Японо-китайская война (1894-95). Японский плакат
Восстание тонхак и японо-китайская война 1894-1895 гг.
К середине 1890-х ощущение кризиса распространилось по всей стране, и буквально по всей территории Кореи происходили небольшие крестьянские выступления. Многие были уверены в том, что Небесный мандат династии Ли уже на исходе, и ситуация рано или поздно приведет к смене власти. Вопрос – к какой.
Как пишет Алекс де Токвилль, люди начинают бунтовать не когда они живут плохо а когда они знают, что можно жить лучше, и здесь хочется процитировать К. И. Вебера: « главною причиною смут следует считать взяточничество и самоволие местных чиновников, вызвавших протест со стороны угнетённого народа. Без сомнения, взяточничество вошло в плоть и кровь чиновного клана в Корее, … но заключение договоров с иностранными государствами сделалось для корейского народа древом познания добра и зла. Новые идеи стали проникать в низшие слои его, новые учения о гуманности, правдивости и честности. Кроме того, торговля в открытых портах давала корейцам возможность лишних заработков, познакомила их с неизвестными им до сих пор предметами европейской промышленности; путешествия, предпринятые некоторыми лицами в Японию, а другими в Америку или Европу, расширили их сведения и кругозор. Они стали смотреть на порядки в Корее другими глазами и обычные притеснения со стороны чиновников показались им теперь несносными»[1]. Двор же ограничивался воззваниями о том, что вымогательство и казнокрадство в провинциях будут сурово наказываться и вводил новые ограничения на роскошь. Запрещалось, например, одеваться в шелк тем, кому не исполнилось 55 лет[2].
К этому добавлялась ксенофобия. Х. Хальберт приводит несколько слухов, хорошо отражающих уровень таквой в одном только 1888г.. Один говорил о том, что европейцы и американцы воруют детей для употребления в пищу. Другой — что иностранцы охотятся на корейских женщин и отрезают им груди для извлечения конденсированного молока. Для этого у них есть особый наркотик, в виде газа, который вдувался ртом в отверстие двери и если внутри находилась женщина, она просыпалась с неудержимым желанием выйти на улицу, где ее поджидал иностранец, который хватал ее и отрезал грудь[3].
На этом фоне уже во второй половине 1880-х в трёх южных провинциях страны – Кёнсан, Чхунчхон и Чолла начало активно распространяться учение тонхак., которым после гибели Чхве Чжэ У стал руководить его ближайший ученик Чхве Си Хён, активно развернувший работу, направленную на расширение и укрепление низовых организаций тонхак по всей стране. Будучи достаточно состоятельными и образованными людьми, лидеры секты смогли обеспечить распространение своего учения среди всех слоёв населения, в том числе за счет издания своих религиозных текстов на хангыле. Кроме того, в 1886 г. Чхве Си Хён предвидел эпидемию холеры и предписал членам секты соблюдать чистоту и не пить сырую воду. Когда эпидемия случилась, и члены секты практически не пострадали, ее авторитет очень вырос[4], и, по мнению В. Тихонова, ячейки секты стали формой самоорганизации сельского общества[5].
Набравшись сил, руководство секты приступило к организации массовых акций с целью добиться реабилитации Чхве Чжэ У. В начале 1890-х буквально по всей территории Кореи происходили небольшие крестьянские выступления. Первое произошло в 1892 г. в провинции Северная Чолла: несколько тысяч человек обратились к губернаторам провинций Чхунчхон и Чолла с требованием реабилитировать основателя учения тонхак и прекратить репрессии в отношении его последователей. Участникам выступления было обещано прекратить преследования, однако в вопросе о реабилитации Чхве власти не пошли навстречу их требованиям, заявив, что принятие таких решений не входит в компетенцию губернатора. В связи с этим было решено обратиться с жалобой прямо к вану, и в 3-м месяце 1893 г. более 40 членов секты во главе с Пак Кван Ху пали ниц перед дворцовыми воротами. Их разогнали.
Позднее еще четыре представителя тонхак в течение трех дней ожидали аудиенции вана с тем, чтобы вручить ему свой меморандум. Однако ответ Кочжона на него был достаточно жестким: «Мир впал во зло, и очень плохо то, что каждый делает то, что кажется ему правильным… По какой причине вы делаете это? Ваши действия только возмущают народ. Такая практика лишь причинит стране неприятности и закончится войной»[6].
Весной 1893 г. радикальные члены тонхак во главе с Со Бён Хаком попытались осуществить дворцовый переворот, но были разоблачены и арестованы. Естественно, это вызвало новую волну репрессий[7]. 1 апреля 1893 г. ван предписал всем представителям тонхак, пребывающим в столице и засыпающим его петициями, покинуть столицу и вернуться на путь конфуцианской мудрости[8]. В том же месяце был обнародован королевский декрет, который отвергал любую попытку реабилитировать Чхве Чжэ У и его учение[9]. Атмосфера была достаточно накалена: в провинциях вспыхивали мелкие мятежи, в городах часто появлялись прокламации, призывающие к изгнанию иностранцев и запрещению католичества[10]. При этом последователи секты уже не ограничивались требованием реабилитации её основателя и несли плакаты с лозунгом: «Долой японцев и европейцев, да здравствует справедливость!».
Правда, в движении начало намечаться разделение между верующими из провинций Чхунчхон и Чолла. Большинство первых составляли разорившиеся янбаны, которых интересовала только борьба за свободу вероисповедания, в то время как в Чолла преобладали бедные крестьяне и мелкие торговцы, настроенные более радикально. Их бунтарские настроения были усилены тем, что в 1876-1877 и в 1888-1889 гг. в провинции Чолла были сильная засуха, которая стала как причиной общего повышения бремени, ложащегося на крестьян (урожая нет, а налоги, хоть и снизили, но незначительно), так и того, что крестьяне начали покидать землю и объединяться в разбойничьи шайки[11].
