Корейцы на Алтае: особенности хозяйственной жизни и социального устройства общины

В. С. Бойко

Барнаульский гос. пед. ун-т

Согласно архивным и другим источникам, первые корейцы появились на Алтае на рубеже XIX и XX в. Хотя центром собирания корейцев в пределах Западной Сибири стал Омск — фактическая столица Сибирского края в раннесоветский период, — мигрантов этой национальности можно было встретить в самых отдаленных уголках Томской, Алтайской губерний. По данным официальной статистики, в начале 1920-х годов на территории Российского Алтая (Алтайской губернии) проживали лишь небольшие группы корейцев: 7 человек— в Барнаульском уезде, 12 — в Рубцовске, 8 — в Бийске . Фактически их было гораздо больше, и география их расселения была шире, но в тот период не было точного учета миграции населения, в том числе иностранцев.

Приток корейцев на Алтай возрос после окончания в России гражданской войны. Часть их оседала по пути следования на восток, другие устремлялись сюда в поисках удачи и работы, третьи присоединялись к уже укоренившимся на Алтае соотечественникам. Возникли и новые обстоятельства, обусловившие уже внутрироссийскую миграцию корейцев — в конце 1920-х годов ужесточились правила предоставления им земель на Дальнем Востоке и в Приморье. Именно тогда первые большие группы корейцев были направлены в советский Туркестан — они стали «головным отрядом, подготовляющим осуществление проекта расселения в трехлетний период 700 человек корейских поселенцев. Территория, предназначенная для их заселения, находится близ Кизыл-Орды (Петровск) на реке Сыр-Дарья, предполагается широкое разведение ими плантаций риса, бобов и тутовых деревьев».

Оказавшись в России и столкнувшись с рядом трудностей (проблемы с работой, получением или арендой земли), корейские мигранты устремлялись в города — выбор чаще всего был обусловлен информацией соотечественников, наличием уже оформившихся этнических общин, благоприятной ситуацией на рынке труда и проч., а иногда и случайным поиском пристанища и источника существования. В 1920-1930-х годах на карте внутрироссийских миграций корейцев скромное, но заметное место занял Барнаул. Корейцы трудились на меланжевом комбинате, ле-созаводе, судоремонтном заводе и других предприятиях Барнаула. Они были привычны к самому тяжелому труду и самым суровым условиям существования. Не найдя работы в городах или разочаровавшись в городской жизни, они оседали в сельской местности — здесь можно было трудиться на земле, а заодно без особого труда найти и спутницу жизни — Первая мировая, а потом и гражданская войны выбили огромную брешь в мужском населении России. Конечно, корейцы все еще были довольно экзотическим, но отнюдь не чуждым элементом в этнической картине западно-сибирской деревни. Так, поселок МакарихаКосихинского района стал пристанищем для Василия Васильевича Нан Ги-ухе, родившегося в Корее в далеком 1885 г. В 1909 г. он уже в России, до 1919 г. жил на Урале, затем перебрался в Новосибирск, Позднее Нан Ги- ухе присмотрел для постоянного жительства поселок Феоктистова Алтайской губернии (позднее Сибирского края). Он устроился на лесоразработки пильщиком, был арестован в 1938 г. и осужден на 10 лет лишения свободы, в 1958 г. реабилитирован .

В селе ГлушинкаКосихинского района проживал Чин Чин-гор вместе с женой Лукерьей Бочаровой, детьми Николаем, Александром и Павлом — младшему было только четыре месяца. Старший, 13-летний Николай, носивший фамилию матери, вероятно, был ребенком от первого брака. Чин Чин-гор прибыл в Сибирь в 1914 г,, с началом мировой войны он был завербован для рытья окопов в Минскую губернию, потом выслан снова в Сибирь, где и осел в с. Глушинка, работал в колхозе «Заветы Ильича».

«Новая Корея»: судьба эксперимента в Рубцовской степи. В конце 1920-х годов, предположительно в 1925 г., т. е, еще до кампании по коллективизации сельского хозяйства, в Рубцовскойстепи близ села Веселоярск, на границе славянского и тюркского анклавов СССР, возникло корейское поселение, которое было оформлено в производственную единицу — коммуну. Она получила броское название «Новая Корея».

Одним из первых в Рубцовский район прибыл Ким Ен-ги, уроженец села Пун-Мен провинции Пиян. Основную массу коммунаров составляли этнические корейцы, хотя некоторые виды работ выполняли местные жители. Ряды «новокорейцев» стали пополняться женщинами, также из числа местных, их брали в жены мигранты, в большинстве своем одинокие молодые мужчины.

