Когда театр – больше, чем театр

 

У Государственного республиканского академического корейского театра скоро юбилей. За первый год жизни можно многое рассказать, погрустить, вспомнив об ушедших ярких представителях поколений, и посмеяться сквозь слезы, вспомнив, как за самоотверженностью трудовых будней сама жизнь пролетала в гастролях – один театральный сезон сменял другой и как будто бы за окном поезда вдруг вырастали собственные дети, нарождались внуки… Будто бы между прочим. Время, вперед! Что уж тут говорить о девяти десятках лет, отданных служению нации, народу – преданным корейской культуре соплеменникам. Только по перемещениям театра из Дальнего Востока через областные центры Казахстана в Алма-Ату да по изменениям статуса от самодеятельного кружка до звания академического уже можно судить, например, о профессиональном росте актеров, не говоря уже о более любопытных фактах, которые то и дело всплывают из рассказов ветеранов театра. По репертуарам лет можно читать почти вековую историю не только самого коллектива актеров, но и корё сарам (это определение есть только на пространстве бывшего Советского Союза), не по своей воле поменявших место жительства в годы депортации и обретших родину в Казахстане. А судить о значимости Корейского театра, прославленного, пережившего за эти десятилетия и радость взлетов (до признания на самом высоком уровне в 60-70-е годы), и тяжелые удары от падения (на грани закрытия в 90-е годы), можно по одному красноречивому примеру – корейцы в далекие 30-е, когда поесть-то было нечего, прибыли в Казахстан вместе с театром, и театр выжил.

Об этом написаны книги, об этих фактах истории вновь и вновь из сезона в сезон мы будем вспоминать, говорить в юбилеи, повторяя банальные вещи. Хотя сегодня это надо повторять, чтобы помнили, чтобы ценили. Однако есть еще и живая память. Я о рассказах самих актеров, в чьих судьбах театр порою отрицал даже личную жизнь актера, забирая талант у семьи… Автору этих строк посчастливилось писать несколько очерков о таких заслуженных артистах второго поколения, как Майя Санчуновна Пак, Александр Хендекович Мун… В записных книжках остались истории с их эмоциональными рассказами о себе – то, что в свое время не вместили газетные площади. Накануне праздника делюсь с вами этим богатством.

Еще лет 6-7 назад, сидя в зрительном зале, мы с радостью наблюдали, как на места в первом ряду усаживались наши ветераны, а зрители оживленно, как актерам на сцене, аплодировали им, требуя после спектакля, чтобы они поднялись на сцену…

На душе царил покой, ведь с нами были те, кому вчера рукоплескал зал. И сегодня так – в честь заслуг, которые бесценны. Помню, и действующие актеры в такие праздники с большим волнением выходили на сцену, но и с большим удовлетворением для них заканчивалось очередное представление, ведь присутствие в театре ветеранов – это еще и уверенность в собственных силах, в творческом потенциале. К тому же поддержка своих из прошлого – она в основном бывает доброй. Это когда вместо критики дельный, отеческий совет. Поэтому без представителей уходящего поколения первый ряд нынче пуст. Во всяком случае меня, как постоянного посетителя театра, не покидает это ощущение с тех самых пор. Острее это чувство – во время премьер…

Особенность же моих прежних бесед с ветеранами, когда они были с нами, неизменно носила один характер. Они заканчивались тем, что герои будущих очерков сами подводили итоги сказанному, отвечая на вопрос: «Что я этим хотел (хотела) сказать?»

Вспомним?

С таланта и спрос выше

Майю Санчуновну помнят все актеры и поклонники Корейского театра. Но в памяти –воссозданный ею на сцене образ Чун Хян. Майе Санчуновне, казалось, была уготовлена жизнь актрисы. Она и на сцену вышла, еще не имея ни опыта, ни образования. Очень обаятельная, женственная, не потерявшая своей привлекательности даже в зрелые годы. Будучи уже бабушкой, она так и осталась преданной до последнего вздоха не только театру, семье и детям, но и дому, к которому относилась всегда с теплотой, словно сами стены с нею заодно. Понятно, почему. Это маленькое здание в Алма-Ате по улице Юрия Кима из 32-х квартир долго называли коротко, без упоминания точного адреса – Дом актеров корейского театра. Здесь родились дети многих актеров, здесь они росли – кто с бабушками, кто, пользуясь помощью соседей – таких же, как их мамы и папы, актеров театра. Потом пошли в школу, которая (хоть в этом было благо для родителей) находилась прямо напротив дома. Она и сейчас здесь – старая школа, где столько судеб крепло и взрослело. Когда ребятишки переступали ее порог, родители-артисты не могли уже брать их с собою на гастроли.