В 1894 г. тонхак инспирирует крупнейшее в истории страны крестьянское восстание, которое в советских учебниках именовалось «крестьянской войной». Поводом к восстанию было беззаконие, творимое начальником уезда Кобу (провинция Северная Чолла) Чо Бён Гапом, который вводил самостоятельные налоги, в т. ч. налог на воду, каковой он собирал, построив водохранилище и таким образом вынуждая крестьян пользоваться его водой [12].
Началось все как обычно во время таких бунтов — восставшие открыли государственные амбары, разделили рис, разрушили служившее источником их бед водохранилище и разошлись по домам, предъявив правительству список своих требований из 13 пунктов, главными из которых были прекратить беззакония Чо Бён Гапа и запретить проникновение в провинцию иностранных купцов. Доказательств хватило на то, чтобы отстранить Чо от должности, но назначенный для расследования дела инспектор по чрезвычайным ситуациям Ли Ён Тхэ свалил всю ответственность за происшедшее на членов тонхак и приступил к арестам и репрессиям, обогащаясь на имуществе казненных.
И ранее коррумпированные чиновники часто обвиняли местных богачей в «сочувствии еретикам», чтобы выколотить из них выкуп[13]. Но после этого чаша терпения переполнилась, и в конце апреля 1894 г. 8 тысяч крестьян, вооружившись бамбуковыми кольями и дубинками, подняли восстание под лозунгами «спасения государства и успокоения народа» (Погук анмин). И это был уже не стихийный бунт – секта смогла оперативно мобилизовать крестьян и направить их в нужную сторону.
Впрочем, сразу же надо отметить, что хотя восстание принято называть восстанием тонхак, большинство активных руководителей восстания не принадлежало к верхушке секты и срок их пребывания в таковой был невелик. Да, они считали себя тонхаковцами, но выдвигаемые ими требования соответствовали лозунгам секты лишь частично[14].
Руководитель восстания, представитель радикального крыла тонхак, Чон Бон Джун был человеком с конфуцианским прошлым и довольно небольшим сроком пребывания в секте, а программа восстания была не столько национально-освободительной, сколько ратовала за возврат к традициям. По данным историка О Чжи Ёна, 12 пунктов требований тонхак «по исправлению недостатков правления» были таковы:
- Повстанцы и правительство забывают старые обиды и переходят к сотрудничеству во всех делах управления.
- Будут расследованы все преступления бесчестных и алчных чиновников, и каждый из них будет строго наказан в меру виновности (включая губернатора и непосредственного виновника восстания).
- Также должны быть строго наказаны творившие произвол местные богачи (то есть, те, кто заработал свое богатство вымогательством).
- Сурово должны быть наказаны за совершённые беззакония конфуцианские учёные и янбаны (наказание тех янбанов, которые «ведут себя недостойно», вне зависимости от того, занимают они официальные посты или нет).
- Документы о крепостном состоянии ноби должны быть сожжены.
- Должно быть улучшено обращение с людьми из семи категорий «подлого» сословия и отменено обязательное ношение мясниками (пэкчон) специальных бамбуковых шляп.
- Молодым вдовам разрешается повторно вступать в брак.
- Запрещается взимание многочисленных незаконных налогов.
- При назначении на чиновную должность должны учитываться не происхождение (принадлежность к определенным родам), а способности и компетентность.
- Лица, вступившие в тайную связь с японцами, должны быть строго наказаны.
- Считать уничтоженными все обязательства по государственным или частным долгам.
- Установить уравнительное пользование всеми пахотными землями.
Список очень любопытный. Представляя тонхак как революционное крестьянское движение, в советское время у нас выбирали только те пункты этих требований, которые вписывались в такую концепцию. Однако видно, что восставшие не замахиваются на пересмотр всей системы и ставят себе целью только ее очистку и улучшение, в ходе которых они сами смогут подняться в статусе или решить свои насущные проблемы – будь то долги, невысокое общественное положение или действия плохого чиновника. Вопросов обороны, финансов, промышленности, торговли, науки и техники, важных для превращения Кореи в современное государство, требования не касаются.
Об этом свидетельствует и приводимый ниже отрывок из прокламации тонхак: «Сегодняшнее событие, на первый взгляд, может казаться противозаконным и неразумным, но не надо пугаться и колебаться. Верим, что придет время, когда каждый из нас займется мирным трудом, согретый в лучах монаршего благодеяния и спокойствия». Тем более что значительное количество лидеров восстания тонхак возлагало большие надежды на Тэвонгуна как ксенофоба и злейшего врага придворной клики Мин.
Правительственные войска, несмотря на лучшее вооружение, не смогли оказать восставшим должного сопротивления. Первые группы карателей были немногочисленными, и восставшие разбивали их как за счет значительного численного превосходства, так и из-за низкого боевого духа корейских войск. Не забудем, что корейская армия в течение всего исследуемого нами периода была крайне немногочисленной и рассчитанной не на ведение боевых действий с внешним врагом, а на сугубо внутриполитические события, будь то дворцовый переворот, защита от дворцового переворота и подавление крестьянского бунта. Тем не менее, коррупция в стране была так велика, что даже зарплата иностранных военных инструкторов могла задерживаться более чем на год из-за нехватки денег[15].
Пока тонхак били провинциальные войска, в столице подготовили армию, которой руководил инициативный командир Хон Ге Хун, которого не без оснований считали любовником королевы. Считается, что именно этот человек спас королеву в 1882 г. и с тех пор воспринимался как верный сторонник королевской семьи.
