Цой Сын Хи. Записки советского журналиста. Государственное издательство «Искусство». МОСКВА 1955
Голубой луч прорезал затемненную стену, вырвав из мрака сгорбившуюся фигуру старика-корейца в белоснежном национальном одеянии. В руках у него весло. Энергично работает он им, и утлая лодчонка упрямо пробирается вперед по разбушевавшемуся морю. Труден и опасен путь. Все сильнее стучатся волны в борта, все яростнее налетает ветер, пытаясь сбить с ног отважного рыбака. Порой кажется — человек не в силах выдержать бешеного напора разбушевавшихся стихий, он должен уступить им. Но старик не знает страха: оружие, доверенное ему, должно быть у партизан, прежде чем поднимется солнце. И он гонит вперед свою лодку, не обращая внимания на опасности, подстерегающие его на каждом шагу. Наблюдая его сильные, но скупые движения, все больше проникаешься уважением к этому смелому и мужественному человеку, все больше веришь, что никакие силы не сломят его упорства и воли, не помешают выполнить трудное поручение. Так оно и происходит. Утихает буря. Вдали показывается берег. Старик закуривает свою длинную и тонкую трубку. Он оказался сильнее стихии — человек вышел победителем.
Сразу меняется весь ритм картины, которая закончилась радостной пляской старика, победившего шторм и ветер.
Зажигается свет, и артист, горячо приветствуемый зрителями, выходит на просцениум. Вот он снимает маску, которая скрывала его лицо, и мы видим красивую, с большими и умными глазами женщину. Это знаменитая Цой Сын Хи, великолепная танцовщица и балетмейстер, одна из лучших актрис Кореи. Это она является постановщиком и исполнителем хореографической пантомимы «Сквозь бурю».
Еще несколько минут назад трудно было даже предположить, что этот старый рыбак, такой жизненно-правдивый, такой достоверный, вовсе не старик, а артистка. Каждое движение, каждый жест борющегося со стихией человека убеждал нас в том, что это действительно рыбак, что он один на один встретился с штормовым морем и не побоялся вступить с ним в открытую схватку. В рисунке танца, очень точном и выразительном, передана не только вся гамма чувств отважного патриота, сознающего свой долг перед родиной, не только его непреклонная воля к победе, но и само море, бурное и коварное, яростное и могучее… кажется, что оно плещется на сцене, катя свои косматые валы и швыряя из стороны в сторону крохотную лодку рыбака, — так велика сила выразительности танца у Цой Сын Хи.
Есть в репертуаре Цой Сын Хи и другой танец в маске: это — своеобразный сатирический плакат — «Пугало», или, как его называют здесь, «Опрокинутый Чонхотэчангун»[1].
Страшное большеголовое пугало, широко разверзнув огромную пасть, тяжело переступая ногами, пытается растоптать посевы, цветы, все живое, что попадается ему на пути. Световые эффекты, зловещий бой барабанов усиливают мрачность картины, создаваемой этим танцующим идолом. Но вот на сцену стремительно и легко выбегают, «вылетают» «голуби мира», и пугало, поверженное ими, падает навзничь под глухие удары гонга.
Цой Сын Хи создает здесь остро гротесковый образ современного Чонхотэчангуна — поджигателя войны, злобнее чудовище, готовое затопить в крови весь мир.
Танцы в масках—один из самых старинных видов народного искусства Кореи. В Пхеньяне мы познакомились с любопытным документом о древних марионеточных представлениях, в которые широко включались танцы в масках. В эпоху трех государств таких танцев насчитывалось несколько видов. Они уже тогда были широко распространены и отличались своеобразием исполнения, присущим каждому району страны. Вот эти-то старинные танцы и воскресила Цой Сын Хи в своих постановках, насытив их новым злободневным содержанием.
Обе композиции — «Сквозь бурю» и «Опрокинутый Чонхотэчангун» — быстро завоевали большой успех у зрителей. Он был обусловлен в первую очередь высоким артистическим мастерством танца Цой Сын Хи, сумевшей своим вдохновенным искусством влить новую жизнь в старые, отточенные веками формы народного танца.
Имя Цой Сын Хи широко известно не только в Корее, но и во всей Восточной Азии, где у нее есть немало учеников и последователей. Крупнейший знаток и замечательный исполнитель национальных танцев Кореи, Китая, Индии и других стран Азии, она первая познакомила мир с корейским искусством. Артистка принадлежит к числу тех передовых деятелей культуры страны, которые тесно связали свою жизнь с интересами народа, с настоящим и будущим демократической Кореи.