Самым старшим среди переселенцев был Ким Тен-ок, родившийся в 1870 г. в Корее в зажиточной семье— у его отца было 50 десятин земли, часть которой он сдавал в аренду, занимаясь также скупкой и продажей скота. В 1884 г. семья Кимов переехала в Россию. В 1914 г. отца не стало, Ким Тен-ок работал на золотых приисках в Бодайбо, затем короткое время жил в Иркутске. В дальнейшем его жизненном маршруте возникали Москва, Ленинград, Мурманск, В Мурманске он устроился на английский пароход, ходил в плавание в Лондон и Норвегию. После 1918 г. Ким Тен-ок отправляется сначала снова в Москву, потом в Пермь, Тюмень, Тобольск (где в 1928 г, принимает советское гражданство) и, наконец, в 1930 г, оказывается в Рубцовском районе, в колхозе «Новая Корея», Здесь он женился на Бисюковой Анне, которая была младше его примерно на 30 лет, у них родилась дочь Наталья.

Самые старшие по возрасту члены «Новой Кореи» прибыли в Россию в начале ХХ в., хотя большинство оказалось здесь после 1910 г., после установления в Корее японского колониального режима, Многие поселились в Рубцовской степи лишь после многих лет скитаний по бескрайним просторам бывшей Российской империи, Это испытал на себе выходец из корейского села Камчен Пак Ги-дюн, Вместе с отцом еще мальчиком-подростком он перешел границу, позднее принял российское гражданство, служил в Красной Армии, и в 1937 г, большая семья Паков перебралась в Рубцовский район, К этому моменту Пак Ги-дюн, старший из сыновей, был досрочно освобожден из исправительно-трудового лагеря, а глава семьи продолжал отбывать наказание— ему инкриминировалась связь с контрабандистами, Вместе с Пак Ги-дюном в поселке «Новая Корея» проживали его мать Цой Анна, братья Алексей (23 лет, учащийся Рубцовского сельхозтехникума), Цо-тун (16 лет, учащийся), Лев (4 лет), сестры-щкольницыКе-су (14 лет), Надя (12 лет), жена Кван Ольга, дочь Лида (4 лет), сын Леонид (2 лет).

«Новая Корея»— одно из немногих мест концентрации этнических корейцев в Западной Сибири — была создана как производственная единица и одновременно как этническое поселение с целым рядом элементов относительной автономии, в том числе с собственной корейской школой. В 1936/37 учебном году в ней обучалось 32 ребенка, из них во втором классе— 16, третьем— 8, четвертом— 8. Завершили обучение в этом году 25 человек, остальные 7 прекратили занятия по семейным и другим обстоятельствам . Известны имена двух учителей — Ли Сын-юр и Те Гван-себ. Ли Сын-юр родился в селе Се-сан-хи района Хам-хын губернии Хам-ген-нам. Он окончил шесть классов корейской школы. В дни мартовского восстания 1919 г. в Корее Ли Сын-юр был арестован японскими властями и около месяца просидел в тюрьме за участие в демонстрации. Летом 1919 г. выехал в Маньчжурию, где вступил в партизанский отряд и воевал в его составе до мая 1922 г. Затем он вместе с отрядом перешел на российскую территорию и принял участие в разгроме частей атамана Семенова. Вскоре отряд был распущен, и Ли Сын-юр попробовал свои силы на педагогическом поприще — несколько лет он работал в школе села Мучная (корейская слобода) Черниговского района, а затем и сам продолжил образование во Владивостоке. Вновь поступил на работу, на этот раз — в корейскую школу-семилетку станицы Иман. После службы в Красной Армии был командирован в комвуз Хабаровска, после окончания направлен в одно из предприятий «Союззолото» секретарем партийной ячейки. Очевидно, его не устроила политико-пропагандистская деятельность, и в 1933 г. в поисках работы он оказался в Новосибирске. Попав в трудную ситуацию (оказавшись без средств), Ли Сын-юр обратился за помощью в Сибкрайком ВКП(б) и был направлен в колхоз «Новая Корея» в качестве учителя местной корейской школы. Накануне рокового дня 20 апреля 1938 г. он жил в «Новой Корее» с женой Кан Цо-дан и шестимесячным сыном Дмитрием.

