Дружба народов

20170726

«Дружбой народов» назвал папа эту фотографию, снятую им в 196 …. даже страшно сказать каком году!

Две молодые женщины сидят тихо-мирно на лавочке.
Они соседки.
Они живут на одной улице, правда, не забор в забор, а через один дом. Обе в один год родили девочек.
Вот и сидят гордые с дочерьми на коленках, позируют, а папа делает фото для вечности.

Моя малая родина – это крохотная улица имени летчика Гастелло в крохотном же городке Корсакове на острове Сахалин.

Очень малая родина, просто микроскопическая…Но бесконечно солнечная, радостная.
Там, на этой маленькой улице были заложены первыё кирпичи моего сознания, моего мировоззрения. Заложены, конечно, родителями. А ещё соседями, друзьями, в том числе и семьей моей самой лучшей подруги детства Марины.
Это мы с ней сидим на материнских коленках и таращим глаза в объектив.
Мы в центре мира полного гармонии.

Корейцев на нашей улице было большинство.
Каждая корейская семья выращивала овощи, продавала их на рынке, поэтому иметь частный дом и огород было жизненной необходимостью корейцев, оставшихся после войны на Сахалине.
Японцы массово уезжали на свои острова, а корейцы оставались жить в СССР. Они жили без паспортов. Без гражданства. Они не имели права выезжать с острова. Их дети не могли получить высшее образование на материке.

Это всё я узнала, когда уже училась в школе, хотя справедливости ради надо отметить, что принять гражданство России корейцам предлагали, но пожилые люди не торопились с этим. Они всегда мечтали вернуться на родину, хотя  жили и умирали на острове.

Но в детстве я всего этого не знала.
Как и не знала, что люди бывают разных национальностей.
Потому что об этом в нашей семье не говорили. Украинцы, белорусы, евреи, татары, башкиры – наш остров был многонациональным. Но в бытовых отношениях все делились просто на русских и корейцев, в силу различия типов лица.

Мои родители оценивали людей  исключительно по личным качествам характера.
Только собственно человек, его привычки, его душа, его поступки имели значение.
Национальность не играла никакой роли в отношении к человеку.
Это железобетонное правило мне передали по наследству без права что-либо менять в нём.
Я с этим правилом живу и неоднократно убеждалась в его правоте.

После окончания института я выбрала распределение в маленький городок Лабинск на Кубани. Меня усердно отговаривали, говорили, что Кубань – это медвежий угол, казаки пришлых не любят и я через месяц сбегу из Лабинска, покусанная местными жителями.
Я помню, как приехала с этими страшилками домой, и папаня мне сказал, брось, Ириха, слушать всякую ерунду, люди везде одинаковы и всё зависит только от тебя. От твоего отношения и поведения. Так и случилось. Однако, моя жизнь в Лабинске, это отдельная песня, и она прозвучит как-нибудь потом.

Но именно в Лабинске первый раз одна, в чужом городе и с людьми совершенно другой ментальности я поняла, как мудро  воспитали меня  родители. Хотя нет, они не воспитывали, вот что удивительно. Им  некогда было меня воспитывать. Они просто жили. А я видела эту жизнь и воспитывалась сама!

Я видела, как мои родители помогают соседям корейцам. То папаня мешок мелкой картохи для свиней отдаст, то маманя достанет для соседей  уголь  подешевле. В домах печки топились углём.

А корейцы приносили нам зелень и овощи.
Причем, оставляли миски  тихо на веранде и уходили. Очень деликатная нация!

Мы дружили с Мариной, девочкой из многодетной семьи. Кроме неё ещё 6 детей. Порядок в доме и в огороде у этой семьи был потрясающий. Ни пылинки в комнатах, ни сорнячка на грядке. Все работы были чётко распределены между детьми и взрослыми.

Из-за домашних дел Марина не могла часто  гулять со мной, поэтому  я приходила к ним, удивляясь  чистоте и какому-то внутреннему благородству отношений. Её большая семья так и осталась для меня примером спокойствия, выдержки, уважения к старшим и к соседям.