6 мая 1894 г. чиновники запросили у Кочжона санкции на предельно жестокое подавление восстания, однако корейские корабли не могли вместить всех солдат, и с самого начала часть войск погрузили на цинский броненосец. 11 мая 1894 г. Хон Ге Хун вошел с войсками в Чонджу, центр провинции Чолла, и начал его укреплять, но почти сразу же был вынужден срочно его покинуть после вестей о том, что тонхак разоряют окрестные земли, уничтожая всех тех, кто не разделял их взгляды повстанцев. Преследуя тонхак, теряя силы из-за низкой морали и проблем со снабжением, Хон Ге Хун 23 мая 1894 г. посылает депешу в Сеул: «Без помощи иностранных войск не обойтись», а 4 дня спустя его авангард терпит серьезное поражение у реки Хваннёнчхон. Хотя восставшие тоже понесли огромные потери, правительственные войска оказались деморализованы, после чего крестьянской армии удалось без труда захватить г. Чонджу, а в первой декаде 6-го месяца вся территория провинции Чолла оказалась под контролем повстанцев.
Однако Хон сумел восстановить управление войсками, подошел к городу и занял позиции на господствующих высотах, сумев нанести повстанцам существенный урон, после чего сложилась патовая ситуация. Обе стороны не могли развить успех и уничтожить противника[16].
[1] К.И. Вебер и Корея. Стр.130
[2] Hulbert, Homer B. The history of Korea. vol. 2 стр. 246
[3] Hulbert, Homer B. The history of Korea. vol. 2 стр. 245
[4] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. С. 349-350.
[5] В.М. Тихонов, Кан Мангиль. История Кореи. Том I, С. 427
[6] История Кореи (Новое прочтение). С. 234.
[7] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. С. 351.
[8] История Кореи (Новое прочтение). С. 235.
[9] Толстокулаков И. А. Политическая модернизация Южной Кореи. Часть 1. С. 230.
[10] Cumings B. Korea’s place… Р. 117.
[11] Там же. Р. 116.
[12] Korean War and Modern History. Sese Publ. House. Seoul, 2006. Р. 23.
[13] В.М. Тихонов, Кан Мангиль. История Кореи. Том I, С. 428
[14] Естественно и то, что в рядах восставших оказалось много криминальных элементов или просто бандитов, маскировавшихся под восставших и ловящих рыбку в мутной воде.
[15] В.М. Тихонов, Кан Мангиль. История Кореи. Том I, С. 423
[16] Тех, кого военно-политические аспекты восстания интересуют более подробно, отсылаю к работам А. Пастухова, в первую очередь — А. М Пастухов. Обстоятельства начала японо-китайской интервенции в Корею летом 1894 года // развернуть
https://makkawity.livejournal.com/3474020.html#cutid1
***
В этой обстановке, напуганный Кочжон, с одной стороны, пошел на переговоры и был готов удовлетворить «12 пунктов», а с другой — запросил помощи у китайцев, на чем настаивал целый ряд представителей клана Мин (особенно известный тесными связями с Юань Шикаем сановник Мин Ён Чжун[1]). 8 июня 1894 г. в порту Асан высадился трёхтысячный отряд цинских войск. Этот факт был использован для давления на повстанцев – в результате было достигнуто соглашение о прекращении огня. Условия повстанцев были приняты правительством, со своей стороны тонхак обязывались распустить армию и покинуть Чонджу.
Однако власти Китая вроде бы забыли вовремя поставить об этом в известность японцев, а они использовали это как повод к войне, к которой страна Восходящего Солнца давно и целенаправленно готовилась. 28 июня 1894 г. японский посланник Отори Кэйсукэ потребовал от корейского двора окончательного ответа на вопрос, является ли Корея вассалом Китая. 3 июля Отори предложил план реформ и неделю спустя потребовал, чтобы они были внедрены. 16 июля двор начал настаивать на том, чтобы Япония вывела из Кореи войска, и только тогда можно будет говорить о реформах.
Но 18 июля почти 15 тыс. японских солдат прибыли в Инчхон, и на следующий день Отори потребовал, чтобы к 22 июля Корея обеспечила японцев казармами, вывела бы китайские войска, которые появились в стране «под фальшивым предлогом», и расторгла все договоры между Кореей и Китаем, которые нарушают ее суверенитет. Двор отказался. Отори заявил, что в этом случае Япония примет все меры, которые сочтет необходимыми, включая применение силы. И на рассвете 23 июля японские войска заняли Сеул. Королевский дворец был захвачен после 20-минутной перестрелки, в которой было ранено 3 японца, а корейцы потеряли 17 убитых и 70 раненых[2]. Юань Шикай и ряд сановников из клана Мин, в том числе Мин Ен Чжун бежали, причем Мин Ен Чжун даже попал в руки толпы, которая обвинила его во всех бедствиях. Тем не менее, он не был убит, — видимо, сумел откупиться той огромной суммой денег, которую он наворовал[3].
Заняв дворец, Отори явился туда вместе с Тэвонгуном, который отчитал своего сына и заявил, что теперь он берет на себя контроль над государственными делами и проведением реформ[4]., после чего японцы поставили у власти кабинет во главе с Ким Хон Чжипом[5]. 25 (по иным данным 27) июля правительство подписало с Японией договор о предоставлении японцам полномочий на изгнание китайских войск, и в тот же день начались военные действия, хотя официально война была объявлена только 1 августа[6].
16 августа корейское правительство заявило, что все договоры, до этого подписанные с Китаем, будут отменены. 20 августа 1894 г. был подписан договор, согласно которому корейские власти должны были согласовывать свои реформы с японским правительством (а также – предоставляющий право Японии строить в Корее железные дороги). В этот же день в Сеул инкогнито доставлен Пак Ен Хё, главный участник мятежа года Капсин после Ким Ок Кюна[7]. Прочие сторонники реформ также были возвращены из опалы или ссылки.
