Хан В. С., Сим Хон Ёнг. Корейцы Центральной Азии: прошлое и настоящее. Глава 2. Формирование корейской диаспоры на Евразийском пространстве

§ 1. Корейцы на дальнем Востоке России: новые вызовы и проблемы

На протяжении веков, несмотря на внешнюю агрессию и внутренние конфликты, корейцы неоднократно демонстри­ровали свою жизнестойкость, преодолевая все препятствия и трудности. Одной из движущих сил этой жизнестойкости и одновременно формирующейся чертой национального ха­рактера стало трудолюбие корейцев, их способность строить эффективные модели адаптации в сложнейших ситуациях. Именно эти качества стали важными факторами выжива­ния корейцев во время японской оккупации и сложной политико-экономической обстановки конца того периода, ког­да Корея была еще единой страной.

Эти же факторы легли в основу адаптации корейцев в новых условиях, когда они стали мигрировать за пределы своей родины.

В поисках лучшей доли корейцы мигрировали в Мань­чжурию и Россию, покидая свои родные места, в районе пограничного побережья двух рек Амноккан и Туманган. Территория Маньчжурии и российского Приморья стала ос­ваиваться корейцами издавна; в нем еще селились беженцы после распада раннесредневекового корейского государства Когурё (37 г. до н. э. — 668 г.). Позже поток людей отошел от Маньчжурии и Приморья, больше продвигаясь к югу и уве­личивая число беженцев.

В корейском государстве Чосон (конец XIV в. — конец XIX в.) было запрещено нарушать установленные границы Маньчжурии и Приморья, вплоть до того, что переход гра­ницы означал уголовное преступление. Таким образом, эти территории долгое время оставались в нетронутом виде. Однако корейцы маленькими группами просачивались и на эти земли, где они стали осваивать безжизненные террито­рии, образуя новые и новые общины.

Трудно с точностью до года сказать, когда впервые началось переселение корейских беженцев в российское Приморье, в связи с тем, что документальные справки по данному историческому факту не сохранились. Несмотря на это, можно достоверно утверждать, что заселение корей­цами (выходцами из государства Чосон) этих территорий и образование в России корейской общины датируется се­рединой ХIХ в. В этот период, из-за природных катаклиз­мов, засухи и наводнений, уровень жизни в Корее упал до критических значений. Крестьяне, лишенные каких-либо прав, испытывавшие притеснения и жесточайшую эксплуа­тацию со стороны правящей элиты, стали покидать родные места. Некоторая часть крестьян стала бродяжничать, зани­маясь подсечным земледелием в горах, или, перейдя реки Амноккан и Туманган, добывать дикий женьшень, что стало их средством существования. Большое количество людей в весеннее время переправлялось на другой берег этих рек. На новых местах переселенцы стали строить землянки и обрабатывать земли.

По мере увеличения масштабов миграции переход го­сударственной границы был строжайше запрещен под угро­зой смертной казни. Однако правдами и неправдами люди покидали родину. В корейских архивных документах сохра­нилась запись, что в 1853 году одна семья из Хангёнгбукдо перешла в Посьет, который находится в Южно-Уссурийском крае, и стала там заниматься земледелием. Есть основания предполагать, что и до 1860 года корейцы переселялись на российскую территорию. Дело в том, что в связи с россий­ско-китайскими договорами о северных границах^[1] произо­шло воссоединение Амурского края с Россией и присоеди­нение к ней Уссурийского края, что открывало возможность для заселения этих российских земель, как это произошло с образованием на них с 1858 г. казачьих станиц и русских селений.

Дипломатические отношения между Кореей и Россией начались после заключения Пекинского договора (1860 г.) о северных границах с Китаем. Несмотря на то, в переговор­ном процессе Корея была исключена, две страны, Китай и Россия, пришли к решению о совместном владении рекой Туманган. Согласно договору, Россия расширяла свои юж­ные границы до реки Туманган, при этом применяя такой вид жительства, как двойное гражданство. В 1860 году Рос­сия стала застраивать гавань Владивосток, установила по­граничный Новгородский пост в Посьете недалеко от реки Туманган, а в пограничной зоне между Китаем и Кореей установила усиленный контроль. Таким образом, в резуль­тате колонизации края корейские переселенцы включались в состав российского населения и подпадали под россий­скую юрисдикцию.

С 1861 года Россия стремилась активнее освоить даль­невосточные территории, и прежде всего, за счет заселения всё новых районов этого важного в стратегическом отноше­нии региона. Однако политика российского правительства по вопросу заселения Дальнего Востока осуществлялась не эффективно. Кроме собственно крестьян, на эти земли от­правлялись в ссылку и преступники, это были места воен­ной службы (в казачьих формированиях), также здесь ве­лись принудительные работы. Переселенцам из внутренних районов России (казакам, русским и украинским крестья­нам) здесь было трудно, т.к. они не знали местных природных условий. Известны случаи, когда колонисты возвра­щались назад, поскольку не смогли адаптироваться к этим условиям. Однако со временем происходит постепенное оседание этих переселенцев по берегам рек Амура, Уссури, озера Xанка, морскому побережью, прежде всего, в северной части Приморья.