Творческий путь артистки начался в годы, когда в стране беспредельно владычествовали японцы. Трудное это было время для тех, кто желал посвятить себя родному искусству. Иноземные поработители жестоко преследовали писателей, артистов, художников, музыкантов, осмеливавшихся говорить о корейской нации, о ее культуре, о ее независимости.
Семья Цой Сын Хи была известна на юге как хранительница традиций национальной культуры. Отец ее был поэтом, брат—писателем. Оба они хорошо знали и любили старинное корейское искусство и передали эту любовь юной Сын Хи. Именно в родном доме она впервые и познакомилась с танцами своего народа и твердо решила стать балериной.
Мечте девочки не легко было осуществиться. Родители, с трудом давшие ей среднее образование — обучение в школе стоило больших денег, — были лишены возможности оплатить ее учебу в хореографическом училище. Да и не очень хотели они видеть свою дочь танцовщицей — положение артистки в старой Корее было трудным и незавидным. Но Цой Сын Хи настояла на своем и поступила в Сеульское хореографическое училище. Три года изучала здесь одаренная шестнадцатилетняя девушка все элементы и особенности старинного классического танца, знакомилась с русским балетом. В 1929 году, окончив училище, она открыла в Сеуле свою школу-студию, полностью посвятив себя национальному танцу. Не ограничиваясь изучением корейских танцев, Цой Сын Хи внимательно знакомилась с хореографией Китая и Индии, двух великих государств, с которыми культура Кореи была связана тесными узами. Большое природное дарование, глубокие знания и мастерство, приобретенные упорным трудом, позволили молодой танцовщице первыми же своими самостоятельными постановками — «Печаль индуса», «Люди, ищущие солнце», «Дорога невзгод» — завоевать признание зрителей.
«Обратили внимание» на способную танцовщицу и японские жандармы, не без основании усмотревшие в выступлениях Цой Сын Хи подрыв основ своей колонизаторской политики. В начале тридцатых годов ее публичные выступления были запрещены. Но запрет не сломил воли артистки. Последующие годы она посвящает совершенствованию своего мастерства, еще более близкому изучению быта народа, и с этой целью предпринимает многочисленные поездки по селам страны для изучения старинных корейских песен, танцев, старинных обычаев. Эти поездки, встречи с простыми людьми серьезно обогатили творчество Цой Сын Хи, вдохнули в нее новые силы. Вернувшись в Сеул, она предпринимает новые попытки показать свое искусство широкому зрителю. Это ей удается, но лишь на короткое время. Вскоре японцы, убедившись в том, что выступления Цой Сын Хи способствуют пробуждению национального самосознания корейцев, окончательно запрещают ее деятельность в Корее. И тода, в 1937 году, артистка отправляется в большое турне по Европе и Америке, во время которого она впервые познакомила мир с корейским народным искусством. Эта поездка принесла Цой Сын Хи мировую известность. Вернулась она на родину в 1946 году, горячо приветствуемая всеми корейскими патриотами.
Вскоре после возвращения Цой Сын Хи на родину ей предложили выступать перед солдатами и офицерами оккупационных войск в Корее. Актриса категорически отказалась это сделать и попросила разрешения выехать в Северную Корею. Этого разрешения ей, естественно, не дали, и тогда Цой Сын Хи решила тайно бежать на Север. Она выехала в один из прибрежных поселков в районе Инчона, откуда в бурную, штормовую ночь была доставлена рыбаками в лодке, загримированная под старика, в северную часть страны. Вот этот-то памятный в жизни балерины переезд и помог ей спустя несколько лет создать на пхеньянской сцене яркий запоминающийся образ старика лодочника, везущего оружие партизанам.
В Северной Корее тепло встретили знаменитую балерину.
В Пхеньяне, в красивом двухэтажном домике на берегу реки Тэдонган, недалеко от горы Моранбон, разместилась танцевальная студия Цой Сын Хи. Со всей Кореи собрались сюда наиболее способные юноши и девушки, чтобы воспринять и продолжить искусство замечательной танцовщицы.
