Японские солдаты в Сеуле. Декабрь 1905 года.
Часть аудитории автора, возможно, помнит странно звучащий для российского уха стишок, начинавшийся словами «В горах скрывается Ыйбён (Армия справедливости)[1], врагам урон наносит он…», так что вооруженное сопротивление японцам стоит отдельного и подробного рассказа.
В корееведении Ыйбён является своего рода «священной коровой», посягнувший на славу которой может заслужить ярлык осквернителя и непатриота. Однако нужно обратить внимание на то, что, несмотря на высокий уровень спекуляций вокруг деятельности корейских партизан, большинство монографий и учебников содержит очень мало фактов относительно как конкретных моментов деятельности Ыйбён, так и эффекта от этой деятельности. Мы же попытаемся посмотреть на Ыйбён непредвзято, проанализировать то, чем занималась эта «Армия», из кого состояла, и какой урон японскому империализму был действительно нанесен ею.
Замечание историографа о том, как сложно быть партизаном без «Большой Земли»
Однако перед тем как перейти к партизанам корейским, поговорим немного о партизанах вообще. Дело в том, что когда средний российский читатель слышит слово «партизан», в его сознании встает, прежде всего, образ партизана Великой Отечественной войны. Между тем, условия, в которых существовали наши партизаны на Украине или в Белоруссии, являются скорее исключением, нежели правилом.
Партизанская война – это война, ведомая скрывающимися среди местного населения вооружёнными формированиями, избегающими открытых и крупных столкновений с противником. С поправкой на сложно-пересеченную местность, она в значительной степени нивелирует техническое преимущество противника, против которого выступают партизаны. Леса и горы снижают эффективность использования тяжелой техники и делают партизан недоступными для большинства видов стратегического наблюдения. Но ведение крупномасштабной партизанской войны требует много ресурсов, в первую очередь, оружия, обмундирования, продовольствия и медикаментов.
Понятно, что если небольшие мобильные группы диверсантов могут самостоятельно существовать благодаря поддержке местного населения, то ведение крупномасштабной партизанской войны требует значительного количества сил и ресурсов, и средства на содержание нескольких сотен вооруженных людей велики.
Успех партизанского движения в Советском Союзе во время Великой Отечественной был во многом связан с поддержкой «Большой Земли», снабжавшей партизанские отряды кадрами, продуктами, оружием и боеприпасами, активной поддержкой местного населения и высоким уровнем организации в целом[2]. Но что бывает, когда такой «Большой земли» нет?
Без финансовой поддержки и снабжения ведение малой войны постепенно скатывается к чистой воды диверсиям и терроризму, однако для победы этого мало. Терроризм, особенно терроризм нового образца, направленный против инфраструктуры общества и государства, может нанести им значительный урон, однако пока история не знает ситуации, при которой освобождение от оккупантов было достигнуто только за счет терроризма.
«Безденежные» партизаны вынуждены или полностью перекладывать свое обеспечение на плечи местного населения, или искать помощь из-за рубежа. Однако оба варианта имеют неприятные последствия. Зарубежные спонсоры могут начать ставить условия, постепенно превращая борцов за свободу в своих агентов влияния (осознанных или нет, в данном случае неважно), используя свою помощь как рычаг давления. Особенно в той ситуации, когда без нее партизаны практически бессильны[3].
Вариант «самофинансирования» во многом упирается в то, что на одни добровольные пожертвования много не навоюешь. Именно поэтому вынужденным следствием является появление рэкета, точнее – силового варианта «параллельного налогообложения», когда с потенциальных сочувствующих собирается регулярная и уже не добровольная дань. Неприятно то, что переход к такой практике, по сути, снижает число тех, кто продолжает поддерживать партизан активно и добровольно. И тенденция такая присутствует всегда.
Можно еще зарабатывать деньги самим, но речь здесь идет не столько об экспроприациях, сколько о «коммерческой деятельности» самих партизан, которая, однако, должна отнимать у них минимум времени и приносить максимальную прибыль. Этому критерию соответствуют только такие разновидности криминальной экономики, как торговля наркотиками, дающая «героиновую прибыль», или взятие «коммерческих заложников». А из этого вытекает уже общая криминализация партизан и угроза возникновения ситуации, при которой быть наркоправителем выгоднее и удобнее, чем борцом за свободу. Изначальная идея остается только фасадом, как это случилось в «Золотом треугольнике».
Оружие составляет отдельную проблему, лишь косвенно связанную с проблемой финансовой поддержки. Дело в том, что чем выше технологический уровень общества, тем больше разрыв между «гражданским» и армейским оружием. Грубо говоря, если в средние века крестьяне, вооруженные вилами и пиками, могли противостоять правительственным войскам, не сильно опережающим их по характеру вооружения, то во второй половине ХХ в. полноценно воевать с танками и авиацией с помощью охотничьих ружей невозможно.
Но армейское оружие надо где-то брать. Вариант «добыть в бою» хорош, но для этого надо уже быть достаточно вооруженным, чтобы отобрать оружие у врага. Оттого наилучшие партизаны — это бывшие подразделения регулярной армии (будь то окруженцы или те, кто вместо расформирования «ушел в горы» с оружием в руках), у которых на момент начала партизанской войны армейское оружие было. Другой вариант – криминалитет, у которого в силу его образа жизни и финансовых возможностей есть шанс такое оружие добыть и быть вооруженным лучше гражданского населения.
Кроме того, вынужден отметить и очень опасную проблему этического плана, связанную с «народной войной». С точки зрения «куртуазной» войны, народная война является своего рода нарушением принятых правил: когда армия противника разбита, а его столица захвачена, населению полагается прекратить сопротивление. Но патриотизм заставляет сопротивляться захватчику все население страны, и война становится тотальной, и разница между армией и мирным населением стирается. А это влечет за собой то, что армия оккупантов как бы получает право обращаться с мирным населением как с воюющей стороной. В результате получается резкая эскалация насилия: после того как двенадцатилетний пионер-герой стреляет по немцам из леса, немцам кажется логичным стрелять по всем замеченным в лесу двенадцатилетним детям, поскольку им неизвестно, кто из них потенциальный пионер-герой, а кто – нет. Понятно, что такие действия в отношении мирного населения порождают порочный круг. Население поднимается на сопротивление, сопротивление влечет за собой новые карательные меры и т. д.
Положение осложняется тем, что обычная армия не готова к тотальной войне со всем населением страны, а не с ее армией. В условиях партизанской войны противник как бы везде и нигде. Мирный гражданин вечером берет ружье и уходит в ночь бороться с захватчиками. Между тем, обычной армии нужен четко определенный противник, и к полицейским мерам или зачисткам она, как правило, не готова. Это – дело частей, специально натренированных на борьбу с партизанами. Но когда/если таких частей нет, военные начинают или сбиваться на эксцессы от постоянного напряжения, или начинают действовать по привычному шаблону, ровняя деревни тяжелой техникой.
