большого количества прочитанных мною за последнее время произведений русскоязычных писателей корейской диаспоры, эти, как мне кажется, отмечены достаточной долей таланта. Очень сожалею, что они не опубликованы типографским способом, т.к. уверен, что у этой прозы есть свой читатель.

Признаюсь, в писательской манере В.Тена, мне особенно интересно наблюдать мастерское соединение традиционных и экспериментальных форм художественной выразительности. На мой взгляд, именно симбиоз реалистического и постмодернистского видений действительности, присущий перу упомянутого выше писателя, претендует на звание самого востребованного художественного стиля в современной литературе.

Сегодня на портале библиотеки Мошкова размещено 12 произведений молодого прозаика. Это написанные в разное время рассказы и повести, небольшие эссе. Известно, что появление каждого произведения всегда обусловлено какими-либо событиями в жизни писателя, чем-то, что поразило, взволновало художника, но выводить какое то правило или типологию писательского импульса, дающего жизнь художественному произведению очень трудно. Заниматься этим, на мой взгляд, чрезвычайно интересно, так как исследователь, в этом случае, проникает глубоко не только в художественный мир произведения, но и в психологию творчества художника. Тем самым, стоя у самых истоков творческого замысла писателя, исследователь получает возможность испытать радость прикосновения к чуду, к чуду появления нового. Впрочем, психология творчества писателя это особый раздел литературоведческой науки и предмет специального погружения в проблему. Здесь же, не уходя в дебри писательского замысла, но, пытаясь в какой-то мере выстроить некую хронологию прозы Тена, приведу его собственное признание:

«Если по памяти, то могу сказать, что первый рассказ, который я написал из того, что выложено в интернете, это «Сон», далее в «Фильме снимались», «Прощание», «Мечтаний конь», «К двум полюсам ведет меридиан», «Незаконченный портрет», «Пигмей», «Слово», «Биоценоз Лебединого озера». Новеллу «Царапина на зеркале» я написал буквально за несколько вечеров по заказу «российской дочки» немецкого издательства «Амадеус», специализирующегося на «трамвайном чтиве» в мягкой обложке. Большая часть написанного датируется промежутком между окончанием университета и последними годами Советской власти. Далее я занимался драматургией, журналистикой и выживанием. Последнее, что я написал, это никому не известный роман под названием «Карантин». Написан он в 2002 году и лежит в столе». Замечу, что роман «Карантин» с 2007 года также находится на портале электронной библиотеки Мошкова. И сразу же на Интернет-странице писателя развернулась очень интересная читательская дискуссия о достоинствах и недостатках произведения. Интернет даёт прекрасную возможность проведения виртуальных читательских конференций с участием самого автора, читателей и критиков. Читатели очень часто задают автору вопрос о том, насколько в судьбах литературных героев отразились реальные жизненные коллизии. В какой мере характер того или иного литературного героя сопоставим с характером прототипа или самого автора?

Сказать, что вся проза Владимира Тена автобиографична можно только в той мере, в какой вообще может быть автобиографично произведение любого писателя. Ровно настолько, насколько автобиографичными являются, к примеру, «Холстомер» Л.Н.Толстого или «Кавказский пленник» А.С.Пушкина. И, тем не менее, у Тена есть несколько рассказов и повестей, в которых четко обозначена линия личного участия в описанных событиях. И в числе главных таких произведения я бы отметил рассказ «Прощание».

В «Прощании» писатель обращается к чрезвычайно знаковой для литературы корейской диаспоры темы памяти, осмысления прошлого, своих корней. В литературе и документалистике корё сарам, посвященной этой теме нередко наблюдается страдальческий, иногда несколько гипертрофированный выплеск болезненного излома. Это эхо трагических, совершенно несправедливых событий — перемещение целого народа со своей исторической родины, каковой была для советских корейцев земля дальневосточная. В некоторых случаях это переосмысление места и роли корё сарам в современном мире, сопровождается несколько показным самоуничижением и некой рефлексией.

«Прощание» В.Тена не акцентирует внимание читателя на печальных событиях периода депортации. По жанру это рассказ-исповедь, по теме — эскизный этюд-воспоминание, проникнутый глубоким лиризмом. Лёгкие, почти акварельные штрихи событий, густо представленных в небольшом по объёму рассказе, вырисовывают очень рельефно образы престарелого деда и малолетнего сорванца внука. Пресловутая проблема «отцов и детей» причудливо преобразилась под пером корейского писателя в метафору бытия. Малолетний внук, только-только начинающий жить и престарелый дед, на пороге смерти, единое целое, они дополняют друг друга. Внук это генетическое продолжение деда и может быть, самое значительное, что оставит он на земле после себя. И потому строгий для всех дед прощает озорнику-внуку, иногда не совсем безобидные шалости.

Автор раз за разом возвращает читателя в прошлое старика, перемежая картины минувшего с настоящим, где настоящее — это тоже уже прошедшее — юность лирического героя. Несмотря на изгибы судьбы и пронизывающий ветер лихих годин, старик уберег семью, детей, своё продолжение. Он не озлобился на мир, на людей, на власти, хотя основания для этого у деда по имени Сан Чир, ставшим для удобства чиновников Сергеем, безусловно, были.

