Валерий Врождественский. Прощание славянки. Отрывок из документального романа

Валерий Врождественский

Третья поездка в Томск принесла Фотографу несколько небольших открытий. Правда, они связаны не столько с его многострадальным расследованием, сколько  с достопримечательностями этого красивого сибирского города. Оказывается, в предыдущих своих поездках он узнал и увидел в Томске далеко не все. И поэтому очень сильно пожалел о том, что в молодости не удосужился познакомиться с этим городом и вместо томских вузов пошел учиться в кемеровский политехнический институт. Просто струсил и выбрал для себя профессию наиболее «легкую» — горного инженера. А мог бы стать ученым-историком или археологом. Тем более что задатки к гуманитарным наукам у него были весьма неплохие. Что он и доказал на склоне лет.

Но история не знает сослагательного наклонения. И Фотограф прожил жизнь так, как она сложилась, а не как он хотел.

Поселился он  на вокзале в комнате отдыха на трех человек. К счастью, других жильцов в комнате не было. И, возможно, не будет до завтрашнего утра. Поэтому Фотограф быстро разобрал свои вещи, умылся с дороги, переоделся по-летнему и пошел в привокзальный буфет. Пообедал мантами и направился из здания вокзала на остановку трамвая.

Ехать до улицы Герцена нужно было на трамвае № 4 до остановки «Енисейская». Там следовало пройти немного до перекрестка и выйти на улицу Герцена. В общем, ему не пришлось плутать по   кривым   переулкам   в поисках дома № 66. Хорошо хоть, что не 666!..

Дом, в котором находилась научная библиотека педагогического университета,  был  старым  зданием,   отреставрированным   по  последней моде. То есть обшитым пластиком со всех сторон. Поэтому он выглядел «новоделом», а не памятником архитектуры советского времени.

Войдя в здание, Фотограф увидел маленького седого охранника. Спросил у него, как пройти в читальный зал и собрался уже доставать паспорт, чтобы охранник записал «гостя» в книгу посетителей, но… охранник документы даже не спросил. Сказал только, что читальный зал находится на третьем этаже и указал, в какую сторону следует идти. Необычно по кемеровским меркам, где охранники человека без документов даже не пропустят в здание…

Войдя в читальный зал, Фотограф сказал женщине-библиотекарю, что он здесь впервые и ему требуется одна книга по истории Кореи и Корейской дипломатической миссии в Санкт-Петербурге, ради которой он и приехал в Томск.

Библиотекарь нашла по компьютеру эту книгу и пошла за ней в книгохранилище. А Фотограф присел у одного из столов и стал разглядывать помещение со множеством компьютеров. Всего одна студентка сидела в глубине зала, склонившись над какой-то книгой. Но это и понятно. Ведь во время летней сессии студенты готовятся к экзаменам в своих общежитиях или по домам…

Наконец библиотекарь принесла нужную книгу. Она оказалась большой по размерам и по толщине. И походила, скорее, на художественный альбом по живописи или фотографии. Странно…

Фотограф взял книгу и перешел в другой зал – более светлый. Ведь он собрался не просто прочитать эту книгу, а переснять некоторые, наиболее интересные для него, страницы с помощью своей цифровой «мыльницы»…

На обложке белого цвета был изображен портрет самого корейского посланника   Ли Бом Джина. Оказывается, его  рисунок сделал  один  русский журналист во время встречи с посланником в 1904 году.  И   этот   рисунок говорил о Ли Бом Джине  гораздо больше, чем все его помпезные фотопортреты в парадной военной форме с многочисленными орденами и генеральской лентой. В общем, на рисунке Фотограф увидел простого и очень уставшего от жизни человека, готового пожертвовать собой ради своей несчастной страны…

Книга начиналась с небольшого предисловия, в котором автор, Сергей Курбанов, рассказал о том, как он искал месторасположение бывшей корейской миссии среди старых домов в центре Петербурга. Ведь он предложил создать в квартире, в которой когда-то располагалась дипломатическая корейская миссия, музей памяти первого корейского посланника, похороненного на Северном (бывшем Успенском) кладбище Санкт-Петербурга.

По своему составу корейская дипломатическая миссия была небольшой. Поэтому она и называлась миссией, а не посольством. При ней работали всего несколько человек: сам посланник с секретарем, военный атташе, официальный переводчик, камердинер и слуга посланника. Последним был… красивый корейский мальчик по имени Им Дин То, ставший впоследствии «руководителем корейского шпионско-диверсионного заговора в Ойротии». Он с ранних лет хорошо знал русский язык и поэтому посланник брал мальчика-слугу на дипломатические приемы и даже на встречи с самим царем Николаем Вторым… Русские великие князья и министры не знали, что этот «слуга» понимал по-русски и обладал хорошей памятью, передавая потом все их разговоры посланнику…

А вот человека по имени Ли Пён Сик, друга Ким Он Гена, — как и предполагал Фотограф —  в списке сотрудников миссии не значилось. Да и не могло значиться, так как корейцев, принадлежащих к императорской фамилии, было всего двое: сам посланник и его сын Ли Ви Джон.  Остальные работники  и  сотрудники  миссии  происходили   из   янбан   низкого  сословия. В том числе и Им Дин То.

Помимо   состава   корейской   миссии   в разные годы начала 20 века  в книге Курбанова приводятся отрывки из статей, опубликованных в «Петербургской газете» в 1904-1911 годах, о встречах русских журналистов с посланником и о подробностях его самоубийства… Например, в газете № 45 говорилось, что мальчик-слуга, всегда присутствующий при встречах посланника с русскими людьми, скверно говорит   по-русски   и   поэтому  его  переводы с корейского на русский язык иногда воспринимаются… смехотворно из-за плохого произношения. Но, несмотря на это, посланник часто пользуется услугами мальчика, а не профессионального переводчика. И это, на взгляд русского журналиста, выглядит странным. Еще бы!..

Обратил русский журналист внимание также на то, что корейский посланник чаще всего одевается по-европейски и редко выходит из миссии в национальной одежде. Выглядит очень молодо, и непонятно, сколько посланнику лет. То ли 30, то ли 60… Совсем как Фотограф!..

 Очень трудно русскому человеку понять внутреннее состояние корейского посланника по выражению его лица. Оно всегда невозмутимо-каменное. Даже при обсуждении очень сложной темы, связанной с потерей независимости Кореи, посланник не выказывает своего явного волнения и отвечает на все вопросы уверенно и оптимистично. Даже на те   вопросы,   что

связаны с нахождением японских войск в Сеуле и с появлением в Корее коллаборационистов, переметнувшихся на японскую сторону. «Все хорошо. Все под контролем императора. Власть его незыблема и нет никаких оснований в ней сомневаться».

В общем, Ли Бом Джин был настоящим дипломатом, прошедшим «огонь, воду и медные трубы». То есть столицы Англии, Франции и Америки…

Сын посланника, Ли Ви Джон, был весь в отца. Одевался по- европейски, хорошо говорил на   нескольких   языках   (кроме русского),   вел   себя   точно  также, как отец, при встречах с русскими журналистами. То есть выпытать у него правду о том, что происходило в Корее во время русско-японской войны, было почти невозможно. Он всегда отвечал, что известия из Кореи они получают лишь на сороковой день после их отправления дипломатической почтой. Поэтому посланник и даже его сын не могут говорить о том, чего они еще не знают…

Гибель русской эскадры в проливе Цусима и падение Порт-Артура привели к тому, что японцы фактически оккупировали Корею и с ее территории стали угрожать России взятием Владивостока. Поэтому японцы вынудили русское правительство пойти на переговоры об условиях прекращения русско-японской войны. И главным пунктом этих условий было установление протектората Японии над Кореей. И русскому царю, скрепя сердце, пришлось пойти на столь унизительные условия для того, чтобы спасти имидж России перед всем западным миром. Ведь в стране уже громыхали первые раскаты революции, начавшейся в декабре 1905 года…

Но когда журналисты «Петербургской газеты» пришли в консульство для того, чтобы задать консулу вопрос о том, как он относится к протекторату Японии над Кореей, атташе Пак До Сик, хорошо говоривший по-русски, ответил журналистам весьма уклончиво. Все зависит от того, произойдет ли сражение   между   японцами   и   русскими   за   Владивосток.   Поэтому   надо подождать дальнейших военных событий и известий с фронта. Маньчжурию русские уже потеряли, но у них еще есть шанс дать отпор японцам на своей территории… Посланник  Ли Бом Джин сейчас находится на даче в Новой Деревне и поэтому не может встретиться с русскими журналистами по уважительной причине…

Заключение мирного договора между Японией и Россией привело к установлению протектората Японии над Кореей. Страна утренней свежести стала колонией наподобие Бухарского эмирата в России. Вот только в отличие  от бухарских мусульман корейцы в большинстве своем были против  этого. В том числе и посланник Ли Бом Джин. Он уединился на своей даче в Новой Деревне и не давал больше интервью русским журналистам. А атташе Пак До Сик и сын посланника на все вопросы журналистов отвечали уклончиво. Император жив и здоров и не потерял управление над своей страной. Работает, как и прежде, корейское правительство. Правда, оно находится в трудном положении, так как в стране начались волнения, переходящие в стычки между японскими военными и вооруженными корейцами. Поэтому надо подождать дальнейших событий для того, чтобы делать серьезные выводы. В крайнем случае, император всегда может надеяться на помощь русского посольства и русских военных, его охранявших…

Но… звезда независимой Кореи окончательно закатилась. Император Коджон в 1907 году сдал свою власть больному сыну Сунджону, а тот, фактически, передал ее японскому генерал-губернатору. В 1910 году Корея вообще перестала существовать как государство, превратившись в японское генерал-губернаторство. Это, конечно, стало ударом по самолюбию консула, которому японцы приказали закрыть консульство и покинуть Россию.

Ли Бом Джину пришлось для видимости смириться с этим приказом. Он стал продавать мебель и разную утварь из квартиры, в которой размещалось консульство. Но не затем, чтобы закрыть его и уехать в   Сеул   на   поклон   к японскому генерал-губернатору. Ведь Ли Бом Джин решил бросить вызов   императору   Японии с   помощью… своего самоубийства! То есть поступить   точно   так   же,   как   поступают   японские   самураи,   проиграв сражение     или     получив     незаслуженное     оскорбление     их     чести. А может быть, это был вызов не только японскому императору, но и… Коджону?.. Ведь этот трусливый человек спокойно уединился в своем дворце и хладнокровно наблюдал за тем, как гибла его Корея. Это не Ли Бом Джин должен был совершить самоубийство, а… сам Коджон!