Как правило, малая (антипартизанская) война выигрывается тремя способами. Первый – дипломатический, заключающийся в том, чтобы лишать партизан поддержки местного населения, натравливать партизанские отряды друг на друга, склонять их руководство к сотрудничеству и т. п. Второй – «бить по площадям», применяя тактику, похожую на действия немцев во время Второй мировой войны или американцев во Вьетнаме. Безжалостное уничтожение вероятных опорных баз врага в сочетании с техникой устрашения и применением оружия массового поражения достаточно эффективно, но малогуманно, ибо приближается к геноциду. Третий путь – запустить в лес «своих» партизан — хорошо подготовленные, мобильные, знающие местность боевые подразделения, превратив войну в охоту.
_____
[1] Термин «Ыйбён» не является специфически корейским. В конфуцианской культуре название «Армия Справедливости» употребляется достаточно часто.
[2] Партизанское движение в годы Великой Отечественной войны имело высокую степень организации. При Ставке Верховного Главнокомандования был организован Центральный штаб партизанского движения во главе с первым секретарем ЦК КП Белоруссии П. К. Пономаренко, а на периферии — областные штабы партизанского движения и их представительства на фронтах (Украинский штаб партизанского движения, Ленинградский, Брянский и т. п.).
[3] Представляется, что примерно по такому пути пошли чеченцы, когда стали брать деньги у «мирового ваххабизма». Напомню, что это породило определенные противоречия в лагере Дудаева и косвенно спровоцировало переход на сторону федералов Кадырова и Ко, для которых Москва оказалась меньшим злом, чем те, кто собирался использовать их в качестве пешек в игре за совсем не чеченские интересы.
https://makkawity.livejournal.com/3494824.html#cutid1
***
Ыйбен до объявления протектората и на фоне русско-японской войны
Если не считать отрядов, существовавших на фоне реформ 1895-95 гг. (так называемых Ыльми Ыйбён), то первые формирования с таким названием были организованы конфуцианскими традиционалистами еще в 1904 г. и были плохо организованы и вооружены. Об этом свидетельствуют их призывы к активному сопротивлению, «выковывая мечи из тяпок и вил». Среди тех, кто организовывал подобные отряды, были и такие старые зубры, как Чхве Ик Хён — один из тех конфуцианских сановников, меморандум которых стал поводом для свержения Тэвонгуна, бывший министр Мин Чжон Сик или бывший уездный начальник Лим Бён Чхан. Деятельность этих отрядов была наиболее активной в провинциях Чхунчхон, Чолла, Кёнсан, а среди личного состава хватало бывших тонхаков или «благородных разбойников», а также крестьян, которые сгонялись с насиженных мест в ходе работ по строительству линий Сеул-Пусан и Сеул-Инчхон.
В августе 1904 г. бывший правительственный чиновник Хо Ви[1], ранее известный обширной программой реформ, и другие патриоты создали специальное Общество политических друзей (кор. Чонъухве), которое занималось в основном уничтожением членов прояпонских организаций. Он же создал Поанхве (Общество по охране безопасности), разогнанное японцами и созданное для противодействия попыткам японцев захватить пустующие и залежные земли[2].
Еще ранее, 1 июля 1904 г, Хо Ви и ряд иных сановников высокого ранга опубликовали в газете «Хвансон Синмун» воззвание с призывом у восстать против японских захватчиков « с целью принести мир и процветание монарху и всему народу» .
На поддержку Ыйбён ассигновала определенные средства и царская Россия, которой во время русско-японской войны 1904-1905 гг. были нужны и партизаны, и проводники, тем более что многие должностные лица и военные чиновники корейской армии оказывали русским поддержку. Так, подполковник корейской армии Ким Ин Су, он же Ким Виктор, бежал в Россию и командовал тремя тысячами кавалеристов, действовавшими совместно с Ыйбён[3].
На этом этапе Россия активно поддерживала корейские отряды в северных провинциях, которые формировались как на территории Кореи, так и в Кандо или российском Приморье. Один из первых отрядов «Ыйбён» был создан весной 1904 г. Ли Бом Юном (тем самым братом Ли Бом Чжина и «губернатором Кандо»). Во время русско-японской войны по поручению Кочжона он сформировал тысячный отряд, который оказывал помощь русским войскам. До окончания войны эта «Корейская вольная дружина» оставалась в Маньчжурии, где была разоружена. В начале 1906 г. по требованию китайских властей люди Ли были вынуждены покинуть территорию Маньчжурии, и большая их часть (сам Ли и 250 его сторонников) перебралась в Россию.
Другой отряд Ыйбён организовал бывший юнкер Чугуевского военного училища Хён Хан Гын. В марте 1904 г. отряды Ыйбён вели упорные бои с японскими войсками под Вонсаном, Пхеньяном и в ряде районов центральных и южных провинций Кореи[4].
Муссировалась даже мысль о создании корпуса корейских добровольцев. В ноябре 1904 г. подполковник Корф предлагал создать корейское народное ополчение, вооружить их оружием со складов Приамурского военного округа и использовать в качестве стратегического резерва российской армии для борьбы с японцами. Корф предполагал, что ополчение будет и воевать, и нести службу в гарнизонах. Комплектоваться оно должно было, как из Ыйбён, так и из охотников или перебежчиков. Бригада ополченцев должна была состоять из трех полков, в которых русские занимали бы должности, начиная с командира роты и выше. По мнению самого Корфа, план не был реализован из-за нежелания высшего офицерства открыто вмешиваться в дела Кореи[5].
Северный и Южный типы Ыйбён
Обычно партизанское движение не пытаются разделять, но с точки зрения автора там довольно рано выделяются две группировки, имеющие собственные связи, лидеров, сферы влияния и способы борьбы и достаточно обособленные друг от друга. Условно их можно назвать северной и южной[6].
Южная группа Ыйбён формировалась в основном конфуцианскими учеными, в лучшем случае патриотическими сановниками, на их средства, и состояла из представителей низших слоев корейского общества, обладающих минимальными навыками ведения боя. Эта ситуация несколько улучшилась в 1907 г. после роспуска корейской армии, когда к партизанам присоединилась часть солдат и офицеров, обладавших военной подготовкой.
Основу северной группы составляли тигровые охотники, приспособленные к бою и знакомые с огнестрельным оружием и крестьяне, проходившие подготовку под командованием русских инструкторов во время русско-японской войны 1904-1905 годов. Ее палитра руководителей была более пестрой: встречаются и вожаки из простонародья, и представители аристократии.
В отличие от южной группы, руководители северной имели значительные дотации как со стороны правительства Российской Империи, так и из сторонних источников[7], обладая базами на территории России или Китая. Конечно, далеко не всегда это проходило с разрешения региональных властей, которые чаще попустительствовали этому из-за собственных антияпонских настроений.