Кстати, об удивительных метаморфозах корейских фамилий и имён можно говорить бесконечно. Тема эта не раз освещалась в научных и публицистических трудах практически все корееведов. Большинство обратившихся к проблеме «переиначивания» корейских фамилий приходят к мысли, что это порой непостижимый здравым умом чиновничий произвол. В одном из своих писем Владимир Тен рассказал автору этих строк о превращениях своей фамилии.

«Если это Вам будет интересно: моя фамилия по-корейски звучит несколько иначе, нежели ее транскрибировали чиновники еще царской России. Поэтому в самой Корее фамилии «Тен» не существует. В более точной русской транскрипции она звучит скорее, как «Чжонг». У корейцев относительно немного фамилий, зато каждая из них подразделяется, как правило, на несколько «подфамилий». Среди «Тенов» есть два таких подклана: «Ордянгтя» и «Нарадянгтя». Мой род принадлежит к последней. Якобы это означает принадлежность к высшей знати в Корее». Правда сам писатель относится к своему аристократическому происхождению несколько иронично: «Забавно было слышать от отца — партийного функционера — слова о принадлежности к дворянству. Особенно, имея в виду, что мой дед, а его отец, до революции батрачил на Дальнем Востоке в хозяйстве своего же родного старшего брата». Эти унизительные годы батрачества и обиды, нанесенные старшим братом в юности деду будущего писателя, пусть небольшим, но ёмким эпизодом легли в канву рассказа «Прощание».

Можно говорить о некоторой автобиографичности повести Владимира Тена «Незаконченный портрет». Автор, что говорится, из первых рук получал материал, который облачал в литературные образы и характеры. Призванный после окончания университета на службу в Советскую Армию, Тен работал в военной газете «Фрунзевец» Туркестанского военного округа. Известно, что округ назывался тогда неофициально «воюющим», а официально ТуркВО обеспечивал действия военного контингента в Афганистане. Образы многих героев повести списаны с реальных лиц, со многими из них писатель не только был знаком, но и дружил. Приведу часть ответа Тена на мои вопросы о соотнесенности героев и событий повести с реальными событиями и людьми:

«Естественно, в моих опусах, — пишет мне Тен, — многое автобиографично. С Афганистаном — отдельная история. … большинство моих однополчан отвоевали свое в Афгане. Многие детали из их устных историй попали в мои рассказы. Со многими из них я встречался после армии. Кроме того, мой еще школьный самый близкий товарищ Рустам серьезно воевал в Афганистане, будучи офицером-десантником. …Рустам был награжден орденом Ленина (это есть в повести «Незаконченный портрет», кстати, и все остальное там очень близко к реальности. Во всяком случае, у геологов мы с ним во время каникул на самом деле работали). С Рустамом я встретился после очень большого перерыва… В редакции «Комсомольской правды» была пресс-конференция, посвященная двадцатипятилетию входа советских войск в Афганистан. Отсюда и детали быта наших солдат в Афгане. Сам я там, повторяю, не был. И не знаю: жалеть об этом или радоваться».

Проза В.Тена очень трудно поддаётся классификации. Она, на мой взгляд, не только трудно втискивается в строгие рамки какого-либо литературного направления, но и в целом его творчество с трудом поддаётся некой систематизации при определении художественных приемов, используемых при создании тех или иных рассказов, новелл и повестей. Может быть это очень спорно, но я всё-таки настаиваю на том, что у Владимира Тена несколько разный писательский почерк. Именно это и есть отличительная особенность его писательской манеры.

К примеру, небольшой, но чрезвычайно эмоциональный по настрою рассказ «Сон» представляет собой что-то среднее между публицистикой и художественной прозой. Это не сон, хотя очень похож на кошмар. Начинается рассказ с очень спокойных строк: » Акула считается одним из самых совершенных творений природы. Ее тело подчинено одному — скорости. И если смотреть на нее с точки зрения аэро- или гидродинамики, обводы ее совершенны настолько, что нечего больше добавить. И нечего отнять. И когда видишь ее стремительный бег подводой, невольное восхищение овладевает душой. И наслаждение, которое испытывает каждый перед красотой и мощью». Гармония, красота, мощь. Мир, стоящий на этих трех «китах» должен представлять собой рай земной , а существа, обладающие этими качествами, должны из себя представлять совершенство. Но писатель взрывает медленное течение речи и выдаёт: «Если акула случайно в драке или еще как распорет себе брюхо, она, подчиняясь древнему хищному инстинкту, будет хватать и глотать собственные внутренности, вылезающие из раны».

