Данная статья была опубликована в коллективной монографии «Корея перед новыми вызовами» М.: ИДВ РАН, 2017. С. 418-427.
The article was published in Koreya pered novymi vyzovami [Korea facing new challanges], Moscow: IDV RAN, 2017, pp. 418-427.
М.Е. Осетрова
К ВОПРОСУ ОБ «ИЗОБРЕТЁННЫХ ТРАДИЦИЯХ» В КНДР
Maria Osetrova
ON THE ISSUE OF THE «INVENTED TRADITIONS» IN THE DPRK Аннотация:
Настоящая статья ставит целью определить, существуют ли так называемые изобретённые традиции в КНДР и, если да, какова их специфика и причины возникновения. В качестве непосредственного примера «изобретённой традиции» рассмотрена гипотеза, предполагающая, что национальное блюдо пхёнъянъ-нэнъмён с 1980х гг. стало искусственно трансформироваться в блюдо-символ северокорейской национальной кулинарной традиции и главный гастрономический бренд современной КНДР.
Ключевые слова: изобретённые традиции, национальная культура, культурная политика КНДР, пхёнъянъ-рэнъмён
Abstract.
The paper attempts to find out whether the so-called “invented traditions” exist in the DPRK, what their specifics are, why and how they got formed. First, the paper overviews the general evolution of the official discourse on national culture and traditions in the DPRK and traces the most noticeable changes and trends. As an example of the “invented tradition” the paper discusses the hypothesis suggesting that the Korean dish Pyeongyang-raengmyeon since the 1980s was being transformed into a symbolic dish of the North Korean culinary tradition and the main gastronomic brand of the contemporary DPRK.
Keywords. invented traditions, national culture, North Korean cultural policy, Pyeongyang-raengmyeon
Термин «изобретённые традиции» был введён в научный оборот британским историком Эриком Хобсбаумом (1917-2012) в его одноименной работе, впервые увидевшей свет в 1983 году[1] и с тех пор выдержавшей восемь переизданий. Эта научная идея получила широкое распространение в самых разных отраслях историко-гуманитарного знания, так как она не только объясняла природу самого феномена традиции в постиндустриальном обществе, но и показывала, как подобные традиции формируют систему ценностей и даже картину мира современного человека.
Настоящая статья ставит целью определить, существуют ли «изобретённые традиции» в КНДР, какова их специфика и причины возникновения. В качестве непосредственного примера «изобретённой традиции» будет рассмотрена гипотеза, предполагающая, что корейское национальное блюдо нэнъмён[2] (кор. — лапша в холодном бульоне), бывшее некогда всего лишь одним из популярных блюд корейского рациона, с 1980х гг. стало искусственно трансформироваться в блюдо-символ северокорейской национальной кулинарной традиции и главный гастрономический бренд современной КНДР.
Что есть «изобретённые традиции» и почему они важны?
Хобсбаум называет «изобретёнными традициями» те общественные практики ритуального или символического значения, чья связь с историческим прошлым по большей части фиктивна[3]. В качестве таких «изобретённых традиций» в его работе рассмотрены среди прочего, церемонии британского королевского двора или история якобы традиционной одежды шотландских горцев — килта. В работе убедительно доказывается, что подобные традиции не такие древние, какими порой представляются, и поясняется, что «чаще всего традиция изобреталась в ходе радикального преобразования общества, когда быстро разрушались социальные формы, под которые подстраивались старые традиции, а взамен возникали такие формы, к которым эти традиции уже невозможно приложить»[4]. То есть подобные традиции рассматриваются как ответ на новую ситуацию в форме отсылки к ситуации старой. Цель изобретения традиции — внедрение в обществе определённых ценностей и норм поведения[5].
В КНДР данный феномен можно рассматривать в двух планах. Во-первых, там существуют традиции, которые действительно были буквально изобретены руководством страны в идеологических и пропагандистских целях. Во-вторых, есть традиции, которые преподносятся сегодня в официальных источниках как уходящие корнями в глубокую древность, но на деле либо таковыми не являющиеся, либо уже значительно переработанные и потому далеко отошедшие от изначальной формы и содержания.
Актуальность изучения феномена «изобретённых традиций» заключается в том, что они, по мнению Хобсбаума, являются «существенными симптомами и индикаторами». Они помогают установить и датировать определённые изменения в обществе. Но для этого необходимо рассматривать подобные традиции на широком фоне, а не сами по себе[6]. В этой связи в настоящей статье сначала будет представлен краткий обзор эволюции отношения к теме национальной культуры и традициям в КНДР в целом.