_____
[1] Хо Ви начал формировать отряды еще в 1896 г., но по приказу короля распустил свою армию. Затем он сделал стремительную карьеру при корейском дворе, однако, когда засилье японцев при дворе стало невыносимым, вернулся в родную провинцию Кёнсан.
[2] Хегай П. А., Цой С. М. Патриот Кореи Хо Ви.// Сотрудничество. Материалы 6-ой международной конференции. Москва 29-30 ноября 2000 г. С. 96
[3] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 370.
[4] Там же. С.369.
[5] Там же. С. 370-371.
[6] См подробнее работы А. Куракова (ссылка!!)
[7] Например, деятельность командира Ли Бом Юна во многом финансировал его брат Ли Бом Чжин, полномочный представитель Корейской Империи в России.
https://makkawity.livejournal.com/3495170.html#cutid2
***
Южная группа Ыйбён и некоторые обще-статистические данные
Поначалу основная масса повстанцев продолжала традиции тонхак или Ыйбён годов Ыльми – многочисленные, но слабо вооруженные группы, прокламации, возвещающие о том, что хотя Корея слаба, лучше умереть стоя, чем жить на коленях. «Только тогда мы избежим позора перед всеми странами Поднебесной».
Хороший пример — созданный в марте 1906 г. отряд во главе с Мин Чжон Сиком. Его численность отряда составляла 1100 человек, из которых 600 человек были вооружены ружьями, 200 копьями и 300 шли в бой с голыми руками[1].
Подавляли повстанцев как японские части, так и правительственные войска. С этим связана любопытная коллизия гибели отряда Чхве Ик Хёна: когда в 1906 г. против него бросили части корейской армии, он, подобно Чон Бон Чжуну, счел, что «недопустимо драться с собственными братьями» и обратился с предложением о перемирии, однако был арестован и передан японцам. Те сослали его на Цусиму, где Чхве уморил себя голодом, отказываясь принимать пищу из рук врагов.
В целом руководство южной группы находилось в руках традиционалистов, что хорошо видно по нескольким ключевым моментам. Во-первых, значительная часть их воззваний написано не на простонародном языке, а на ханмуне. Для консерваторов это было совершенно естественно, однако в условиях изменившегося мира это означало определенную потерю потенциальной аудитории. Во-вторых, члены южной Ыйбен должны были соблюдать все сословные правила по отношению к дворянам, и за непочтительность бывала и смертная казнь[2].
Единственным простолюдином среди командиров Южной группы был Син Доль Сок, — этот благородный разбойник начал свою карьеру еще со времен года Ыльми, однако во многом действовал сам по себе. Его отряд насчитывал до трех тысяч бойцов, но в 1908 г. он был выдан японцам одним из подчиненных.
С января по июнь 1906 г. в южных провинциях произошел ряд столкновений между отрядами Ыйбён и регулярными войсками. Особенно заметной была активность в провинции Чхунчхон, где насчитывалось около 1100 повстанцев.
С мая по июнь 1906 г. шли бои за город Хончжу, взятый партизанами под руководством Мин Чжон Сика. Японцам удалось взять город только после того, из Сеула было прислано подкрепление, состоящее из кавалерийского эскадрона, пулеметного и артиллерийского взводов. Потери со стороны партизан составили 83 убитыми, японцы потеряли 14 человек.
Можно обратить внимание на то, что народ сопротивлялся практически по собственной инициативе, — хотя в 1907 г. Хо Ви снова начал формировать партизанские отряды, утверждая, что в секретном письме получил на это разрешение от Кочжона, двор ни разу не пытался напрямую обратиться к Ыйбён и призвать к его поддержке.
В 1907 г. число членов Ыйбён и ее общая активность существенно выросли в связи с тем, что в а) после договора семи статей процессы японизации наконец добрались до нижних уровней власти и вызывали закономерное сопротивление б) ряды партизан влились солдаты и офицеры расформированной корейской армии, успевшие получить какую-то подготовку, а часто – и современное оружие. При этом надо отметить, что сам роспуск армии прошел относительно спокойно даже если учитывать широкоизвестный мятеж частей сеульского гарнизона.
Дело было так. После объявления о роспуске армии командир батальона первого гвардейского полка Пак Сон Хван в знак протеста покончил жизнь самоубийством. Его подчиненные ворвались в помещение, где хранилась амуниция, завладели оружием, укрылись в казармах и стали стрелять по каждому японцу, попадавшему в их поле зрения. Вслед за ними восстал почти весь сеульский гарнизон, но сражение длилось всего три с половиной часа. Японцы окружили казармы, где находились корейские солдаты, и открыли по ним пулеметный огонь, после чего корейские части были вынуждены сдаться. О масштабе мятежа можно судить по количеству жертв: 12 корейских офицеров и 56 солдат были убиты, 5 офицеров и 54 солдата – ранены, 516 – взяты под арест, около 200 смогли сбежать. Потери японской стороны составили 3 офицера убитыми и 40 солдат убитыми и ранеными.
Восстали и иные немногочисленные воинские подразделения в Вончжу и на о. Канхвадо[3], но там, где Ыйбён действовала действительно эффективно, ее части состояли из бывших солдат. Так, например, отряд Мин Гын Хо, насчитывавший несколько тысяч человек и нанесший японцам серию поражений, состоял в основном из солдат гарнизона корейской армии в г. Вончжу, которые отказались разоружаться. А многочисленный отряд Ли Ган Нёна на границе провинций Кёнсан и Канвон состоял, в том числе, из солдат Андонского гарнизона.
Вошли в Ыйбен и представители иных «вооруженных сообществ». Так, в провинции Хамгён сопротивление началось после того, как японцы попытались разоружить издревле пользовавшихся огнестрельным оружием охотников на тигров. Последние часто использовались в качестве полувоенной силы и были прекрасными стрелками. Из их числа был и выдающийся партизан Хон Бом До, относящийся, впрочем, скорее к северной группе[4].
Судя по некоторым элементам стратегии Армии справедливости, в состав Ыйбён вошло и значительное число криминальных элементов. Это понятно, поскольку, во-первых, эта прослойка имела хотя бы какое-то оружие и боевую подготовку, а во-вторых – связь политики и организованных преступных сообществ проявилась в Корее весьма рано. Достаточное число политических организаций было аналогом китайских тайных обществ, которые очень часто являли собой смесь религиозной секты или политической организации и организованной преступной группировки, которая часто добывала деньги на нужды общества или обеспечивала ему боевое прикрытие. Большая часть тайных обществ, имея какое-то внешнее прикрытие, занималась уничтожением членов Ильчинхве, созданием запасов оружия для подготовки крупномасштабного восстания и накоплением денежных средств.
