Реформатор Ким Оккюн

Реформатор Ким Оккюн. 80-е годы 19 века.

Неравноправные договоры, заключенные во второй полови­ не 70-х и первой половине 80-х годов XIX в. Кореей с капита­листическими государствами, положили начало колониальному закабалению корейского народа. В то же время обострение борьбы держав за преобладание на Корейском полуострове и вторжение иностранного капитала усилили антиколониальное и антифеодальное движение народных масс. Одновременно раз­вернули свою деятельность и представители буржуазно-рефор­маторского движения в Корее во главе с Ким Оккюном.

Многие участники реформаторского движения побывали в Японии, США и Франции, где познакомились с передовой евро­пейской культурой. Ким Оккюн неоднократно ездил в Японию, сопровождая корейские посольства, а в конце 1883 — начале 1884 г. находился в Токио в качестве посланника корейского правительства.

Реформаторы были убеждены в пагубности политики изоля­ции страны от внешнего мира, которую проводили правители феодальной Кореи, находившейся формально в вассальной за­висимости от Китая. Они призывали к самостоятельному, неза­висимому развитию государства, укреплению ого обороноспо­собности и проведению социально-экономических преобразова­ний, направленных на улучшение положения народных масс. Важное значение реформаторы придавали развитию националь­ной промышленности, упорядочению финансов, реорганизации военной системы и просвещению.

Слабость реформаторского движения в Корее заключалась прежде всего в узости его социальной базы. Не имея сколько-нибудь «серьезной внутренней опоры для осуществления своей программы в условиях феодальной Кореи, реформаторы наивно надеялись на помощь иностранных капиталистических держав, особенно Японии. Ким Оккюн и его единомышленники, увлек­шись примером Японии, ошибочно полагали, что для достиже­ния своих политических целей они смогут опереться на под­держку японской помещичье-буржуазной либеральной партии (дзиюто).

Изученные в Архиве внешней политики России новые доку­менты российского министерства иностранных дел позволяют несколько расширить характеристику внешнеполитических взглядов корейских реформаторов. Они показывают, что рефор­маторы пытались искать помощи и покровительства и у евро­пейских держав, прежде всего у царской России. Особенно ин­тересны в этой связи донесения аккредитованных в Японии русских дипломатов А. П. Давыдова и Р. Р. Розен а о встречах с Ким Оккюном и его единомышленниками.

Уже во время первой встречи с Р. Р. Розеном в Токио в июне 1882 г. Ким Оккюн, «с величайшею похвалою» отозвав­шись о «покровительстве», оказываемом в России переселив­шимся на русский Дальний Восток корейцам, выразил надеж­ду, что Россия вступит «в дружественные сношения с соседним корейским государством». Р. Р. Розен доносил министру ино­странных дел Н. К-Гирсу, что он вынес о Ким Оккюне впечат­ление, как о человеке умном и проникнутом «убеждением в пользе и превосходстве европейского просвещения».

В ноябре 1882 г. Р. Р. Розен снова доносил, что он имел не­сколько бесед с членами прибывшего в Японию корейского чрезвычайного посольства, состоящего из посланника Пак Ёнхё, вице-министра Ким Мансика, родственника жены ваша Мин Ёнъика, негласного советника Ким Оккюн а и других чи­новников меньшего ранга. В ходе бесед корейские посланники «с едва скрываемым озлоблением» высказывались по поводу вмешательства в корейские дела китайского правительства. Они уверяли, что корейское правительство не обращалось за по­мощью к Китаю, когда в июле 1882 г. в Сеуле вспыхнуло вос­стание солдат и городской бедноты и произошло нападение на японскую миссию. Отправление в Корею китайских войск и эскадры, принявших участие в подавлении восстания, они при­писывали инициативе Ли Хунчжана.

Корейские представители говорили далее: «Корея вполне са­мостоятельное и независимое государство и нисколько не при­знает себя вассальным Китаю в том смысле, в котором это сло­во понимается на Западе». Они утверждали также, что с Ки­таем связывают Корею одни лишь «духовные узы — единство религии, письменности, летосчисления»; Корея привыкла смот­реть на могущественную Китайскую империю как на «старшего брата», а подарки, посылаемые ваном китайскому императору, и принимаемая им инвеститура представляют лишь «добро­вольную дань уважения слабого к сильнейшему» и не должны быть поняты как «доказательство вассальных отношений Кореи к Китаю». «Но теперь заявляемые Китаем притязания на вла­дычество над Кореей открыли глаза корейскому правительству. Для ограждения себя от этих притязаний и для обеспечения самостоятельности и независимости Кореи правительство видит теперь одно лишь средство — скорейшее заключение договоров с остальными державами и в особенности с соседнею Россией без всякого посредничества или содействия Китая». Это заявле­ние корейские представители просили довести до сведения рус­ского правительства. Р. Р. Розен обещал исполнить их просьбу и высказал им как свое личное мнение, что при -близком со­седстве Кореи с Россией «ими ер а торс ком у правительству, без сомнения, представляется желательным завязать с Кореей дру­жественные сношения; наиболее удобным средством для дости­жения этой цели было бы вступление в переговоры непосредст­венно с корейским правительством».

