Реформатор Ким Оккюн. 80-е годы 19 века.
Неравноправные договоры, заключенные во второй полови не 70-х и первой половине 80-х годов XIX в. Кореей с капиталистическими государствами, положили начало колониальному закабалению корейского народа. В то же время обострение борьбы держав за преобладание на Корейском полуострове и вторжение иностранного капитала усилили антиколониальное и антифеодальное движение народных масс. Одновременно развернули свою деятельность и представители буржуазно-реформаторского движения в Корее во главе с Ким Оккюном.
Многие участники реформаторского движения побывали в Японии, США и Франции, где познакомились с передовой европейской культурой. Ким Оккюн неоднократно ездил в Японию, сопровождая корейские посольства, а в конце 1883 — начале 1884 г. находился в Токио в качестве посланника корейского правительства.
Реформаторы были убеждены в пагубности политики изоляции страны от внешнего мира, которую проводили правители феодальной Кореи, находившейся формально в вассальной зависимости от Китая. Они призывали к самостоятельному, независимому развитию государства, укреплению ого обороноспособности и проведению социально-экономических преобразований, направленных на улучшение положения народных масс. Важное значение реформаторы придавали развитию национальной промышленности, упорядочению финансов, реорганизации военной системы и просвещению.
Слабость реформаторского движения в Корее заключалась прежде всего в узости его социальной базы. Не имея сколько-нибудь «серьезной внутренней опоры для осуществления своей программы в условиях феодальной Кореи, реформаторы наивно надеялись на помощь иностранных капиталистических держав, особенно Японии. Ким Оккюн и его единомышленники, увлекшись примером Японии, ошибочно полагали, что для достижения своих политических целей они смогут опереться на поддержку японской помещичье-буржуазной либеральной партии (дзиюто).
Изученные в Архиве внешней политики России новые документы российского министерства иностранных дел позволяют несколько расширить характеристику внешнеполитических взглядов корейских реформаторов. Они показывают, что реформаторы пытались искать помощи и покровительства и у европейских держав, прежде всего у царской России. Особенно интересны в этой связи донесения аккредитованных в Японии русских дипломатов А. П. Давыдова и Р. Р. Розен а о встречах с Ким Оккюном и его единомышленниками.
Уже во время первой встречи с Р. Р. Розеном в Токио в июне 1882 г. Ким Оккюн, «с величайшею похвалою» отозвавшись о «покровительстве», оказываемом в России переселившимся на русский Дальний Восток корейцам, выразил надежду, что Россия вступит «в дружественные сношения с соседним корейским государством». Р. Р. Розен доносил министру иностранных дел Н. К-Гирсу, что он вынес о Ким Оккюне впечатление, как о человеке умном и проникнутом «убеждением в пользе и превосходстве европейского просвещения».
В ноябре 1882 г. Р. Р. Розен снова доносил, что он имел несколько бесед с членами прибывшего в Японию корейского чрезвычайного посольства, состоящего из посланника Пак Ёнхё, вице-министра Ким Мансика, родственника жены ваша Мин Ёнъика, негласного советника Ким Оккюн а и других чиновников меньшего ранга. В ходе бесед корейские посланники «с едва скрываемым озлоблением» высказывались по поводу вмешательства в корейские дела китайского правительства. Они уверяли, что корейское правительство не обращалось за помощью к Китаю, когда в июле 1882 г. в Сеуле вспыхнуло восстание солдат и городской бедноты и произошло нападение на японскую миссию. Отправление в Корею китайских войск и эскадры, принявших участие в подавлении восстания, они приписывали инициативе Ли Хунчжана.
Корейские представители говорили далее: «Корея вполне самостоятельное и независимое государство и нисколько не признает себя вассальным Китаю в том смысле, в котором это слово понимается на Западе». Они утверждали также, что с Китаем связывают Корею одни лишь «духовные узы — единство религии, письменности, летосчисления»; Корея привыкла смотреть на могущественную Китайскую империю как на «старшего брата», а подарки, посылаемые ваном китайскому императору, и принимаемая им инвеститура представляют лишь «добровольную дань уважения слабого к сильнейшему» и не должны быть поняты как «доказательство вассальных отношений Кореи к Китаю». «Но теперь заявляемые Китаем притязания на владычество над Кореей открыли глаза корейскому правительству. Для ограждения себя от этих притязаний и для обеспечения самостоятельности и независимости Кореи правительство видит теперь одно лишь средство — скорейшее заключение договоров с остальными державами и в особенности с соседнею Россией без всякого посредничества или содействия Китая». Это заявление корейские представители просили довести до сведения русского правительства. Р. Р. Розен обещал исполнить их просьбу и высказал им как свое личное мнение, что при -близком соседстве Кореи с Россией «ими ер а торс ком у правительству, без сомнения, представляется желательным завязать с Кореей дружественные сношения; наиболее удобным средством для достижения этой цели было бы вступление в переговоры непосредственно с корейским правительством».