Вот что сообщала газета «Речь» в номерах 13 и 14 за 27 января 1911 года о событии, произошедшем в доме №5 по улице Чернореченской   в   Новой Деревне.

13 января, в 12-м часу дня, работавший в канцелярии бывшего посланника секретарь Им Дин То услышал выстрел, раздавшийся из личной комнаты принца Ли Бом Джина. Но так как дверь комнаты была изнутри закрыта, то секретарь и слуга не смогли открыть ее. В это время раздались еще два выстрела, а потом наступила тишина… Им Дин То вызвал полицию. А когда приехал полицейский и врач, они втроем открыли дверь комнаты и увидели Ли Бом Джина висящим на крюке посреди помещения. Рядом с ним на полу валялся револьвер, в котором не было трех патронов.

Поначалу все подумали, что на принца было совершено нападение, в результате которого он был убит, а потом повешен. Но оказалось, что пули, выпущенные из револьвера, прошли мимо тела бывшего посланника. Он умер не из-за выстрелов, а от удушения с переломом шейного позвонка…

Проведенное следствие показало, что Ли Бом Джин тщательно подготовился к самоубийству. Попросил машинистку перевести его завещание с английского языка на русский. Съездил в похоронное бюро и заказал свои похороны за 2500 рублей. Сам выбрал себе гроб и убранство для похорон по первому разряду…

Сын бывшего посланника Ли Ви Джон жил отдельно от отца в Петербурге. Поэтому должность личного секретаря перешла после закрытия консульства к Им Дин То. Ни тот, ни другой ничего не знали о готовящемся самоубийстве. Или очень хорошо скрывали свое в нем участие. Трудно поверить, что отец не простился с сыном, а тот не участвовал в подготовке будущих похорон. Ведь по буддийским законам смерти на самом деле нет. Есть только переход из одного состоянии жизни в другое…

Похоронили   Ли   Бом   Джина   вопреки   его   воли   не   в Сеуле, а на Успенском кладбище в Петербурге. Сын  бывшего  посланника  Ли  Ви  Джон объяснил это тем, что гроб с телом умершего японские власти не пропустят на     корейской границе. Поэтому временно – до  обретения   Кореей независимости

– Ли Ви Джон решил похоронить отца в России. То есть в стране, пригревшей императорского посланника на целых 10 лет.

Статьи из русских газет Санкт-Петербурга, перепечатанные в книге историка-корееведа С. Курбанова,  в целом подтвердили предположения Фотографа о том, что Им Дин То был профессиональным корейским разведчиком, которого с детских лет готовили к этой миссии. Это следует из протокола допросов «счетовода» из ойротского колхоза «Томми», который Фотографу разрешили прочитать в январе 2019 года.

Им Дин То родился в Сеуле в 1888 году. С 1903 по 1909 годы был личным секретарем  и военным атташе при посланнике Кореи в Санкт-Петербурге Ли Пон Дине (так написано в протоколе). С 1912 по 1918 годы – сотрудник книжного издательства «Каспери». Вероятно, тоже в Петербурге. С 1919 по 1931 годы работал в разных советских учреждениях. С 1931 года – счетовод колхоза «Томми» в Ойрот-Туре.

То, что Им Дин То работал в книжном издательстве в Санкт-Петербурге и Петрограде, наводит на предположения, что этот кореец был литературно одаренным человеком, хорошо знавшим русский язык и увлекающимся русской и западной литературой. Может, он мечтал стать писателем и рассказать в своих книгах о том, как корейские инсургенты (повстанцы) боролись за свободу и независимость своей Родины?..

Отец Им Дин То, Им Джо Хен,  служил управляющим при дворе корейского князя Ли Пон Дина, происходившего из королевской (императорской) семьи. Получив хорошее образование,   Им   Дин   То   в 1903 году был назначен младшим сотрудником посольства Кореи в России. Позднее был повышен до чина секретаря и служил в этом чине до ликвидации корейской миссии в 1909 году. А после этого исполнял   обязанности   атташе.

В задачу военного атташе в тот период входили сбор разведывательных данных о связях России и Японии, а также информации по политическим, военным и общественным вопросам. Поэтому Им Дин То   уже   в   то   время считался опытным разведчиком. Вот только на кого он работал?! На Корею, как он утверждал, или на… Японию?! В последнее,   конечно,   очень   трудно  поверить, зная отношение всех корейцев ко всему японскому.

Обстановка для разведывательной работы   была   самая   благоприятная.

Им Дин То бывал на приемах у царя Николая Второго, вращался в различных общественно-политических кругах Петербурга, ездил по поручению Ли Пон Дина на Гаагскую конференцию по «корейскому вопросу», имел связи с высшими чиновниками правительства России, изучал русскую литературу и настроения   в   разных   кругах   русского   общества.   И  даже использовал в разведывательной работе корейцев, оказавшихся в начале 20 века в Петербурге. Действительно, Им Дин То был настоящим разведчиком!

Кроме Им Дин То разведывательной работой в посольстве занимался военный атташе Пак До Сик. Посол Ли Пон Дин говорил своим разведчикам, что они   занимаются     очень     важной   работой   для   развертывания   в   Корее национально-освободительной войны против Японии, добиваясь выхода страны из протектората Страны Восходящего солнца и образования самостоятельного корейского государства…

Правда, при переписывании протокола допросов следователи просто-напросто поменяли слова Ли Пон Дина и придали им совершенно другой смысл! Но сделано это было так топорно, что даже Фотограф заметил «белые нитки» при знакомстве с «делом» «исторического корейца». Корею поменяли на Японию и написали, что корейцы Им Дин То и Пак До Сик были… японскими разведчиками, продавшимися «за тридцать серебряников» в силу своей алчности…

С помощью примитивного приема следователи даже посла Ли Пон Дина превратили в японского шпиона, замаскировавшегося  под  ярого  корейского патриота. И этот тайный «японский шпион» до того запутался в  собственных шпионских сетях, что… застрелился в 1911 году. А Им Дин То и Пак До Сик стали полноценными «японскими шпионами». Но на самом деле перешли   на работу в русскую разведку… Что тоже   в   глазах   следователей   НКВД   было очень большим преступлением!

Пак До Сик в 1919 году вступил в РКПб и работал секретарем китайской секции Московского горкома партии. Оказывается, была и такая. По всей вероятности, эта секция занималась агитацией и вербовкой китайцев   и   корейцев   в   интернациональные   отряды   для   борьбы с Белой гвардией. А после Гражданской войны Пак До Сик работал переводчиком в японском посольстве в Москве и… советским сотрудником (разведчиком) ГПУ.

В 1930 году Пак До Сик был арестован  и казнен как японский шпион. Или как советский разведчик, ведший двойную «игру» в пользу корейцев, оставшихся на территории Страны утренней свежести и готовивших переворот в стране.

И все это Им Дин То было известно?!

После самоубийства корейского посла Им Дин То стремился вернуться в Корею, но русские спецслужбы воспротивились этому. Им не хотелось терять очень опытного корейца, хорошо   говорившего   на   трех   языках:   на

русском, японском и, конечно, на корейском. Он был нужен им для разведывательной деятельности против Японии, наводнившей Санкт-Петербург своими шпионами еще перед русско-японской войной. Вот против    них    и   должен   был   работать   Им   Дин   То,   выдавая   себя   за   корейского коллаборациониста… Да так хорошо Им Дин То работал, что в это поверили даже следователи НКВД по Ойротской автономной области. Вот только… доказательств работы «счетовода» колхоза «Томми» на Японию так… и не нашли. Но… нашли кое-что другое, о чем в протоколе его допросов не сказано напрямую.

Весьма возможно, что Им Дин То хотел   написать   историю   корейской партизанской войны. И для этого часто встречался с корейцами Ойротии и записывал их рассказы о войне с японцами. В том числе он встречался и с Ким

Он Геном. И не только в Ойрот-Туре, но и в Дмитриевке. Поэтому весьма возможно, что чекист с «дмитриевского» снимка, найденного   Фотографом   в сельской библиотеке – это на самом деле не бригадир старательской артели, а сотрудник ГПУ Им Дин То. Вот как!.. Выходит, что Им Дин То служил чекистом под прикрытием гражданской должности счетовода колхоза, выращивавшего капусту и картошку для горожан Ойрот-Туры?..

По мнению Фотографа, Им Дин То стал жертвой необъявленной войны между чекистами Генриха Ягоды и Николая Ежова. Им Дин То служил в ГПУ еще при Ягоде – под прикрытием разных гражданских должностей. И был направлен в Ойротию для разведывательной работы именно Ягодой. Но с приходом к власти в НКВД кровопийцы и садиста Ежова с сексуальными отклонениями всех сторонников Ягоды стали просто-напросто уничтожать. В том числе и тех, что служили в Ойротии.

Но это только предположение Фотографа.

Прочитав книгу Курбанова и пересняв несколько ее страниц, Фотограф с сожалением закрыл ее. В этой книге не хватало послесловия составителя, в котором был бы подведен итог жизни участников давней дипломатической драмы. Ведь почти все они были убиты в разные годы после самоубийства корейского посланника. Пак До Сик расстрелян чекистами в 1930 году, а Им Дин То умер от чекистских побоев в Ойрот-Туре в 1938-м. Ли Ви Джон пропал без вести после Гражданской войны на Дальнем Востоке. Сводный брат Ли Бом Джина Ли Бом Юн убит или умер от ран где-то в Маньчжурии в середине 1920-х годов…

Отдав библиотекарю   книгу   в   белой   обложке,   Фотограф   попросил женщину помочь ему найти еще книги Сергея Курбанова или Бэллы Пак. Но в результате поиска таких книг в каталоге библиотеки они нашли только  одну. Написана она была все тем же Курбановым и представляла собой содержание его докторской диссертации, посвященной   одному   из   участников   «Армии  Справедливости» и  руководителю  правительства  Кореи  в  изгнании Ким   Гу.

Фотограф подумал, что для сравнения судьбы Ким Гу с судьбой Ким Он Гена неплохо бы и эту книгу прочитать. Всю или хотя бы те страницы, на которых описана жизнь Ким Гу до Первомартовского восстания 1919 года. То есть тогда, когда Ким Он Ген воевал    в   Маньчжурии   с   японцами.

Книга называлась весьма вызывающе: «Размышления об исторической науке и роли личности в истории. С примерами из истории Кореи».

Оказалось, что Ким Гу тоже принадлежал к роду Кимов из Андона. Но в отличие от Ким Он Гена он не был профессиональным военным и не получил серьезного образования. Зато принял участие в народной войне «Тонхак» тогда, когда Ким Он Ген еще учился в школе.