Одной из лучших постановок Цой Сын Хи в предвоенные годы явилась хореографическая композиция «Песня освобождения», рассказывающая об освобождении Кореи Советской Армией, о радостной встрече, оказанной корейским народом своим верным друзьям. Хорошо был принят зрителями балетный спектакль «Луна над крепостью Вольсон»; кардинально переделанные «Танец с барабаном Чанго», «Танец с веером», «Танец с мечами», «Будда в гроте», танцы из спектакля «Чунхян», из которых был удален налет стилизации, внесенный в те годы, когда артистке приходилось отдавать дань вкусам буржуазной публики.
Особенно красив и изящен танец «Будда в гроте», подлинный хореографический шедевр балерины.
… В каменном гроте тысячелетнего храма покоится скульптурное изображение спящего Будды, отрешенного от жизни, от ее радостей и печалей. И вдруг Будда оживает. Сначала робко, потом все смелее, с каждой минутой обретая новые и новые силы, двигается он по сцене. Исчезла сковывавшая его тело неподвижность, легкие, как крылья, выразительные руки плывут в воздухе. Весь облик проснувшегося Будды говорит о радости жизни, вновь обретенной им на земле, и только на земле.
Танцевальное искусство Цой Сын Хи с самого начала ее артистического пути развивается как искусство глубоко национальное, вобравшее в себя все лучшее, что дало народное танцевальное творчество не только Кореи, но и Китая, Индии, Индонезии, Вьетнама и других стран Азии. Искренние человеческие чувства, ритмическая мелодичность движений, какая-то пленительная легкость и плавность всей танцующей фигуры — вот особенности танца Цой Сын Хи.
Тот, кто видел танцующую Цой Сын Хи, может забыть ее лицо во время исполнения, линию танца, но никогда не забудет на редкость красивые, какие -то по-особому выразительные движения ее рук, кистей, пальцев; движения эти столь гармоничны и изящны, что они придают какую-то неповторимую прелесть танцу. Скажем больше: каждое движение ее выразительных рук уже произведение искусства, каждый танец — подлинный шедевр.
В чем же успех исполнительского мастерства Цой Сын Хи, ее хореографических композиций? Об этом можно и много говорить и много писать. Но есть в этом успехе одна главная закономерность — глубокое проникновение артистки в душу народного корейского танца. И потому в ее содержательном танце, в ее мягких и полных благородной красоты движениях зритель ощущает ту внутреннюю сдержанность, страстность, которые присущи характеру народа, его народному танцу, который по традиции не может выражаться в резких и чрезмерно стремительных движениях. Отсюда то изящество и та пластичность, с какой Цой Сын Хи исполняет народный танец.
Как-то совсем незаметно переходит артистка от одного движения к другому, но зритель хорошо чувствует за этой «незаметностью» переходов всю динамику танца, понимает его внутреннее содержание. Все— и выразительные руки и необычайная гибкость тела, каждое полное смысла движение ее танца — все сливается в одно цельное и дивное произведение искусства, которое приковывает к себе, волнует и вдохновляет.
Еще одну особенность хочется отметить в творчестве выдающейся корейской балерины.
Если песенное искусство Кореи отличалось большой устойчивостью, то есть мелодия песен, их ритмическая основа жили веками, то тексты к ним менялись не только из века в век, но иногда по нескольку раз в столетие. Танцы же не имели столь постоянной музыки, неизменного музыкального сопровождения. Создавался танец и к нему подбирался тот или другой аккомпанемент, который нередко менялся. Таким образом, не от музыки к рисунку танца, а от рисунка танца к музыке — таков часто был путь создания народного танца. И когда Цой Сын Хи начинала свою артистическую деятельность, она с глубоким вниманием отнеслась к ритмической основе танцев, к изучению «души» народного танца — выявлению внутренней красоты и выразительности его рисунка. Музыка в ее первых работах выполняла лишь пассивную роль ритмического сопровождения. Но с ростом мастерства все глубже понимается ею роль музыки для развития танцевального искусства. Цой Сын Хи начинает придавать все большее и большее значение музыке. Музыкальное сопровождение не только создает теперь ритмическую основу танца, но и помогает ярче отражать замысел артистки, более всесторонне раскрывать сокровища народного танцевального творчества. И этот процесс можно сравнить, пожалуй, с тем же процессом, который происходит в опере чангык. И в ней когда-то музыка служила лишь аккомпанементом для певца. Ныне и народная опера и народный танец широко используют музыкальное богатство для раскрытия эмоционального содержания.
…Зимним днем декабря 1951 года мы сидели в бомбоубежище близ реки Пхотонган и беседовали с Цой Сын Хи о ее жизни, об искусстве.