22 августа 1894 г. навязала Корее договор о модернизации корейской финансовой системы и назначении японского финансового советника. Корее было навязано два займа под 6 % годовых и под залог доходов корейских таможен. В обмен на заём Япония получала серию концессий, в том числе – на строительство ж.-д. Сеул – Пусан. 26 августа Корее был навязан «Договор о военном союзе», согласно которому Корея должна была помогать японским войскам транспортом, продовольствием и т. п.[8]
6 сентября 1894 г. китайские войска были разбиты под Пхеньяном. К 17 сентября почти вся территория Кореи была под контролем японцев[9], а 24 октября 1894 г. японские войска пересекли р. Амноккан и закончили войну недалеко от Пекина, вовремя избежав лишнего внимания европейских держав.
Когда Чон Бон Чжун узнал, что чужеземные войска вторглись в страну фактически из-за руководимого им восстания, он, как правильный конфуцианский патриот, приказал своим войскам самораспуститься. Но было поздно – война уже началась. Более того, вместе с японцами вернулись соратники Ким Ок Кюна, которые начали целый комплекс реформ – им посвящен следующий раздел данной главы.
В ответ на такое наступление на традиционные ценности Чон Бон Чжун подождал до октября 1894 г. (времени сбора урожая), после чего поднял новую волну крестьянского восстания, в котором участвовало до ста тысяч человек[10]. Краткое содержание обращения к нации от 8 декабря 1894 г., в котором Чон объяснял свои цели, было примерно таково: « Десять лет назад четыре «предателя» (Ким Ок Кюн и Ко), опираясь на помощь врагов, совершили переворот и поставили независимость страны под угрозу. Однако тогда управление страной было сохранено, а предатели изгнаны. Ныне изменники снова в союзе с иностранной державой захватили власть, угнетая народ вместо того, чтобы ему помогать. Поэтому мы сражаемся для того, чтобы уничтожить японских захватчиков, остановить просветительство, восстановить спокойствие в королевском дворце и защитить страну»[11].
Б. Камингс отмечает, что восстание тонхак переросло рамки простого крестьянского мятежа и может быть названо попыткой революции, целью которой было восстановление правильной морали и политического строя. Кроме того, восставшие воевали с японцами от имени «нашей страны» (кор. ури нара), в чем автор усматривает зачатки национализма[12].
Однако, хотя японцы продолжали одновременно вести войну с китайцами, они сняли с передовой несколько элитных отрядов (два батальона и два отдельных полка) и направили их на подавление восстания. После недели боев повстанцы были разбиты, и, похоже, действительно без особенных проблем.
Южнокорейские историки, в том числе Хан Ён У, описывают ход этого этапа восстания так: «(крестьянская армия), повела наступление на север в направлении Сеула и вступила в кровопролитное сражение с правительственными и японскими войсками. В течение примерно недели крестьянская армия провела более 50 ожесточенных атак, но не смогла одолеть преимущество противника в вооружении и потеряла большую часть живой силы, а около 500 выживших бойцов (из почти ста тысяч – прим. автора) отступили». Основная битва произошла в конце декабря 1894 г., у перевала Угымчхи, когда несколько десятков тысяч тонхаков были полностью разгромлены огнем японской артиллерии [13].
Естественно, поражение восстания принято объяснять лучшим вооружением и тактической выучкой японцев, за которыми численное соотношение сил как-то забывается. Даже по данным учебника 1974 г. видно, что повстанцы обладали примерно десятикратным преимуществом в живой силе по сравнению с японцами и правительственными войсками.
Кроме того, даже Хан Ён У вынужден отметить, что «крестьянская армия нападала на помещиков, богатых крестьян, янбанов и других влиятельных в деревенском обществе людей, которые не были её главными врагами, а им в свою очередь пришлось создавать «отряды самообороны» (минбодан), которые вступали в борьбу с крестьянской армией». Иными словами, вольница стала переходить границы, и против восставших начали подниматься и местные силы – почти как в «Речных заводях». По версии советских историков, отряды самообороны состояли исключительно из реакционных помещиков и деклассированных элементов[14], но есть и иные мнения.
Японцы продолжали охоту за оставшимися до января 1895 г., а Чон Бон Чжун был схвачен 2 декабря 1894 г. и казнен 23 апреля 1895 г. (через 5 дней после официального окончания войны между Японией и Китаем). Интересно, что председателем суда над пленными лидерами тонхак был министр юстиции в правительстве Года Кабо Со Кван Бом, один из «пяти негодяев» и старых соратников Ким Ок Кюна, вернувшийся из Японии при поддержке Иноуэ Каору.
Война нанесла стране значительный ущерб. Б.Д Пак отмечает бесчинства и разбой, которые чинили китайские войска, привыкшие жить за счет местного населения[15]. Изабелла Бишоп сравнивала продвижение японцев со средневековой чумой.
Поражение восстания обострило и противоречия в руководстве тонхак, т. к. старые лидеры старались предостеречь своих адептов от открытого участия в мятеже. Однако когда восстание было разгромлено, тонхак в своем первозданном виде фактически исчезла с исторической арены и на ее основе возникла новая секта чхондогё, которую возглавил Сон Бён Хи (1861-1922).
[1] В.М. Тихонов, Кан Мангиль. История Кореи. Том I, С. 429
[2] Letters from Joseon. С. 62-63.
[3] Hulbert, Homer B. The history of Korea. vol. 2 стр. 266
[4] Letters from Joseon. С. 66
[5] Толстокулаков И. А. Политическая модернизация Южной Кореи. Часть 1. С. 238.
[6] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 208.