Ким Гу родился в 1876 году в семье бедного сельского янбана, жившего в Северной Корее в провинции Хванхэ. И этот факт подтверждает выводы Фотографа о том, что представители рода Андонских Кимов жили по всей стране, а не только в южном Андоне. И то, что отец Ким Гу был крестьянином, еще не значит, что он происходил из «нижних» сословий. По воспоминаниям самого Ким Гу его отец был верным конфуцианцем и хотел – как во многих семьях Андонских Кимов, — чтобы сын сдал экзамены на получение чиновничьей должности. Но… сын не сумел этого сделать ввиду слабого сельского образования.

Интересен также тот факт, что Ким Гу в разные периоды своей жизни имел несколько имен: при рождении был назван Чхан Амом; при достижении совершеннолетия – Чхан Су; кроме того, у Ким Чхан Су был литературный псевдоним Пэкпом и политический – Гу. И такое обилие имен говорит  о  том, что Ким Гу действительно происходил из древнего аристократического рода. Ведь простые крестьяне не имели вторых и литературных имен. Им  было  не до этого. Поэтому можно смело  утверждать, что наличие второго имени у Ким Он Гена говорит о его дворянском происхождении. Возможно, что он действительно родился в Северной Корее, богатой месторождениями золотых россыпей, а его отец был владельцем прииска. Наследственность оказала свое влияние даже на первую профессию Фотографа, который двадцать лет занимался научными исследованиями на урановых и золотых рудниках Тянь-Шаня, Кузнецкого Алатау и Восточного Саяна. Приходилось ему общаться и со старателями…

Так   как   Ким   Гу   не удалось стать государственным чиновником, он увлекся «социалистическими» идеями с корейским уклоном – народным учением «Тонхак». И в возрасте 17 лет вступил в одну тайную молодежную организацию, распространявшую идеи «Тонхак» среди крестьянского населения Северной Кореи. В результате быстрого распространения этих «социалистических» идей в нескольких провинциях Северной Кореи вспыхнуло массовое народное восстание, в котором принял участие и молодой Ким Гу. Но его опыт боев с правительственными войсками оказался недолгим. Он неожиданно тяжело заболел корью и был вынужден покинуть лагерь восставших крестьян. Будда и Конфуций готовили Ким Гу к иному. К политической работе, связанной с борьбой против японского засилья в стране…

Так как восстание «Тонхак» было подавлено и его руководителям пришлось пойти на переговоры с корейским правительством, Ким Гу примкнул к политической группировке неоконфуцианцев, занимавшейся организацией сопротивления японскому проникновению в страну. Таким образом, Ким Гу принял участие в первых боях «Армии Справедливости» еще в 1895-1896 годах. То есть тогда, когда Ким Он Гену было всего 13 лет. Но известия о  первых   успехах   «Армии   Справедливости»   достигали, конечно, ушей деда Фотографа и он, наверняка, мечтал присоединиться к народным мстителям. Потому и поступил в военную школу в Сеуле. А через 70 лет его русский внук Александр тоже пошел по военному  пути. Вот что значит наследственность и голос предков!

К сожалению, в биографии Ким Гу есть и черная страница, когда он занялся индивидуальным террором и убил в ресторане японского лейтенанта. За что был приговорен к смертной казни, от которой его спасли опять же Будда и Конфуций. Император Коджон помиловал Ким Гу и заменил смертную казнь тюремным заключением. Которое помилованный бунтовщик закончил своим побегом…

В   результате скитаний по стране Ким Гу вновь начинает обращаться к конфуцианским идеям. Но не найдя в них ответы на свои политические вопросы о равенстве и братстве, примыкает, в конце концов, к корейским протестантам, имевшим большое влияние в Северной Корее и, в частности, в Пхеньяне.

В 1905 году, когда был заключен договор о протекторате Кореи, Ким Гу стал участником нескольких демонстраций протеста против потери страной независимости. Ким Он Ген же, возможно, к тому времени закончил военную школу, женился и служил в военном гарнизоне в Сеуле.

К 1907 году пути жизни Ким Он Гена и Ким Гу должны были разойтись. Если первый, возможно, участвовал в Сеульском восстании и стал партизаном «Армии Справедливости», то второй занялся подпольной и пропагандистской работой в тайной протестантской организации «Синминхвэ». То есть подобно Владимиру Ульянову Ким Гу отверг диверсионно-террористический путь обретения свободы и занялся распространением свободолюбивых идей среди разных слоев корейцев. И на этом пути добился гораздо больше, чем дед Фотографа. Поэтому Сергей Курбанов отнес всех корейских инсургентов к «историческим неудачникам», а корейских протестантов-социалистов – к «победителям». Правда, впоследствии участие Ким Гу в террористической деятельности  неожиданно привело его… к гибели от рук такого же молодого лейтенанта, но уже южнокорейской армии. Ведь любое зло всегда наказуемо.

Даже в отношении бывших корейских партизан, которые в своей стране считались героями, а в советской России – «пятой колонной», достойной уничтожения и полного забвения.

Дальнейший путь в политической жизни Ким Гу очень напоминает путь революционера Владимира Ленина. Он и был им по сути дела. Встал на путь создания политической партии, способной вести пропаганду своих патриотических идей среди всех слоев корейского населения. Даже тогда, когда всем патриотам пришлось эмигрировать в Китай и создавать Правительство  Кореи   в изгнании. Точно так же, как Владимир Ленин после поражения революции 1905 года был вынужден уехать в Европу и заняться там журналистской и пропагандистской работой по созданию массовой социал-демократической партии.

Ким Гу и Владимир Ленин вернулись на родину только после победы демократических революций. В Россию революция пришла на немецких штыках, а в Корею – на советско-американских. Потом было несколько месяцев (лет) эйфории, закончившейся в том и другом случае гражданской войной. А также покушением на жизнь Ленина и убийством Ким Гу.

Сейчас Ким Гу считается национальным героем, являющимся примером для всех южных корейцев. Точно так же, как считался великим вождем Владимир Ленин после смерти Сталина. Потом, правда, и того, и другого понизили в ранге и стали обвинять во всех смертных грехах. Поэтому сейчас в Северной Корее не любят вспоминать о Правительстве Кореи в изгнании и роли Ким Гу в обретении страной независимости.

Кстати: Ким Он Ген тоже имел не один, а два псевдонима. Ведь при общении с русскими он называл себя Николаем Петровичем. И своим старшим детям – Владимиру, Елене, Валентине и  Александру – дал русское отчество. А младшим – Николаю и Евгении – отчества Вангенович и Вангеновна.

Короче говоря, Ким Он Ген  действительно был корейским дворянином из древнего аристократического рода. Потому большевики   и   разделались   с ним, так как знали об этом от своих осведомителей. Ведь потомкам корейских князей не было места   в советской жизни и истории. Это относится и к Ли Пён Сику, и ко многим другим ойротским корейцам.

Закончив изучение второй книги Сергея Курбанова, Фотограф попросил библиотекаря и ее помощницу поискать в электронном каталоге  еще статьи или книги по истории Кореи начала 20 века. Но… ничего существенного не оказалось. Правда, в Интернете он увидел информацию о том, что правнучка Ли Ви Джона Юлия Пискулова изучает историю Кореи и имеет на эту тему научные статьи. Но что это за статьи, выяснить в этот день не удалось. Поэтому Фотограф пометил в своей записной книжке фамилию Пискуловой для того, чтобы по возвращению в Кемерово поискать ее исторические статьи и книги.

Кроме того, в Интернете нашлась информация о том, что в Томском политехническом университете, на улице Усова, 4 А, есть кафедра восточных языков, где работает Ульяна Викторовна Х. – преподаватель корейского языка. Поэтому Фотографу можно побывать и там по своему делу. Тем более что улица Усова находится на перекрестке с проспектом Ленина и найти ее очень легко.

На этом пребывание Фотографа в библиотеке педагогического университета закончилось и он, пожелав двум женщинам успехов в работе, покинул ее.

Выйдя из библиотеки, он пошел по залитой солнечным светом улице в сторону ее начала. Улица Герцена была явно дореволюционного происхождения. На ней много   деревянных   двухэтажных   домов   столетней постройки. Правда, сейчас некоторые такие дома снесены и на их месте стоят многоэтажные кирпичные здания. В общем, сплошной «винегрет»  из  старого и нового Томска.

Долго идти неизвестно куда он не решился. Поэтому свернул на знакомую ему Красноармейскую улицу и пошел в направлении проспекта Ленина.   Правда, потом снова свернул на еще более знакомую улицу Фучека и оказался, в конце концов, у большого кирпичного здания, тянувшегося до самого проспекта. Все здесь было знакомо Фотографу, поэтому он ничего по дороге не снимал. Просто шел вниз по проспекту Ленина в сторону драматического театра и здания областной администрации. То есть туда, где у слияния Томи с речкой Ушайкой установлен цветомузыкальный фонтан…

…День был будний, поэтому у фонтана было мало народа. Ни свадебных процессий, ни разбитных девчонок в шортах, ни парочек влюбленных… Одни мамы с малолетними детьми да дамы среднего возраста с книжками или телефонами в руках на скамейках…

Фотограф сел на одну из скамеек и стал смотреть на струи фонтана. Ветер развевал их в разные стороны, и это смотрелось весьма эффектно. Но в этот день он не стал фонтанные струи снимать. Просто сидел и смотрел по сторонам, как у фонтана резвятся дети… Потом увидел, что к фонтану направляется странный парень лет двадцати в костюме… тигра… Ну и ну!.. Такого в Кемерово вообще не увидеть. Парень в полосатой «шкуре» и с хвостом… Может, он из уличного театра?..

К «тигру» присоединился другой парень – в черной одежде байкера. Он показал «тигру» две большие бутылки с пивом и скрылся с ним в какой-то подворотне. Наверное, пошли пиво пить подальше от глаз полицейских. А вот это уже как в Кемерово…

Посидев минут тридцать у фонтана, он направился на остановку трамвая у площади декабриста Батенькова. Стал ждать трамвай № 2, чтобы уехать на нем до вокзала. Но… этот трамвай так и не пришел ввиду того, что в   связи   с ремонтом Советской улицы маршруты №№ 2 и 2 А отменили. Пришлось минут тридцать ждать трамвай № 5, следовавший   на   вокзал   по   незнакомым Фотографу улицам.