Затем Тен, как бы в форме современного телевизионного репортажа с места событий, крупным планом показывает бомбежку Хиросимы, полпотовские казни в джунглях. Выхватывает из массы ужаса и хаоса отдельные картины человеческих страданий и безысходности, словесно укрупняет эпизод и выплёскивает всё это на читателя:

«А вот пятилетний пузырь ожога. Не мальчик, не девочка, а пяти-шестилетний ожог — малая толика расползающейся, пузырящейся, кровавой плоти на обугленных тонких костях. Он еще жив. Но не кричит от боли. Нечем кричать. Но куда-то ползет. И ему уже не помочь. Помогите ему!»

Это результат атомной бомбёжки японских городов весёлыми, лихими ребятами из очень хорошей и демократической страны. Белозубые парни гармонично развиты и красивы, и в полную меру используют мощь своей державы. Не обязательно называть какой. Это может быть любая страна, в которой живут люди. Пока ещё люди, потому что после таких действий людьми их уже не назовёшь. Писатель не останавливает внимание читателя на географических названиях и социально-политических ориентациях стран. Это просто страны и просто нелюди. Лихие парни из самолётов, несущих бомбы очень напоминают других ребят, совсем не белозубых и не столь спортивно сложенных. Это другие парни из другой страны: «…маленькая хрупкая большеглазая страна. Темная зелень джунглей. Головокружительный теплый запах орхидей. Насквозь продуваемые хижины, крытые пальмовым листом. Маленькие смуглые люди с влажными черными глазами».

Читатель, конечно, сразу догадывается, в какой это стране было 7 миллионов жителей, а осталось только три. Но следующий эпизод заставит содрогнуться и даже очень много всего повидавших людей. «Маленькие смуглые люди» очень спокойно убивают себе подобных. Ничего личного, только ради торжества красной идеи Вожака. «А еще детей убивали так: беременным женщинам взрезали живот и вынимали из крови дитя. Еще не родившееся. И отрывали ему голову. Потом, ясное дело, на просушку и нанизать крошечный череп на нитку. Самые дорогие в мире ожерелья».

Эти парни «с влажными черными глазами» тоже красивы и в действиях своих стремятся к гармонии — гармонии революционной идеи и практических действий, за ними мощь великого учения. И вообще они любят красоту. Но только не ту, которая спасёт мир.

Акула, пожирающая свои внутренности, повинуясь животному инстинкту, » лихие белозубые парни» почти с «хепиэндной» лёгкостью сбросившие бомбу на Хиросиму, красные кхмеры Камбоджи с леденящей душу будничностью убивавшие беременных женщин и создававшие «самые дорогие в мире ожерелья» — всё это звенья одной цепи. Это проявление человеческой, нет, простите, зоо и антропоморфической сути нелюдей, просто по традиции носящих название — человек. Писатель специально прибегает к приёму натуралистического отображения действительности, чтобы вызвать шок, душевное потрясение у читателя, и тем самым заставить его взглянуть по иному на мир вокруг, увидеть себя в происходящем и происходящее в себе.

Я твердо придерживаюсь мнения очень многих литературоведов и психологов, утверждающих, что литературе не под силу плохого человека сделать хорошим и что даже самое выдающееся литературное произведение не способно изменить мир к лучшему. Но, что литературное произведение должно воздействовать на читателя и будить в человеке чувства добрые — уверен. На мой взгляд, в рассказе «Сон» писатель Владимир Тен преследует именно эту цель.

***

Lib.Ru. Библиотека Максима Мошкова. Кстати, впервые моя статья о творчестве В.Тена была так сказать » опубликована» на сайте библиотеки и только потом вышла в Ученых записках ПГУ.

Личный архив (из письма В.Тена автору статьи).

Показательно в этом плане эссе Александра Кана «Невидимый остров (Корейская диаспора СНГ (1988-1998): опыт художественного преодоления маргинального сознания)» в сборнике: Невидимый остров. Проза и поэзия корейских писателей. — Алмааты: ИД «Жибек жолы», 2004.

Более подробно об этом рассказе см. в Н. Миркурбанов. «К проблеме философского осмысления места и роли человека на земле в прозе А.Кима и В.Тена» в сборнике RES PHILOLOGICA (Ученые записки Северодвинского филиала Поморского государственного университета имени М.В.Ломоносова, Архангельск, 2007, выпуск 5, с-266 -270

https://world.lib.ru/k//kim_o_i/ на этом сайте в трудах корееведов можно найти комментарии к проблемам трансформации и транскрипции корейских имен в русском варианте.

Личный архив автора статьи

Личный архив автора статьи (письмо приведено с сокращениями с согласия В.Тена).

Тен В.К. «Сон» (рассказ), Lib.ru/Современная литература. Здесь и далее рассказ цитируется с этого сайта.

***

Источник: https://lit.lib.ru/t/ten_w_k/text_0140.shtml

Поделиться в FaceBook Добавить в Twitter Сказать в Одноклассниках Опубликовать в Blogger Добавить в ЖЖ - LiveJournal Поделиться ВКонтакте Добавить в Мой Мир Telegram

1 комментарий

  • ГерНик:

    Насеке, это где-то уже опубликовано, или планируется сдать куда-то в печать? Могу поставить в майский номер журнала.

Translate »