Те Гван-себ родился в 1897 г. в Корее. Окончил семь классов корейской школы. С 1920 по 1922 г. служил в интернациональной части Красной Армии в Иркутске, там же вступил в комсомол. В 1929 г. был осужден на пять лет— ему вменялось в вину соучастие в убийстве. После освобождения из лагеря находился на строительных работах во Владивостоке, зимой 1935 г. выехал в Новосибирск, где в корейском клубе ему посоветовали попробовать удачу в колхозе «Новая Корея», куда он и отправился. Те Гван-себ, как и многие корейцы, обзавелся на Алтае семьей — у них с женой, Прасковьей Сердцевой, незадолго до ареста родилась дочь, которую они назвали Марией.

Яркими и интересными фигурами в среде «новокорейцев» были руководители этого коллектива — Ким Чер-гван и Сергей Мун. Сергей Николаевич Мун родился 29 июля 1913 г, в селе КуриловкаСуйфунского района на Дальнем Востоке, С 1930 г. он учился и работал в Хабаровске, затем перебрался в Томск, где также учился, на этот раз — на рабфаке. Продолжил учебу на рабфаке в Ленинск-Кузнецке, откуда выехал в 1933 г. в Рубцовск. Уже будучи жителем «Новой Кореи», был призван в 1935 г. в Красную Армию, служил младшим командиром 102-й бригады, расквартированной в Омске. Был женат на русской. Его родственники жили в Казахстане.

Ким Чер-гван родился в 1907 г., жил в приграничной деревне Хань-гоу, примерно в 30 км от российского города Никольск-Уссурийска. В 1922 г, он переселился в Китай, где в городе Локшен жили его дядя и один из братьев. В течение пяти лет Ким Чер-гван учился в школе — одной из самых необычных не только для Локшена, но и для всего Китая: в ней учились корейские и китайские дети, директором был кореец Тен Дюн-себ, окончивший японский вуз. Преподавание велось на японском языке, изучались также немецкий и английский языки. После получения образования Ким Чер-гван на короткое время вернулся в родную деревню, а потом в компании с земляком выехал на Камчатку на рыбные промыслы, Его рыболовецкая эпопея продолжалась два года, а в 1928 г, он уже в Иркутске, где осваивает профессию слесаря. Все это время с ним был друг и земляк Ли Гын, вдвоем они и появились в 1931 г. в «Новой Корее», Ли Гын продержался всего два года и отбыл в Ташкент, оттуда — в Москву и Минск, В Белоруссии он поступил в военную школу, там же был арестован, Ким Чер-гван успешно продвигался по служебной лестнице сначала он устроился в «Новой Корее» кладовщиком, а с 1936 г, возглавил хозяйство, хотя и ненадолго, всего на один год.

Комбайнер Мун Де-ир окончил четыре класса корейской школы и рабфак Среднеазиатского университета. Хлеборобу Ким Ену было всего 23 года, он был одним из самых грамотных (семь классов корейской школы), семью по молодости завести не успел. Приехав в СССР в 1928 г., жил по временному и уже недействительному удостоверению.

Первая волна арестов коснулась «Новой Кореи» в конце декабря 1937 г., а 20 апреля 1938 г. органы НКВД арестовали всех мужчин-корейцев. Большинство из них было расстреляно по решению «троек», причем иногда к расстрелу автоматически приговаривали людей, уже умерших в тюрьмах и лагерях от болезней и пыток, Так, Семен Когай еще 9 мая 1938 г. умер в тюремной больнице от туберкулеза легких, но судебная тройка НКВД по Алтайскому краю 17 октября того же года приговорила его к расстрелу.

Местное население, запуганное репрессивной машиной сталинского режима, реагировало на происходящее по-разному: многие сочувствовали, но были и такие, которые давали показания против арестованных корейцев. Например, в октябре 1940 г. руководство артели «Путь к коммунизму» дало резко отрицательную характеристику корейцам, против которых продолжалось следствие. Формально артель (колхоз) «Новая Корея» существовала до 1950 г., — с того времени она стала частью укрупненной артели «Путь к коммунизму». После ареста всех мужчин-корейцев хозяйственные дела «Новой Кореи» вели местные жители — например, председателем колхоза был назначен Василий Хромов.