Данные о численности отрядов и их военной активности разнятся достаточно сильно. Это хорошо видно на примере конца 1907-1908 гг. — периода, который южнокорейские историки считают пиком партизанской борьбы. По их мнению, на то время Ыйбён насчитывала 1451 отряд с общим числом партизан около 70 тыс. человек[5].
По данным японского военного командования, число вооруженных столкновений в том же 1908 г. превысило 800, а число повстанцев – 50 тыс. человек (общее же количество бойцов Ыйбён в течение 1907-1911 гг. составляло примерно 141 тыс. чел.)[6].
Советские историки приводят несколько иную статистику: с августа 1907 г. по декабрь 1908 г. число вооруженных столкновений превысило 1400, и число повстанцев составило немногим меньше 114 тыс. человек.
_____
[1] История Кореи, том 2, стр 129.
[2] Тихонов В.М., Кан Мангиль. История Кореи. Т.2, с.43-45
[3] Henderson. Р. 335.
[4] Хон Бом До родился в 1868 г., в 1883-1887 гг. служил в корейской армии, в 1894 г. принял участие в восстании тонхак. Свою карьеру в Ыйбён Хон начал с 1907 г., неоднократно посещал русский Дальний Восток, в 1910 перебрался в Маньчжурию, затем — в СССР, где остался и умер в 1943 г. в Казахстане.
[5] Ли Ги Бэк. История Кореи: новая трактовка. М., 2000. С. 333.
[6] Sung Chul Yang. Р. 122.
https://makkawity.livejournal.com/3495684.html#cutid1
***
Теперь посмотрим на статистику потерь. По данным советских историков, за весь период с 1906 по 1911 гг. повстанцы потеряли 17779 человек убитыми, 3706 человек ранеными и 2139 – пленными[1]. Подобные данные приводит и Лю Ён Ик, которого сложно заподозрить в симпатиях к японцам. Ян Сын Чхоль тоже упоминает 2800 сражений с японскими войсками, в которых партизаны потеряли убитыми, ранеными и пленными 23 тыс. чел., стараясь не упоминать о потерях противника, а Хан Ён У утверждает, что только в 1908г. было убито 17 тыс. и ранено 36 тыс. партизан.
Японцы за этот же период (по Лю Ён Ику) потеряли 136 человек убитыми и 2777 ранеными.
Данные эти позволяют сделать несколько интересных выводов. Во-первых, статистические данные касаются не боев, а «столкновений». Термин этот может трактоваться достаточно широко. Иногда возникает ощущение, что апологеты Ыйбён склонны описывать как партизанский отряд любую заведенную патриотическим лидером толпу, которая под воздействием зажигательной речи или местного произвола повалила телеграфные столбы и растерзала сторонников Японии. Данные об активности партизан как партизан обычно не приводятся, и историки дают только внешнюю канву действий: тут напали на полицейский участок, там разграбили дом сторонника Ильчинхве[2] и т. п. Отделить стихийные действия толпы от организованных действий групп сопротивления при таком подходе сложновато.
Во-вторых, обратим внимание на методику подсчета, благодаря которой абсолютно неясно, каково было действительное количество участников партизанских отрядов. Конечно, она создает иллюзию чрезвычайной массовости. Но ведь в ряде сражений могли участвовать одни и те же люди.
Зато, разделив число участников на число столкновений, можно понять, что среднее число принимавших участие в том или ином инциденте, составляет менее 50 человек. Нормально для небольшого партизанского отряда, но маловато для истинно массового мероприятия.
В-третьих, данные о потерях говорят о том, что партизанское движение было далеко не таким активным и эффективным, как это кажется представителям корейской патриотической историографии. Тот, кого интересует сравнительная динамика потерь, может сопоставить эти данные с действиями партизан в Белоруссии, где и напряженность столкновений, и количество их жертв с обеих сторон было гораздо выше.
Впрочем, некоторые отряды действительно были довольно многочисленными: Мин Чжон Сик имел отряд числом около тысячи человек, Чхве Ик Хён и Лим Бён Чхан объединили 900 бойцов. Отряд Син Доль Сока, как мы писали ранее, насчитывал до 3000 человек и представлял серьезную угрозу японцам на побережьях провинций Канвон и Кёнсан. Что же до общей численности партизан, то можно согласиться с точкой зрения В.Ф. Ли, по мнению которого на пике развития партизанского движения в конце 1907 г. общая численность партизанских соединений достигла десяти тысяч чел.[3]
Чем занимались партизаны? Отряды Ыйбён нападали на отделения и посты японской жандармерии или узловые пункты связи, убивали прояпонски настроенных чиновников или членов Ильчинхве, из числа которых только с сентября 1907 г. по август 1908 г. было убито 966 человек (создается впечатление, что основной мишенью партизан были не столько японцы, сколько прояпонски настроенные корейцы). Часто они устраивали придорожные засады, целясь в людей в военной форме западного образца.
«Партизаны» останавливали баржи с рисом, разрушали коммуникации (выкапывая и валя телеграфные столбы) и собирали с богатых крестьян денежные взносы, которые шли на содержание партизан. Такой сбор налога с местного населения «на борьбу с захватчиками» часто напоминал обыкновенный рэкет. В некоторых провинциях повстанцы даже выпускали свои деньги.
По отчетам пограничного комиссара на российском Дальнем Востоке, в приграничных районах Кореи и Китая шли достаточно жесткие столкновения между представителями Ыйбён, с одной стороны, и Ильчинхве и японцами – с другой. Партизаны перебирались через российскую границу мелкими группами человек по 100 без оружия и военной формы, которые доставлялись отдельно. В результате они уничтожили почти все японские посты и патрули в приграничных районах. Японцы были вынуждены отказаться от распыления своих сил группами меньше роты и разрушить большинство переправ через р. Туманган[4].
В июле 1908 г. корейскую границу перешли 2300 человек Ли Бом Юна, но они были разбиты японцами и вернулись обратно в Приморье. Потери противника составили более пятидесяти человек. Об их собственных потерях умалчивается.
Иногда партизанам удавалось на время занимать какие-то населенные пункты. Помимо упомянутого Вончжу, который японцы взяли после трех дней боев[5], в марте 1908 г. 700 партизан удерживали г. Мусан[6]. Учебник 1974 г. упоминает о захвате Ыйбён Чхончжу – главного города провинции Чхунчхон[7].
Б. Д. Пак пишет, что отряд Хон Бом До даже захватывал Чхончжин[8],а В.Ф. Ли упоминает, что отряды Ыйбён под командованием Лю Ин Сока и Ли Со Чхуна захватывали уездные и провинциальные центры, однако не очень понятно, к какому времени относятся эти данные[9].