[7] Hulbert, Homer B. The history of Korea. vol. 2 стр. 275
[8] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. С. 359.
[9] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 208.
[10] По В. Тихонову, это было решение не столько Чона сколько иных крестьянских вожаков.
[11] Пак А. В. Диссертация. Рукопись. С. 119-120.
[12] Cumings B. Korea’s place… Р. 118.
[13] В.М. Тихонов, Кан Мангиль. История Кореи. Том I, С. 440
[14] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. С. 360-361.
[15] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 213.
https://makkawity.livejournal.com/3474496.html#cutid1
***
Реванш реформаторов
Как только стало понятно что война выиграна и число соперничающих за Корею держав сократилось до трех, японцы занялись модернизацией страны и укреплением в ней прояпонского лобби, активно опираясь на бывших соратников Ким Ок Кюна, которые наконец получили возможность провести свои планы в жизнь.
Практически сразу же после захвата японцами Сеула ван де-факто оказался под домашним арестом, а королева Мин и ее приближенные в самом начале войны были схвачены и сосланы на отдаленный остров, откуда они вернулись только длительное время спустя[1]. Вместо них отвечавший за корейский вопрос посланник Отори Кейсукэ поставил у власти Тэвонгуна, известного своими анти-китайскими взглядами[2], так что с октября 1894 по апрель 1895 годов Ли Ха Ын снова стал фактическим правителем страны[3]. Впрочем, на сотрудничество с японцами Тэвонгун пошел далеко не сразу и только получив от них письменное подтверждение того, что Япония не имеет к Корее территориальных претензий[4].
Процесс реформ, получивший название «реформ Года Кабо», проходил в три этапа, и в этой главе мы рассмотрим первые два. Первый был связан с деятельностью так называемого Управления по военным и государственным делам (кор. Кунгук кимучхо), которое существовало с 27 июля по 17 декабря 1894 г. Во главе его встал Ким Хон Чжип, представитель умеренных реформаторов, а в его состав входили как умеренные, так и бывшие прогрессисты. Впрочем, формально обратиться туда и внести предложения по реформам мог каждый кореец[5].
Ким Хон Чжип был сторонником модернизации страны по японской модели, претворенной в жизнь после Реставрации Мэйдзи. И если часть японского руководства действительно воспринимала реформы как подготовку к протекторату, Ким был сторонником политики самоусиления.
Политические взгляды реформаторов разнились. Сам Ким Хон Чжип видел Корею похожей по государственному устройству на Японию, однако более радикальная фракция, состоящая из тех, кто учился в США, предлагала конституционную монархию британского типа. Зависимость от Японии реформаторы считали неизбежным злом. Однако они рассчитывали сохранить суверенитет страны за счет балансирования между великими державами[6].
За время своего существования Управление приняло 208 указов, однако данный этап реформ прошел скорее неудачно. Во-первых, Кунгук кимучхо не воспринималось чиновниками и народом как легитимный орган, даже несмотря на то, что все его распоряжения подтверждались королем. Американский посланник в Сеуле Силл писал: «Даже губернаторы и главы городов не выполняли приказов короля. Они говорили, что король – беспомощный узник, и законы, подписанные им, — в действительности дело его старых врагов японцев, и что теперь истинное служение королю выражается в отказе выполнять приказы, полученные от имени Его Величества»[7].
Во-вторых, действие новых указов нередко ограничивалось только столичной провинцией Кёнги. Аппарата для проведения в жизнь этой политики за пределами Сеула еще не было. В-третьих, Тэвонгун, конечно, был гарантом противодействия влиянию группировки королевы Мин, но сторонником реформ по японскому образцу он не был и потому, где мог, тормозил их проведение.
В результате было решено проводить реформы от имени вана, при котором учредили Кабинет министров (Нэгак) во главе все с тем же Ким Хон Чжипом. Ю Гиль Чжун был назначен заместителем премьер-министра, Пак Ён Хё – министром внутренних дел, Ли Ван Ён – заместителем министра иностранных дел
Отори Кэйсукэ также был заменен на Иноуэ Каору, ранее – министра внутренних дел Японии. При этом Иноуэ, подобно Юань Шикаю, требовал особого обращения и заявлял, что он не просто дипломат, а специальный посланник японского императора, прибывший «для преподания советов вану»[8].
Иноуэ довольно жестко предъявил вану следующие требования:
- Полное помилование всех участников мятежа года капсин.
- Тэвонгун и королева не должны вмешиваться в государственные дела.
- Родственники королевской семьи не должны занимать государственные должности.
- Число евнухов и «дворцовых дам» должно быть сведено к минимуму.
- Сословные различия больше не должны быть признаваемы[9].
С четвертым пунктом есть любопытная леталь: в ноябре 1894 г. Кочжон, который был «не в силах выносить одиночество» (что симптоматично, ибо королева Мин никуда не девалась), приказал им вернуться под страхом смертной казни, но требования Иноуэ возобладали[10].
Второй этап реформ проходил с декабря 1894 г. по июль 1895 г., тоже ознаменовался целым пакетом (210+) указов, причем на фоне очевидной победы над Китаем темпы модернизации были увеличены.
Более того, для того чтобы у Кочжона не было пути назад, Иноуэ вынудил вана 8 января 1895 г. направиться в храм предков и принести там торжественную публичную клятву осуществлять реформы и не отклоняться от намеченного курса. Коджон увиливал от этго мероприятия как мог, сперва ссылаясь на недомогания, а затем заявив, что видел сон, в котором духи просили его не отклонятся от путей предков. Но, как замечает И. Бишоп, «дух графа Иноуе оказался более настойчивым, чем Дух предка» [11] , и клятва все-таки была принесена.
Объявленные Четырнадцать статей великих установлений (кор. «Хонбом сипсаджо») включали в себя следующее:
- Отрицание зависимости от Китая.