Что касается переселения корейцев, то оно происхо­дило более активно на юге Приморья, т. к. природные условия этой части российских территорий были наиболее близки корейцам. Для последних эти места были свобод­ными для заселения территориями, а земли достаточно плодородными, чтобы проживать в достатке. Кроме того, здесь отсутствовала феодальная система эксплуатации и управления, которая в Корее делала крестьян нищими, как много бы они ни трудились. Корейцы, у которых земле­делие являлось традиционным видом производственной деятельности, легко и просто справлялись с сельским хо­зяйством в привычных климатических условиях. Вновь переселившиеся корейцы стали продвигаться дальше, в неосвоенные земли в северной части Приморья. В ме­стах, где оказывались переселенные корейцы, они стал­кивались с трудностями, связанными с их иностранным подданством и проживанием в приграничных районах, поскольку Россия не имела дипломатических отношений с Кореей. Переселенцы находились под постоянным по­лицейским и административным контролем. Кроме это­го, нужно было специальное разрешение на проживание в той или иной местности. Поскольку не всем корейцам удалось достать такое разрешение, они вынуждены были расселяться по усмотрению административных органов, которые занимались распределением земель.

Что мы знаем о первых волнах корейской иммигра­ции в Россию во второй половине XIX в.?

Как уже выше отмечалось, есть основания считать, что корейцы стали переходить на российскую территорию через реку Туманган еще с 1860 года. В ноябре 1863 года начальник Новгородского поста поручик Реза­нов докладывал в отправленном военному губернатору Приморской области П. В. Казакевичу рапорте, что 20 се­мей корейцев обратились к нему с просьбой разрешить поселиться в 15 верстах от поста, где они уже построили 5-6 фанз, а также просил отправить 5 русских солдат для их защиты и охраны от маньчжуров^[2]. Поручик писал, что если переселенные корейцы будут находиться под защитой российских властей, то еще 100 корейских се­мей будут готовы к переселению. Уже в январе 1864 года 14 корейских семей в количестве 65 человек перешли на российскую территорию и основали первую корейскую деревню Тизинхе, которая позже была переименована в слободу Резаново.

Переселение корейцев не оказалось не замеченным в периодической печати. Так, в корейской газете «Независи­мость», в статье Ке Бон У «Арён сильги(俄領實記)» («За­метки из России») сообщалось о том, что весной 1864 года 2 человека — Чве Ун Бо из г. Мусан и Ян Ын Бом из г. Кёнхын без имущества и средств проживания перешли реку Туманган (г. Хунчун) и стали жить на территории России. Правительство России официально зафиксировало пересе­ление корейцев после принятия на рассмотрение ходатай­ства о переселении. Чиновники Кореи также зафиксирова­ли переселение в 1863 году, что нашло отражение в записях «Агук ёджидо» (рапорты корейских чиновников о Примо­рье), где о корейских поселениях и переселенцах говори­лось следующее: «…Размер деревни: на юго-север — 30 ли^[3], на западо-восток — 4-5 ли, на юго-запад — 40 ли от Янчихе. Переселенных семей 238, а количество людей — 1 665 чело­век. Начиная с 1863 г. эти места осваивают корейцы».

После того как известие о благополучном переселе­нии и размещении корейцев в России достигло Кореи, количество переселенцев стало увеличиваться с каждым го­дом. К лету 1864 года в долину р. Тизинхе переселились уже 30 семей численностью в 140 человек. По данным пер­вой неполной переписи населения в Южно-Уссурийском крае от 1 января 1867 года, на 1 января 1867 года корей­цев в крае насчитывалось 185 семей, включавших 999 чел. (См. таблицу 2.)

Таблица 2. Районы переселения Численность корейцев Численность скота Площадь земли (в деся­тинах) Имуще­ство (в руб.) Семьи Кол-во человек Лошади Коровы Берег р. Тизинхе, д. Рязаново 124 661 10 148 395 1,209 Берег р. Сидими 11 54 1 11 16 134 Временное переселение в Рязаново 42 249 — — — — Берег р. Монгугай 8 35 — 7 31 23 Итого 185 999 11 166 396 1,366

По данным Пржевальского, объездившего в 1867 году пограничные районы неподалеку от реки Туманган, прибли­зительно в трех корейских деревнях Тизинхе, Янчихе и Сидими проживал 1 801 кореец, которые занимались земледе­лием и выращивали скот^[4]. Позже корейцы стали осваивать северные территории — Суйфунский район, Никольск-Уссурийск, Владивосток, Благовещенск.

В 1869 году число корейских переселенцев с северных территорий Кореи стало увеличиваться лавинообразно. В этот год в северных районах Кореи произошло большое наводнение, уничтожившее большую часть урожая. Начав­шийся голод стал новым толчком для массового перехода корейцев в поисках новых мест проживания. С сентября до начала октября 1850 корейцев перешли на русскую территорию, а в конце ноября — начале декабря — 4 500. Числен­ность корейцев, перешедших в 1869 г. корейско-русскую границу, в общей сложности составила 6 543 человек^[5].

Среди них лишь 300-400 семей имели домашнего скота по 1-ой единице, а 700 семей перешли границу без какого-либо имущества.

Корейцы переходили границу в разных местах (через корейско-маньчжурскую и корейско-русскую границы), где наталкивались на препятствия на пограничных пунктах, когда корейские, маньчжурские и русские пограничники стремились помешать переходу. Маньчжурские грабители отнимали у корейцев одежду и другое имущество, уводили скот и даже женщин. Более того, они убивали людей.

В декабре 1869-го года адмирал Фурунгельм, который был во главе российской эмиграционной службы, хотел всех переселенцев, пересекших границу, отправить обратно на родину. Собрав в д. Тизинхе стариков, он постарался им объяснить, что семьи без средств существования должны возвратиться в Корею, а иначе их депортируют силой. Он пообещал дать продовольствие на время пути до границы и подводы, а также сообщил о переговорах с корейскими вла­стями. Как обещали корейские чиновники, в случае возвра­щения на родину долговые суммы и просроченные налоги на родине будут уменьшены^[6]. Однако, несмотря на обещанные льготы, корейцы-переселенцы отказались возвращаться, за­явив, что лучше умереть от голода на российской земле, чем вернуться назад, так как в Корее их ждет неминуемая казнь.