Тем не менее, мы практически не встречаем информацию о создании освобожденных районов или серьезных сражениях бойцов Ыйбён и правительственных войск[10]. Так что, хотя действия партизан дезорганизовывали японскую систему управления страной, и апологеты Ыйбён любят описывать, как в результате этого связь между регионами была нарушена, а служившие японцам чиновники были убиты, находились в бегах или просили об отставке[11], вред от них был меньше, чем кажется.
Пожалуй, только отряды Хо Ви в южной и центральной части страны, значительную часть которых составляли бывшие военнослужащие корейской армии, вписываются в наше понимание того, что такое партизанские отряды современного типа. Они были достаточно многочисленными (к декабрю 1907 г. под его знаменем насчитывалось несколько тысяч человек, в том числе – восставшие солдаты гарнизона на о. Канхва) и несколько раз даже захватывали уездные центры, уничтожая там японцев и членов Ильчинхве. Их отличала большая организованность, и повстанцы даже выдавали местному населению расписки за изъятые продукты и другие материальные ценности. Хо пытался наладить связи с организацией Сунь Ятсена в Китае[12].
_____
[1] Василевская И. И. С. 67.
[2] Дом Ли Ван Ёна несколько раз разрушался разгневанными массами.
[3] История Кореи (Новое прочтение). С. 275
[4] Корея глазами россиян (1895-1945). С. 200-204.
[5] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. С. 399
[6] Там же. С. 402.
[7] Там же. С. 377.
[8] Пак. Б. Д. Корейцы в Российской империи (Дальневосточный период). С. 167.
[9] История Кореи (Новое прочтение). С. 272.
[10] Василевская И. И.. С. 65.
[11] Там же. С. 64.
[12] Хегай П. А., Цой С. М. Патриот Кореи Хо Ви. // Сотрудничество. Материалы 6 международной конференции. Москва, 29-30 ноября 2000 г. М., 2001, с. 99.
https://makkawity.livejournal.com/3496311.html#cutid1
***
Объединение армий южной Ыйбён и «штурм Сеула»
Зимой 1907 г. в Янджу (провинция Кёнги) со всей страны собралось более 10 тыс. бойцов Ыйбён, которые образовали Сипсамдо чханыйгун (Армию справедливости 13 провинций). Идея соединения сил всех партизан принадлежала командиру отряда Квандон чханый (Войско справедливости Востока) и командиру Ыйбён со времен Ыльми Ли Ин Ёну, который направил послания другим командирам и призвал их сосредоточить силы в столичной провинции с тем, чтобы штурмовать здание сеульского генерал-губернаторства.
Совещание командиров приняло решение о создании объединенной армии в 24 отряда общей численностью около 6000 человек, во главе которых стали Ли Ин Ён (главнокомандующий) и Хо Ви (главный военачальник/начальник штаба). Одновременно были направлены послания в консульства разных стран в Сеуле с просьбой признать Армию справедливости военной организацией на основании международного права и поддержать ее действия.
Однако когда авторы приводят последующие списки назначений (в особенности – командиров региональных вооруженных сил), то надо помнить, что речь скорее идет о совещании региональных атаманов, каждый из которых на данный момент уже обладал своими вооруженными силами. Таким образом, командиры отрядов просто «легитимизировали себя» в качестве командующих фронтами. Что же касается центрального руководства, то опять-таки неясно, насколько речь шла о действительном создании структуры, способной обеспечить стратегическое взаимодействие, а не об утверждении наиболее уважаемого полководца «первым среди равных», хотя история последующей попытки партизан взять штурмом Сеул говорит скорее о втором варианте.
27 февраля 1908 года погибает Мин Гын Хо, герой партизанского движения тех лет. Желание отомстить за павшего товарища стимулирует лидеров Ыйбен начать операцию по атаке на столицу ; хотя Хо Ви, похоже, действительно пытался превратить партизанскую вольницу в нечто более организованное, пропагандистское описание этого события у Хан Ён У говорит о многом:
«В январе 1908 г. они начали наступление на Сеул, однако передовой отряд в 300 человек под командованием Хо Ви столкнулся с неожиданной превентивной атакой японской армии и потерпел поражение в предместье столицы у ворот Тондэмун. Как раз в это время главнокомандующий Ли Ин Ён, получивший известие о смерти отца, сказал, что «непочтительность к родителям равна неверности», и отправился домой. В результате наступательная операция потерпела полное поражение».
Итак, армия повстанцев была остановлена японскими войсками уже в предместьях Сеула (до Восточных ворот не дошли примерно 9 км), а само нападение очень хорошо показало слабость, несогласованность и низкую дисциплину этого партизанского движения. Отряды несвоевременно и поочередно подходили к месту сбора, а командующий внезапно уехал на похороны отца. Авангард партизан натолкнулся на японскую засаду и был вынужден отступить, в результате чего координация действий была окончательно утрачена. Таким образом, речь шла не об одновременном сражении, а о ситуации, когда отдельные отряды подходили, ввязывались в бой и отступали.
Спад Ыйбен и перебазирование партизан в Кандо
После 1909 г. (полагаю, сыграли свою роль жесткая реакция японских властей на убийство Ито и окончательно сформированный курс на аннексию), Япония начала целенаправленно давить партизан, введя на территорию Кореи пехотную дивизию, кавалерийский полк и 6 тысяч жандармов, мобильное перемещение которых по стране обеспечивалось сетью новых дорог и железнодорожных путей, а быстрая передача информации – современной телефонной и телеграфной связью. Отряды Ыйбён, которые были снаряжены устаревшим оружием, сразу попали в затруднительное положение, оказавшись лицом к лицу с японской армией, оснащенной винтовками и пулеметами.
Подавление Ыйбён носило исключительно жестокий характер. По словам очевидцев, японские войска убивали целые семьи и сжигали их дома при малейшем подозрении на попытку укрыть партизан.
О том, что «войска применяют чересчур жестокие меры по отношению и повстанцам и мирным жителям», заявляли даже некоторые японские националисты. В особенности пострадала провинция Чолла, где в жизнь провели так называемый «План карательной операции в южных районах» (сентябрь-октябрь 1909 г.), представлявший собой серию показательных зачисток.
Кроме того, против партизан действовали и прояпонски настроенные корейцы. Ли Ин Ён был выдан японцам провокатором и умер в тюрьме[1], а когда в декабре 1909 г. к японцам в плен попал Хо Ви, он был осужден на смерть через повешение корейскими судьями[2]. В июне 1908 г. был создан корпус корейских помощников жандармов, которых к концу 1908 г. было набрано более 8 тыс.[3]
Ильчинхве не сидело сложа руки и организовывало собственные «группы самозащиты», которые продолжали традицию деревенских отрядов самообороны[4], воевавших с тонхак. К концу 1908 г. их удалось организовать больше двух тысяч[5]. Ильчинхве засылало в партизанские отряды своих агентов, его члены собирали для японцев разведданные, уничтожали активистов Ыйбён, а также (по свидетельству Б. Д. Пака) устраивали беспорядки на территории России для того, чтобы подорвать доверие царского правительства к корейцам[6].