Эволюция отношения к национальной культуре и традициям в КНДР
Отношение власти к корейской национальной культуре и традициям менялось на протяжении всего существования КНДР. Так, в начале её истории на формирование культурной политики молодого северокорейского государства большое влияние оказал Советский Союз, чей опыт часто брался корейским руководством за образец. Однако с конца 1960-х гг. важное место в северокорейской идеологии заняла установка на особую роль Ким Ир Сена в корейской революции и построении социализма, что было сформулировано в идеях чучхе. Под лозунгом «Не знать никаких других идей, кроме революционных идей великого вождя товарища Ким Ир Сена» партия стремилась создать так называемое «монохромное» общество. В рамках этого движения Трудовая партия Кореи развернула борьбу с «архаичным наследием традиционной культуры» и иностранным влиянием, что фактически можно рассматривать как «культурную революцию»[7]. С этого времени власть стала регулировать и контролировать все области культуры, строго следя за тем, чтобы через них транслировались идеи независимости и превосходства корейской культуры, а революционное и социалистическое замещало традиционное. Именно в то время широко распространилась практика цитирования высказываний вождя при описании любого элемента корейской культуры, что как бы осеняло любой, даже малозначительный аспект северокорейской действительности, светом великого имени и тем самым легитимировало этот аспект. А.Н. Ланьков, опираясь на личные воспоминания о пребывании в КНДР в начале 1980-х гг., пишет: «всё «корейское» в то время должно было означать «кимирсеновское» или «чучхейское». Поэтому и своя традиционная культура во многом замалчивалась как «феодальная» и «реакционная», оставаясь по большей части неизвестной современным молодым корейцам»[8].
Со второй половины 1980-х гг. в культурной политике КНДР наметились некоторые перемены, в частности власти стали уделять больше внимания пропаганде национальных традиций. А.З.Жебин объясняет это изменение неприятием в КНДР глобализации, которая рассматривалась как попытка навязать другим странам американский образ жизни. Возможно также, Север рассчитывал, что возрождение и поощрение национальных традиций окажется полезным для обеспечения за ним морального лидерства в процессе сближения и возможного в будущем объединения с Югом[9]. И.А.Толстокулаков пишет, что именно в этот период северокорейское руководство предпринимает попытки восстановить национальные религиозные традиции (главным образом, буддийские), что может быть объяснено необходимостью КНДР в то время выйти из международной изоляции и укрепить свой престиж на международной арене[10]. С. Хойслер, описывая 13-ый международный фестиваль молодёжи и студентов, проводившийся в Пхеньяне в 1989 году, отмечает возрождение официального интереса к традиционному фольклору и народным обычаям (в частности, «реабилитацию» в массовом дискурсе песни «Ариран» и народных игр)[11].
1990-е гг. стали особенно драматичными для КНДР: страна оказалась под давлением одновременно резко изменившейся международной обстановки и сильнейших внутренних катаклизмов. В условиях, когда власть уже не имела возможности материально обеспечивать население, идеологический аппарат заработал ещё мощнее. В подобных условиях стала особенно акцентироваться идея о том, что КНДР сумела сохранить «истинную» корейскую идентичность, культуру и традиции, особенно в сравнении с сильно вестернизированным Югом. Например, этим можно объяснить решение «отыскать» могилу Тангуна (1994 г.) или сооружение грандиозного этнографического парка (2008 г.).
Таким образом, можно видеть, что официальное отношение к культурному наследию и национальным традициям в КНДР менялось в зависимости от внешних условий, а также внутренних задач руководства страны.
Лапша пхёнъян-рэнъмён как «изобретённая традиция» КНДР
Для иллюстрации феномена северокорейских «изобретённых традиций» можно привести пример из области национальной пищевой культуры. Так, название знаменитого северокорейского блюда пхёнъянъ-рэньмён (кор. — холодная лапша по-пхеньянски), подающееся сегодня как главная визитная карточка северокорейской кулинарии, может рассматриваться в некотором роде как «изобретённая традиция».
Разумеется, мы не подвергаем сомнению факт, что обычай употреблять в пищу гречишную лапшу в холодном бульоне (собственно нэнъмён) действительно существовал в Корее длительное время. Этнографы фиксируют его как минимум с 18 века. Подробные сведения об этой пищевой практике содержатся и в знаменитом трактате «Тонгук-сесиги» (1849 г.). Изначально блюдо пошло из северных провинций Пхёнъандо и Хванъхэдо, а позже постепенно распространилось по всему полуострову[12]. Тем не менее, в настоящее время в массовом сознании как на Севере, так и на Юге Корейского полуострова оно прочно ассоциируется именно с северокорейской пищевой традицией.