В декабре 1883 г. после заключения Кореей договоров с Анг­лией и Германией Ким Оккюн уже в качестве официального агента корейского правительства, ссылаясь на прошлогодние беседы с Р. Р. Розеном, вторично возбудил перед новым рус­ским посланником в Японии А. П. Давыдовым вопрос о заклю­чении трактата между Россией и Кореей. А. П. Давыдов заявил,, что русское правительство «очень интересуется всем, что проис­ходит в Корее, сочувствует обнаружившемуся там расположе­нию к открытию края иностранцам» и ожидает от него сведе­ний о заключенных с Англией и Германией договорах. Ким Оккюн ответил, что трактаты заключены «непосредственно, без всякого вмешательства китайского правительства». Вероятно, таким ответом Ким Оккюн хотел еще раз дать понять царским дипломатам, что русско-корейские переговоры об установлении дипломатических отношений между двумя странами желатель­но вести без посредничества Китая.

В феврале 1884 г. Ким Оккюн был назначен заместителем министра финансов корейского правительства и перед отъездом в Сеул навестил А. П. Давыдова и уже в четвертый раз на­поминал о том, что «его правительство, все более и более рас­ширяющее круг своих сношений с европейскими державами, очень дорожит заключением трактата с державою, владения коей граничат с Кореею».

Сообщения Ким Оккюна о желании корейского правитель­ства упрочить независимость страны и установить дружествен­ные отношения с Россией представляли для русского правитель­ства большой интерес. Они свидетельствовали о существовании в корейских правительственных сферах стремления избавиться от китайского засилья при помощи и поддержке России.

4 декабря 1884 г. реформаторы во главе с Ким Оккюн ом свергли правительство Минов и сформировали свой кабинет, ко­торый опубликовал программу перевода Кореи на путь буржуазного развития, предусматривавшую прекращение вассальной зависимости Кореи от Китая, ограничение власти вана и про­ведение ряда экономических и социальных преобразований, на­правленных на развитие национальной экономики, повышение благосостояния народа и упрочение финансового положения страны. Предусматривалось отменить привилегии янбанов, установить равенство всех подданных, облегчить земельный налог, аннулировать задолженность населения и наказать чиновников, замешанных в злоупотреблениях.

Но реформаторам не удалось осуществить свою программу. 7 декабря китайские войска, оставшиеся в Сеуле со времени по­давления восстания 1882 г., а также часть сеульского гарнизо­на, верная (правительству Минов, свергли правительство рефор­маторов и восстановили прежнее правительство. Переворот 4 декабря попытались использовать японцы в целях усиления своих позиций в Корее. В ответ на это в Сеуле вспыхнуло анти­японское восстание, в ходе которого были сожжены здание японской миссии и казармы японских войск. Японцы были из­гнаны из Сеула, а Ким Оккюн, Пак Ёяхё, Со Джэпхиль и Со Гванбом — члены свергнутого правительства реформаторов — бежали в Японию.

Пак Ен Хе, Со Гванбом, Со Джепхиль и Ким Ок-Кюн слева направо в Японии в начале 1885 года, после неудавшегося государственного переворота в Корее.

В последующие годы корейское правительство неоднократ­но и безуспешно ставило перед японским правительством во­прос о выдаче Ким Оккюна и его сторонников, обращаясь за содействием и к представителям России в Сеуле и Токио. В марте 1885 г. в беседе с одним из членов корейского посольства, прибывшего в Токио для передачи требования о выдаче
Ким Оккюна, А. П. Давыдов советовал не поднимать этого вопроса, ибо «успех совершенно немыслим», тем более что «не было бы никакого основания требовать выдачи лиц, действия
которых не подверглись регулярному судебному следствию».