В результате к концу 1909 года сила сопротивления резко упала. Большая часть командиров бежала в Манчжурию и Сибирь, начав трансформацию Армии Справедливости в Армию Независимости. Южная группа ыйбён как таковая перестала существовать как организованная сила, хотя малые группы в 60-70 человек продолжали действовать по всей стране. Они совершали налеты преимущественно ночью, а днем укрывались в горах.
Осенью 1910 г. отряды Ыйбён, расположенные в различных районах Кореи и Кандо (Цзяньдао), насчитывали в своих рядах 17200 человек. Из них 5 тысяч действовали в Кандо, 6 тысяч — в центральных провинциях Кореи, 2400 – на севере страны, 3800 – в Южной Корее[7]. К 1911 г. сопротивление практически сошло на нет, хотя, согласно иным источникам, отдельные отряды продержались до 1915 г.
_____
[1] Василевская И. И. С. 108.
[2] Хегай П. А., Цой С. М. Патриот Кореи Хо Ви.
[3] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. С. 404.
[4] Здесь снова напрашивается аналогия с «Речными заводями», из текста которых видно, что подобные отряды представляли для «благородных разбойников» гораздо большую опасность, чем правительственные войска.
[5] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. С. 403.
[6] Пак Б. Д. Корейцы в Российской империи (Дальневосточный период). С. 175.
[7] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 411.
https://makkawity.livejournal.com/3496891.html#cutid2
***
Северный Ыйбён — в России и не только
Из цифр выше уже понятно, что северный Ыйбен сумел в целом продержаться дольше, чем южный, потому что у них была условно решена та проблема большой земли, о которой мы говорили ранее.
Сначала немного о корейском землячестве в России. В начале 1890-х годов в целях упорядочения управления царская администрация создала новую административную единицу – волость, куда вошли 22 из 32-х корейских деревень в Приморской области. Центром волости стало село Янчихе, а волостным старшиной был избран Чхве Чжэ Хён(Петр Семенович Цой). Существовала и корейская слободка во Владивостоке.
Чхве был, по сути дела, некоронованным королем корейцев Приморья. Мясоторговец, переселившийся в девятилетнем возрасте с родителями на территорию России, он присутствовал на коронации Николая II, а в 1913 г. — на праздновании 300-летия дома Романовых. Он был одним из двух корейцев, получивших государственные награды от царской России (вторым был Ли Бом Чжин) и высокие посты в регионе как до, так и после Октябрьской революции.
Компактное расселение и в целом дружественная позиция России вели к тому, что большая часть командиров Ыйбён обосновалась на данной территории или как минимум эмигрировала туда[1]. Ли Сан Соль (1870-1907), один из участников делегации в Гааге, бежал во Владивосток в 1906 г. , эмигрировал в Россию и умер во Владивостоке в 1907 г. По Хан Ён У, ещё в 1905 г. в Приморье было учреждено общество Ханминхве (Общество корейского народа) как орган самоуправления корейцев и развернулось активное движение по созданию национальных органов печати и корейских национальных школ.
Первый отряд Ыйбён непосредственно на территории России был сформирован Чхве Чжэ Хёном в 1906 г., В начале 1908 г. с русской территории в Северную Корею ушло больше тысячи хорошо вооруженных и экипированных повстанцев, благо после окончания русско-японской войны у уволенных в запас офицеров и унтер-офицеров осталось довольно много оружия. При этом пограничный комиссар Южно-Уссурийского края поддерживал с повстанцами тесные связи, и его мнение, которое разделялось властями Приамурья, заключалось в том, чтобы, не оказывая Ыйбён официальной поддержки, не препятствовать их деятельности, если корейцы не нарушают российские законы.
На территории России обосновался и Ли Бом Юн (1863- ?), – тот самый «губернатор Кандо», который в течение русско-японской войны организовал на территории Кореи тысячный отряд, который оказывал помощь русским войскам, а по окончании войны был вытеснен в Россию. Поселившись недалеко от Посьета (где было много корейских поселенцев), он объявил, что действует по согласованию с Владивостокским губернатором, и, выдавая себя за родственника правящей в Корее династии, начал формировать отряды добровольцев для борьбы за восстановление корейской независимости.
С территории Приморья в Северную Корею было направлено несколько крупных партизанских отрядов общей численностью около тысячи человек. Корейское население оказывало партизанам финансовую и продовольственную помощь. Хотя китайские власти не разрешали Ли Бом Юну постоянно проживать в Кандо из-за его прошлой враждебной Китаю деятельности, они не мешали ему руководить своим отрядом.
В тесном контакте с Ли действовал и такой партизанский командир, как Хон Бом До. Основная база его отряда находилась в труднодоступном районе Капсана, и в середине 1908 г. «Ыйбён» под его командованием освободили от японцев города Самсу, Чхончжин и Капсан и уничтожили стоявшие здесь воинские гарнизоны [2].
Бойцы применяли характерную для охотников тактику, описание которой сохранилось в ряде донесений: «Инсургенты редко стреляют на дальние дистанции, разве по ясно видимым кучкам. Неприятеля они подпускают на дистанцию от 100 до 600 шагов и бьют точно прицельными пулями, как охотник бьет зверя. У них нет стремления только вывести неприятеля из строя, а непременно убить. А так как они вооружены преимущественно большекалиберными ружьями (берданками, шаспо, винчестерами, маузеарми и проч.), то процент убитых у неприятеля всегда очень велик. Это наводит невольную панику и регулярные японские солдаты, подготовленные совсем к другой систему боя,- с огромным разбрасыванием бесприцельных пуль, да еще и легкораненых (гуманное оружие),- потеряв, положим, при наступлении сразу половину товарищей наповал убитыми, обращаются в безумное бегство и спокойно расстреливаются выдержанным, стойким и находчивым неприятелем, как скачущие дикие козлы»[3] .
К концу 1908 г. в его отряде насчитывалось более 800 чел[4]., он имел внутреннее функциональное разделение[5], а в горных пещерах, которые служили отряду укрытием, оружейные мастерские изготовляли даже самодельные пушки[6].
В ответ на рост антияпонской борьбы, посольство Японии в Петербурге заявило протест царскому правительству, обвинив его в поддержке корейских деятелей, и потребовало запрещения подобных действий на территории России. Учитывая, что русское правительство искало соглашения с Японией по проблемам Дальнего Востока, военный губернатор Приморской области дал указание «не допускать явной антияпонской агитации среди корейцев» и легальных антияпонских выступлений. В результате на деятельность Ли и Ко просто стали закрывать глаза, ибо нелегальная активность не проверялась.