…Вернувшись в комнату № 6 вокзальной гостиницы, Фотограф выпил чаю и завалился подремать. В пустом номере других жильцов так и не появилось, поэтому Фотографу  они   не   мешали.   Зато   из   громкоговорителя

то и дело раздавались призывы ходить в платный туалет и в душ, обедать в вокзальном буфете и снимать свободные места в комнатах отдыха… Потом пошли объявления о прибытии очередного поезда со станции «Томск-2». Оказывается, от этой станции, расположенной в городе Северске, в разные концы страны отходят много поездов – в отличие от Кемерова. Но это Фотографу понятно. Ведь в Северске расположен научно-исследовательский ядерный центр с остановленным атомным реактором. По этой причине в середине пятидесятых годов прошлого века в закрытый город «Томск-7» ездили очень много военных, ученых и разных специалистов в области военного и мирного атома. Так до сих пор они в Северск и ездят по железной дороге…

Перед тем, как задремать, Фотограф подвел итоги первого дня пребывания в бывшей столице Сибирского царства.

Как всегда, ожидания оказались лучше действительности. В книге о деятельности корейской дипломатической миссии Фотограф кое-что интересное для себя нашел. Особенно про Им Дин То. И прочитал много интересного о человеке по имени Ким Гу, судьба которого могла походить на жизненный путь Ким Он Гена. Теперь Фотограф уверен в том, что его дед происходил из знаменитого дворянского рода и действительно мог принадлежать к «семье, близкой к правительству Кореи». Хотя родился он в деревне  Коктол в «семье бедного крестьянина». Как и Ким Чхан Ам – первый руководитель Республики Корея.

Спасибо Сергею Курбанову от потомка корейского патриота за это!

Утро   следующего   дня   оказалось   еще более солнечным и теплым. По прогнозам томских синоптиков в среду, 26 июня, в Томске ожидалась почти южная жара – до 29 градусов. И как он будет ходить по городу  в  своих тяжелых осенних ботинках, пуловере и куртке-ветровке?! Пришлось   ботинки заменить на кроссовки, а пуловер положить в дорожную сумку. Правда,   куртку  Фотограф не решился оставить в комнате, так как в ней были документы и кошелек с деньгами. Как-нибудь потерпит жару полдня…

Доехать до проспекта Ленина с вокзала было несложным. Выйдя из автобуса, он перешел улицу Кирова и направился по лестнице в сторону улицы Усова.

Там его поджидал один памятник: белый «человек» по фамилии Киров. И если присмотреться к нему внимательно, то видно, что когда-то гипсовая скульптура пламенного большевика, убитого «английским шпионом», была… розовой… Но это же так «неприлично»!.. Пришлось властям Томска перекрашивать товарища Кирова в белый цвет. До нового приступа архитектурного вандализма.

Здание политехнического университета Фотограф нашел тоже легко. На фасаде старого дома советской постройки красовался барельеф выдающегося ученого-геолога Михаила Антоновича Усова, исследовавшего Кузнецкий край и открывшего в 20-30-х годах прошлого века  месторождения угля, золота и разных металлических руд в Западной Сибири и, в частности, в Кузбассе. Честь и слава этому человеку! Ведь Россия до сих пор пользуется плодами его трудов. Да еще как пользуется! Распродает свои полезные ископаемые направо и налево…

Как и в библиотеке педагогического университета, охранник не спросил у Фотографа документы и то, куда тот идет. Пришлось Фотографу самому спрашивать, как пройти на кафедру восточных языков. Но… такой кафедры в этом университете уже не было. Ее сократили по финансовым причинам. А куда делись преподаватели с этой кафедры, можно узнать на втором этаже – на кафедре русского языка.

Расстроенный Фотограф поплелся на второй этаж.

Найдя   кафедру   русского   языка,     он     зашел     в   ее   помещение   и спросил у женщины, где сейчас располагается кафедра восточных языков. Оказывается, ее перевели в Государственный университет на проспект Ленина, 36. Но можно туда позвонить по одному телефону и спросить насчет корейского языка.

Так Фотограф и поступил. Позвонил заведующей кафедрой восточных языков и спросил, есть ли у них преподаватели корейского. Оказалось, что китайский и корейский языки преподают в Институте Конфуция, который существует при Государственном университете. Поэтому гостю из Кемерова надо подойти туда и поговорить с директором этого института по имени Артем Георгиевич Д.

Пришлось Фотографу, скрепя старое свое сердце, выйти на Божий и солнечный свет и идти в обратную сторону. То есть туда, откуда тридцать минут назад он пришел, выйдя из автобуса.

По дороге он спросил одну женщину, далеко ли Государственный университет. Но женщина вместо того, чтобы прямо ответить на простой вопрос, стала пытать Фотографа, откуда он приехал и зачем ему надо в университет. О, женское любопытство!..

Фотограф хотел отстать от женщины и перейти на другую сторону проспекта, но потом передумал. Другая сторона проспекта Ленина была вся залита жарким солнечным светом, и поэтому идти по теневой стороне все-таки приятнее. Пришлось ему честно признаться, что он приехал из «большой деревни Кемерово» и очень плохо знает Томск. За 60 с лишним лет был в нем всего два раза, да и жил тогда не в самом городе, а на базе отдыха в  Аникино…

И   в   Государственном университете ни разу   не   был.   Вот   так!

Женщина очень удивилась этому и стала расхваливать свой «маленький, но очень уютный городишко». На это Фотограф ответил, что, конечно, по китайским меркам Томск действительно городишко. А вот по русским – вполне большой и красивый город.

Этот ответ очень понравился женщине, и она стала пытать Фотографа, зачем он приехал в Томск. Но не мог же он сознаться в том, что является потомком корейских дворян… Поэтому сказал только, что приехал по одному   историческому делу. Но когда-то работал с выпускниками Томского политехнического института и многое слышал от них о знаменитом профессоре Воробьеве. Том самом, что сделал очень серьезное открытие в области электромагнитной эмиссии горных пород. И его барельеф висит в центре Томска на стене Политехнического университета…

Так незаметно они подошли к той части проспекта, напротив которой располагался главный корпус Госуниверситета. Это было старинное белое здание в три этажа в глубине широкого и озелененного двора. Здесь Фотограф распрощался со своей случайной и любопытной попутчицей и перешел дорогу.

Войдя в здание университета, Фотограф спросил охранника, как пройти в Институт Конфуция. И охранник, вновь не спросив документов, направил Фотографа на третий этаж по главной и широкой лестнице. Нужно было пройти несколько коридоров и поворотов, чтобы попасть в этот институт.

Идя по широким коридорам, залитым ярким солнечным светом, он обратил внимание на то, что по стенам висят большие портреты профессоров, академиков и докторов наук, в разное время работавших в этом знаменитом учебном заведении. От тех, что жили в 19 веке и до начала 21-го… Очень жаль, что среди корифеев сибирской науки нет Фотографа. А ведь он мог быть! Если бы в 1969 году он поехал поступать в ТПИ, а не в кемеровский КузПИ… К сожалению, история не знает сослагательного наклонения. И в этом Фотограф за прожитую жизнь убеждался очень много раз…

Наконец ему подсказали, где на третьем этаже располагался Институт Конфуция. Фотограф вошел в раскрытую дверь помещения и увидел двух молодых девушек – русскую и китаянку. Поздоровался с ними и спросил, может ли он видеть Артема Георгиевича. Но… Опять это проклятое «Но»! Оказывается, директор взял на неделю отпуск и улетел в Таиланд. Пришлось Фотографу объяснить русской девушке, что ему нужен преподаватель корейского языка, с которым можно посоветоваться по поводу происхождения корейских имен его деда Кима.

Но…   оказалось,   что   в   Институте   Конфуция   корейский   язык  не преподают – только китайский. Правда, русская девушка добавила, что она знает преподавательницу корейского языка, работающую переводчицей в университете для корейских студентов. И гость из Кемерова может сейчас ей позвонить…

Обрадованный Фотограф тут же стал звонить кореянке, которую звали Ольгой Юрьевной Т. Он подробно объяснил цель своего приезда в Томск и предложил сегодня или завтра встретиться.

Но… переводчица сказала, что сегодня она не может встретиться с кемеровчанином, потому что у ее дочери выпускной. И завтра по этой причине она будет занята. А на следующей неделе ей предстоит сложная работа, связанная с переводом одного корейского текста. Поэтому лучше всего, если кемеровчанин позвонит ей в начале июля и подробно объяснит свою проблему… Вот так.

Правда, переводчица дала кемеровчанину свой электронный адрес для переписки. Пришлось ему смириться с этим и записать этот адрес в свою записную книжку.

Потом он обратился к китаянке с таким вопросом: может ли она перевести имя, которое носил его дед Ким во время партизанской войны в Маньчжурии. Например, что значит имя Ван Ген и является ли оно китайским или корейским?

Но… китаянка имя Ван Ген не смогла перевести. Сказала только, что слово «Ван» означает «Десять тысяч»… В ответ Фотограф отрицательно покачал головой и сказал: «Нет, не так!»

Тогда китаянка стала объяснять, что корейский язык совершенно не похож на   китайский. И хотя у китайцев и корейцев в древности была единая

иероглифическая письменность, но произносятся иероглифы по-китайски и по-корейски по-разному…

Выходит, что Ван Ген – совсем не китайское имя, как думал до этого Фотограф? Поэтому возможно, что Ким Он Ген взял псевдоним не в Маньчжурии, в партизанском   отряде,   а   еще   в  Корее? Когда учился в военной школе или служил в Сеульском гарнизоне? Надо будет посоветоваться по этому поводу с корейской переводчицей…

Он показал обеим девушкам двойную фотографию, на которой сняты император Коджон и отец Фотографа. И обе девушки сказали, что Фотограф очень похож на своего отца. Естественно! А вот похож ли отец Фотографа на корейского императора?..

Девушки с интересом стали сравнивать оба изображения. И пришли к выводу, что, конечно, отец  мало похож на императора. Но… в их взгляде есть что-то общее… Благородство происхождения, что ли…

Долго беседовать с девушками он не стал. Попросил русскую  проводить его на выход из университета, так как в его коридорах и закоулках легко заблудиться. И добавил, что он по дороге будет снимать университетские интерьеры. Они ему кажутся весьма эффектными…

На первом этаже девушка повстречала двух мужчин и спросила у них, есть ли в университете специалисты по истории Кореи. Мужчины стали думать и заглядывать в свои смартфоны. Потом один из них окликнул молодого   парня   и   сказал Фотографу,   что он  уже доктор наук   и    профессор   истории…

Когда парень подошел к Фотографу, тот объяснил свою  просьбу.  Тогда молодой профессор и доктор наук, очень похожий на простого аспиранта, тоже стал думать и заглядывать в смартфон. Потом позвонил по одному номеру и… попал все на ту же переводчицу Ольгу Юрьевну Т. Та опять стала объяснять, что целую неделю она очень занята и человеку из Кемерова надо позвонить дней через десять…

Расстроенный Фотограф понял, что с ним играют в «глухой телефон» и попрощался с молодым профессором-аспирантом. Он решил пойти в научную библиотеку Госуниверситета и поискать книги или статьи на интересующую его тему.