В 1876 году Япония принудительно навязала Корее тор­говый договор, а в 1878 году Китай разрешил переселение корейцев в Маньчжурию, ранее являвшуюся запретной зо­ной. Происходит активизация и рост геополитического вли­яния Японии на Дальнем Востоке. Будучи обеспокоенной ростом японской активности на своих восточных рубежах и тем, что за новыми переменами стоят западные державы, Россия вынуждена была поощрять переселение населения из внутренних районов империи на Дальний Восток.

Таблица 3. Увеличение русского населения в Уссурийском крае Годы Количество переселенцев- россиян, чел. Среднее число в год, чел. 1883-1889 12 340 1 763 1890-1895 12 445 2 074 1896-1901 40 280 6 713 Итого 65 065 3 424

Что касается проблемы иммиграции корейцев между Россией и Кореей, то она не обсуждалась на официальном уровне, поскольку между двумя государствами не было ди­пломатических отношений. В ряде случаев Россия возвра­щала на родину тех, кто был задержан при незаконном пе­реходе границы. Однако тех, кто перешел границу и сумел обосноваться, обратно не отправляли. Важной причиной либерального отношения властей к корейской иммиграции было то, что корейские переселенцы, обосновавшись в райо­нах вселения, развивали сельское хозяйство края, тем самым улучшая экономическое положение этого неосвоенного ре­гиона и обеспечивая его зерновыми культурами и овощами.

После установления в 1884 году дипломатических от­ношений с Россией Корея направила в район реки Туманган Ким Кван Хуна и Син Сон Ука в целях изучения ситуации иммиграции корейцев на российскую территорию в этом районе и возможности управления ею. В 1885-1886 гг., об­следовав данную территорию, составив карту и приложив документы, посланные чиновники доложили о результатах своей поездки. В докладе говорится, что в районе бассейна реки Туманган корейские поселения образованы и в дру­гих местах — Тизинхе (238 семей, 1665 человек), Красино (237 семей, 1623 человека) Адими (113 семей, 762 челове­ка), Сидими (23 семьи, 216 человек) и др. В этих районах, а также во Владивостоке, Хабаровске, Благовещенске и далее на север, остались подробные записи регистрации корей­ских поселений.

Если говорить в целом о корейской иммиграции до установления двусторонних дипломатических отношений между Россией и Кореей, то ее можно охарактеризовать сле­дующим образом.

1. Корейская иммиграция изначально сопровождалась освоением пустынных или же неплодородных земель. В пе­реселение были вовлечены огромное количество семей — с женщинами, детьми, стариками, а не просто мужчины, по­давшиеся на сезонную работу. Оно осуществлялось, прежде всего, с целью нахождения нового постоянного места жи­тельства (оседания). Такая долгосрочная установка корей­ских иммигрантов приносила больше перспектив, нежели временная польза от японских и китайских гастарбайтеров. Российское правительство понимало это, что повлекло за собой положительное отношение к корейской иммиграции. Как неоднократно отмечалось в различного рода отчетах, корейские переселенцы, где бы они ни оказывались, отлича­лись исключительным трудолюбием, что заметно сказыва­лось на экономике тех районов, где они проживали.
2. Корейские переселенцы в Россию стали пионерами корейской иммиграции за рубеж. Данная иммиграция но­сила вынужденный характер, т. к. корейское общество было основано на феодальной системе, коррупции и всяческих притеснениях крестьян. Но корейцы-переселенцы не были защищены гарантиями и безопасностью, работая и на новых землях. Их жизнь находилась в руках правоохранительных органов и таких простых россиян, как, например, почтальон, который мог донести на нелегалов. Безземельные корейцы были лишены голоса протеста, т. к. не могли присутствовать на судебных разбирательствах (в силу нелегального своего положения); соответственно, они не могли получить закон­ные по всем правилам гарантии, и должны были существо­вать в жестоких условиях.
3. Характеризуя переселение корейцев в современном смысле, их можно обозначить как беженцев. Даже когда корейские чиновники обещали при возвращении не приме­нять наказание, переселенцы считали, что лучше умереть в местах переселения, чем возвращаться обратно. Их не поки­дали мысли о том, что по возвращении по законам страны они не могут быть оправданы. И к тому же областная власть, хотя и говорила, что по возвращении беженцам будет предо­ставлена материальная помощь, переселенцы считали, что это будет, скорее всего, единовременное небольшое пособие и в дальнейшем они снова окажутся в сложной экономиче­ской ситуации. В конце 1860 года и после переселенцев в Россию становилось все больше, люди бежали от тяжелой жизни.

С февраля 1894 года по 1897 год миграция корейцев в Россию продолжилась. В силу своего трудолюбия корейцы смогли адаптироваться в новых условиях. Надо помнить, что именно они поднимали земледелие на Дальнем Восто­ке России. Это были люди, которые терпели голод и лише­ния, зачастую не имели гражданских прав. И, тем не менее, они сложились как удивительный феномен трудолюбивых и скромных людей, отмечаемый российскими чиновника­ми, учеными и общественными деятелями. Если бы уровень демократических процессов был выше в царской России и ограничения по этническому признаку были бы меньшими, корейцы смогли бы иметь больше возможностей для свое­го роста в новом обществе, что подтверждается данными по адаптации и достижениям корейцев в различных странах, в том числе и в Центральной Азии.