– А гастроли длилась не неделю-две, – вспоминала Майя Санчуновна, – а два месяца, а то и три. Хорошо, мне с детьми помогала моя мама. Но дочь в полтора годика я не могла оставить дома, брала с собою на гастроли, и там во время спектаклей мне помогал мой родной коллектив. Так и росли.

Когда я спросила Майю Санчуновну о том, не повлиял ли ее самоотверженный труд на семейный уклад и не жалеет ли она, что выбрала такой тернистый путь, который ни доходов не сулил, ни семейных благ, она вздохнула:
– Я часто об этом думала. Честно скажу, ни разу в жизни не хотела уйти из профессии. Я служу и сколько смогу сегодня буду служить своему родному театру, своей нации. Это во мне как болезнь, понимаешь. Я не мыслила даже себя в чем-то другом, мечты другой у меня не было. Просто Бог так распорядился. И мне, и моим сестрам были даны способности, и они у всех нас проявились рано, еще в школе. Ну, сцены из «Сказания о девушке Чун Хян» мы в школьном театре еще показывали, и когда в театре с большой профессиональной сцены, в костюме мне предстояло выйти к зрителям, я ночь перед спектаклем не могла заснуть! Так я воспринимала свою работу в театре. До сцены я пела всегда, в акробатических этюдах участвовала, на конкурсы разные мы в школе еще ездили и побеждали. Мама у меня была очень благоразумной женщиной и никогда нам не препятствовала в наших увлечениях. Хоть образование у нее было 3 класса, и жизнь ее состояла из одних трудностей, мама считала, что мы должны быть счастливы в своей профессии, иначе зачем жить.

Вторая часть вопроса. Мне нечего кривить душой, мне уже слишком много лет, расскажу начистоту. Муж тоже был актером и поначалу все складывалось хорошо. Но его не устраивало материальное положение, как потом оказалось, для него лично (он помог семье материально лишь однажды, когда женился сын). И вот как-то, в сезон полевых работ он собрал вещи и попрощался: «Я поеду на заработки, на лук. Когда состарюсь, интересно, примешь меня обратно?» Я ответила: «Если ты сейчас переступишь порог этого дома, больше назад дороги не будет». Спустя несколько лет у него было желание вернуться, порывался это сделать несколько раз и уже позже, но я свое слово сдержала.

– Для вас так много в жизни значил театр?

– И сейчас много значит. Я же супругу не простила не только измену мне, дому, семье. Я ему не простила и предательства делу, он ведь тоже был не без таланта. Понимаешь, кому Бог дал талант, с того и спрос больше. Мой супруг на первое место ставил деньги и не вписался ни в коллектив, ни в семью, хотя мы материально, конечно, очень нуждались и денег, как всем, не хватало. Но мы материальное на первое место не ставили. И меня восхищало то, что актеры того предшествовавшего нашему поколения работали не за деньги. И разговоры их были о другом. Ли Хам Дек, Ким Николай Николаевич, Ким Дмитрий Николаевич… У нас даже в зрителях были такие поклонники корейского искусства, как Пак Ир Петр Николаевич. Он же был очень занятой профессор, но никогда не пропускал спектаклей! А какие окружали меня актеры! Самородки! У них же специального образования не было, а все они и пели, и танцевали. Откуда?! Мне с окружением повезло и я  ценила это. Окунулась в театр с головой и могла поступиться многим, чтобы не потерять этого окружения, этого доверия и этого теплого, участливого отношения ко мне.  Театр – это нечто большее, чем обычный трудовой коллектив.