Родители Марины казались мне совершенно древними стариками, русский язык они почти не знали, но встречая меня, улыбались и казались мне добрейшими людьми. Поэтому я часто подбивала подругу на непослушание, думая, что такие добрые люди сильно ругаться не будут!
Марина на мои провокации не поддавалась.
Уж я не знаю, страх, уважение, воспитание  или что-то ещё держало корейских детей в безусловном подчинении у родителей.

Тогда в 60-70-х годах корейцы ещё крепко хранили свои национальные традиции. Я даже помню, как  они вывешивали на забор длинные траурные белые полотнища с черными иероглифами, в день, когда умирал кто-то в семье.

Язык, еда, обычаи, мы  воспринимали это совершенно естественно и с уважением.

Помню, как родителей пригласили на 60-летие Марининого отца.

Эту дату корейцы всегда отмечали необыкновенно торжественно. Для русских гостей они специально поставили отдельный высокий стол со стульями. Сами сидели на полу  за низкими столами.

Мама потом долго удивлялась их традиции дарить юбиляру не подарки а деньги. Тогда среди русских это было не принято. Все бегали по магазинам и покупали всякую фигню в огромных целлофановых сугробах с бантами.

А у корейцев всё было в высшей степени разумно и прагматично.
В их домах почти не было мебели. Спали они на матрацах на полу, которые на день убирались вместе с постелью в маленькую комнату. Поэтому в доме было очень просторно!
Полы выдраивались до белизны! Это было необходимостью, ведь ели корейцы за низкими столами.

Правда  детские игрища мы устраивали только у нас во дворе.
Я всегда понимала, что Марина была лучше меня. Она лучше меня играла в классики, в мяч, даже фантики от конфет в её коробочке лежали лучше, чем у меня! Я признавала её право быть лучшей и даже удивлялась, почему она при таком наборе весомых достоинств не задирает нос.

Она никогда со мной не ругалась. А я с ней не ругалась. У нас было на редкость мирное сосуществование.
Вообще, вся наша улица жила в совершенстве мирных международных отношений.

Я не помню на улице никаких скандалов, воплей, пьяных мужиков и голосящих баб.
Бесстрастно приветливые  лица наших соседей – вот что окружало меня с детства. И это не воспринималось как искусственная маска, как дежурная улыбка, за которой таилась  хитрость и вынашивались коварные планы. Мои родители расценивали такое поведение соседей-корейцев, как признак уважения и дружелюбия.
И я, кстати, так до сих пор не могу понять людей, которых раздражают улыбчивые лица американцев. Для меня приветливое незнакомое лицо на улице, в магазине, в офисе – это доказательство уважения и дружелюбия. Всё.
При этом мне совершенно плевать, растянуты мышцы лица усилием воли или от доброты душевной. Искусственная это улыбка или естественная. Внутренние переживания уличной толпы меня не интересуют. Мне достаточно просто посмотреть в лицо незнакомца и увидеть  бесстрастное дружелюбие!

Почти три десятка лет прожили мои родители среди корейцев, я выросла и прожила с ними на одной улице 17 лет, и за все это время не было ни одной ссоры, ни одного конфликта.

Марину я не видела с тех пор как уехала с острова. Недавно узнала, что она умерла от рака…

Эти воспоминания – дань памяти моей корейской подруге.
Наша крепкая детская  дружба народов ушла  в вечность.
Теперь уже только в  виде моей памяти и этой любимой папиной фотографии…
***
Поделиться в FaceBook Добавить в Twitter Сказать в Одноклассниках Опубликовать в Blogger Добавить в ЖЖ - LiveJournal Поделиться ВКонтакте Добавить в Мой Мир Telegram

1 комментарий

  • Владимир Ли - Букинский:

    Ирина! Спасибо за вашу прекрасную и добрую память! Прочитал ваше воспоминание на едином дыхании, а после прочтения я подумал, что вы написали про моих родителей, которые жили в Узбекистане в 40-80-е гг и дружили с узбеками все эти годы, я ни разу не видел и не слышал ссоры между ними. Очень тонко вы подметили нравы, обычаи и традиции корейцев. Простыми словами сумели раскрыть душу своей подруги, говоря о ней, вы показали себя с прекрасной стороны. Вы прелесть и очень хороший человек! Каждый из нас хотел бы иметь такого друга или подругу, как вы. Марина будет жива, пока вы будете помнить её. Будьте здоровы и удачи!

Translate »