Научная библиотека Госуниверситета располагалась недалеко от главного корпуса. Это было современное здание в девять этажей. Да, в такой большой библиотеке можно найти все что угодно!

На этот раз охранник не сразу пропустил Фотографа в читальный зал. Его заставили показать паспорт, написать заявление, что он согласен с обработкой его документов, и заплатить 60 рублей за изготовление электронного пропуска. Вот вам и современные интернет-технологии!

Читальный зал находился на четвертом этаже. Но лифта в библиотеке не было. Или он был, но только для сотрудников библиотеки. А студенты и всякий «сброд» вроде Фотографа пусть добираются до четвертого (или девятого) этажа на своих двоих. Вот вам и русские «дороги»!

Когда он зашел в большой читальный зал, то увидел в нем не более трех человек – не считая заведующей зала. Та сидела в окружении целых четырех компьютеров и что-то искала на одном из них. Фотограф поздоровался с женщиной и попросил помочь найти ему книги или статьи по истории Кореи начала 20 века.

Но… оказалось, что книги из книгохранилища надо ждать не менее двух часов. Поэтому Фотограф может   для   начала   посмотреть   то,   что   есть   в открытом доступе. Пришлось ему согласиться с этим и в сопровождении заведующей идти к стеллажам с книгами на разные исторические темы.

В соответствии с законом подлости ни одной книги по истории Кореи столетней   давности   в   открытом   доступе   не   оказалось. Только книги о гражданской войне между Севером и Югом. Да несколько книг о Ким Ир Сене и жизни в его коммунистической «империи»…

Тогда Фотограф стал просить заведующую, чтобы она нашла в электронном каталоге список статей из научных сборников университета на требуемую тему. Заведующая стала такие статьи искать, но, опять же, безрезультатно. В общем, история Кореи времен императора Коджона совершенно неизвестна томским студентам!

Разочарованный, он решил поискать ответы на свои вопросы в тех книгах, что ему нашла заведующая. И… статью Аллы Пак он действительно обнаружил в одном из научных сборников. Но та статья была посвящена не партизанской войне, а тому, как русские дипломаты немецкого происхождения вмешивались во внешнюю политику Коджона после гибели королевы Мин. А вмешивались они так настойчиво и бесцеремонно, что поссорили короля не только с японцами, но и с давними «друзьями» из Китая. То есть вели себя очень бестактно и нагло. С чем Фотограф полностью согласен! Николаю Второму захотелось прибрать к рукам не только Приморскую область, но и всю Маньчжурию с Кореей. Поэтому русский царь был ничуть не лучше японского императора, правившего Японией в начале 20 века…

Вот и все, что сумел Фотограф узнать в столь большой научной библиотеке. Конечно, если бы он набрался терпения и дождался сборники научных статей из книгохранилища, то, возможно, нашел бы кое-что интересное для себя. Но он не стал ждать книги два часа и решил прийти в читальный зал на следующий день. Ведь приехал в Томск всего на трое суток. То есть на тот срок, пока его жена не   перетравит   в   квартире   всех тараканов и не проветрит квартиру  окончательно. Вот какой хитрый человек Фотограф! Возложил всю грязную работу на жену, а сам уехал отдыхать в бывшую столицу Сибири. Нехороший человек, одним словом!

При   выходе   из  библиотеки он увидел стеллаж, на котором были размещены книги для бесплатной раздачи. И среди   них   оказался   «Вестник

Томского государственного университета» № 3 за 2016 год. Он был посвящен вопросам философии, социологии и политической науке. Обычный сборник для аспирантов и ассистентов знаменитого вуза Сибири. Вот только одна статья в ней оказалась весьма необычной. Ведь посвящалась она… товарищу Путину! Правда, не тому, что был приемщиком скота в 1934 году в горноалтайском селе Ынырге, и не тому, что работал старателем в 1936 году на ойротском прииске «Чуйка». А… тому, что возглавлял Российскую Федерацию с января 2000 года! То есть В.В. Путину – президенту России.

И как это аспирант кафедры политологии по фамилии С. осмелился затронуть в статье столь щекотливую тему?! Наверное, потому что был дальним родственником В.В. Путина. А родственникам на Руси всегда позволялось гораздо больше, чем простым смертным. В том числе и критиковать царей и великих князей – будь они трижды не ладны!!!

Читать статью про Путина В.В. он сразу не стал. Отложил это на «десерт» при возвращении в комнату отдыха на вокзале. Поэтому взял со стеллажа «Вестник ТГУ», положил его в свою сумку и вышел на белый и очень яркий свет из библиотеки.

Покинув   библиотеку  Госуниверситета, Фотограф поплелся на остановку автобуса. Возвращаться на вокзал ему совершенно не хотелось. И когда он думал, куда направить свои стопы, к остановке подкатил автобус, на боку которого он увидел табличку, что автобус идет через… Лагерный сад. То есть туда, где Фотограф еще не был. Поэтому он быстро заскочил в отходящий автобус и поехал до Лагерного сада. Хотелось узнать, почему его так назвали и что он из себя представляет…

И правильно сделал, что поехал в Лагерный сад! Там оказался самый красивый природный парк во всем Томске.

Выйдя из автобуса на нужной остановке, Фотограф  перешел  дорогу, за которой находился Лагерный сад и пошел по асфальтовой дорожке в сторону памятника павшим на Великой Отечественной войне солдатам. Его композиция состояла из фигур женщины с винтовкой в руках   и   солдата,   эту

винтовку у женщины принимающего. Грандиозный памятник по кемеровским меркам. Вот только почему вокруг холма с памятником разбросаны старые каменные плиты и перекопана земля?! Наверное, власти города посчитали, что внешний вид  этой территории недостаточно красив. И решили ее советский облик переделать на современный лад. Перекрасить солдата в голубой цвет, а женщину – в розовый?..

Пройдя через территорию реконструкции памятника, Фотограф вышел на берег Томи, где находилась набережная со скамейками и фонарными столбами. Правда, никаких чугунных решеток ограждения набережной, устроенной на крутом обрыве, не было. Может, и к лучшему. Ведь с этого обрыва открывался очень красивый вид на излучину Томи и ее левый берег. А если присмотреться к тому берегу, то вдалеке видны… Синие утесы. Те самые, у которых Фотограф жил на базе отдыха в Аникино целых два раза и где сделал много интересных кадров…

Его так восхитил открывшийся вид на левый берег Томи, что он тут же стал снимать его своей «мыльницей». Благо, что она позволяла делать цифровое увеличение приличного качества. Поэтому на снимках видны не только Синие утесы, но и машины на пляже, палатки и отдельные фигурки людей, купающихся в солнечный и жаркий день…

Как выяснил впоследствии Фотограф, Лагерный сад был создан на месте палеолитической стоянки древних людей и неолитического поселения на территории современного Томска. В 18-19 веках здесь проводились лагерные стрельбы Томского пехотного полка.   Потом   на   этом   берегу Томи   образовалось стихийное место отдыха горожан, любивших приходить на окраину города и любоваться на красивый речной пейзаж. С конца 19 века здесь стали устраиваться театрализованные постановки и танцы под духовой военный оркестр. Так до сих пор томичи и танцуют под мелодии «Прощания славянки», «На сопках Маньчжурии» и «Амурских волн»…

Когда он вышел на набережную Лагерного сада, то увидел парапланериста с парашютом на траве. Тот тщательно расправлял его, переносил с места на место и пытался поймать ветер в оранжевый парашют. Постепенно вокруг парапланериста образовалась группа любопытных людей со смартфонами, которыми они фотографировали попытки человека подняться   в   воздух на половинке парашюта. Среди любопытных были даже китайские студенты и потомок корейских партизан.

Наконец парапланерист поймал ветер в свой оранжевый парашют и с трудом,   но   поднялся в воздух, планируя вниз по склону обрыва. Выглядело это не слишком впечатляюще, но мужчина сумел направить своего «орла» в нужном направлении и… полетел на   нем   в   сторону   Томи.   Зрители   было подумали, что парашют упадет в воду, но парапланерист, совершив сложный

маневр, приземлился на спортивную площадку, расположенную недалеко  от реки. Почти как Фотограф в своей сумбурной жизни…

Он сделал в это время несколько весьма приличных кадров, достойных фотовыставки в клубе «Томь». Вот только никакой выставки для него не будет.   С   тех   пор,   как   он   поругался   с   одним   из руководителей клуба, то ни разу там не был. Переключился с фотографической работы на историческую, но нисколько не пожалел об этом.

Поснимав полет парапланериста, Фотограф прогулялся по нижней дорожке, проложенной на склоне обрыва. Мог, конечно, дойти и до   реки,   но уж больно не хотелось подниматься оттуда обратно. Правда, у него есть опыт восхождений на Поднебесные Зубья, но в этот день лезть по крутому обрыву наверх ему   не   хотелось.   Поэтому он   поснимал   немного   белых   бабочек, облепивших цветки сурепки, а потом стал подниматься по лестнице на набережную. Там погулял минут тридцать, разглядывая сидящих на лавочках и стоящих у обрыва людей, выискивая интересные фототипажи. Но… ничего интересного больше не снял. Сел на скамью, посмотрел на Томь вдалеке, поглазел на проходящих мимо девочек в легких платьицах и… пошел на выход из сада. Решил вернуться сюда часов в семь вечера и остаться здесь до самого захода солнца…

Так Фотограф и поступил. Ведь ему очень   хотелось   прочитать   статью   молодого   аспиранта   о президенте   Путине.   Неужели   у   нас   в   стране вновь настала Оттепель и можно критиковать самого главу государства?!.. Или только хвалить?

…Вернувшись в комнату отдыха после обеда в вокзальном буфете, Фотограф лег на кровать со сборником статей Томского госуниверситета. Такие сборники он не держал в руках с начала 1990-х годов. То есть более 30 лет – после развала «великого и могучего» Колосса на глиняных ногах. Посмотрим, что изменилось в науке за прошедшие десятилетия…

Содержание статьи о В.В. Путине таково.

Аспирант кафедры политологии Томского госуниверситета С. решил удивить своих коллег и ученых всей страны тем, что поднял руку с пером на самого президента России. Но чтобы его не уличили в русофобстве и антипутинских взглядах, написал статью так витиевато и заумно, что только диву даешься. Каких только слов и терминов не   использовал   очень   хитрый аспирант  дляэтого! Таких, как «брендинг», «контент- и фрейм-анализ»,  «латентное   и   манифестное   кодирование»,   «структурированный метанарратив», «рефрейминг   имиджа»,   «экстралингвистические   факторы», «политический актор» и т.д.