Практически любые современные северокорейские источники, ориентированные как на внутреннюю, так и на зарубежную аудиторию, называют сегодня это блюдо «самым главным», «самым известным» и «одним из самых выдающихся» с точки зрения вкуса, пользы и истории в северокорейской кулинарной традиции. Подобная подача наблюдается на самых разных уровнях (СМИ, специализированные кулинарные книги и справочники, академическая литература). Например, в одном из номеров главного женского журнала КНДР «Чосон нёсон» («Кореянка») за 2007 год блюдо описывается так:
«Пхёнъянъ-рэнъмён — это выдающееся наследие наших предков, достигших небывалого уровня в структуре питания и обработке пищи. Поэтому каждая семья должна бережно хранить и передавать будущим поколениям это наследие нашей пищевой культуры и таким образом делать её ещё более изысканной и удобной в повседневной жизни»[13]. (перевод — М.О.)
Северокорейский профессор Ким Гёнчхан в докладе, представленном на 3-ей международной конференции, проводившейся в университете Ким Ир Сена в 2014 году, пишет: «в пхёнъянъ-рэнъмён отчётливо отражен творческий потенциал и мудрость нашего народа»[14]. Данный тезис он доказывает, подробно объясняя состав и способ приготовления рэнъмён и таким образом показывая, что это блюдо действительно стоит особняком среди других.
Такую же репрезентацию можно увидеть и в северокорейских ресторанах, работающих за пределами КНДР, где пхёнъянъ-рэнъмён сегодня основной специалитет. Например, в московском ресторане «Корё» гостям даже предлагается специально отпечатанная информация на русском языке, рассказывающая об этом блюде. Аналогичного «высокого» статуса в меню заслужили только знаменитые корейские квашенья кимчхи. Особое внимание в информационном листке уделено выдающейся пользе этого вида лапши для здоровья, а также отдельно говорится, что «издавна считается, что если есть холодную лапшу, то можно жить долго, длинную жизнью, как длинная прядь лапши, поэтому стало одним из обычаев для корейского народа есть лапшу нэнъмён в день рождения» (синтаксис источника сохранен — М.О.).
Всё это должно убедить нас в том, что пхёнъянъ-рэнъмён действительно чрезвычайно древний и культурно знаковый элемент корейской традиционной кухни. Однако есть свидетельства того, что, по крайней мере, название и символические смыслы пхёнъян-рэнъмён «изобретённые». Так, российские и немецкие корееведы, учившиеся в 1970-х – 1980-х в КНДР, вспоминают, что в те годы такое название не использовалось корейцами, а соответствующее блюдо называлось просто куксу (кор. — лапша)[15]. Этим устным свидетельствам находятся и письменные подтверждения. Так, в справочнике «Корея: краткие сведения», изданном в Пхеньяне в 1987 (на русском языке), в секции «Питание» говорится:
«Широкой популярностью пользуется, в частности, куксу из муки гречихи. Пхеньянское куксу с холодным бульоном тоже изготовляют из муки гречихи.
Очень вкусно пхеньянское куксу с клейкими нитями, с разбавленным холодным, приятным на вкус бульоном»[16].
Подтверждают мысль о том, что название пхёнъянъ-рэнъмён относительно современное явление в северокорейской гастрономической действительности, и перебежчики. Так, профессиональный северокорейский кулинар и исследователь северокорейской кулинарии Ли Э Ран, живущая в Южной Корее с конца 1990-х годов, пишет в своей книге «Северокорейский гурман», что в её время в КНДР не часто употреблялось слово нэнъмён, а данное блюдо в меню ресторанов чаще называлось мемиль-куксу (кор. — гречневая лапша). Кроме того, такие популярные сегодня на Юге гастрономические бренды, как пхёнъянъ-нэнъмён и хамхынъ-нэнъмён (кор. — холодная лапша по-хамхынски), встретить было не так просто[17].