§ 2. Корейцы и русские: процесс культурного обмена двух наций

В течение многих лет основную массу населения Сиби­ри и Дальнего Востока, в том числе на побережье рек Амур и Уссури, составляли малочисленные коренные народы — пле­мена тангутов^[7] и тунгусов. Кроме того, здесь проживали потомки когурёсцев — выходцев из корейских государств Когурё и Бохай. Славянские народы, имевшие свои государ­ственные образования, стали появляться на этих территори­ях значительно позже — лишь с XVII в.

После овладения территорией Сибири в XVII в., Рос­сия продолжала продвигаться на восток, однако натолкну­лась на сопротивление Китая, также претендовавшего на Приамурье и Приморье. По Нерчинскому договору между Китаем и Россией (1689 г.), последняя не должна была пе­реходить реку Амур. По Тяньцзинскому договору и допол­нительному к нему договору (1860 г.) Россия окончатель­но присоединяла к себе Приморье (в том числе территории вдоль реки Туманган, разделявшей российское Приморье и Корею). Прибрежные районы, отошедшие к России, в скором времени были заселены, при этом численность коренного туземного населения не превышала 12 000 чело­век. Приток населения в эти районы шел с разных сторон: с севера сюда переселялись славяне (русские, украинцы и казаки из внутренних районов России), с юга — корейцы, а с запада — китайцы. Приграничные районы рек Туманган и Уссури стали своеобразной мозаикой русских, корейцев и китайцев, т.е. смешением языков, культур и исторических традиций трех цивилизаций.

Чем стала встреча этих культур? Ведь для корейца русский, а для русского кореец были совершенно разными людьми — людьми разных миров.

Для России, для которой Приморье было пригранич­ной зоной, где расположены вооружение и пограничные по­сты, лояльность населения, мигрировавшего из другой стра­ны, была весьма значима. Для корейцев, переселившихся на российский Дальний Восток, чтобы здесь жить, быть вос­принятыми, работать, нужно было освоить русский язык, принять российскую политику и систему просвещения, а в конечном счете — российское гражданство. Немаловаж­ными аргументами были налоговые льготы и возможность владения землей. Все это требовало определенной русифи­кации, что для корейцев-переселенцев стало «ударом» по их традиционной культуре.

Отношение россиян к корейцам было разным. Необыч­ными были глинобитные дома с соломенными крышами; мужчины и женщины с длинными волосами, заплетенными в косички^[8].

Российское правительство, считая русификацию в от­ношении переселившихся корейцев необходимой, всячески стимулировало изучение иммигрантами русского языка. Для тех, кто получал российское гражданство, уменьшались налоги, а также давалась возможность получить землю и свободно заниматься сельским хозяйством.

Однако корейцам не легко было освоить незнакомую русскую культуру. Традиционно корейские женщины поч­ти не выходили за пределы дома и даже с мужьями ограни­чивались в общении. Молодежь, создававшая новые семьи, стремилась к мононациональным бракам, нежели к бракам с русскими или другими национальностями. Поэтому не­редко молодые корейцы возвращались на родину, находили себе спутника или спутницу жизни и опять приезжали на новые места проживания. Русские относились к таким бра­кам скептически, поскольку имели большую свободу в вы­боре партнера или партнерши.

Корейцы отличались от русских и кухней: вместо хле­ба, картошки и молока они в основном ели рис и овощи. Русским было странно видеть, как корейцы в своих дерев­нях работали с утра до позднего вечера. Для них было не понятно, как это возможно, если основу рациона составля­ет растительная пища. Корейцы традиционно жили общи­нами, где помощь друг другу — принцип жизненной нормы ((«Секчунчан(색중청, 色衆廳)»)), в отличие от русских, где больше действовал нуклеарный принцип (каждый сам за себя), хотя и они имели общину, «мир». Поселения корейцы строили в зависимости от географического рельефа местно­сти, объединяясь по кровнородственным узам. В общем-то, в образе жизни корейцев наблюдался своеобразный тип ориенталистской традиции.

Традиционно в корейских общинах существовали органы самоуправления, в которых большую роль играл централизм. Автономия в управлении осуществлялась по­средством выборов старост деревень. Российские власти не видели причин для отказа от института старост в корейских поселениях, поскольку считали, что управлять иммигранта­ми через представителей эффективнее, нежели напрямую. Таким образом, корейские поселения управлялись инсти­тутом старост, в развитом виде — корейским типом управле­ния местности под названием «досо» (도소, 都所), на основе установленных властями правил.

Правительство России поощряло автономную деятель­ность корейцев, и в ноябре 1911 года получает официаль­ную регистрацию корейское «Общество развития труда» ((«Квон опхве(권업회, 勸業會)»))^[9].

Расценивая положительно деятельность корейцев, рос­сийское правительство считало, что благодаря им сельское хозяйство в регионе получило развитие, как и экономика на Дальнем Востоке в целом, что, несомненно, приносит боль­шую пользу государству.

Корейцы-переселенцы интересовали русских, в первую очередь, с точки зрения их трудолюбия и эффективности хозяйствования. Они осваивали трудные неплодородные районы, не были защищены государством (многие из них не имели российского гражданства и с точки зрения зако­на были нелегалами), и, тем не менее, трудились, не щадя своих сил.

В 1870 г. с ростом количества переселенцев стала воз­растать и обеспокоенность со стороны правительства. В этом году генерал-губернатор Восточной Сибири Синель­ников, осмотрев прибрежные пограничные районы, куда пе­реселились корейцы, принял решение переселить их дальше от границ: уже в 1871 году были переселены 102 корейские семьи (431 человек) на реку Самару, где была создана пер­вая корейская деревня на Амуре Благословенное^[10].