Если же внимательно прочитать эту статью несколько раз, то становится понятным, что молодой аспирант хотел сказать своим  коллегам и ученым-политологам из разных вузов России. Президент Путин создал такую политическую систему, которая является, по сути, перевернутой пирамидой. Основание этой пирамиды (народ) находится очень высоко от ее вершины (главы государства). Поэтому все, что ни скажет и ни сделает президент, воспринимается в западных странах как выражение чувств и мыслей самого народа. И если Путина на Западе считают грубым, циничным, бескомпромиссным, бестактным, жестким и даже жестоким президентом очень большой страны, то и вся эта страна воспринимается западными масс-медиа такой же… То есть грубой, циничной, бескомпромиссной, бестактной, жесткой и даже жестокой… Что, конечно, далеко не так.

В качестве исправления этого «кривого зеркала» западного взгляда на Россию автор статьи предлагал поставить рядом с президентом такого политика, который бы служил… громоотводом разных проклятий, раздающихся со всех сторон на голову «бедного» Путина. Правда, такой «громоотвод» давно уже существует, но Запад по-прежнему во всем винит не его, а все того же Путина… Значит, одного громоотвода явно мало. Нужна целая их система. Например, вся «Единая Россия» или ЛДПР. Пусть во всем   винят   Владимира Жириновского или, хотя бы, Дмитрия Медведева…

Но за фигурой Владимира Путина Фотограф увидел тень совсем другого правителя. Того, что спокойно сдал свою страну, а потом покончил с собой, не вынеся   мучений   совести.   Речь   идет   все   о   том   же   корейском императоре   Коджоне.

На первый взгляд, во всех грехах, разваливших древнюю и прекрасную страну, виноват он     один. Слабовольный, сексуально  озабоченный, легкомысленный, малограмотный, простодушный, доверчивый,   ленивый   и вспыльчивый король маленькой страны вдруг объявил себя великим императором и стал плевать на тех правителей соседних стран, что   были   во много раз сильнее и могущественнее Кореи. А чтобы его раньше времени не съели и не раздавили как вредного комара, решил сыграть в большую политику. То есть обратиться за помощью к самой большой стране мира – к России. Ведь Коджону казалось, что самая большая по размерам страна должна быть и самой сильной. Что, конечно, далеко не так.

Россия, возглавляемая таким же слабым царем Николаем Вторым, подчистую проиграла войну маленькой Японии, которая была меньше по размерам одной русской губернии. И этим воспользовались сразу три страны: Германия, США и, конечно, Япония… Так кто, в конце концов, виноват в том, что Корея так быстро погибла? Коджон или те страны, что хотели прибрать Корею к своим рукам? Путин или весь западный мир, ополчившийся против  российского народа?..

Вопрос, ответа на который Фотограф пока не нашел.

Утро третьего дня было еще более теплое и солнечное. Прямо-таки Божий дар раскаявшемуся грешнику!

После   завтрака в вокзальном буфете Фотограф решил еще раз съездить в научную библиотеку педагогического университета. Раз ему удалось в первый день познакомиться с очень интересной книгой о жизни Ким Гу, то, возможно, и в последний день он сможет найти что-то новое. Тем более что в этой библиотеке не надо оформлять специальный пропуск и ждать книги из книгохранилища два часа…

На этот раз Фотограф поехал в город   в   летней   рубашке  с   коротким рукавом. И от этого чувствовал себя действительно по-летнему. Спокойно сел на трамвай № 4, доехал до Енисейской улицы   и   за   пять   минут   дошел   до Научной библиотеки педуниверситета. При входе в здание поздоровался с пожилым охранникам и сказал, что идет в читальный зал. Охранник  вежливо кивнул головой в ответ.

Было всего 9 часов утра, когда он вошел в пустой читальный зал. Две его служительницы даже улыбнулись, вновь увидев человека из Кемерова. Помогли ему включить компьютер и поискать в электронном каталоге библиотеки нужные ему книги. Кое-что интересное он нашел в нем, поэтому дождался, когда принесут заказанные им книги и пошел в другой зал – более светлый…

Во-первых, он просмотрел книгу известного корееведа Концевича Л.Р. «Хронология стран Восточной и Центральной Азии». В этой книге  перечислены имена и титулы всех владык Китая, Японии, Кореи, Монголии и Вьетнама – от самых первых до самых последних.

Что касается корейских королей, то Фотограф опять обратил внимание на то, что все они имели по несколько имен: детских, при достижении совершеннолетия и при восхождении на престол. И среди множества имен имя Пён (Бён) было самым редким. Его носил в детстве только король Чхольчхон, прозванный «рыбаком» за свой вид простолюдина. Других коронованных принцев с таким именем не оказалось. И о чем это говорит? О том, что Ли Пён Сик был тоже князем-простолюдином?.. Вполне возможно!

Две     другие     книги     принадлежали    историку-корееведу   Андрею Ланькову. Он много путешествовал по Южной и даже по Северной Корее. И на основе своих впечатлений написал очень объемную книгу о культуре, традициях и праздниках корейцев. Книга была весьма интересной, но Фотограф, понятно почему, прочитал в ней всего несколько страниц. Зато решил по приезду в Кемерово заказать через Интернет эту книгу и сделать ее настольной в своем кабинете.

Вторая   книга   Ланькова   принесла   Фотографу   небольшой   сюрприз. Оказывается, в   1956   году,   после   окончания гражданской   войны   между Севером и Югом Кореи, в КНДР произошла попытка свержения режима Ким Ир Сена по хрущевскому сценарию. И было, конечно, за что. Ведь   этот   очень упрямый человек вверг народ маленькой страны в большую и очень жестокую войну, унесшую жизни миллиона корейцев. Но… попытка отстранения Ким Ир Сена от власти провалилась. Только потому, что его поддержал Мао Цзэ Дун – лидер Китайской народной республики. Ким Ир Сен сохранил свою власть, но в ответ стал еще круче закручивать «гайки». Расстрелял и отправил в концлагеря очень многих своих противников из Трудовой партии Кореи. Ограничил до минимума общение с советскими коммунистами и взял курс на самоизоляцию Северной Кореи под лозунгом идей «Чучхэ». То есть опоры на собственные силы.

В результате такой политики корейские коммунисты на целых 70 лет заморозили развитие своей страны и стали единственной социалистической страной, избежавшей процессов демократизации и последующей перестройки по капиталистическим образцам.

В общем, книга под названием «Август 1956 года. Кризис в Северной Корее» тоже была интересной. Когда-нибудь он прочитает ее более внимательно.

И в заключение своего пребывания в читальном зале Фотограф просмотрел южнокорейские журналы об искусстве и культуре на русском языке. И среди множества статей   нашел одну, тоже привлекшую его внимание. В ней рассказывалось о фотохудожнице Вон Сонвон, создавшей свой собственный стиль в искусстве фотографии. Она назвала этот стиль «фотоинсталляцией». Под фотоинсталляцией Вон Сонвон понимала свободное соединение на одном фоне множества разных фотообъектов. Не так строго, как это принято в фотомонтаже. В результате получались не столько фантастические, сколько сказочные сюжеты наподобие детских рисунков. И   этот   стиль   так   удивил Фотографа, что он решил по приезду в Кемерово найти   в   Интернете   работы Вон Сонвон и более внимательно познакомиться с ними. Может, он тоже сможет создать из своих многочисленных фотоэтюдов и зарисовок нечто подобное?..

Но и на этом пребывание Фотографа в читальном зале не закончилось.

Когда он сдал книги и журналы, то женщины спросили его, нашел ли он то, что искал целых два дня. На это Фотограф ответил, что кое-что интересное нашел. А потом вдруг сказал, что может показать в Интернете две свои статьи, посвященные партизанской войне в Корее начала 20 века. Женщины, существа очень любопытные, сразу же согласились.

Он на одном из компьютеров нашел свои статьи с сайта «Корё Сарам» и стал рассказывать их содержание. Женщины, увидев две фотографии Ким Он Гена, сразу сказали, что это был красивый человек, совсем не похожий на крестьянина. И его внук тоже…

Тогда Фотограф добавил, что красивой была и русская жена Ким Он Гена, происходившая по матери из питерских дворян, а по отцу – из знаменитого купеческого рода ярославских Смирновых. Один купец из этого рода стал богачом и владельцем ювелирного магазина в Москве. Он дружил с молодым князем Феликсом Юсуповым-младшим и даже жил в его доме в центре Москвы. Правда, в 1938 году его за эту дружбу и расстреляли – как английского шпиона и врага советского народа. А его сына сослали на 10 лет   в   концлагерь,   где   он   и   умер   во время Великой Отечественной войны.

Женщины удивились этому и у них загорелись глаза.   Ведь   не   каждый день им приходилось встречаться с потомком необычных людей. И для того, чтобы удивить их еще больше, Фотограф стал рассказывать историю знакомства своей бабушки Любови Смирновой с корейцем в начале 1918 года. Эта история очень походила  на сюжет приключенческого романа, достойного экранизации. Вот только роман об этом еще не написан, а фильм не снят. И не известно, будет ли написан когда-нибудь этот роман и экранизирован…

На этом пребывание Фотографа в библиотеке завершилось. Он попрощался с ее сотрудницами и охранником у входа, и вышел   на яркий   и солнечный день. Пошел, снимая на ходу виды улицы Герцена себе на память. Чтобы не забыть об этих двух   днях   и   написать   о   них   в   своих   путевых заметках…

Когда он дошел до улицы Красноармейской и хотел, было, свернуть на нее, раздался телефонный звонок. Но это звонила не жена, а… начальница отдела из Технического детского центра. Она сообщила Фотографу, что поступила информация о проведении фотофестиваля в Лужбе в середине августа. И если он собрался участвовать в нем, то надо подать заявку до 27 июля. Фотограф, конечно, согласился участвовать в фестивале. Ведь для него это единственная возможность отдохнуть несколько дней в живописных кузнецких горах не только телом, но и душой. Спасибо организаторам фестиваля за это!..

Идти по Красноармейской он не захотел, и пошел опять по Герцена. Правда, совсем не понимал, куда идет, а заглядывать в карту города ему не хотелось. Поэтому он шел в надежде на то, что эта улица, идущая под уклон, в конце концов выйдет на проспект Ленина, идущий вдоль берега Томи. Так это и оказалось.