Пребывание Ким Оккюна в Токио не устраивало японское правительство, которое рассчитывало путем переговоров с ко­рейским правительством усилить свое политическое влияние в Корее. Поэтому с первых же дней пребывания на Японских островах Ким Оккюн подвергался преследованиям. За ним была установлена строжайшая полицейская слежка. В июне 1886 г. японское правительство потребовало от Ким Оккюна покинуть Японию. Японский министр иностранных дел предло­жил ему уехать в США и обещал снабдить его заграничным паспортом и деньгами. Ким Оккюн отказался от этого пред­ложения и решил переехать в Россию. Причем, судя по русским архивным документам, он пришел к такому решению еще в марте 1885 г., когда посетил в Токио русского епископа Нико­лая, чтобы узнать, согласится ли русский посланник помочь ему и его спутникам «перебраться во Владивосток, где они желали бы поселиться».

12 июня 1886 г., получив приказ японского министра иностранных дел в двухнедельный срок выехать из Японии, Ким Оккюн, находившийся в это время в одной из гостиниц в райо­не международного сеттльмента Иокогамы, написал временно­му поверенному в делах России в Токио А. Н. Шпейеру письмо с просьбой оказать содействие в обеспечении безопасности сво­ей жизни, ибо он в любой день может быть убит подосланными к нему агентами корейского правительства. Он сообщил, что китайское и корейское правительства обвиняют его в преступлениях, которые он никогда не совершал. Что касается участия в политических событиях в декабре 1884 г., то Ким Оккюн пи­сал, что его участие в них было вызвано лишь «патриотическим побуждением содействовать проникновению в Корею западной цивилизации». Далее в письме Ким Оккюн подробно рассказы­вал о том, что Ли Хунчжан трижды обращался к японскому правительству с требованием выдать Ким Оккюна корейскому правительству; в ответ на последнее требование правительство Японии обещало не мешать действиям агента корейского вана, если таковой будет послан в Японию для убийства Ким Оккю­на. Это обещание через китайского представителя в Сеуле было передано правительству Кореи, которое немедленно отправило в Токио убийцу. Узнав о его прибытии, Ким Оккюн донес об опасности премьер-министру Японии Ито Хиробуми. «Я дол­жен с огорчением отметить,- писал Ким Оккюн, — что япон­ское правительство изменило ко мне свое отношение и с тех пор, как я стал обращаться к высшим инстанциям по своему делу, я несколько раз получал настойчивые требования поки­нуть Японию как можно скорее».

Спустя некоторое время после получения этого письма А. Н. Шпейер доносил директору азиатского департамента ми­нистерства иностранных дел И. А. Зиновьеву, что Ким Оккюн прислал к нему своего доверенного человека с просьбой хода­тайствовать перед русским правительством о разрешении пере­селиться в Россию. Однако уже до того, как об этом стало известно в Петербурге, японские власти 26 июня 1886 г. аре­стовали Ким Оккюна и выслали на архипелаг Огасавару (Бо­нин).

Сведениями о возобновлении контактов между русскими представителями в Токио и Ким Оккюном после его возвраще­ния с Огасавары в ноябре 1890 г. советские исследователи пока еще не располагают. Требуются дальнейшие поиски. Но и при­веденные документы вполне позволяют сделать вывод, что уже в первый период пребывания в Токио (1884-1886) Ким Оккюн, потеряв надежду на помощь и поддержку японского правитель­ства, отказался от односторонней ориентации на Японию и ре­шил переселиться в Россию, с тем чтобы там продолжить ра­боту за возобновление реформаторского движения в Корее. По-видимому, ему казалось, что Россия представляет меньшую опасность для суверенитета Кореи, чем Япония. Именно этим следует объяснить его отказ уехать в США и неоднократные попытки переехать во Владивосток. Материалы о переговорах Ким Оккюна с русскими дипломатами значительно дополняют характеристику взглядов корейских реформаторов на политику Китая и Японии в Корее. Факт обращения реформаторов за помощью к России для ограждения независимости и самостоятельности Кореи от китайских посягательств свидетельствует об односторонности представлений об ориентации реформаторов только на Японию и западные капиталистические государства. Этот факт дает основание также считать, что корейские рефор­маторы пытались использовать внешнеполитическую концепцию цинской дипломатии, согласно которой сохранение независи­мости Кореи возможно лишь путем балансирования между про­тиворечивыми интересами великих держав, а потому в задачу корейской дипломатии входит противопоставление их друг другу.

Источник: Пак Б. Д. «Россия и Корея» НАСТУПЛЕНИЕ ЯПОНИИ, КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ДЕРЖАВ ЕВРОПЫ, США И КИТАЯ НА КОРЕЮ И ПОЗИЦИЯ РОССИИ (1884-1897)