Создал образ? Я не беру на себя такую ответственность

Александра Хендековича Муна (ныне покойного) зритель запомнил в основном по пьесам Хан Дина, Мен Дон Ука, Габита Мусрепова, Гальдони, Цай Ена и других. И как ни странно, хоть давно это было, коллегам врезалась в память его роль в спектакле по Чингизу Айтматову «Тополек мой, в красной косынке». Именно с этой постановки началась у актера серьезная работа над собой. Все вдруг сделали открытие – родился актер главной роли. Корейский театр стал и пристанью его, и причалом. Здесь он получил звание заслуженного артиста КазССР, здесь жизнь его прошла, сыграно было столько ролей и каждая, как собственная судьба. Во всяком случае он старался так воспринимать свою работу. И в последний путь его провожали актеры разных поколений отсюда – из театра
А мне вспоминается наше интервью, помню, оно затянулось часа на три. И вот открываю ту запись, всего даже не переслушать:

– Я не такой уверенный в себе, и когда говорят – раскрыл образ, мне смешно, но вряд ли мне удастся услышать что-то лучшее. По жизни я твердо уверен в одном – что, несмотря на все заслуги (как известно, получить звание трудно, но удержать его еще труднее), которые имею сегодня, ничего я не представляю из себя вне театра. Я – всего лишь тот среди многих, кто любит, знает цену одному из старейших театров Казахстана. Мне всего лишь посчастливилось не остаться за бортом той жизни, которая состоит из работы, требующей порою нечеловеческих усилий и такой самоотдачи, которая, конечно, сказывалась даже на семьях, на детях. За гастроли они привыкают подолгу не видеть отцов и матерей, не ощущать на себе естественной родительской заботы, которая незаменима. Этого нельзя упускать. А актер упускает ради того, чтобы согреть души, возможно, миллионов зрителей. Правда, жестокая альтернатива? Но – такова наша жизнь за кулисами, когда вспоминаются аплодисменты зрителей и ты понимаешь, что все не зря. Нас ждали в глубинках, как родных. Лично благодарен всем председателям колхозов, в которых приходилось бывать в разные годы жизни: колхоз III Интернационал, директор Цай, тогда наши юные друзья Николай и Любовь Кимы, дважды Герой Соцтруда Ким Пен Хва, незабвенные наши дорогие товарищи Хван Ман Гым, Гё Алексей Елисеевич, Ким Дмитрий Николаевич, Эм Олег Николаевич, Ким Мирон Николаевич, Тян Федор Константинович, Хегай Геннадий и супруга его Алла, Тин Петр, а также Ин Валентина Васильевна… А труженики Каратальского района! Их было очень много – тех, кто ждал нас и встречал словно ангелов, спустившихся с небес. С распахнутой душой и открытым сердцем нас ждали там всегда, и если мы по каким-то причинам откладывали гастроли, они слали телеграммы, звонили руководству и извинялись, что были не так радушны, как надо бы быть. И мы отвечали взаимностью: мчались к степным просторам, месяцами не бывая дома. Мне несказанно повезло работать с замечательными людьми, великими мастерами своего дела – драматургом незабываемой пьесы «Мачеха» Хан Дином, главным режиссером театра Александром Пашковым… Мне повезло работать под руководством талантливого директора театра с послевоенных лет Те Ден Гу, который 26-летним парнем уже руководил таким сложным организмом, как театр.

Очень благодарен тройке талантливых актеров, стоящих у истоков театра в самый расцвет его развития – это Ким Хо Нам, Ли Ен Су и Пак Чун Себ. Они сыграли в моей творческой жизни огромную роль, приняв меня четвертым в свою легендарную троицу.

– Слышала, троица была практически недоступной.

– Хочешь, чтобы я вспомнил? Ладно, расскажу. Сегодня все расскажу. Они всегда держались, как единая партийная ячейка. Немного в стороне от других актеров, но весь коллектив их считал одного талантливее другого. Солидарны были во всем. Праздники вместе. Все спектакли у них заканчивались банкетами, выпить любили. Но как они играли на сцене! В эти мгновения им, кажется, все готовы были простить любые слабости. Я очень хотел дотянуться до них, понять их мастерство, поучиться и вот выбрал время, подошел к Паку Чун Себу:

– Как мне вступить в вашу ячейку? – спросил я у Чун Себа напрямик.

– Я один такие вопросы не решаю, – ответил он и пригласил меня на встречу, когда все трое что-то отмечали.

И вот думаю, прогонят – не прогонят, стою перед ними мальчишка мальчишкой, как на комсомольском собрании.