Улица Герцена привела его… к одному из старинных храмов Томска! К тому самому, в котором сто с лишним лет назад был на службе цесаревич Николай Романов. И в котором побывал Фотограф во время своей первой поездки в Томск. Вот как в жизни бывает. Идешь-идешь   неизвестно   куда,   и вдруг оказываешься на Пути к Богу!

Фотограф, конечно, зашел в храм и поставил в нем свечку за свое здравие и за здравие жены. Поцеловал икону в честь Всех святых, посидел на лавочке перед иконостасом, а потом пошел… на Божий свет. То есть на Новособорную площадь.

…Прогулявшись по площади   и   сделав   здесь   несколько   кадров,   он направился   дальше вниз   по   проспекту   Ленина.   Дошел   до   мемориала   памяти репрессированных народов СССР и постоял у   его   арки   с   большим венком. Поклонился этому венку, а потом стал думать, заходить ли ему в музей при этом мемориале. В конце концов, решил, все-таки, зайти и спросить его директора. Можно будет рассказать ему о переписке с «Последним могиканом» Альбертом Васильевичем Косаником – сыном расстрелянного корейца Ко Сан Ика.

Спустившись вниз по лестнице в музей, Фотограф поздоровался с женщиной, продававшей билеты. Потом сказал, что ему нужен директор музея Василий Х. Билетерша ответила, что директор сейчас занят, поэтому его надо подождать минут тридцать. Тогда Фотограф попросил разрешения пройти в музей и посидеть в коридоре в ожидании директора. Билетерша, выдав   ему   бесплатный билет, пропустила Фотографа в помещение музея.

Войдя в темный и мрачный коридор с открытыми дверями бывших камер предварительного заключения, он услышал знакомый голос директора. Фотограф заглянул в одну из камер и увидел Василия Х. в окружении детей. Вероятно, дети пришли из школьного лагеря на экскурсию. И директор в качестве экскурсовода рассказывал детям о том, что в Нарымском крае сохранилось очень много мест захоронений расстрелянных в 1930-е годы людей. Некоторые из захоронений находятся на обрывах рек и потому во время   весенних     паводков     наводнения   размывают   могилы   и   выносят человеческие останки на речной берег…

Дети внимательно слушали рассказ «экскурсовода». Видно, кое-что они о репрессиях советского времени знают. В отличие от кемеровских школьников, которым практически не известно ничего. Ведь Аман Тулеев приказал закрыть кемеровский музей ГУЛАГа вслед за указом Путина о секретности советских исторических документов. И руководители кемеровского музея послушно выполнили этот приказ, испугавшись репрессий со стороны Тулеева. А Василий   Х.,   видно,   не испугался   указа Путина и упорно стоял за свой музей. Правда, этому способствовал бывший губернатор Кресс – внук репрессированного немца.   Но   того   под   каким-то предлогом заставили уйти «на пенсию»…

В конце экскурсии одна из девочек сказала, что ее прадедушка был тоже репрессирован и расстрелян. У него фамилия, похожая на польскую. Услышав об этом, Х. подвел детей к стеллажу с книгами, продававшихся посетителям, и стал искать в одной из них фамилию этого дедушки. Но – как назло – не нашел.

Однако Х. был не менее упрям, чем внук корейского партизана. Он повел детей в другую камеру, в которой стоял компьютер. И стал искать фамилию прадедушки девочки на сайтах, посвященных репрессированным людям. И – слава Богу! – нашел, наконец-то. Дедушка с польской фамилией был на самом деле украинцем, расстрелянным за нежелание вступать в колхоз и пособничество кулакам и вредителям.

Наконец директор музея распрощался с детьми и повернулся к гостю из Кемерова. Тот спросил, узнает ли он его. «Конечно, — ответил Х. не совсем уверенно. – Я помню почти всех, кто обращался в наш музей по делам своих родственников».

Директор повел Фотографа в свой кабинет и усадил в кресло. В то же самое, что и два года назад, когда гость из Кемерова с ним беседовал о судьбе корейцев Ким Он Гена и Ли Пен Си. И опять   Х.   потянулся   за   диктофоном, чтобы включить его, но Фотограф попросил не делать этого. Ведь он пришел не для того, чтобы давать интервью для всей страны. А просто хотел поделиться результатами своего расследования. Сказал, что он теперь понимает, каким образом корейцы и китайцы во время Октябрьского переворота оказались в революционном Петрограде. Но знает ли об этом Василий Х?..

Но Х. ничего об этом не знал.  Тогда  Фотограф  стал  рассказывать   о   строительстве   Мурманской железной дороги, в котором принимали   участие 100 тысяч человек из разных стран мира: русские крестьяне, военнопленные мировой войны из   стран Европы,   кавказцы, казахи, буряты, китайцы и корейцы… Но когда дорога была построена, в Петрограде произошло восстание большевиков. Поэтому огромная масса рабочих, бросив свои поселки и лагеря для военнопленных, устремилась в Петроград и в Москву искать себе новую работу или срочно ехать из страны. Но… они не смогли уехать по причине закрытых границ. Пришлось китайцам и корейцам охранять Питер и Москву от мародеров и бандитов, появившихся сразу после падения Временного правительства. А когда немцы подошли к самому Петрограду, то европейцев, китайцев и корейцев стали набирать в интернациональные батальоны и полки, уходившие на фронт воевать с немцами. И, остановив это наступление, с частями созданной Белой  гвардии…

Вот так делалась Великая Октябрьская социалистическая революция! Руками не только русских солдат, крестьян и рабочих, но и «нацменов» из разных стран. Ведь в то время большевики собирались делать мировую революцию. Поэтому наличие в Красной армии большого числа интернационалистов считалось выражением всемирной солидарности народов планеты с русским народом, восставшим против империалистов и буржуев всех стран.

Сказал Фотограф и о том, что интернационалисты очень хорошо воевали на фронтах Гражданской войны. Причем китайцев и корейцев ставили впереди русских красноармейцев не только при обороне, но и при наступлениях красных в боях с белыми. Ведь буддисты не боялись смерти. Ее, по их представлениям, нет. Есть только переход из одного состояния жизни в другое. Чем быстрее буддиста убьют, тем быстрее он окажется вместе со своими предками…

Бывшие  военнопленные  из европейских стран – самые образованные – воевали   за   идею   всеобщего   равенства и братства.   Китайцы – за деньги или за еду. А корейцев соблазнили   обещанием помочь освободить Корею от японцев. И корейцы – самые легковерные из всех интернационалистов – быстро попались на эту удочку. Искренне поверили, что воюют   в   России   за свою многострадальную родину. И среди таких корейцев были бывшие партизаны Ким Он Ген и Ли Пён Сик.

Выслушав рассказ Фотографа, Василий Х. сказал на это, что об интернациональных отрядах и полках имеется много литературы и информации. Но почему тогда Фотограф не нашел ничего о том, как воевали интернациональные полки с Колчаком в Западной Сибири? Только небольшие статьи и заметки общего характера. Может, потому, что все интернационалисты из этих полков были расстреляны во время сталинских репрессий? А их воспоминания о Гражданской войне сожжены и уничтожены?..

После рассказа об интернационалистах Фотограф перешел к рассказу о «последнем могикане» Альберте Васильевиче Косанике.

— Мне бы хотелось рассказать Вам об очень интересном человеке, которого я называю «последним могиканом» корейского «заговора», — начал свой рассказ Фотограф.

— Он что, тоже внук одного из расстрелянных корейцев? – спросил директор,   у   которого   затряслись   руки   от   желания включить  диктофон.

— Нет, не внук, а сын одного из главных «заговорщиков»   —   Василия   Ко Сан Ика. В 1937 году сыну было всего два года. Но в 1938 году, когда его родная мать отказалась от сына, Альберта Косаника отправили в детский дом в Нарымском крае. Вам об этом интересно узнать?

— Да, конечно. А в каком детском доме он был? Ведь в Нарымском крае было много подобных «детских домов».

— Я не знаю. Альберт Васильевич  написал мне   на   электронную   почту, что в 1941 году детский дом закрыли и   его   вновь   отправили   к   матери   в Сталинск – на попечение.  Потом   его   забрала  сестра матери и воспитывала до 16 лет. А в 17 лет Альберта Косаника направили на работу на сахалинскую

угольную шахту. В 18 лет призвали в армию. Косаник служил в авиационном полку, расположенном на Сахалине. И   ему пришлось принять   участие   в корейской гражданской войне на стороне коммунистов. Он летал на бомбардировщике стрелком-радистом и бомбил южных корейцев, своих сородичей. А после окончания войны получил медаль от китайского генерала…

— Да, интересная судьба… Но в нашей картотеке детей репрессированных есть и более интересные судьбы… — многозначительно прокомментировал рассказ Фотографа директор.

— Не уверен в этом. Такая судьба досталась только Альберту Васильевичу Косанику. Ведь после корейской войны он сделал головокружительную карьеру. В отличие от моего отца – к примеру. Вернувшись в Сталинск, он пошел работать в строительное управление и заочно учился в институте. Двадцать лет проработал на стройках Новокузнецка, Кемерова, Прокопьевска… Среди его подчиненных был будущий соратник Горбачева Вадим Бакатин. В 1991 году Альберт Косаник, работавший в те годы в Москве в министерстве «Главалмаззолото», обратился через Бакатина к президенту СССР с требованием рассекретить «дела» всех репрессированных. И Горбачев согласился с этим. Приказал Бакатину выслать из Горно-Алтайска в Москву «дела» расстрелянных в Ойротии «врагов народа»   для     Косаника.   А   потом,   при   Ельцине,   вообще   все   «дела»  рассекретили и они стали известны очень многим. Правда, в те годы не существовал Интернет, а поэтому информация по сталинским репрессиям была известна далеко не всем. А в 2000 году она опять была засекречена, но уже президентом Путиным… Сейчас Косаник живет в подмосковной деревне в собственном доме. Участвует в разных собраниях и совещаниях московских корейцев.   Они   опубликовали несколько книг о геноциде корейского народа.

Последняя   из  них   вышла в мае этого года. В общем, у Косаника такая судьба – хоть книгу пиши о его долгой жизни…

— А почему он сам ее не написал?

— Не знаю. Сейчас ему 85 лет и у него дрожат руки. Поэтому   пишет   на

41

электронную почту с большим количеством ошибок. Но его воспоминания о жизни опубликованы в книгах о геноциде корейцев. Я их читал со слезами на глазах – так они трогают… О Косанике можно и фильм поставить, не только опубликовать книгу… Возможно, когда-нибудь это и произойдет, но только не в России, а в Корее. Тем более что по утверждению самого Альберта Васильевича он является дальним родственником… президента Северной Кореи Ким Чен Ына…

— Вот как… — удивился директор. – Интересный человек… Надо будет с ним связаться…

— Только не говорите ему, что вы представляете общество «Мемориал»…

— Почему это?! – обиженно спросил директор, являвшийся секретарем «Мемориала» в Томской области.