После этнических чисток конца 1930-х годов уцелели только два бывших коммунара-корейца — Тен Пен-юр и Ли Чан-себ. Тен Пен-юр родился в 1903 г. в Корее. В феврале 1917 г. он вслед за старшим братом покинул родину и до 1926 г. жил во Владивостоке. Перед тем как перебраться в колхоз «Новая Корея» в 1934 г., он в поисках лучшей доли пожил в Николаевске-на-Амуре, Спасске, поработал на приисках Зеи, Алдана. Некоторое время Тен Пен-юр находился в Омске, где пытался поступить на учебу. Потерпев неудачу, он устроился парикмахером. После ареста в апреле 1938 г. он отбывал срок сначала в Кировской области, потом в Коми АССР. Зимой 1948 г. был освобожден по истечении срока наказания и направлен на жительство в Аксуйский район Талды-Курганской области. Вскоре после освобождения из лагеря он вновь был арестован и наказан вторично за то же самое «преступление», которого не совершал. На момент нового ареста 21 июля 1949 г. Тен Пен-юр проживал в совершенном одиночестве в колхозе «Коксу» Кировского района Талды-Курганской области (Казахстан) и по состоянию здоровья нигде не работал. В ноябре 1949 г. был сослан на поселение в Красноярский край. Политическая оттепель конца 1950-х годов дала ему шанс добиваться справедливости— Тен Пен-юр обратился в трибунал Сибирского военного округа, его дело было пересмотрено и он был полностью реабилитирован в ноябре 1957 г.

Ли Чан-себ родился 15 марта 1913 г. в Кедроволапинском сельсовете Посьетского района ДВК. Окончил четыре класса сельской школы. С 1933 г. Ли Чан-себ — в колхозе «Новая Корея» Рубцовского района, у него семья: жена Александра Каи, сыновья Лаврентий и Моисей. Ближайшие родственники Ли Чан-себа — мать Анна Ча, братья Ли Юн-себ, Ли Я-нам, Сергей — после лишений насильственного переселения с Дальнего Востока в конце концов обосновались в Ташкенте. Ли Чан-себ работал в «Новой Корее» счетоводом, но его мирный труд был насильственно прерван арестом и обвинениями в «шпионской» деятельности. По решению «тройки» он был приговорен к десяти годам исправительно-трудовых лагерей и лишь к концу 1940-х годов сумел вернуться на Алтай. Попав в заключение, он потерял семью, но в лагере встретил заключенную-финку, которая стала его новой женой и родила ему пятерых детей. После ранней смерти жены он один воспитывал свое многочисленное семейство. Это был скромный, уважаемый односельчанами человек, неравнодушный к их проблемам: он с удовольствием и энтузиазмом вел общественную работу в качестве народного депутата. Ли Чан-себ оставил пронзительные по лиричности и одновременно трагические воспоминания, ярко иллюстрирующие жизненные перипетии российского корейца в сталинскую и постсталинскую эпоху.

Корейцы в Ойротии: розы и шипы мифической родины. В начале 1930-х годов на окраине городка Улала (с 1932 г.— Ойрот-Тура), административного центра Ойротии, национальной автономии в составе РСФСР, возник корейский колхоз— единственный в своем роде в пределах Горного Алтая. Одним из организаторов колхоза был Иннокентий Иванович Пак (Пак Дя-юн). Его отец перебрался в Россию еще в 1904 г., но в Западной Сибири Иннокентий оказался лишь в 1928 г. — здесь он вместе с группой соотечественников трудился на строительстве Чуйского тракта. В 1929 г. девять корейцев, в том числе семья Иннокентия Пака, поселились на окраине Улалы, в живописном логу (каясе). Вскоре к переселенцам прибавились еще 15 соотечественников. В новой коммуне, тогда же, в 1930 г., преобразованной в корейский колхоз им. Томми, проживало 49 семей. Как правило, это были этнически смешанные семьи, состоящие из мужчин-корейцев и русских (или русскоязычных) женщин. Русской была и жена Иннокентия Пака — первого председателя колхоза им. Томми, Ольга Исааковна Курочкина. Примерно с 1936 г. русских в колхозе было шесть-восемь семей. Корейский колхоз успешно развивался — по предложению Иннокентия Пака были закуплены лошади, организовано товарное производство картофеля, сои, колхозники обеспечивали продуктами растениеводства и овощами не только себя, но и местных жителей, фактически весь городок Ойрот-Тура. Сначала реализация излишков производилась в индивидуальном порядке, потом из-за увеличивающегося спроса колхозники открыли магазин для продажи семян и овощей. Тон задавали корейские поселенцы — они знали много секретов хороших урожаев, некоторые даже пользовались специальным сельхозинвентарем, привезенным с Дальнего Востока. Большинство членов колхоза им. Томми имели собственные дома, коров, а некоторые— по несколько голов скота, свиней, реже — овец. В коллективе установились доверительные, дружеские отношения, высокой была трудовая дисциплина. Но примерно в конце июня— начале июля 1937 г., в разгар сеноуборочной кампании, здесь появились сотрудники НКВД. Они арестовали всех мужчин, включая 90-летнего старика-корейца, который не мог даже самостоятельно передвигаться. Единственного колхозника-китайца, бывшего красноармейца Ван Фусана заманили в застенок, пригласив поиграть местному начальству на скрипке. Ареста избежали только двое корейцев— бывший председатель колхоза Иннокентий Пак, к тому времени работавший пасечником, и его дядя Василий Тиманури. В корейском колхозе остались лишь женщины и дети, почти все русские выбыли из хозяйства.