- Четко определённый прядок престолонаследия и званий в королевской семье
- Участие вана в управлении страной, при этом прекращение вмешательства родственников вана в дела управления государством. (заметим, это касалось не только королевы, но и Тэвонгуна).
- Дела королевского двора не должны пересекаться с делами органов гос. управления.
- Снижение расходов двора.
- Становление современной системы министерств, чёткое разграничение полномочий чиновников.
- Унификация финансовой системы страны. Передача всех видов налогообложени и всех расходов страны под контроль минфина.
- Создание налоговых законов. Запрет на «дополнительные налоги и штрафы».
- Создание бюджетной системы.
- Реформирование системы административного деления. Пересмотр ряда местных законов, дабы они не противоречили центральным[12].
- Отправка студентов на учебу за границу для изучения и внедрения прогрессивных достижений цивилизации.
- Укрепление армии и утверждение военной системы, основанной на всеобщей воинской повинности.
- Гражданское и уголовное право должно быть четко определено и строго соблюдаться ;никто не должен быть заключен в тюрьму или оштрафован без необходимости, охрана жизни и имущества должна быть одинакова для всех.
- Продвижение по службе не в связи с происхождением, а в соответствии со способностями кандидатов[13].
Как можно заметить, клятва повторяла основные направления уже начатых реформ, но произнесенная устами монарха, она должна была способствовать их скорейшей реализации.
Иным способом давления со стороны Иноуэ была угроза вывести из страны японские войска, которые занимались подавлением восстания тонхак[14].
Правда, быстрый темп реформ создал проблемы с Тэвонгуном, который не мог смотреть на наступление прогресса и довольно быстро всупил в конфликт с Иноуэ, который был против общения вана с Тэвогуном и рекомендовал не пускать его во дворец[15]. В ответ Тэвонгун решил низложить Кочжона, а вместо него посадить на трон своего внука Ли Чжун Ёна (1870-1917), для чего повел тайные переговоры с Китаем и антияпонски настроенными лидерами тонхак .ю Утверждается, что через Ли Чжун Ёна он даже пытался выяснять у английского генерального консула, не согласится ли Англия оказать помощь Корее против японцев, получив в вознаграждение порт Гамильтон, а после битвы под Пхеньяном в руки японского военного начальства попали документы, говорящие о тайных сношениях между ним и китайскими генералами[16].
Но его план был раскрыт японцами, и в апреле 1895 г. под давлением как японцев, которым не нравилось его скрытое противодействие реформам, так и клана Мин, Тэвонгун был устранен из политики.
В качестве своего рода замены из японской эмиграции вернули Пак Ён Хё, который занял пост премьера вместе с Ким Хон Чжипом, но на сдерживание королевы на прежних позициях его не хватило.
Тэвонгун ушел в отставку, но так как его второй сын был министром внутренних дел, а внук Ли Чжун Ён занимал важную должность при дворе, он сохранял свое влияние. Однако в январе Ли был отправлен в Японию в качестве посланника и таким образом удален от двора[17].
19 апреля 1895 г. любимый внук Тэвонгуна, а также племянник короля, Ли Чжун Ён (1870-1917) был арестован и обвинён в попустительстве тонхак , заговоре против вана и убийстве Ким Хак У – одного из представителей прогрессистов, который в октябре 1894 г. был зарублен группой нападавших в собственном доме[18]. Главным обвинителем был Мин Ён Ик: Не имея возможности замахнуться на Тэвонгуна, партия королевы ударила по его любимому внуку. Японцы, кстати, были солидарны с этими обвинениями, и их газеты тоже писали о том, что Тэвонгун планировал переворот[19].
Тэвонгун попросил разрешения встретиться с внуком, но ему было отказано. Тогда Тэвонгун приказал своим людям взломать двери тюрьмы, и оставался с ним всю ночь, чтобы посланные королевой Мин наемные убийцы не смогли задушить его в камере, как это периодически случалось с обвиненными в заговоре[20].
Неизвестно, был ли Ли основным инициатором всего этого или же просто поддерживал идею, но самого факта того, что его имя употребляется в таком контексте, было достаточно для его изгнания на остров отдаленный Кёдон[21]. Старший брат короля Ли Чжэ Мён также был вынужден уйти в отставку.
Интересно, что Хальберт, описывая этот случай, представляет это как удар со стороны прояпонской группировки, в рамках которого Пак Ён Хё заслужил признательность короля, разоблачая планы сторонников Тэвонгуна[22]. Британский же консул считал, что виноват Тэвонгун, а не его внук, и что основные показания против принца были даны убийцами Кима, которые дали их под пытками в присутствии японского представителя. Японские документы тоже, дают иную картину. Иноуэ пытался быть наставником принца Ли, хотел сделать из него реформатора и именно его стараниями смерть заменили на ссылку , а через какое-то время Ли вернули в столицу[23].
[1] Пак А. В. Диссертация. Рукопись. С. 117.
[2] Cumings B. Korea’s place… Р. 120.
[3] Толстокулаков И. А. Политическая модернизация Южной Кореи. Часть 1. С. 239.
[4] Korea Old and New. A History. Seoul, 1990. Р. 223.
[5] Гамильтонъ Ангьюсъ. Корея. С. 270.
[6] Тихонов В. М. Буржуазная революция сверху? Реформы 1894-1895 годов в Корее. //Корея: история и современность. К девяностолетию со дня рождения профессора Михаила Николаевича Пака. С. 119-120.
[7] Ковальчук М.К.. Эволюция японского экспансионизма в Корее. Владивосток… 2005 г., стр. 120.
[8] Letters from Joseon. С. 140.
[9] Korea and her neighbors, p 262
[10] Letters from Joseon. С. 145.