Для этих переселенцев с российским гражданством были предоставлены земля размером 100 десятин, жилье, продовольствие и семена для посева, а также выдано все не­обходимое для проживания. Такой политикой власти пла­нировали образовать новые села, освоить земли для того, чтобы снабжать овощами и продуктами питания находящи­еся рядом казачьи поселки. Однако план переселения ко­рейцев был прекращен из-за нехватки денежных ресурсов и реакции корейцев.

Сибирский историк-публицист В. И. Вагин, обстоя­тельно изучавший корейскую иммиграцию, подверг критике политику правительства по переселению корейцев и, более того, считал решение о переселении в Амурскую область, которая находилась далеко от границ, большой ошибкой. Он задает вопрос: «Почему постоянное прожи­вание корейцев около границы бесполезно»? Даже если рассмотреть с политической точки зрения, оседание на приграничных районах было полезным. Вагин считал, что именно приграничные районы России могли бы стать выгодными местами оседания корейцев. Под выгодными местами понимались схожие климатические условия и плодородие земли. Русский крестьянин не нуждался в аренде земель, что нельзя сказать о корейцах. Корейцы достаточно успешно занимались земледелием, так что русским крестьянам было чему учиться у них, особенно в культивировании в условиях дальневосточного климата зерновых культур, овощей и других видов растений.

После переселения на Дальний Восток корейцы до­стигли высоких показателей, что заставило русское пра­вительство посмотреть на их расселение более серьезно. С одной стороны, ради спокойствия в приграничных районах нужно было переселить пришлое население этих мест в глубь страны. А с другой стороны, переселенные корейцы, учитывая их трудолюбие, могли бы осваивать новые земли и целину.

В 1884 г. было учреждено Приамурское генерал-гу­бернаторство, которое выделилось из Восточноси­бирского генерал-губернаторства. Генерал-губернатор Приамурского края А. Н. Корф занял отрицательную позицию по вопросу дальнейшей иммиграции корейцев на российские территории. В результате дипломатиче­ских переговоров в 1888 году Россия и Корея подписали долгосрочный договор о сухопутной торговле, в котором был поднят и замороженный в течение четырех лет во­прос о переселении корейцев. В статье 4 пункта II, регу­лирующей этот вопрос взаимоотношений между Россией и Кореей, было записано, что в случае перехода корейцев границы без разрешительных документов они будут де­портированы обратно^[11].

В 1891 году все корейцы, находящиеся в России, были поделены на три категории. К первой категории были отнесены корейцы, которые переселились в Рос­сию до принятия договора 1884 года, имевшие право по­лучить российское гражданство и право владения землей из расчета 15 десятин на семью. Вторая категория — это корейцы, которые переселились после 1884 года и желав­шие получить российское гражданство. В течение двух лет они имели право вести хозяйство, должны были вы­полнять натуральные и денежные повинности. По исте­чении этого срока они должны были ликвидировать свои хозяйства и возвратиться в Корею. Третья группа состоя­ла из тех корейцев, кто приезжал на временные заработки и не имел право создавать хозяйства^[12].

 

Таблица 4. данные о принятии корейцами российского гражданства84 Год Численность русско-поддан- ных корейцев, чел. Численность нерусско-под- данных корейцев, чел. Итого 1892 12 940 3 624 16 564 1899 14 980 10 675 25 655 1900 16 125 11 755 27 880 1901 16 163 13 445 29 608 1902 16 145 16 270 32 410 1905 16 500 12 000 28 500 1909 14 799 36 755 51 554 1910 17 080 36 996 54 076 1914 20 109 44 200 64 309 1923 34 559 72 258 106 817

Ниже предложена таблица, где мы можем видеть, что если в 1882 году население русских насчитывало 8 385 че­ловек, а корейцев 10 137, то спустя 10 лет численность рус­ских коренным образом изменилась. В 1892 г. она состави­ла 38,64% от общей численности населения, а 1908 г. — до 72,92%.При проводимой политике сокращения корейских переселенцев стало увеличиваться количество русских в структуре населения края.

Таблица 5

Изменение численности русских и корейцев85 Годы Русские, чел./% Корейцы, чел./% Общее количество, чел. 1882 8 385 (9.04%) 10 137 (10.93%) 92 708 1892 57000 (38.64%) 16 654 (11.29%) 147 517 1902 66 320 (21.22%) 32 410 (10.47%) 312 541 1908 383 083 (72.92%) 45 397 (8.64%) 525 353 84                      Аносов С. Корейцы на Уссурийском крае. — 1908. — С. 27-29. 85                      Подсчет автора по стопроцентной шкале.

 

Данная тенденция не может не обратить на себя внима­ние. Как нам представляется, она связана с тем, что Дальний Восток России становится стратегически важным районом.

Разумеется, в российских правительственных кругах периодически выражались опасения, что корейцы могли бы оказаться под влиянием США и Японии. По мере уве­личения размера корейской общины корейцы укреплялись, стремясь к усилению самоуправления своих обществ и ак­тивизации деятельности по обретению независимости от Японии. Российское правительство считало, что официаль­ное одобрение корейских обществ помогло бы уменьшению иностранного влияния. Корейцы не могли бы действовать в тайной антиправительственной работе со стороны ино­странной страны.

С другой стороны, Россия выслушивала претензии японского правительства по поводу антияпонской деятель­ности корейцев на территории России. Ведь Россия была в определенной степени в зависимости от Японии после по­ражения в русско-японской войне 1904-1905 гг. В начале 1914 года японское правительство подготовило материалы для упразднения корейских органов самоуправления в Рос­сии, а уже в августе потребовало их расформирования.