Лишь немногим корейцам, оказавшимся в конце 1930-х— начале 1940-х годов на Алтае, довелось воевать в составе действующей армии на фронтах Великой Отечественной войны. Из всех жителей корейского поселка (и колхоза им. Томми) лишь Иван Пак сумел прорваться на фронт сквозь бюрократические преграды. Иван Пак воевал на Северном, Карельском, 1-м Украинском и 4-м Украинском фронтах, причем всю войну выполнял ответственные задания — был командиром отделения разведки. Хотя на фронт, особенно на начальном этапе войны, призывали представителей всех национальностей (в том числе немцев!), в разведку брали самых надежных и умелых, и Иван Пак оказался в числе таких. За свою службу он удостоен трех боевых орденов, в том числе ордена Красной Звезды, медали «За отвагу», знака «Отличный разведчик». Войну закончил в апреле 1945 г. на Одере.

Значительно труднее сложилась судьба его родного брата Владимира — военные годы он провел в исправительно-трудовом лагере в Коми АССР, а потом долго добивался восстановления справедливости. Одно время братья находились почти рядом, но один сражался в элитном подразделении на фронте, а другой— под надзором охранников трудился в лагере. Перед тем как оказаться в лагере, Владимир Пак предпринял героические попытки попасть на фронт. В 1943 г. он даже просился в штрафной батальон. Это был единственный шанс попасть на фронт, но новая родина не предоставила ему и такой привилегии. В конечном счете Владимир Пак оказался на севере— говоря языком тогдашней бюрократии, он стал «трудмобилизованным» как «лицо корейской национальности».

После всех описанных выше перипетий корейскому хозяйству сменили вывеску — оно стало называться колхозом им. Ежова, потом получило имя Чкалова. В начале 1950-х годов сельхозартель им. Чкалова (бывшая им. Томми) объединили с несколькими другими хозяйствами и назвали стандартным в те времена именем «40 лет Октября».

В послевоенные годы на Алтай стали прибывать корейские спецпоселенцы, обычные переселенцы, и в результате здесь сформировалась небольшая корейская община, в начале 2000-х годов достигшая численности полутора тысяч человек. Ее прирост произошел после распада СССР за счет притока корейцев из центрально-азиатских республик. Несмотря на чрезвычайные усилия по налаживанию связей с исторической родиной и попытки самоорганизации, корейская община пока не добилась каких-либо ощутимых результатов— ассимиляция значительной части корейцев зашла слишком далеко, а немногочисленные носители родного языка и культуры не в состоянии переломить эту тенденцию. Такая задача пока не под силу и Корейскому краевому национальному культурному центру.

Согласно данным переписи 2002 г., в Алтайском крае проживает более 1300 этнических корейцев. Но корейская община Алтая, несмотря на относительную малочисленность и «нечеткость» этнокультурного профиля, заметна на общем социальном фоне — ее представители есть во всех сферах общественной жизни края.