[11] Korea and her neighbors, p 247
[12] Это важно, так как «каждое провинциальное правительство повторяло в маленьком масштабе беззаконие столицы, и имело свою собственную армию бесчестия и ленивых чиновников, кормящихся на заработках трудолюбивых общественных классов»
[13] Korea and her neighbors, p 249-50, Hulbert, Homer B. The history of Korea. vol. 2 стр. 278-279
[14] Тихонов В. М. Буржуазная революция… С. 122.
[15] Letters from Joseon. С. 143.
[16] К.И. Вебер и Корея. Стр.152
[17] Hulbert, Homer B. The history of Korea. vol. 2 стр. 280
[18] Hulbert, Homer B. The history of Korea. vol. 2 стр. 277
[19] Letters from Joseon. С. 173.
[20] Letters from Joseon. С. 173.
[21] The Passing of Korea, стр. 131
[22] Hulbert, Homer B. The history of Korea. vol. 2 стр. 283
[23] Letters from Joseon. С. 176.
https://makkawity.livejournal.com/3475055.html#cutid1
***
Суть и значение реформ Года Кабо
Придя к власти, реформаторы начали осуществлять ту программу перемен, с которой они выступали еще 12 лет назад, во время мятежа Года Капсин[1]. Законов было принято много, и потому ниже мы попробуем высветить их основные положения:
Создана новая государственная структура по европейскому образцу. Государственный совет и подчиненные ему ведомства (Амун) были заменены Кабинетом министров (Нэгак) и системой семи министерств (пу). При этом к классической «шестерке» добавили два новых министерства – торгово-промышленное и иностранных дел[2]. Верховным государственным органом стал Кабинет министров.
Многочисленные дворцовые ведомства сведены в Министерство Двора со строго определенным бюджетом. Его функции при этом были значительно сокращены Королевская библиотека Кюджангак, игравшая роль ближайшего совещательного органа, была переименована в Кюджанвон и была понижена до роли одной из обычных канцелярий.
Создана более эффективная система административного деления, упразднена система государственных экзаменов кваго, и вместо этого назначения чиновников производились после сдачи кандидатами общих или особых экзаменов.
Ограничено вмешательство вана в политику. Запрещалась традиционная практика подачи петиций вану. Их заменила система служебной субординации: непосредственно с докладом к нему имели право обращаться люди в статусе не ниже губернатора провинции[3]. В кадровых вопросах ван обладал правом непосредственно назначать на государственные должности только чиновников первого и второго ранга. Бюрократия среднего звена утверждалась им по представлению министров, а чиновники более низкого уровня назначались непосредственно министрами или начальниками ведомств.
Военная реформа. Хотя часть историков обращает внимание на то, что широчайший комплекс мер по модернизации страны практически обошел стороной укрепление армии[4], это не совсем так. Хотя в области обороны были созданы Военное министерство и учебный корпус (Хуллёндэ), эти меры не принесли результатов, поскольку возглавлявший их Пак Ён Хё был обвинён в заговоре и измене и бежал за границу.
Изменена судебная /правоохранительная система. Судебную власть отделили от исполнительной. 25 марта 1895 г. были созданы суды современного типа, а 15 июня 1895 г. началась разработка уголовного и гражданского кодексов по западному и японскому образцам. Правда, уездные начальники сохранили роль первой судебной инстанции, но обращает на себя внимание учреждение местных и выездных судов, специальных судов на территории открытых портов, а также факт образования Верховного суда как высшей судебной инстанции.
Были отменены пытки и практика наказания всей семьи за преступление, совершенное одним из ее членов. Смертная казнь всех членов семьи преступника сохранилась только применительно к случаям государственной измены и осквернения могил (карали до пятого колена[5], мужчинам отрубали головы, женщины должны были выпить яд). Для остальных случаев смертной казни остались расстрел и повешение — «деление на части» и прочие варианты казней-пыток были отменены[6]. Впрочем, руководителей Тонхак казнили по старинке[7].
Вместо старой стражи, которая была только в столице и вместо жалованья должна была «кормиться от дел», т. е. обирать население[8], создали Полицейское управление, подчинённое Министерству внутренних дел и имевшее форму европейского типа[9]. Полиция при этом имела много чрезвычайных полномочий по японскому образцу: полицейский мог на месте запретить демонстрацию, применять телесные наказания во внесудебном порядке и т. п.[10]
Интересно, что полиция часто конфликтовала с армией, и дело доходило до массовых драк между полицией и солдатами. Это было связано с тем, что полиция состояла в основном из янбанов, которые вовремя получали жалование, в то время как солдаты происходили из низших классов, и деньги им платили очень нерегулярно.
Экономическая сфера. Экономические реформы свелись к передаче финансов страны в ведение Министерства финансов, к установлению национальной валюты и серебряного стандарта и к сбору всех налогов и платежей в денежной форме(«рисовый налог» или налог полотном ушли в прошлое) [11]. Было разрешено открытое хождение иностранных денег (прежде всего, иены) и проведена стандартизация мер веса, длины и объема[12]. Кроме того, была ужесточена налоговая политика после учреждения в составе Министерства финансов налоговых отделов, а также местных органов по сбору налогов.
Ликвидировалось официальное неприятие торговой или коммерческой деятельности как недостойного янбанского достоинства занятия, и янбаны, оставившие государственные чины, могли без ограничения заниматься предпринимательством.
Социальная сфера. Ликвидировано рабство (в конце XVIII в. свыше 35 % населения были рабами), передвижение чиновников в паланкинах и целый ряд иных пережитков феодального прошлого, в том числе дворянские привилегии[13] и, отчкго-то, традиционные длинные курительные трубки[14]. Люди «грязных, презираемых» профессий были уравнены со всеми остальными слоями общества.