Электрического света не было — вражеские бомбардировщики разрушили накануне пхеньянскую электроподстанцию. Чадя, тускло горела карбидная лампа, с трудом освещая дальние углы убежища, груду фотографий, которые разложила на маленьком столике Цой Сын Хи.
Выбирая из нее отдельные снимки, артистка рассказывает:
— Вы ведь знаете, я недавно вернулась из поездки по Советскому Союзу и странам народной демократии. Я побывала в Берлине, Варшаве, Праге, Бухаресте, Софии и многих других городах этих государств. Это хорошие города, каждый из них навсегда запечатлелся в моей памяти. Но особенно памятно мне вторичное посещение Москвы, столицы нового справедливого мира. Когда я вспоминаю эту поездку, мне невольно приходят на память годы, проведенные в странах Северной и Южной Америки, Европы и Азии. Ведь к концу 1939 года я побывала в 25 странах: Я посетила Нью-Йорк, Париж, Брюссель, Гаагу, Рио-де- Жанейро, Мексико, Сант-Яго, жила в Коста-Рике, Колумбии, Гватемале и других городах и государствах.
Я помню равнодушный зрительный зал в этих странах, публику, которая в большинстве своем пришла только затем, чтобы взглянуть на «экзотические» танцы, на артистку из далекой, никому не ведомой страны. Зрители платили деньги и ждали развлечения. Я была одинока перед этим холодным залом, я была для них всего лишь женщина из японской колонии. Мои выступления были недоступны для народа. Таков уж обычай капитализма отделить народ от искусства, а артистов заставить творить для тех, кто имеет толстые чековые книжки.
Но вот я побывала в Советском Союзе и в странах народной демократии и впервые в жизни за всю свою многолетнюю артистическую деятельность почувствовала, что такое любовь другого народа, искренней теплотой встречающего зарубежных товарищей. Всюду и везде там я была, как в родной семье. В зрительном зале мои танцы смотрели тысячи глаз — глаза сердечных друзей, для которых мое искусство близко, дорого, для которых я, представительница корейского народа, дочь Кореи, близкий, родной человек. И я невольно забывала, что я далеко от Пхеньяна, от родины.
— Да, у друзей я всюду была дома,— говорит Цой Сын Хн.
Мы рассматриваем фотографии выступлений балерины в Москве, Киеве, Варшаве, Берлине, ее поездки в Ленинград, по каналу имени Москвы.
— Я вернулась в Корею,— продолжает артистка,— и вновь прошла по ее опаленной огнем войны, изрытой снарядами и бомбами земле, встретилась с героями моего народа, с теми, кто выстоял, отбил нашествие интервентов, и мне захотелось отразить в своем искусстве мужество, героизм борющейся и победившей Кореи, великую храбрость и трудолюбие ее граждан в эти тяжелые для отечества годы.
В дни войны я создала несколько танцев, посвященных борьбе корейского народа за свою свободу, темам братской дружбы корейского и китайского народов. Среди них «Фронтовая ночь», «Женщины, рвите оковы рабства», «Корейские всадники», «Утро в корейском селе» и, наконец, «Мать Кореи», в которой я постаралась воплотить образ героической женщины моего народа.
Вы спрашиваете, о чем я мечтаю, чего я хочу? — Я давно мечтаю о создании в Пхеньяне специального балетного театра. Ведь наш народ так любит танцевальное искусство. Я страстно хочу создать большое балетное представление, отражающее героическую борьбу корейского народа за свободу отечества, нерушимую дружбу народов Кореи и Китая, особенно окрепшую в этой борьбе. В этой работе мне несомненно поможет знакомство с русским балетом, покорившим мое воображение уже во время учения в хореографической школе и особенно после поездки в Париж в 1939 году, где я впервые увидела его на сцене. Ну, а о спектаклях Большого театра и говорить не приходится. Это непревзойденные шедевры, высокие образцы подлинного искусства, достигнуть которых может только желать артист…
После этой встречи прошло почти полтора года. И вот в Пхеньяне, на сцене подземного театра — снова Цой Сын Хи. Шел новый балет композитора Ли Сема «Знамя родины». Постановщиком балета и исполнителем главной роли была замечательная артистка, создавшая в нем впечатляющий образ простой корейской женщины.
