Р. Ш. Джарылгасинова. Историческая топонимия корейских поселений на российском Дальнем Востоке (вторая половина XIX — начало XX в.)

Светлой памяти Учителя — Георгия Федоровича Кима — посвящаю

Во второй половине XIX в. Россией было заключено с Китаем два договора: Айгунский договор 1858 г. и Пекинский трактат 1860 г. Первый признавал за Россией ее власть в Приамурье, а согласно второму — к России перешло Приморье. С 1860 г. южная граница Приморской области была доведена до р. Туманган, по которой — в нижнем ее течении — стала проходить русско-корейская граница. После подписания Пекинского трактата в состав Приморской области был включен обширный Южно­Уссурийский край, который граничил с севера с Удским краем, с запада — с китай­ской Маньчжурией, с северо-запада — с Уссурийским казачьим округом; с юга — час­тью с Маньчжурией, а также с Кореей, с востока омывался водами Татарского пролива и залива Петра Великого.

К началу 60-х годов XIX в. относится и появление первых корейских переселен­цев в Южно-Уссурийском крае (хотя, возможно, единичные случаи проникновения на эту территорию корейцев имели место и в более ранний период). Однако, несо­мненно, попыткам корейцев закрепиться на этой земле, селиться здесь семьями и ос­новывать небольшие селения премного способствовали появление и укрепление здесь российских военных постов. Так, в 1860 г. из Хабаровска в Приморье прибыли две роты 3-го линейного батальона, которые образовали ряд военных постов: в Посьете, Раздольном, Никольском, Угловом и других местах¹. В 1860 г. в заливе Посьета был основан Новгородский пост. Первые корейские семьи числом 13-14 (или 20) появились около Новгородского поста у залива Посьета в 1863 г., о чем 30 ноября 1863 г. поручик Рязанов (Резанов) — начальник Новгородского поста — сообщил в ра­порте первому военному губернатору Приморской области (1856-1865) контр-адми­ралу Петру Васильевичу Казакевичу (1816-1887).

Губернатор удовлетворил просьбу корейцев поселиться (20 семей) в долине р. Тизинхэ. Предписание П.В. Казакевича было получено Рязановым осенью 1864 г. К этому времени около 60 корейцев уже жили на указанной реке, имея огороды, пашни и скот². Более подробное официальное извещение о переселившихся в Рос­сию корейцах содержалось в рапорте Рязанова на имя военного губернатора При­морской области от 21 сентября 1864 г. В нем сообщалось, что корейцы поселились на р. Тизинхэ и прилежно занимаются землепашеством. Поручик просил разреше­ния открыть им сбыт хлеба (преимущественно гречихи), построить мельницу и ока­зать пособие³.

Второе официальное извещение Рязанова П.В. Казакевичу от 21 сентября 1864 г. было признано в 1914 г. корейской общественностью Приамурского края в качестве основной даты для празднования 50-летия переселения корейцев в Россию⁴.

Во второй половине XIX в. кризис корейского феодального общества, отягощен­ный вторжением империалистических держав, их борьбой за «открытие» Страны утренней свежести, сопровождался эмиграцией корейцев, прежде всего крестьян, в соседние страны — Россию и Китай.

Пытаясь определить причины начала корейской миграции в Россию, русский уче­ный и путешественник Н.М. Пржевальский в 1870 г. писал: «Густая населенность Корейского полуострова и развившиеся там, вследствие этого, нищета и пролетари­ат; грубый деспотизм, сковавший собой все лучшие силы народа; наконец, близость наших владений, обильных плодородною нетронутою почвою — все это было силь­ною пружиною, достаточною даже для того, чтобы заставить… жителей востока, отречься от преданий прошлого и, бросив свою родину, искать себе в новых услови­ях и новой обстановке, лучшей и более обеспеченной жизни»⁵.

В 1868-1869 гг. Н.М. Пржевальский застал в районе Посьета три корейских де­ревни Тизинхэ (Тызен-хэ), Янчихэ (Янчи-хэ) и Сидими (Сидеми). Первая (основана в 1863 г.) лежала в 18 верстах на северо-восток от Новгородской гавани на р. Тизинхэ. Она имела и русское название — слобода Рязановка. Вторая появилась на р. Янчихэ, в 14 верстах на северо-запад от Новгородской гавани в 1867 г. Третья, обозначавша­яся на картах 1866-1870 гг., как Корейская деревня, была расположена в 80 верстах на северо-восток от Новгородской гавани на р. Сидими. По данным Н.М. Пржеваль­ского, в 1868-1869 гг. в этих деревнях проживало 1800 человек. Наиболее населен­ной была д. Тизинхэ⁶.