В декабре 1883 г. после заключения Кореей договоров с Англией и Германией Ким Оккюн уже в качестве официального агента корейского правительства, ссылаясь на прошлогодние беседы с Р. Р. Розеном, вторично возбудил перед новым русским посланником в Японии А. П. Давыдовым вопрос о заключении трактата между Россией и Кореей. А. П. Давыдов заявил,, что русское правительство «очень интересуется всем, что происходит в Корее, сочувствует обнаружившемуся там расположению к открытию края иностранцам» и ожидает от него сведений о заключенных с Англией и Германией договорах. Ким Оккюн ответил, что трактаты заключены «непосредственно, без всякого вмешательства китайского правительства». Вероятно, таким ответом Ким Оккюн хотел еще раз дать понять царским дипломатам, что русско-корейские переговоры об установлении дипломатических отношений между двумя странами желательно вести без посредничества Китая.
В феврале 1884 г. Ким Оккюн был назначен заместителем министра финансов корейского правительства и перед отъездом в Сеул навестил А. П. Давыдова и уже в четвертый раз напоминал о том, что «его правительство, все более и более расширяющее круг своих сношений с европейскими державами, очень дорожит заключением трактата с державою, владения коей граничат с Кореею».
Сообщения Ким Оккюна о желании корейского правительства упрочить независимость страны и установить дружественные отношения с Россией представляли для русского правительства большой интерес. Они свидетельствовали о существовании в корейских правительственных сферах стремления избавиться от китайского засилья при помощи и поддержке России.
4 декабря 1884 г. реформаторы во главе с Ким Оккюн ом свергли правительство Минов и сформировали свой кабинет, который опубликовал программу перевода Кореи на путь буржуазного развития, предусматривавшую прекращение вассальной зависимости Кореи от Китая, ограничение власти вана и проведение ряда экономических и социальных преобразований, направленных на развитие национальной экономики, повышение благосостояния народа и упрочение финансового положения страны. Предусматривалось отменить привилегии янбанов, установить равенство всех подданных, облегчить земельный налог, аннулировать задолженность населения и наказать чиновников, замешанных в злоупотреблениях.
Но реформаторам не удалось осуществить свою программу. 7 декабря китайские войска, оставшиеся в Сеуле со времени подавления восстания 1882 г., а также часть сеульского гарнизона, верная (правительству Минов, свергли правительство реформаторов и восстановили прежнее правительство. Переворот 4 декабря попытались использовать японцы в целях усиления своих позиций в Корее. В ответ на это в Сеуле вспыхнуло антияпонское восстание, в ходе которого были сожжены здание японской миссии и казармы японских войск. Японцы были изгнаны из Сеула, а Ким Оккюн, Пак Ёяхё, Со Джэпхиль и Со Гванбом — члены свергнутого правительства реформаторов — бежали в Японию.
Пак Ен Хе, Со Гванбом, Со Джепхиль и Ким Ок-Кюн слева направо в Японии в начале 1885 года, после неудавшегося государственного переворота в Корее.
В последующие годы корейское правительство неоднократно и безуспешно ставило перед японским правительством вопрос о выдаче Ким Оккюна и его сторонников, обращаясь за содействием и к представителям России в Сеуле и Токио. В марте 1885 г. в беседе с одним из членов корейского посольства, прибывшего в Токио для передачи требования о выдаче
Ким Оккюна, А. П. Давыдов советовал не поднимать этого вопроса, ибо «успех совершенно немыслим», тем более что «не было бы никакого основания требовать выдачи лиц, действия
которых не подверглись регулярному судебному следствию».