Северокорейские кулинарные книги также отчасти подтверждают идею о том, что название пхёнъян-рэньмён возникло и начало постепенно распространяться в КНДР только с 1980-х гг. В имеющихся в наличии у автора кулинарных книгах, изданных до 1980-х гг., в книге 1956 г. блюда под названием рэньмён нет вообще, причём даже в разделе «холодные супы» (нэнъгук), зато наряду с корейскими традиционными блюдами (например, сладостями тток, похлёбками ччиге и др.) есть рецепты приготовления майонеза, а также хлебобулочных и кондитерских изделий западного происхождения (например, пончики донатс), что свидетельствует о том, что в те годы эти блюда имели распространение и были важны в корейском рационе[18]. В кулинарной книге 1960 г., посвященной именно национальной кухне, упоминаются рецепты нескольких вариантов куксу, но пхеньянского рэньмёна среди них нет[19].
Большой словарь по Северной Корее, изданный в Республике Корея в 1979 году, также не имеет отдельной статьи о пхёнъян-нэнъмён. Упоминание об обычном нэнъмёне есть в статье, посвящённой лапшичным ресторанам (куксу-чип), где говорится, что подобные рестораны есть как в столице, так и во всех провинциях и что в них подаются различные виды лапши, такие как обычное куксу, а также нэнъмён (лапша в холодном бульоне) и онмён (лапша в горячем бульоне)[20]. О нэнъмёне по-пхеньянски ни слова.
Из этих данных можно сделать предположительный вывод, что традиция называть холодную гречишную лапшу именем пхёнъян-рэньмён стала возникать где-то в 1980-х гг. По крайней мере, в кулинарной книге 1984 года рецепт лапши именно под этим названием уже фиксируется[21], а в книге 1985 года его уже включают в список «самых известных блюд Кореи»[22].
Что следует из этого вывода? Можно предположить, что начало конструирования в 1980-х гг. главного пхеньянского блюда-символа произошло на фоне изменений в культурной политике КНДР, о которых говорилось выше. Изменение официального отношения к традиционной культуре в целом нашло отражение и в сфере национальной кулинарии. Конечно, в те годы идеологический аппарат не рассматривать тему национальной кулинарии как первоочередную в деле внутренней и внешней пропаганды, а питание населения, которое обеспечивала государственная распределительная система, было сфокусировано прежде всего на идеях социалистической справедливости и равенства, нежели на теме продвижения национальных пищевых традиций. И тем не менее «изобретение» пхёнъянъ-рэнъмёна в качестве блюда-символа можно расценивать как определённый поворот (пусть незначительный) к теме национальных традиций в его кулинарной ипостаси.
Кроме того, на Юге в это время также активно шёл процесс пересмотра статуса национальных пищевых традиций: из повода для национальных комплексов они неуклонно превращались в предмет национальной гордости. В частности, рос престиж главной корейской закуски — кимчхи, которая представлялась теперь не только как полезное и вкусное блюдо, но уже и как отражение национального характера, традиционных ценностей и культуры корейского народа[23]. В 1986 году в Сеуле был открыт музей этого блюда, который в 1988 году — накануне XXIV летних Олимпийских игр — переехал на главную выставочную площадку Республики Корея СОЕХ. Возможно, эти события отчасти подстегнули Север к созданию своего, независимого северокорейского пищевого символа. Некогда всего лишь одно из популярных блюд корейского рациона начинает подаваться как выдающееся произведение национальной кулинарии, восстанавливающее здоровье и поддерживающее молодость. При его описании начинают делать особый акцент на глубокую историю его происхождения, уходящую почти к истокам корейской нации. Все эти свойства, по мнению северокорейских специалистов, подтверждают главный идеологический тезис КНДР о том, что северокорейская культура (в данном случае — пищевая) является уникальной, исключительно самобытной и передовой, что в свою очередь свидетельствует о превосходстве и выдающемся характере самого народа КНДР.
Таким образом, можно предположить, что искусственное превращение пхёнъянъ-рэнъмён из рядового блюда корейского рациона в блюдо-символ корейской кулинарной традиции, начавшееся с середины 1980х гг., допустимо рассматривать как часть более широкого процесса по пересмотру отношения к национальной культуре в КНДР в целом, а также как один из шагов на пути формирования независимой, северокорейской культурной идентичности. Более того, конструирования подобного блюда-символа северокорейской кулинарии как раз позволяло формировать среди населения образ национальной кухни и национальной культуры в соответствии с общим направлением идеологической политики того времени.