Введены школы европейского типа. Были отменены ранние браки (мужчины получили право вступать в брак с 20 лет, женщины – с 16) , но институт наложниц был отменен только в 1922 г. уже при японцах, что говорит об определенной половинчатости стратегии реформаторов[15].
Отделение от Китая. Официально введен государственный флаг с изображением Великого Предела и четырех триграмм (нынешний флаг Республики Корея), упразднено китайское летоисчисление и введен национальный календарь (отсчет лет с момента основания династии Чосон). В корейских школах ввели самостоятельное преподавание корейской истории, которая ранее была лишь приложением к истории Китая. Можно сказать, что существовавшие со времен Силла узы культурной зависимости Кореи от Китая были разорваны.
В 1894 г. появилась первая газета, в которой вместо иероглифов употреблялся хангыль. Выходившая под патронажем двора «Канчжо Синбо» была наполовину на корейском, наполовину – на японском.
Масштаб произведенных преобразований налицо, но, как отмечает В. М. Тихонов, оценки реформ Года Кабо весьма противоречивы, и связано это с тем, сколь активную роль в их проведении играли японцы. В результате иногда их называют насильственно навязанными преобразованиями, имеющими целью разрушить корейскую традицию.
Между тем, реальное вмешательство японцев в процесс подготовки и претворения в жизнь реформ было ограничено ввиду отсутствия у них должного административного аппарата и боязни того, что их излишняя активность может вызвать противодействие великих держав[16].
Иное дело, что движение Года Кабо преследовало более политические, нежели социальные цели, и было направлено скорее на борьбу с политическими оппонентами, чем на просвещение простолюдинов и построение в Корее гражданского общества европейского образца. Относительно условной является аналогия с политическим ходом Н. С. Хрущева, чья кампания по развенчанию культа личности Сталина была направлена еще и на то, чтобы подобным маневром оттеснить от власти политических противников.
Как писал К. Вебер, «нельзя не отдавать справедливости японцам, что они действительно ввели некоторые улучшения в управлении, устроили контроль над финансами, реорганизовали полицию и проч.; но деятельность их носила слишком лихорадочный, иногда даже наивный характер; притом крутое проведение реформ лишь плохо замаскировало их старания укрепить свою власть и влияние в стране … нахальство и бесцеремонность в упразднении искони установленных безвредных обычаев вызвали против непрошеных культуртрегеров общий ропот и неудовольствие»[17].
Кроме этого, не следует думать, что принятие законов означало их мгновенное претворение в жизнь. Нововведения внедрялись в практику очень медленно, а традиционные социальные правила оставались в силе еще продолжительное время[18]. Так, «…бюджет 1896 г. предусматривал выделение 28,9 тыс. вон на нужды военной академии и лишь 600 вон на подготовку гражданских юристов, дополнительные 23,3 тыс. вон предназначались для оплаты обучения корейских военных за рубежом, в то время как студентам-юристам за границей дали 1,3 тыс. вон. Таким образом, общая расходная часть Министерства юстиции составляла 1/20 средств оборонного ведомства…»[19].
Так, поступление на службу стало зависеть или от рекомендации министра, или от сдачи экзамена по современным наукам (география, математика и т. п.), а это сделало госслужбу достоянием тех, у кого были или связи, или деньги на получение современного образования[20].
В экономике тоже на смену старым проблемам пришли новые – хотя в целом налоговое бремя крестьян было снижено, и многим злоупотреблениям пришел конец, денежная форма налога означала необходимость продавать часть урожая на рынке, часто по заведомо заниженным ценам[21].
Социальный лифт тоже не сработал, и в действительности никто из простолюдинов высокие посты не получил[22]. Отмена рабства не решила проблемы полностью, так как остался фактор бытовой дискриминации.
[1] В. М. Тихонов хорошо охарактеризовал ее так: «классовая программа протокапиталистического меньшинства в разлагающемся традиционном обществе».
[2] История Кореи (Новое прочтение). С. 238.
[3] Гамильтонъ Ангьюсъ. Корея. С. 273-274
[4] Choong Soon Kim. Tradition and Transformation in Korea. Р. 54.
[5] Подразумеваются 2 колена вверх и 2 колена вниз.
[6] Korea and her neighbors, p 265
[7] Letters from Joseon. С. 145.
[8] В.М. Тихонов, Кан Мангиль. История Кореи. Том I, С. 412
[9] Letters from Joseon. С. 145-146.
[10] Тихонов В. М. Буржуазная революция… С. 126.
[11] Understanding Korean History. С. 171
[12] Тихонов В. М. Буржуазная революция … С. 127.
[13] Ряд авторов считает, что официальная отмена сословных ограничений при назначении на посты была одной из самых важных деталей реформ 1894 г. и что она же положила конец чрезвычайно распространенной практике подделки генеалогических линий, благодаря которым можно было занять более высокое место в иерархии.
[14] В.М. Тихонов, Кан Мангиль. История Кореи. Том I, С. 451
[15] Тихонов В. М. Буржуазная революция… С. 128.
[16] Там же. С. 118.
[17] К. И. Вебер. Записка о Корее до 1898-го года и после. https://koryo-saram.site/k-i-veber-zapiska-o-koree-do-1898-go-goda-i-posle/
[18] Han Woo Keun. The History of Korea. Seoul, 1991. Р. 422.
[19] Толстокулаков И. А. Политическая модернизация Южной Кореи. Часть 1. С. 243.
[20] Тихонов В. М. Буржуазная революция… С. 126.
[21] В.М. Тихонов, Кан Мангиль. История Кореи. Том I, С. 448
[22] Тихонов В. М. Буржуазная революция… С. 127.
Комментирование закрыто.