Летом 1907 г. Ли Бом Юн отправил в Сеул двух своих людей для того, чтобы получить от Кочжона официальные полномочия руководить антияпонским движением в Приморье (значит, до того никаких официальных полномочий у него не было). Российские власти, однако, заявили Ли, что они признают только те полномочия, данные корейским императором, которые будут удостоверены российским генеральным консулом в Сеуле. Консул уговорил посланцев «в безумии подобного предприятия» и отправил обратно в Россию. В это время считалось, что подчиненные Ли вооруженные отряды составляют всего 4 тыс. человек.
В свою очередь Япония бросила против повстанцев части регулярных войск», в результате чего партизан постепенно вытеснили обратно. В 1908 г. японцы периодически заявляли России протест по поводу действий Ли Бом Юна. Правда мешалась с ложью. Утверждалось, например, что дружинники Ли живут в русских казармах и обучаются русскими армейскими офицерами. Однако между Россией и Японией не была заключена конвенция о взаимной выдаче преступников, а тех корейских агитаторов, которые были арестованы, отправляли не в Корею, а в Маньчжурию.
Ли Бом Юн в 1910 г. имел под ружьем 2000 инсургентов, объединенных в несколько отрядов[7]. Пока имелись возможности, он получал средства и оружие от своего брата Ли Бом Чжина, который продолжал считаться «посланником в Петербурге». Пожалуй, подчиненные ему отряды были наиболее многочисленными.
В январе 1909 г. в Хабаровск приезжал Ким Ин Су – доверенное лицо Кочжона, офицер распущенной корейской армии, который пытался убедить российские власти в том, что Япония вскоре нападет на Россию, и потому Россия должна помогать Ыйбён, предоставляя корейским партизанам свое подданство. Безрезультатно.
В октябре 1909 г. российскую границу перешел Хон Бом До и начал путешествовать по корейским селам, занимаясь сбором средств. Там же оказался и Ю (Лю) Ин Сок (1842-1914), давний участник Ыйбён в Корее и в Кандо. Ли Бом Юн обеспечивал его контрабандным оружием.
В первой половине 1910 г. Ю Ин Сок сформировал «военную организацию», — структуру единой Армии справедливости тринадцати провинций (Чанъыйхве), которая должна была вторгнуться в Корею и освободить ее. Кроме полевых командиров вроде Ли Бом Юна или Хон Бом До в руководстве Армии присутствовали и такие видные эмигранты, как Ан Чхан Хо. Руководители Армии даже обращались к Кочжону с просьбой переехать в Приморье и создать там правительство в изгнании.
8 июля 1910 г. во Владивостоке было создано политическое общество Сонмёнхве как единый руководящий центр. В его состав вошли: Ли Бом Юн (председатель), Ю Ин Сок (командующий всеми отрядами Ыйбён на территории Приморской области), Ли Сан Соль (инструктор по обучению войск), Хон Бом До, Ли Бом Сок и др.[8] Оказывал поддержку организации и Ан Чхан Хо.
_____
[1] В это время на территории России весьма активно «тусовалось» большое количество лидеров националистического движения, которые затем встречаются в корейской истории в качестве представителей не левого, а правого крыла (например, «будущая правая рука Ли Сын Мана» Ли Бом Сок, который никогда не был замечен в симпатиях к левым).
[2] Забегая вперед, отметим, что поколение спустя в этой же местности будет активно действовать Ким Ир Сен.
[3] Б.Д.Пак борьба российских корейцев за независимость Кореи 1905-1919 стр. 61
[4] Иногда приводится число в 4000
[5] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том I. С. 402.
[6] История Кореи (Новое прочтение). С. 273-274.
[7] Корея глазами россиян (1895-1945). С. 223.
[8] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 414-415.
https://makkawity.livejournal.com/3497334.html#cutid1
***
Но одновременно с этим стал проявляться и раскол внутри руководства Ыйбён, в частности, между Ли и Цоем, которого, как мы видим, в вышеописанной организации нет. Сказывались и корейская любовь к фракционизму, и противостояние между местными и пришлыми корейцами, и привычки ряда руководителей вести себя в традициях вольницы.
На с. 198 своей книги Пак Б. Д. приводит текст жалобы группы корейских крестьян на действия Ли Бом Юна, оговариваясь, правда, что эта жалоба могла быть организована японскими агентами. В жалобе говорилось, что они вынуждены платить налоги и российским властям, и Ли как «губернатору»[1]. При этом, собирая с корейцев деньги, Ли, дескать, использовал их исключительно в личных целях, проживая в первоклассных гостиницах и обманывая народ ложью о том, что деньги идут на закупку оружия и действия партизанского отряда, в то время как его так называемое «войско» никуда не отправлялось, занимаясь исключительно грабежом и насилием. Указывали, что большинство населения запугано, и просили принять меры.
Несмотря на то, что японские агенты действительно могли приложить руку к тому, чтобы эта жалоба дошла до властей, у автора нет оснований не верить тому, что эти события в принципе не могли иметь место. Тем более, что похожие претензии к Ли Бом Юну выдвигал и Чхве Чжэ Хён. Его японцы, кстати, тоже пытались скомпрометировать, стремясь на основе подложных сведений представить его «засланным казачком» и добиться его высылки из России [2].
Разрыву между Ли и Чхве способствовал факт нападения отряда под руководством одного из родственников Цоя на японских торговцев, в котором Ли усмотрел разбойничий набег, а не проявление патриотизма. Кроме того, против Ли интриговал Мун Чхан Бом (Василий Мун), представитель корейских торговцев в Приморье. Последний был богатым мясоторговцем и, вероятно, был против «сбора средств». В августе 1910 г. он подбросил русским властям (по утверждению некоторых историков, поддельное) распоряжение Ли Бом Юна, в котором он призывает к восстанию, требуя оружия и денег от имени Владивостокского губернатора.
Вызывала недовольство российских властей и активность протестантских организаций, в первую очередь Кунминхве, которое занималось культурной и просветительской деятельностью, однако, так как миссионеры вели не только антияпонскую, но и антирусскую пропаганду, в ноябре 1911 г. православная церковь даже опубликовала специальное «Слово к корейцам», в котором подчеркивалось, что пресвитерианство – это не русская и не православная вера, и придерживаться ее – значит оскорбить царя и весь русский народ[3].
В результате царское правительство, опасавшееся ухудшения отношений с Японией, снова предприняло ряд мер против руководителей антияпонского движения. 30 августа 1910 г. власти Приморья арестовали 42 активных участника Ыйбён, а 8 самых активных главарей, в том числе Ли Бом Юн и Ли Сан Соль, были сосланы в Иркутск как японские агенты, хотя повод для ссылки был, естественно, другим. Интересно, что Ли Бом Юна корейское население прятало, и найти его удалось, опять-таки, при помощи людей Мун Чхан Бома[4].