Крестьянка Омони, как ее показывает Цой Сын Хи в начале спектакля,— это запуганная, тихая женщина, с утра до ночи она трудится на каменистом клочке земли. Задавленная феодальными обычаями, слуга и раба своего мужа, она влачит тяжелое существование, в котором нет ни счастья, ни радости. Лишь освобождение Кореи приносит ей свободу. Не сразу воспринимает женщина великие перемены, свершившиеся в ее жизни и в жизни сотен тысяч крестьян. Но, восприняв, поверив в них, она становится убежденным борцом за новую, демократическую Корею. Начинается война. Уходят на фронт муж и сын Омони. Уходят, чтоб больше уж никогда не вернуться домой. На плечи женщины ложатся теперь заботы не только о семье, но и о родине. Тяжелое горе не сломило ее. Простая крестьянка почувствовала в себе силы, чтобы заменить погибших мужа и сына. Омони становится общественной деятельницей, вожаком масс на селе.
Враг занимает деревню. В его руки попадает и партизанка Омони. Зверски издеваются враги над мужественной женщиной, заставляя ее сорвать развевающееся над селом знамя республики. Ужасная смерть на костре грозит ей, но и в этот страшный момент Омони не склоняет головы перед угнетателями. Спасенная воинами Народной армии, окруженная любовью народа, она клянется всегда отстаивать честь и независимость родины.
Образ Омони — корейской женщины, вынесшей наравне с мужчинами все тяготы жестокой войны,— одна из крупнейших удач корейского театра. Не случайно имя ее означает «мать». Мать — родина! Гордая и мужественная, выходит она победителем из схватки с врагом.
Балет «Знамя родины» близок по теме другой известной постановке студии, которая была осуществлена Цой Сын Хи в тяжелые дни начала войны и также посвящалась женщине, матери и героине, воссоздававшей яркий образ истерзанной, но непоколебимой матери-родины. Этот балет так и назывался «Корейская мать».
…Тщетно старается спасти мать своего ребенка от смерти, которую несут вражеские самолеты. Она пытается укрыть ребенка от осколков бомб своим телом. Но все тщетно—воздушные пираты убивают малыша. Страшно горе женщины. Но это горе не обессиливает ее, оно лишь укрепляет волю к борьбе с захватчиками, волю к борьбе со всеми теми, кто развязывает войну, несет людям смерть и страдания…
Какая огромная сила художественного обобщения в этом создании актрисы. Казалось, это совершенно конкретный образ матери, а благодаря таланту актрисы образ стал символом родины. Тогда же, в декабре 1950 года, Цой Сын Хи переживала и большое личное горе. Ей сообщили о том, что погибла ее единственная дочь — Ан Сын Хи, талантливая балерина, успешно выступавшая с ней в Москве.
К счастью, Ан Сын Хи не погибла. С одним из подразделений Народной армии в непрерывных боях прошла она сквозь лесистые горы Тхэбяксана и Кымгансана по тылам врага и вернулась домой.
Трагическое происшествие с дочерью и нашло свое отражение в созданных Цой Сын Хи образах корейской женщины.
Свое замечательное искусство Цой Сын Хи целиком подчинила жизни своего народа. Ее творческие поиски неизменно устремлены в одном направлении: она ищет новые формы, успешно использует старые и создает танцевальное искусство, глубоко содержательное, глубоко современное, искусство, откликающееся на самые волнующие сегодня корейский народ темы.
Нелегко это делать. Нелегко выразить в танце все многообразие жизни народа, его героическую борьбу, самоотверженный труд, любовь к свободе. И сколько творческой изобретательности, трепета сердечного, истинного таланта вкладывает Цой Сын Хи в каждую свою работу. Вот почему ее современный танец — будь то этюд из боевой жизни, эпизод о мужестве нового человека Кореи — выглядит не проходной агиткой, а волнующим правдивым произведением, в котором идея воплощена в совершенную форму, тонкую, изящную форму, придающую искусству огромную силу эмоциональной выразительности.
Одна из последних работ талантливой народной балерины — хореографический спектакль «Радуга», рассказывающий о том, как после бури и ненастья на небе снова поднимается радуга — предвестница света и торжествующей жизни. И это не случайно сделано в спектакле. Радуга — это символ победы корейского народа над иноземными захватчиками, победы, в которую внесла свою лепту и замечательная корейская актриса Цой Сын Хи.
В центре заслуженная артистка КНДР Цой Сын Хн в роли Кым И
[1] Чонхотэчангунами назывались в древние времена страшные, с оскаленными зубами деревянные идолы, которые ставились у въездов в деревню, чтобы пугать ими злых духов.
***
Ссылки по теме:
Комментирование закрыто.