После русско-японской войны 1904-1905 гг., не желая осложнений с Японией, российские власти стали рассма­тривать наплыв корейских переселенцев как нежелательное явление. Назначенный в 1905 г. генерал-губернатор Приа­мурья П. Ф. Унтербергер, сторонник русской колонизации Дальнего Востока, считал корейскую иммиграцию ослабле­нием позиции России на Тихом океане, и необходимым пре­кратить сдачу корейцам казенных земель, а также запретить их наем на работы, осуществляемые государственными организациями.

В начале ХХ века противоречивый статус корейских переселенцев усилился. Корейское население на Дальнем Востоке пыталось сформировать автономию. Кроме того, Приморье стало базой формирования корейского партизан­ского антияпонского движения. Два эти фактора представ­ляли для Японии несомненную опасность. Если говорить о внутренней ситуации на российском Дальнем Востоке, то переселившиеся корейцы, которые получили в аренду зем­ли, становились мощными конкурентами для русских и ка­заков, что могло дать и отрицательные последствия с точки зрения влияния тех или иных этнических групп и межэтни­ческих отношений в регионе.

§ 3. Корейцы в Центральной Азии до массового принудительного выселения

Переселение корейцев в Центральную Азию до массо­вой депортации было крайне незначительным. Тем не менее, оно имело место и проходило в три этапа. Первых два этапа протекали в рамках царской России, а третий — Советской власти.

Первый этап, охватывающий вторую половину XIX века, был связан с естественным и стихийным расселением корейцев в рамках царской России в поисках заработ­ков и лучших условий жизни. Однако количество корейцев, решившихся податься за пределы Дальнего Востока, было небольшим. Оседание корейцев в дальневосточном регионе России и низкий уровень миграции за его пределы имеют свои причины.

Во-первых, это территориальная близость Кореи и рос­сийского Приморья. Большинство корейцев пересекали российско-корейскую границу в поисках заработков. Мно­гие из них, подзаработав, намеревались либо вернуться на родину, либо заниматься маятниковыми/сезонными зара­ботками. Поэтому «дальнее зарубежье» не входило в мигра­ционные настроения корейских переселенцев.

Во-вторых, в силу того, что Корея длительное время развивалась в режиме «изоляционизма», корейцы имели достаточно скудные представления о других народах и стра­нах, а порой и совсем не имели таковых, за исключением Китая, Японии и России (а точнее, российского Дальнего Востока), в силу их территориальной близости.

В-третьих, природно-климатические условия россий­ского Дальнего Востока и Кореи совпадали, что давало возможность легкой адаптации, а также заниматься тради­ционными видами овощеводства, рисоводства и промысла. «Здесь корейцы были ближе к своему прошлому, — писал В.  Вагин, — здесь климат и почва были те же самые, как на их родине; они могли ввезти в страну ту же самую культуру, какая ей наиболее свойственна; перенимать у русских кре­стьян им нужно было не многое, потому что земледелие у них лучше нашего: напротив, нашим крестьянам пришлось бы многому научиться у них»^[13].

В-четвертых, после аннексии Кореи Японией, в силу территориальной близости Приморья и Кореи, а также противостояния России и Японии, приведшего к русско-я­понской войне 1904-1905 гг., закончившейся поражением царской России, российский Дальний Восток стал важ­нейшей опорной базой сопротивления корейских имми­грантов японской оккупации. Корейские патриотические организации создавали здесь национальные школы, газеты и журналы на родном языке, что было невозможно в аннек­сированной Корее, где официальным языком был объявлен японский язык. Они вели активную антияпонскую пропагандистскую деятельность, совершали вооруженные парти­занские рейды на территорию Кореи.

В-пятых, постепенно на Дальнем Востоке сложилась достаточно внушительная и во многом адаптированная к местным условиям корейская община. Естественно, что вновь прибывавшие переселенцы также предпочитали осе­дать в этих краях, используя опыт и поддержку более ран­них переселенцев, нежели мигрировать в более далекие об­ласти Российской империи.

В силу указанных причин абсолютное количество ми­грировавших в Россию корейцев оседали на Дальнем Восто­ке. Однако незначительное количество корейцев все же ока­залось за пределами дальневосточного края, в том числе и в центрально-азиатском регионе Российской империи — Степ­ном крае и Туркестане. Причем корейцы прибывали сюда из разных регионов России. Так, судя по документам из Акмо­линского областного архива, корейцы прибыли в область из Енисейской, Иркутской, Оренбургской, Тобольской, Томской губерний, из городов Иркутска, Ишима, Красноярска, Москвы, Новониколаевска, Перми, Тобольска, Томска, Тю­мени, Челябинска, Читы^[14].

Пребывание корейцев на территориях современно­го Узбекистана, Казахстана и Кыргызстана зафиксирова­но и первой всеобщей переписью населения Российской империи 1897 г.^[15] Они проживали в Ферганской области: в Кокандском и Наманганском уездах, а также в г. Наман­гане — по 1-му мужчине; в Семиреченской области: в Верненском уезде — 3 мужчин и 2 женщины, в Джаркентском уезде — 1 мужчина и 3 женщины, в г. Верном (ныне г. Алма­ты) и г. Джаркенте — по 1-му мужчине; в Сыр-Дарьинской области: в г. Аулие-Ата (ныне г. Жамбыл) и в Перовском уезде (ныне Кзыл-Ординская область) — по 1-му мужчине, в Акмолинской области — 1 мужчина и 4 женщины, а также в г. Пишпеке (ныне г. Бишкек) и г. Пржевальск.