Японский МИД бомбардировал Россию просьбами принять меры по ликвидации антияпонского подполья на российской территории, однако власти Приморья практически игнорировали эти требования, и даже инструкции центральных властей, предписывающие выдать японцам хотя бы кого-нибудь, чтобы они отвязались, оставались невыполненными.
В мае 1911 г. высланным в Иркутск снова разрешили вернуться во Владивосток, а в ноябре 1911 г. было создано Общество по поощрению предпринимательства (Квонопхве) , поддержанное Приамурским генерал-губернатором, который даже стал его почетны членом. Состав почти тот же: как представители российских корейцев, так и беглые националисты. Председатель – Чхве Чжэ Хён, его заместитель – Хон Бом До, председатель правления – Ли Сан Соль[5]. Согласно уставу, членами Общества могли быть только российскоподданные корейцы. Формально Общество должно было заниматься предоставлением крова и работы беглым корейцам, но фактически было занято антияпонской деятельностью – как военной, так и культурной или экономической. Ожидая новой русско-японской войны, руководители Общества даже создали свое правительство. Японцы же пытались их скомпрометировать, сначала – выдав нескольких его активистов за японских шпионов, а потом – представив документы об антияпонском характере общества, в результате чего в августе 1914 г. его легальные отделения были закрыты.
Поддержка Ыйбён со стороны России начала прекращаться после того, как 19 мая 1911 г. по старому стилю между Россией и Японией был подписан договор о взаимной выдаче преступников. Формально он касался только уголовников, однако в секретном приложении к нему речь шла о борьбе с теми, кто, находясь на территории одной страны, будет злоумышлять против государственного устройства другой. И хотя русские власти так никого японцам и не выдали, высылая корейцев в Маньчжурию или ссылая их в Восточную Сибирь, государственная поддержка Ыйбён постепенно стала сходить на нет. Последнее крупное вторжение партизан с русской территории состоялось в марте 1911 г, а когда в первую мировую войну Россия и Япония вступили как союзники, большинство национально-патриотических организаций корейцев в Приморье было вынуждено прекратить свою деятельность. Царское правительство стало чаще арестовывать корейцев по японскому представлению[6], так что часть руководителей Ыйбён была арестована, часть умерла по естественным причинам, часть перебралась в Маньчжурию: центром антияпонской активности стал Кандо, куда перебрались и Ли Бом Юн со товарищи [7].
В России остались немногие, однако в 1914 г. Ли Сан Соль, Ли Дон Хви и другие создали во Владивостоке Тэхан кванбоккун чонбу (Военное правительство возрождения Кореи), которое планировало создание Армии независимости и развёртывание вооружённой борьбы, но планы остались планами.
В 1915 г. корейское тайное общество пытались создать немцы, — таковое должно было бы вести борьбу и против России, и против Японии. Проект не удался, так как немцы собирались давать деньги и оружие только после того, как корейцы начнут делать что-то сами, но этот козырь был разыгран японцами, и на основе провокационных слухов в начале 1917 г. ряд видных деятелей корейского движения за независимость, в том числе Ли Дон Хви, были арестованы и выпущены на свободу только после Октябрьской Революции[8].
Новый виток создания корейского партизанского движения на Дальнем Востоке связан событиями марта 1919 г., и об этом мы поговорим в свой черед, тем более что партизан того времени уже не принято называть Ыйбён.
Вот и все про партизан: вывод получается несколько отличным от традиционного.
Во-первых, Ыйбён не была революционным движением и состояла скорее из консерваторов–традиционалистов (заметим, что об этом говорит и само его название). Несмотря на пример, безусловно, стойкого антияпонского духа, практически никто из участников Армии справедливости не предпринимал меры по повышению своей эффективности посредством внутренних реформ. В этом смысле даже тонхак шли впереди их, поскольку предлагали хотя бы какую-то программу модернизации[9].
Консервативные позиции большинства руководителей Ыйбён проявлялись и в том, что большая часть их стихов, в отличие от агитационных текстов просветителей, была написана не на живом литературном языке, а на ханмуне.
Во-вторых, у Ыйбён не было ни выучки, ни опыта, ни оружия (ружья были, в основном, фитильные), ни координации действий (большая часть отрядов действовала сугубо в пределах своего удела или волости). Даже единое командование, собравшееся в декабре 1907 г., не сумело осуществить координацию движения, и Ыйбён осталась разобщенной.
В-третьих, деятельность Ыйбён была направлена не столько против японцев, сколько против прояпонски настроенных корейцев, а борьба с японской структурой сводилась к перерезыванию проводов и мелким стычкам, далеким от понятия «народная война». Не случайно южнокорейские авторы скорее обходят тему успехов Ыйбён, поскольку в стратегическом плане борцам за свободу Кореи с оружием в руках ничего добиться не удалось.
Человек, не являющийся патриотом Кореи, мог бы даже задаться вопросом: «Была ли принципиальная разница между действиями Ыйбён и полугангстерскими формированиями, но надо понимать, что превращение «борцов за свободу» в «полевых командиров» очень часто является процессом, который связан не со злой волей руководителей восстания, а с объективной ситуацией, о которой мы упоминали в рассуждении историографа.
В-четвертых, Ыйбён значительно страдала от фракционной борьбы и внутренних дрязг. Это хорошо видно на примере действий корейских патриотов на российском Дальнем Востоке, где царское правительство даже отселяло вглубь Сибири нескольких наиболее известных лидеров Ыйбён, обвиненных их соплеменниками в вымогательстве и создании частной армии.
_____
[1] Топоров А. А. Владивосток как зарубежный корейский центр антияпонского освободительного движения (1905-1916 гг.)
[2] Корейцы в Российской империи (Дальневосточный период). С. 191
[3] Пак Б. Д. Корейцы в Российской империи (Дальневосточный период). С. 207.
[4] Там же. С. 189
[5] В иной версии председателем Общества был Ю Ин Сок, заместители – Чхве Джэ Хён и Ли Бом Юн, надзиратель за порядком – Хон Бом До. Вообще же, заметим, что разнообразных обществ в то время организовывалось великое множество, и их названия часто дублировали друг друга. Корейское молодёжное просветительское общество, Общество общих интересов, Общество взаимопомощи корейцев, объединение Чхольхёльдан (Общество железа и крови) и проч.
[6] В августе 1915 г. японцы потребовали выдворить из России 29 человек, ведущих антияпонскую пропаганду в России и полосе отчуждения КВЖД. На 2/3 список состоял из старых знакомых.
[7] Пак М. Н. Корейское национально-освободительное движение на территории России в период, предшествующий Первомартовскому движению // Первомартовское движение за независимость Кореи 1919 г. Новое освещение. Сборник статей. М., 1999. С. 50-53.
[8] Пак Б. Д. Корейцы в Российской империи… С. 234.
[9] Choong Soon Kim. Tradition and Transformation in Korea. Р. 55.
Комментирование закрыто.