Интереснейшей личностью был недавно ушедший из жизни доцент Барнаульского государственного педагогического университета Г. А. Пак. Он родился 5 мая 1930 г. в поселке Гродеково Приморского края РСФСР в многодетной семье бухгалтера. Семью Паков не миновала обшая для всех советских корейцев участь— ее насильственно выселили с Дальнего Востока, а главу семья обвинили в саботаже и арестовали. Геннадий и его близкие оказались в Восточном Казахстане без средств к существованию, их спасла тетя и приютила у себя. Отца вскоре выпустили на свободу, но трудностей не убавилось — Геннадий Пак, еще школьник, работал на шахте, был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Блестяще окончив в 1948 г среднюю школу, он поступил на Восточный факультет Ленинградского государственного университета, где впервые стал изучать язык своей исторической родины — корейский — под руководством выдающегося филолога-востоковеда А. А. Холодовича. В годы его студенчества в мире происходили бурные события: когда в 1950 г. началась война в Корее, начинающий востоковед Геннадий Пак порывался выехать на место событий, чтобы встать в ряды защитников КНДР, пользовавшейся поддержкой СССР.

Порыв Геннадия Пака и многих его товарищей не был поддержан — им не разрешили выехать в Корею, и они продолжили востоковедные штудии. Жизнь в большом городе была нелегкой — Геннадий недоедал, но не просил помощи из дома. За отличную учебу он получал именную стипендию имени известного исследователя Н.М. Миклухо-Маклая, но не отказывался и от дополнительного заработка— одно время даже помогал знаменитому иллюзионисту И.Кио во время его выступлений. На деньги, полученные за перевод восточных сказок на русский язык, впервые купил себе костюм, которым очень гордился. Его профессиональное взросление было стремительным — еще будучи студентом-старшекурсником, он уже читал лекции студентам родного факультета, потом поступил в аспирантуру и защитил в 1959 г. диссертацию «Изобразительные слова в корейском языке». Здесь же, в ЛГУ, он работал до 1965 г. в качестве научного сотрудника, осваивая новые области (математическая лингвистика и др.) в экспериментальной лаборатории машинного перевода, группе математической лингвистики Вычислительного центра ЛГУ. Сферой научных интересов Г. А. Пака были проблемы семантики корейского языка и целый ряд других филологических явлений, его работы упоминаются в ряду наиболее значимых достижений советского языкознания.

В середине 1960-х годов П А. Пак по семейным обстоятельствам переехал в Барнаул — здесь к тому времени обосновались его родители и старшая сестра. Поступив на работу в Барнаульский государственный педагогический институт, доцент Г. А. Пак остался верен ему до последних дней — почти 40 лет он трудился на кафедрах русского и иностранного языков. Специалист уникального профиля со знанием русского, корейского, японского и английского языков, он интересовался проблемами общего языкознания, русского языка, поэтического языка художественной литературы. В начале 1990-х годов Геннадий Александрович на общественных началах вел уроки корейского языка в воскресной школе, занятия в которой посещали не только этнические корейцы, но и все желающие. Тогда же он по поручению Министерства образования РФ возглавил единственную в своем роде виртуальную научную лабораторию по корейскому языку — в столице были хорошо известны его опыты по созданию новой методики преподавания русского языка для иностранцев, другие филологические эксперименты. В последние годы Геннадий Александрович много работал над созданием русско-корейского словаря и учебника корейского языка для иностранцев. Это был человек колоссальных знаний, высокой культуры, настоящий интеллигент, педагог и ученый, умеющий расположить к себе человека любого возраста и рода занятий.

В 1990 г. С.П.Цхай и другие энтузиасты создали в Барнауле корейский культурный центр. С 1991 г. барнаульские корейцы получили возможность посещать историческую родину, благодаря специальной программе «Кореада», в рамках которой раз в два года (в нечетные годы) южнокорейская сторона приглашает соотечественников, живущих за рубежом, на встречу — для них устраиваются экскурсии и поездки по стране. Частично финансирование «Кореады» берет на себя Япония, она выделяет средства прежде всего для корейцев — выходцев из Сахалина, некогда насильственно переселенных в эти места для укрепления азиатской этнической основы Курильских островов.

Немногочисленная корейская община Алтая не нашла в своих рядах подходящих спонсоров, что в конечном счете обусловило свертывание ее активности во второй половине 1990-х годов. Ныне корейским национальным центром руководит Татьяна Ивановна Огай. Она по происхождению — из сахалинских корейцев, владеет родным языком, причем в его южнокорейском варианте— когда-то именно из южных районов Кореи были переселены ее предки на Курилы. Национальный центр— пока единственное выражение самоорганизации корейской диаспоры Алтая, причем его существование пока проявляется лишь в совместно отмечаемых национальных праздниках, семейных и дружеских связях. Между тем есть все основания для того, чтобы придать культурной жизни корейской общины большую публичность— в ее недрах вызревают оригинальные таланты и инициативы.