Заключение
Как видно из проведённого анализа устных и письменных источников, есть определённые основания рассматривать северокорейскую практику представления национальной кулинарии с помощью блюда пхёнъянъ-рэнъмён как «изобретённую традицию». В пользу этого утверждения говорит то, что, во-первых, этой практике приписывается более древний возраст, нежели есть на самом деле, и большое количество «выдающихся» характеристик (скорее «воображаемых», чем реальных). Во-вторых, целью «изобретения» является внедрение определённых ценностей и норм поведения, как и пишет Хобсбаум. В нашем случае это идеи превосходства и уникального характера национальной северокорейской кулинарной культуры и шире — культуры в целом, в чём-то в противовес аналогичному движению на Юге, происходившему в то же время. В-третьих, эта «изобретённая традиция» направлена на формирование независимой северокорейской культурной идентичности с целью укрепить связь народа и власти, а также подтвердить истинность идей чучхе.
_____
[1] Hobsbawm, Eric J. and Terence O. Ranger, eds. The invention of tradition. Cambridge: Cambridge University Press, 1983.
[2] В северокорейской орфографии возможно два вида написания и, соответственно, произношения слова «холодная лапша»: нэнъмён и рэнъмён (냉면/랭면) в зависимости от года написания текста. На Юге пишут и говорят нэнъмён.
[3] Хобсбаум, Э. Изобретение традиции // Вестник Евразии №1, 2000 (перевод с англ.яз. Сергея Панарина), С.48.
[4] Указ соч. С.51.
[5] Указ соч. С.48.
[6] Указ соч. С.59
[7] История Кореи (Новое прочтение) / Под ред. А.В. Торкунова. М.: МГИМО(У); «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2003, С. 405.
[8] Ланьков, А.Н. Пхеньян и пхеньянцы: 1984 (заметки советского стажёра) // КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи. М.: Восток-Запад, 2005, С.301.
[9] Жебин, А.З. Эволюция политической системы КНДР в условиях глобальных перемен. // НП ИД «Русская панорама». М.: 2006, С. 157.
[10] Толстокулаков, И.А. Положение религии в КНДР: история и современность // Корейский полуостров: уроки истории: доклады, представленные на ХIV научной конференции корееведов России и стран СНГ (Москва, 30–31 марта 2010 г. ИДВ РАН), М.: ИДВ РАН, 2010. С.174, 176.
[11] Haeussler, Sonja E. Korean history and cultural traditions showcased at the 13th World Festival of Youth and Students in Pyongyang, 1989 // Международный научный корееведческий семинар, посвящённый 20-летию создания Центра корейского языка и культуры СПбГУ: тезисы докладов. СПб: ВФ СПбГУ, 2015, С. 15.
[12] Чу Ёнха. Сиктхак ви-е хангукса: меню-ро пон 20-сеги хангук ымсик-мунхваса (История пищевой культуры Кореи 20 века, рассмотренная через её меню). Сеул: Humanist, 2013, P. 125-128.
[13] Пхёнъён-рэнъмён // Чосон Нёсон, №10, 2007, С.52.
[14] Ким Гёнчхан. Минжок ымсик-ыль тхонъхаё пон ури инмин-е чханъчжочжок чихе (Творческий потенциал и мудрость нашего народа, увиденная сквозь призму национальной кухни) // Сборник докладов, представленных на 3-ей международной конференции в ун-те Ким Ир Сена, 2014, С.96.
[15] Из личной беседы с немецким корееведом Соней Э. Хойслер, в настоящее время преподающей в Стокгольмском университете.
[16] Пан Хван Чжу. Корея – краткие сведения. Пхеньян: Из-во литературы на иностранных языках, С. 327-328.
[17] Ли Эран. Пукхан сиккэк (Северокорейский гурман). Сеул: Woongjin Living House, 2012, P. 24.
[18] Ымсик мындынын поп (Кулинария). Пхеньян: Чосон нёсонъса, 1956.
[19] Чу Ёнбонъ, Юн Хичжунъ. Чосон рёри (корейские блюда). Пхеньян: Чосон нёсонъса, 1960.
[20] Пукхан тэсачжон (Большой словарь по Северной Корее). Сеул: 1979, С.224.
[21] Юн Ги Ун. Чосон мичжон ымсик (Корейская национальная кухня). Пхеньян: Конъон-чхульпханса, 1984, С.87.
[22] Кон Хун, Ким Бокчо, Чон Сунхва, Чхон Соккын. Сахвечжуи сэнъхваль мунхва пэкква (1): Чосон ымсик (Энциклопедия социалистической повседневной культуры: Корейская еда). Пхеньян: Кыллоданчхе-чхульпханса, 1985.
[23] Han, Kyung-Koo (2000) “Some foods are good to think: kimchi and the epitomization of national character”, Korean Social Science Journal, Vol.27 (1), P. 221-235.
***
Комментирование закрыто.