В материалах переписи корейцы были учтены в разделе VII «Распределение неместных уроженцев по месту рожде­ния», а также в разделе XIII «Распределение по родному языку». В разделе XI «Распределение иностранных поддан­ных по государствам» корейцы не значились, из чего следу­ет, что корейцы, проживавшие в Степном крае и Туркестане, имели российское подданство.

Надо отметить, что в Степном крае и Туркестане у ко­рейцев были более широкие возможности для культурной адаптации и межэтнической коммуникации, нежели на Дальнем Востоке.

Во-первых, в Приморье корейцы, как правило, прожи­вали компактно.

Во-вторых, в ряде мест корейцев (и китайцев) селили в отдельных районах. Так, в постановлении Военного губер­натора Приморской области от 11 августа 1899 года для жи­телей Хабаровска «О поселении китайцев и корейцев в осо­бых кварталах города» говорилось: «Китайцам и корейцам, не русским подданным и не имеющим в городе недвижимой собственности, воспрещается проживание в других частях города Хабаровска, не исключая и фанз инженерного ведом­ства, кроме как только в кварталах за номерами 95 и 97 по Поповой улице, за речкой Лесопилкой, отведенных городом для поселения этих инородцев.

Сверх владеющих недвижимостью в городе китайцев и корейцев русских подданных разрешается проживание ки­тайцев и корейцев на следующих основаниях:

а) прислугой у жителей города, но не более пяти чело­век на хозяйство;

б) рабочими на стройках, во время их производства;

в) рабочими на кирпичных заводах, во время произ­водства работ в летнее время, в зимнее — сторожами, остаю­щимися на заводе;

г) сторожами на старом городском базаре, в особых для сей цели помещениях;

д) рабочими на паровой мельнице и чугунолитейном заводе»^[16].

Как же отнеслась администрация Туркестана к данному постановлению? Управляющий канцелярией Туркестанско­го генерал-губернаторства, комментируя этот документ, пи­сал на имя Военного губернатора Семиреченской области: «…Упомянутое обязательное постановление, ограничива­ющее личные права китайцев и корейцев, не только не на­ходит себе подтверждения в действующих узаконениях, но прямо противоречит ст. 822, Т. IX Свода законов, изданного в 1899 г., согласно коей иностранцы, находящиеся в России, как лично, так и имущество их, подлежат действию Россий­ских законов и пользуются общею оных защитою и покро­вительством. Вследствие сего я нахожу, что принятые меры, составляющие предмет упомянутого выше обязательного постановления, могли бы последовать не иначе, как с Высо­чайшего соизволения»^[17].

Далее следует запрос о том, встречается ли подобное решение или практика об особых кварталах для прожива­ющих инородцев по городам Туркестанского генерал-губер­наторства.

В ответе Семиреченского военного губернатора от 20 февраля 1901 года говорится: «Во вверенной мне области народности проживают смешанно хоть между собой, так и с русскими. По моему мнению, не представляется надобности в установлении каких-либо ограничений в расселении ино­странных подданных и инородцев на территории городов»^[18].

Архивные документы говорят о занятиях корейцев в Центральной Азии. В Степном крае они работали главным образом на поденных работах; также торговали в палатках всякой мелочью, бумажными цветами, табачными изделия­ми и т. д.; были среди них парикмахеры, набивщики папирос и сигарет, кустари; корейцы также содержали прачечные в разных городах. В специальных карточках учета в органах внутренних дел в подавляющем большинстве записано, что трудятся они честно, ничего предосудительного за ними не замечается, своим трудом вполне обеспечивают свою жизнь и жизнь своих семей, с российскими условиями жиз­ни свыклись^[19]. Проявлениями культурной адаптации стали русские имена и принятие православия, а также межэтни­ческие браки. Так, в Омске кореец Чо Кем Пири (1877 года рождения, родился в г. Сеуле) был повенчан с русской Ната­льей Тукмачевой; Ли Ион Чун был женат на Елене Барано­вой. Некоторые корейцы просто сожительствовали с мест­ными, как Ким Ен Су, который жил вместе с крестьянкой Августой Рябковой^[20].

Второй этап переселения корейцев в Среднюю Азию связан с отношениями царской России и Японии, привед­ших к войне 1904-1905 годов. Как пишет Г. В. Кан: «В пред­дверии и в годы русско-японской войны русские власти предпринимали меры по административному переселе­нию корейцев вместе с другими «желтолицыми» из погра­ничных районов в глубь империи, в частности в Западную Сибирь и на Урал, районы, непосредственно граничащие с Казахстаном»^[21]. Автор приводит документ — секретный цир­куляр директора департамента полиции МВД, разосланный губернаторам, градоначальникам и полицмейстерам 16 сен­тября 1904 г., в котором говорилось: «В Департаменте поли­ции получены сведения, будто бы некоторые подкупленные Японией корейцы и переодетые в корейское платье японцы занимаются разведками в пределах Империи в местах рас­положения наших войск на Дальнем Востоке»^[22]. В качестве следствия данного циркуляра в этом же месяце властями че­рез границу Степного генерал-губернаторства во внутрен­ние губернии России было переселено 140 «мирных желто­лицых» — 5 китайцев, 35 японцев и 100 корейцев^[23].

После установления Советской власти количество ко­рейцев на территории современных центрально-азиатских республик продолжает оставаться небольшим. Первая Все­союзная перепись населения 1926 года в этом ареале за­фиксировала 87 корейцев: 42 человека — в Казахской АССР, 36 человек — в Узбекской ССР и 9 человек — в Киргизской АССР^[24].