Наличие в Барнауле корейской диаспоры пока не стало дополнительным толчком для распространения корейской культуры и изучения Кореи. За кратковременной попыткой преподавания корейского языка в воскресной школе наступила пауза, прерванная лишь в начале 2000-х годов— в Алтайском государственном университете открылись факультативные курсы корейского языка.

Корейская община представлена не только в сфере культуры, образования и науки — есть среди корейцев и успешные предприниматели, менеджеры различного профиля. В администрации Алтайского края в 2004-2005 гг. работал в качестве заместителя губернатора Сергей Иннокентьевич Тен. Давно «своим» стал в Горном Алтае Емельян Петрович Пак. Еще в начале 1960-х он поступил в Горно-Алтайский педагогический институт, где получил квалификацию учителя истории. После службы в армии он вернулся в Горный Алтай, многие годы вел активную общественную деятельность, а с декабря 1991 г. возглавил тамошнюю архивную службу (ныне— Государственную архивную службу Республики Алтай). Емельян Петрович — действительный государственный советник Республики Алтай I класса, кавалер Ордена Дружбы, автор более 30 научно-публицистических статей. Один из лучших управленцев республики, Е.П.Пак поставил архивное дело на большую высоту, что немаловажно для коренного этноса — алтайцев, предки которых 250 лет назад приняли решение присоединиться к России.

Российские корейцы — одна из самых образованных национальных групп Алтайского края. С другой стороны, немало представителей этого этноса трудятся на производстве, в сельском хозяйстве. Многие годы существенный вклад в развитие товарного огородничества на Алтае вносят корейские сезонные бригады из Центральной Азии — они смогли организовать дело в масштабах, ранее посильных только для крупных специализированных государственных хозяйств. В совершенстве владея технологией выращивания лука, бахчевых культур и других продуктов растениеводства, корейцы снабжают своей продукцией горожан, а отчасти и сельчан, создают дополнительные рабочие места в социально неблагополучных районах Алтайского края. Например, с 2001 г. несколько семей корейцев-бахчеводов из Киргизии арендуют 35 га земли на окраине Славгорода. За аренду они рассчитываются частично деньгами, частично— выращенными арбузами, урожайность которых составляет примерно 20 тонн с гектара. Работать в поле корейцы начинают ранней весной, привлекая в помощь местных подростков и безработных. Для борьбы с многочисленными ворами бахчеводы привлекают работников вневедомственной охраны, заключая с ними договор. Распродав до конца сентября урожай, корейцы уезжают зимовать в Киргизию, а весной вновь возвращаются на Алтай. Такие же сезонные коллективы, специализирующиеся на товарном огородничестве, стали непременным элементом хозяйственной жизни Рубцовского района, в особенности пригородной зоны вокруг самого районного центра — Рубцовска, причем все больше корейцев предпочитает оставаться здесь круглый год, привозя или создавая семьи на новом месте.

Прямые экономические связи Алтая с двумя корейскими государствами находятся пока в «эмбриональном» состоянии— например, в структуре внешнеторгового оборота края за 2003 г. из общей суммы в 518,1 млн американских долларов доля КНДР составила всего 17,4 тыс. (16,5 тыс.— экспорт резино-каучуковых материалов и изделий; 0,9 тыс. — импорт по статье ж/д локомотивы, вагоны трамвая и подвижной состав), а доля Республики Корея— 1268,5 тыс. долларов, в том числе экспортных поставок на 1212 тыс. (400 тыс. — котлы, оборудование, механические устройства; 410 тыс.— мебель, постельные принадлежности; 284,8 тыс. — фармацевтическая продукция).

Возникшая на Алтае примерно век назад корейская община прошла сложный путь испытаний и надежд. Ее краткая история фактически насильственно была прервана сталинскими репрессиями конца 1930-х годов, и возобновилась лишь в послевоенный период усилиями спецпереселенцев, а позднее — и «вольных граждан» различных краев и областей СССР. В истории корейцев данного региона можно выделить три этапа: 1) второе десятилетие XX в.; 2) 1920-1930-е годы; 3) 1950-е — начало 2000-х годов.