— А потому, что Альберт Косаник – человек советских убеждений. Демократов и либералов совсем не переносит. А потому винит во всех бедах корейского народа… жидомассонов…

— Вот как… — в свою очередь удивился директор. – Нам интересно только то, что этот человек был направлен в детский дом Нарымского края. Вы, случайно, не помните, в какой именно?

— Нет, об этом я   не   знаю.   Но   вы   можете   связаться   с   Альбертом Васильевичем через электронную почту. У меня есть его адрес…

— А телефона у вас, случайно, нет? Может, позвоните сейчас Косанику?

Фотограф усмехнулся, услышав про телефон. Ведь он не любил по нему разговаривать. Особенно, по сотовому.

— Нет, не смогу. И вообще: я люблю писать письма, а   не  разговаривать по телефону. Уж извините меня. С   Альбертом   Косаником   я   познакомился

через Интернет. Мою статью о Ким Он Гене опубликовали на   сайте   «Корё Сарам». И единственным человеком – кроме моей двоюродной сестры, — кто откликнулся на эту статью, был Альберт Васильевич Косаник. Он связался со

мной через редактора сайта Владислава Хана и очень многое рассказал о своей трудной и интересной жизни…

— У вас и статьи есть о корейцах, расстрелянных в Горном Алтае?

— Да – пока две. Но думаю, что будут и другие… Сейчас я послал запрос в архив Амурской области по поводу своего деда, работавшего на зейском прииске перед мировой войной. Очень надеюсь на то, что в благовещенском архиве сохранились документы о присутствии корейских инсургентов в Приамурском крае…

— Вот как… Запрос официальный?

— Да – с копиями разных документов и фотографий…

— Ну что ж: желаю вам успехов! Может, чайку попьем?..

Но Фотограф от чая отказался. Ему совсем не хотелось долго сидеть в бывшей тюрьме НКВД. Поэтому он поблагодарил директора и в конце беседы спросил:

— А в вашем музее бывали корейцы из Кореи?

— Конечно, бывали.

— А как они отнеслись к мемориалу памяти репрессированных? У них не было желания установить в нем свой памятный камень?

— Нууу… — замялся директор музея. – Об этом они не говорили…

— А местные корейцы? Они ходят в этот музей?

— Вообще-то давно не видел. Знаю одного профессора Госуниверситета, анкета которого размещена на нашем сайте. Но не знаю,   жив   ли   он…   Ему

сейчас должно быть за девяносто лет…

— Жалко! Я бы внес пожертвование для «корейского» камня. Если только в Томске возьмутся за это дело. Наверное, это сложно?

— Не очень. Требуется разрешение от городских властей и архитекторов.   Установка   же   самого   камня   –   дело не хитрое… Были бы желающие… А вот с литовским камнем были проблемы. Его   разрешили   установить   только

после согласия литовских властей не сносить советские  памятники.  Литовцы очень долго решали этот непростой вопрос. Но, в конце концов,   согласились.

— Думаю, что с корейцами такого не будет… Ладно,  желаю  вам  успехов в вашем трудном деле… — поблагодарил Фотограф Василия Х. за беседу и направился к выходы из камеры… То есть из кабинете директора.

Выйдя на белый свет, он не стал гулять по проспекту Ленина на прощание с Томском. Когда-нибудь он постарается еще раз посетить его. Тогда, когда история жизни Ким Он Гена и Ли Пен Си будет раскрыта. А пока это не произошло, он сядет в автобус и поедет на вокзал. Надо зайти  в кафе и пообедать по-человечески перед отъездом. Питаться в вокзальном буфете ему уже надоело. Поест как следует, а потом пойдет в свою комнату отдыха и завалится подремать до вечера. А вечером, часов в шесть, поедет опять в Лагерный сад и проведет последнюю перед отъездом фотосъемку. Это лучше, чем пить водку со случайным соседом по комнате!

Так подошли к концу три дня пребывания Фотографа в Томске.

Вернувшись вечером из Лагерного сада – хорошо, что не из ГУЛАГа! — Фотограф не нашел  в своей комнате отдыха новых постояльцев. Поэтому рано лег спать, открыв окно после жаркого дня. Хотел выспаться на дорогу. Да не тут-то было!..

…В пять часов утра под окном комнаты Фотограф сквозь сон услышал какие-то голоса. Будто кто-то пришел встречать первый поезд… Но разве в пять утра поезда приходят?! Они, как правило, стоят на каком-нибудь полустанке перед приходом в большой город.   Ведь   пассажирам   надо   еще

встать,   сходить в туалет, сдать белье и приготовиться к выходу… Какого же  черта… эту придурки делают на перроне томского вокзала?!

Фотограф попытался снова заснуть под гогот «придурков», но не смог. Пришлось ему вставать, чтобы закрыть окно и посмотреть, кто это в шестом часу утра так веселится. Оказалось, что это какие-то солдаты   или    курсанты одного из военных училищ. И куда они собрались в такую рань? Наверное, на учения в Юргу. На тот военный полигон, на котором 45 лет назад   проходил   летние   сборы   и сам   Фотограф.   Эх,   как   давно   это   было!..

О юргинском полигоне он запомнил очень многое. Уж слишком врезались в память эпизоды «службы в армии». Во-первых, Фотограф ночью на посту, охраняя дивизион машин ПТУРС, заснул и потерял свой автомат. Поэтому курсанты утром долго над ним смеялись. Во-вторых, однажды вечером, сидя в курилке, весь лагерь будущих офицеров запаса стал свидетелем очень смешной сцены: как из березовой рощи появился совершенно голый курсант, в дымину пьяный. В общем, это было… Второе явление Христа народу! В-третьих, в то лето во время военных учений погибло несколько десятков солдат. И это о многом говорило! В первую очередь о боеготовности советских военных частей, не способных к настоящей войне. Потому и проиграли они войну с афганскими «душманами»…

Вспомнив все это, Фотограф вновь попробовал заснуть, но и с закрытым окном это не удалось. Ведь курсантов к шести часам утра на перроне стало очень много. Все они были с дорожными сумками и рюкзаками.   Кроме   того, их пришли провожать девушки и родители. Пришлось Фотографу окончательно вставать и глазеть в раскрытое окно на веселых парней в военной форме. Присмотревшись, он понял, что это не курсанты военного училища, а студенты Томского политехнического университета. Это  видно было по нашивкам на погонах зеленых гимнастерок…

Наконец на перроне появились отцы-командиры. Они зычными голосами   стали   строить  студентов во взводы. Как всегда, крыли  студентов матом и стращали «губой». В общем, в традициях советского времени…

Построив студентов по-взводно, трое полковников вызвали на доклад взводных. Те доложили, что курсанты, отправляющиеся   на поезде «Томск-Новосибирск», в полном в составе построены и ждут дальнейших указаний. Тогда самый седой полковник с лицом, украшенным   множеством   шрамов, прокричал студентам: «Здравствуйте, товарищи курсанты!» И в ответ на весь вокзал разнеслось: «Здравия желаем, товарищ полковник!»

Через несколько минут подошел поезд и студенты стали расходиться по вагонам. На прощание их, как всегда, целовали матери и девушки, обещавшие ждать своих любимых… Ах, если бы это было так! Ведь девичья любовь так же слаба, как девичья дружба… Слаба, но зато многократна!

Вот на такой военной ноте закончилось пребывание Фотографа в Томске в конце июня 2019 года. И он даже не предполагал, что через три года на томском железнодорожном вокзале будут провожать мобилизованных резервистов на настоящую и большую войну, а не на летние военные сборы для студентов вузов.

….Перед тем, как покинуть комнату отдыха, он включил телевизор и стал слушать, как по одному из каналов передают гороскоп на пятницу. И по этому гороскопу выходило, что всех Козерогов по возвращении домой ждет долгожданное известие. Интересно!.. Неужели это будет весть из города Благовещенска?!

Так оно и случилось.

…Вернувшись в Кемерово, Фотограф действительно обнаружил на своей электронной почте сообщение из Государственного архива Амурской области.

В этом сообщении говорилось, что по его запросу были просмотрены архивные документы следующего содержания:

  1. Приказы по Амурскому казачьему войску за 1915-1916 г.г.;
  2. Распоряжения по Департаменту полиции о розыске лиц, подлежащих аресту за 1916 г.;
  3. Документы (протоколы, дознания, акты, переписка, постановления, выписки о побеге арестантов) за 1916 г.;
  4. Протоколы околоточных надзирателей жандармского  полицейского управления за 1914-1916 г.г.;
  1. Протоколы урядников жандармского полицейского   управления   за 1914-1916 г.г.;
  1. Протоколы приставов жандармского полицейского управления за 1914 и 1916 г.г.;
  2. Протоколы жандармских полицейских чиновников 1, 4, 5 полицейских участков за 1914-1916 г.г.;
  3. Копии приказов войскам Благовещенского гарнизона за 1916 г.;
  4. Списки разыскиваемых лиц и лиц, розыск которых прекращен в 1916 г.;
  5. Приказы полицмейстера г. Благовещенска за 1916 г.;
  6. Прошения о выдаче паспортов и паспорта, выданные разным лицам полицейским управлением за 1914-1916 г.г.;
  7. Приказы военного губернатора Амурской области за 1917 г.;
  8. Протоколы унтер-офицеров Завитинского отделения жандармского полицейского управления Амурской железной дороги за 1916 г.;
  9. В приказах военного губернатора Амурской области упоминается контора по регистрации китайцев и корейцев, но документов этой конторы на хранение в Госархив Амурской области не поступало.
  10. Документы полицейского управления г. Алексеевска на хранение в Госархив Амурской области не поступали.

В соответствии с изложенным директор Госархива Амурской области рекомендует обратиться с запросом в Государственный Исторический архив Дальнего Востока в г. Владивостоке.

Вот такая вышла «Благая весть»!

Придется Фотографу набраться огромного корейского терпения и упорства для того, чтобы завершить свое многолетнее расследование, начатое в далеком 1989 году.

Прощание славянки

(фото автора)

***

Мы в Telegram

Поделиться в FaceBook Добавить в Twitter Сказать в Одноклассниках Опубликовать в Blogger Добавить в ЖЖ - LiveJournal Поделиться ВКонтакте Добавить в Мой Мир Telegram

Комментирование закрыто.

Translate »