В эти же годы осуществляется первая попытка ко­рейцев, проживающих в Центральной Азии, создать свою организацию. Так, в 1921 г. в наркомате по делам нацио­нальностей Туркестанской республики была создана ко­рейская секция. А 26 августа 1924 г. в НКВД Туркестан­ской республики был зарегистрирован Союз корейцев Туркестанской республики, в который вошли 28 человек. При перерегистрации в феврале 1926 г. в списках Союза уже значились 33 человека. Однако 29 сентября 1926 г. Союз корейцев был ликвидирован НКВД УзССР^[25].

Третий этап прибытия корейцев-переселенцев — ри­соводов — в Центральную Азию происходит в конце 20-х годов. В этот период в Казахстане начинается рисовая эпопея, в рамках которой была поставлена масштабная задача: к минимуму свести импорт риса и обеспечить потребности Центрально-азиатского региона и Европей­ской части СССР в данном продукте. По итогам сорто­испытания — испытывались туркестанский, ферганский, бухарский, корейский, японский, китайский и европей­ские сорта — был сделан вывод, что «впереди идут корей­ские, японские и приморские сорта». Также изучались различные способы возделывания риса: дунганский, ита­льянский, американский и другие. Было решено остано­виться на дальневосточном способе рисосеяния, в связи с чем по приглашению наркома земледелия Казахстана в республику приехали корейцы-рисоводы, организо­вавшие «Корейскую сельскохозяйственную трудовую артель «Казахский рис»»^[26]. Всего в Казахстан были от­правлены 220 корейцев (117 семей)^[27]. Народный комиссариат земледелия Узбекистана также планировал пригласить группу корейцев-рисоводов в республику, в связи с чем осенью 1929 г. обратился во Владивостокское окружное земельное управление с просьбой переселить в Узбекистан 3-4 артели рисоробов в количестве 80-100 человек^[28]. Однако, «ввиду значительного сокращения плана внутриреспубликанского переселения и сокраще­ния денежных средств, отпускаемых на проведение пере­селенческих мероприятий на 1930 год, узбекские власти в дальнейшем отказались от приема корейцев-рисоводов»^[29].

Не за горами 1937 год. Никто еще не знал, что скоро все корейцы с Дальнего Востока будут депортированы в Казахстан и Узбекистан. 1937 год стал не только годом, кардинально изменившим всю судьбу советских корей­цев, но и отсчетной точкой в образовании корейской диа­споры Центральной Азии.

 ——————————————————————————————————————————————

^[1] Айгунский договор 1858 г., установивший границу между Россией и Китаем по Амуру; Пекинский договор 1860 г.); Тяньзинский договор 1860 г. и Пекинский дого­вор 1860 г., закрепивший присоединение к России Приморья.

^[2] ГАИО. Фонд 24, оп. 11/3, дело 24, листы 2-3.

^[3] Корейская единица измерения длины

^[4] Пржевальский Н. М. Путешествие в Уссурийском крае 1867-1869 гг. — М., 1947. — С. 299.

^[5] Вагин В. Корейцы на Амуре // Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных странах. — Т. 1. — СПб, 1875-1876. — С. 4.

^[6] «Приамурские ведомости», 1895, № 58, приложение.

^[7] В России они назывались нанайцами.

[8]С точки зрения традиционной корейской культуры, непричесанные и лохма­тые выглядели негигиенично.

^[9] Устав Общества развития труда (Квон опхве). — См.: Б. Д. Пак. Корейцы в Российской империи. — М.- Иркутск, 1994. — С. 180.

^[10] Полер Т. И. Приморье: факты, цифры, наблюдения. — М., 1909. — С. 152.

^[11] «Правила для сухопутной торговли с Кореей, заключенные в Сеуле 8 авгу­ста 1888 г.». — См. тексты договоров в: Описание Кореи. — Ч. 3. — СПб, 1900.

^[12] Пак Б., Бугай Н. 140 лет в России. — М., 2004.

^[13] Вагин В. Корейцы на Амуре // Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей стран. — Санкт-Петербург, 1875. — Том 1. — С. 13.

^[14] Кан Г. В. История корейцев Казахстана. — Алматы, 1995. — С. 23.

^[15] Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. — Санкт-Петербург. 1904-1905. — Тома 81, 85, 86, 89.

^[16] См.: Кан Г. В. Рассказы о родной истории. — Алматы, 2006. — С. 37-38.

^[17] См.: Кан Г. В. Рассказы о родной истории. — Алматы, 2006. — С. 38.

^[18] Там же. — С. 39.

^[19] Там же. — С. 43.

^[20] Там же. — С. 45.

^[21] Кан Г. В. Предыстория корейцев в Казахстане // Известия корееведения Ка­захстана. — Алматы, 1996. — Вып. 1. — С. 8.

^[22] Там же. — С. 9.

^[23] Там же.

^[24] Всесоюзная перепись населения 1926 г. — Москва, 1928. — Том 8. Казахская АССР. Киргизская АССР. — С. 16-35; Том 15. Узбекская ССР. — С. 17-36.

^[25] Подборка архивных документов относительно Союза корейцев из фондов МВД Узбекистана опубликована в: Ким В. Д. Правда — полвека спустя. — Ташкент,

1999. — С. 12-24.

^[26] См. подробнее: Кан Г. В. История корейцев Казахстана. — Алматы, 1995. — С. 30-39.

^[27] Ким Г. Н. История иммиграции корейцев. Книга первая. Вторая половина XIX в. — 1945 г. — Алматы, 1999. — С. 180.

^[28] Там же.

^[29] Пак Б. Д. Корейцы в Советской России (1917 — конец 30-х годов). — Иркутск, 1995. — С. 212.