На первом, самом коротком этапе, на Алтай и другие территории Западной Сибири переселяются только отдельные корейцы или совсем небольшие группы, их миграция носит внутрироссийский и по преимуществу случайный характер. Но уже в 1910-е годы корейцам свойственна самоорганизация — многие из них состоят в национальных обществах, выполняющих роль посредника в отношениях с властными структурами принимающей страны/региона. В демографическом интерьере дореволюционного Алтая корейские мигранты— почти исключительно мужчины от подросткового до позднепродуктивного возраста (примерно до 50 лет), социально еще не «оторвавшиеся» от родины и мест непосредственного исхода.

В 1920-1930-е годы корейцы в России/СССР оказываются в условиях масштабной трансформации политического режима и самого принимающего общества по советской модели. Это предопределило их вовлеченность, зачастую вынужденную, в процессы политической индоктринации, в советские административно-бюрократические и эконо-мические проекты (во второй половине указанного периода, т. е. в 1930-е годы). Наиболее амбициозные планы были у коммунистически ориентированных корейских организаций — фактически дочерних структур РКПб/ВКПб, — но даже они не смогли создать действительно общесибирские (не говоря уже о всероссийских) объединения национального типа.

Несмотря на зигзаги политико-административной линии советской власти в отношении корейских общественных организаций, в 1920- 1930-е годы происходит постепенная естественная социализация корейских мигрантов на российской, в том числе алтайской почве: создаются небольшие, но все более устойчивые этнические и социально-демографические сообщества — семьи, поселения, производственные коллективы.

Уже в этот период характерной чертой корейцев на Алтае был довольно высокий уровень образованности — часть мигрантов успела окончить 3-7 классов корейской, реже русской или китайской школы, прошла подготовку на японских военно-административных курсах (в самой Корее и Маньчжурии, оккупированных Японией), некоторые получили высшее (не всегда законченное) образование в Советской России и СССР (рабфаки, курсы, отраслевые институты и университеты).

Второй этап корейской миграции на юг и запад Сибири занял примерно 20 лет и был насильственно прерван в 1938 г. массовыми арестами корейцев под предлогом их шпионажа в пользу Японии. В рамках этого этапа сформировалось несколько относительно компактных и структурированных городских общин (в Омске, Новосибирске и др.), возникли новые элементы их этнической, социальной и политической организации — рабочие общества (союзы), партийные (социалистические и коммунистические) ячейки, клубы и др. В этот период складываются немногочисленные корейские этно-производственные объединения (колхозы, коммуны) и поселения, корейцы постепенно укореняются в ткань принимающего общества и социально-демографически: происходит своего рода брачный взрыв, в котором участвует подавляющее большинство мигрантов-мужчин, по-прежнему составляющих большинство корейской общины. Между тем ее поло-возрастной состав меняется — она обрастает представителями нескольких (иногда трех) поколений за счет приезда родителей, супругов, детей, новых и первых браков, рождения нового потомства. В культурно-демографическом и других отношениях прирост корейской общины сопровождается русификацией (формальной или даже сущностной) ее новых и старых сегментов, но патриотически ориентированная часть корейцев выступает за сохранение национальной идентичности, в том числе за счет сознательного дистанцирования от принимающего общества. Эта ориентация проявляется в использовании устного и письменного родного языка, реже — литературы на корейском языке, следовании традициям, поддержании связей с родиной.

Сегодня корейцы — одна из самых малочисленных этнических (инонациональных) групп центрально-азиатского приграничья России, даже в крупных западносибирских городах и краях (областях) их численность колеблется между 1-2 тыс. человек. Будучи в подавляющем большинстве гражданами СССР/России и дисперсной этнической группой, не имея устойчивых внутриобщинных связей и контактов с исторической родиной, разделенной на два государства, в 1940-1980-х годах корейцы оказались на грани утраты важных элементов своей национальной идентичности. Но они— представители одного из древнейших народов Азии — всегда стремились сохранить в себе и своих потомках свое этническое и культурное «я»: до сих пор распространена этническая закрытость как принцип создания корейской семьи, свято соблюдаются многие традиции и обычаи (обрядовые, сезонные, возрастные и проч.), популярна национальная кухня, не ослабевает тяга к языку исторической родины. Благодаря усилиям и таланту своих представителей корейское сообщество России и его западносибирская ветвь представлены в самых различных сферах экономики, культуры, науки, управления. Если вспомнить известный исторический миф о происхождении корейцев на Алтае, то можно сказать, что их возвращение на мифическую родину, пусть и в качестве диаспоры, все же состоялось.

Источник: Вестник Центра корейского языка и культуры, выпуск 9, 2006

Telegram