– И зачем мы тебе? – спросил Ли Ен Су строго.

– Поучиться у вас хочу, – ответил я. – А что такого?

– Точно, хочешь? Мы иногда ругаемся, спорим сильно. И делать все будешь?

Я кивнул.

– А когда за водкой надо будет сбегать, тоже сбегаешь? 

Я и с этим согласился, и правда, бегал за водкой тоже. Когда ругались нецензурными словами, пропускал мимо ушей. Не люблю, когда матом ругаются. Мне рядом с ними было всегда интересно. После спектаклей кто-то из них говорил: «Без обид, это сыграно слабо…» И начинался «разбор полетов». Я слушал их и старался изо всех сил.
Меня приняли в троицу после «проставления». Потребовали налить всем поровну и пристально смотрели, как я справлюсь с этим делом. Я всем разлил, сам отвернулся со стопкой, опрокинул ее и как ни в чем ни бывало повернулся к старшим. Они переглянулись и почти хором спросили: «По-нашему! Кто этой манере научил?». Я ответил: «Дедушка».

Когда мы возвращались с гастролей, моей задачей было привести их домой трезвыми (в семьях пьянства не любили, конечно). А традиции после гастролей в вагон набирать алкоголь и первую часть пути отмечать выступление были. Ну, вот этот конфликт между традициями как-то нужно было стирать. Эту задачу брал на себя я, следил, чтобы спиртное вовремя закончилось. Помню один разговор и на тему сентября. Возвращаемся с гастролей. Ли Ен Су вздыхает: «Как быстро летит время! Моя Ок Су уже в пятый класс пойдет!». «Она уже не в пятый, а в седьмой пойдет!», – возразил один из друзей. Завязался спор.

– Я отец, я больше знаю! – не унимался Ли Ен Су.

– Лучше на спор, давайте, пари заключим. Дома у жены спросите, – вмешался я. – Все ошибаются. У меня как-то тоже так было.

Оказалось, оба ошиблись. Ок Су в тот год в шестой класс пошла.

– Так, ради любопытства. Чему еще вас учил дедушка по части застолий, Александр Хендекович?

Много чему учил. А вот то, что я всем молодым да зеленым рекомендую: не дружите с зеленым змеем лучше вообще, а если хотите выпить или надо, так тоже, увы, бывает, совет от моего дедушки – пейте с теми, кто старше вас.

К тому времени, когда я брала интервью у А.Х. Муна, у него было трое детей, 8 внуков и столько же правнуков.

– Я со всеми дружу, обзваниваю их по утрам, – рассказывал он. Однажды внук звонит: «Дед, твоя правнучка через пять лет в школу пойдет, я хочу взять с тебя обещание, чтобы в первый класс ты ее проводил. Согласен? Ты же свои обещания всегда сдерживаешь». Ну что сказать на это? Детей я не всегда провожал в школу. Внуков-правнуков, вроде, получается.

Александр Хендекович держался молодцом, и на 80-летний юбилей его в тот год щедро сыпались поздравления в адрес юбиляра, шли публикации в нашей газете. Мне посчастливилось слушать историю человека, актера театра, которая так логично вплетается в биографию самого театра. Он рассказывал о том, какая она огромная — маленькая сцена в театре, как затягивает ее магнетизм и как он готовится к выходу на сцену…

Он тогда при нашей встрече у нас в редакции опередил мой вопрос:

– Хотите спросить, как мне удается не выглядеть на 80? Отвечу. Надо ходить в театр. Рецепт такой. Пять раз подряд сходили, а потом привыкнете. Все время будет вас тянуть в театр, а там молодость, смех, радость. И все заразительно. Вот посмотрите на Любаву нашу (директором театра в то время была Любовь Августовна Ни), я ее между нами так называю, не подумайте, что фамильярничаю. Так вот, она только молодеет год от года. Во всем этом – заслуга театра. Она живет театром, живет в театре и, разумеется, любит театр. Если хотите еще примеры, то в театре их найдется немало. Просто с директора начать всегда убедительнее.

Тамара ТИН

***

Источник: https://koreans.kz/news/kogda-teatr-bolshe-chem-teatr.html?lang=ru

Мы в Telegram

Telegram