Пребывание Ким Оккюна в Токио не устраивало японское правительство, которое рассчитывало путем переговоров с корейским правительством усилить свое политическое влияние в Корее. Поэтому с первых же дней пребывания на Японских островах Ким Оккюн подвергался преследованиям. За ним была установлена строжайшая полицейская слежка. В июне 1886 г. японское правительство потребовало от Ким Оккюна покинуть Японию. Японский министр иностранных дел предложил ему уехать в США и обещал снабдить его заграничным паспортом и деньгами. Ким Оккюн отказался от этого предложения и решил переехать в Россию. Причем, судя по русским архивным документам, он пришел к такому решению еще в марте 1885 г., когда посетил в Токио русского епископа Николая, чтобы узнать, согласится ли русский посланник помочь ему и его спутникам «перебраться во Владивосток, где они желали бы поселиться».
12 июня 1886 г., получив приказ японского министра иностранных дел в двухнедельный срок выехать из Японии, Ким Оккюн, находившийся в это время в одной из гостиниц в районе международного сеттльмента Иокогамы, написал временному поверенному в делах России в Токио А. Н. Шпейеру письмо с просьбой оказать содействие в обеспечении безопасности своей жизни, ибо он в любой день может быть убит подосланными к нему агентами корейского правительства. Он сообщил, что китайское и корейское правительства обвиняют его в преступлениях, которые он никогда не совершал. Что касается участия в политических событиях в декабре 1884 г., то Ким Оккюн писал, что его участие в них было вызвано лишь «патриотическим побуждением содействовать проникновению в Корею западной цивилизации». Далее в письме Ким Оккюн подробно рассказывал о том, что Ли Хунчжан трижды обращался к японскому правительству с требованием выдать Ким Оккюна корейскому правительству; в ответ на последнее требование правительство Японии обещало не мешать действиям агента корейского вана, если таковой будет послан в Японию для убийства Ким Оккюна. Это обещание через китайского представителя в Сеуле было передано правительству Кореи, которое немедленно отправило в Токио убийцу. Узнав о его прибытии, Ким Оккюн донес об опасности премьер-министру Японии Ито Хиробуми. «Я должен с огорчением отметить,- писал Ким Оккюн, — что японское правительство изменило ко мне свое отношение и с тех пор, как я стал обращаться к высшим инстанциям по своему делу, я несколько раз получал настойчивые требования покинуть Японию как можно скорее».
Спустя некоторое время после получения этого письма А. Н. Шпейер доносил директору азиатского департамента министерства иностранных дел И. А. Зиновьеву, что Ким Оккюн прислал к нему своего доверенного человека с просьбой ходатайствовать перед русским правительством о разрешении переселиться в Россию. Однако уже до того, как об этом стало известно в Петербурге, японские власти 26 июня 1886 г. арестовали Ким Оккюна и выслали на архипелаг Огасавару (Бонин).
Сведениями о возобновлении контактов между русскими представителями в Токио и Ким Оккюном после его возвращения с Огасавары в ноябре 1890 г. советские исследователи пока еще не располагают. Требуются дальнейшие поиски. Но и приведенные документы вполне позволяют сделать вывод, что уже в первый период пребывания в Токио (1884-1886) Ким Оккюн, потеряв надежду на помощь и поддержку японского правительства, отказался от односторонней ориентации на Японию и решил переселиться в Россию, с тем чтобы там продолжить работу за возобновление реформаторского движения в Корее. По-видимому, ему казалось, что Россия представляет меньшую опасность для суверенитета Кореи, чем Япония. Именно этим следует объяснить его отказ уехать в США и неоднократные попытки переехать во Владивосток. Материалы о переговорах Ким Оккюна с русскими дипломатами значительно дополняют характеристику взглядов корейских реформаторов на политику Китая и Японии в Корее. Факт обращения реформаторов за помощью к России для ограждения независимости и самостоятельности Кореи от китайских посягательств свидетельствует об односторонности представлений об ориентации реформаторов только на Японию и западные капиталистические государства. Этот факт дает основание также считать, что корейские реформаторы пытались использовать внешнеполитическую концепцию цинской дипломатии, согласно которой сохранение независимости Кореи возможно лишь путем балансирования между противоречивыми интересами великих держав, а потому в задачу корейской дипломатии входит противопоставление их друг другу.
Комментирование закрыто.