Переселенческое движение усилилось после 1869 г., когда большие наводнения в Корее нанесли урон хозяйству и привели к страшному голоду. В конце 1869 г. грани­цу перешло, по одним данным, около 7000, по другим, 4500 человек. Русская админи­страция Приморской области расселила часть корейцев по рекам Суйфун, Лефу и Даубихэ. В 1871 г. у р. Самарки (бассейн р. Амур), в окрестностях Благовещенска, было образовано корейское с. Благословенское. На начало 1898 г. в Приморской области проживали 23 279 корейцев (14 184 мужчины и 9095 женщин) — русских и корейских подданных⁷.

Наиболее компактно корейское земледельческое население проживало в Посьетском участке. Эта территория с юга и юго-востока граничила с Кореей и омывалась водами залива Петра Великого, с запада и северо-запада граница шла по русской границе с Маньчжурией, с севера — Суйфунским участком. Немало корейцев жило в русских селах и деревнях. Постепенно на русском Дальнем Востоке образовались многочисленные корейские деревни, прежде всего в долинах рек Фаташи, Янчихэ, Тизинхэ, Сидими.

Мощным толчком к миграции корейцев в Россию стали события, связанные с ус­тановлением протектората Японии над Кореей (1905 г.), а затем с установлением в Корее японского колониального господства (1910 г.). Уже в 1910 г. в Южно-Уссу­рийском крае находилось свыше 50 тыс. корейцев, которые проживали в 104 корей­ских селениях⁸. Корейцы жили также в Амурской и Забайкальской областях, а так­же в городах Никольск (с 1926 г. Никольск-Уссурийский), Владивосток, Никола­евск, Хабаровск. Во Владивостоке существовал корейский квартал.

Частично миграция корейцев продолжалась и в годы гражданской войны, и в пе­риод борьбы за установление советской власти на Дальнем Востоке. Хотя в это вре­мя в Россию переселялись в основном выходцы из северных провинций Кореи, нема­ло корейцев выезжало из центральных и южных районов страны.

После 1917 г. история корейцев Советской России неотрывна от ее судьбы — ее успехов и трагических событий.

Согласно данным переписи 1926 г., на советском Дальнем Востоке проживало 168 009 человек⁹. Основная масса корейцев жила в Южно-Уссурийском крае, в доли­не р. Уссури и по ее правым притокам, а также в долинах рек Суйфун, Сучан, в Амурском и Зейско-Алданском округах, по Нижнему Амуру, по побережью Япон­ского моря от Владивостока до залива Де-Кастри. Небольшие группы корейцев про­никали в Забайкалье, в Охотский край, на Камчатку, в Западную Сибирь, в европей­скую часть страны и в Среднюю Азию и Казахстан. Наиболее компактное земле­дельческое корейское население проживало в Южно-Уссурийском крае.

В 1937 г. корейцы были подвергнуты необоснованным репрессиям и насильствен­но переселены с Дальнего Востока на территорию республик Средней Азии и Ка­захстана. Трагические события 1937 г. прошли через судьбы и жизни сотен тысяч советских корейцев, а нарушение социалистической законности нанесло значитель­ный урон развитию их национальной культуры. Историческая справедливость в от­ношении советских корейцев начала восстанавливаться лишь с середины 1950-х го­дов. Именно в указанное время корейцам разрешили вернуться на Дальний Восток и в Приморье. Однако и в наши дни основная масса корейцев проживает в Узбекиста­не и Казахстане.

Целью данной статьи является анализ возникновения и бытования некоторых на­именований корейских поселений на российском Дальнем Востоке (60-е годы XIX — начало XX в.).

Основными источниками для данной работы послужили публикация архивных материалов Российского государственного исторического архива Дальнего Востока (РГИАДВ) — «Корейцы на российском Дальнем Востоке (вторая половина XIX — начало XX в.): Документы и материалы» (Владивосток, 2001); материалы архива Н.В. Кюнера, хранящегося в Музее антропологии и этнографии (МАЭ) им. Петра Великого РАН (Санкт-Петербург), в частности подборка газетных вырезок (газеты Дальневосточ­ного края); карты Уссурийского края и Приморской области, опубликованные в ка­честве приложений к трудам Н.М. Пржевальского (СПб., 1870) (Карта Уссурийско­го края. Составлена по карте Шварца и карте Южно-Уссурийского края, изданной в г. Иркутске чинами Генерального штаба в 1866 г.), Д.И. Шрейдера (СПб., 1897) (Карта Уссурийского края), П.Ф. Унтербергера (СПб., 1912) (Карта Приморской об­ласти Южно-Уссурийского края, шести полицейских станов и двух казачьих округов, на землях которых поселились корейцы — корейские подданные. Составлена в 1908 г. по сведениям, собранным в 1906-1907 гг. чиновником особых поручений при При­амурском Генерал Губернаторе надворным советником Казариновым). Ценными ис­точниками стали свидетельства русских путешественников, посещавших корейские поселения, — Н.М. Пржевальского, Д.И. Шрейдера, Н.Г. Гарина-Михайловского, епис­копа Хрисанфа (Х.П. Щетковского). Особую группу источников составляют публика­ции мемуаров людей, живших в этих селениях до 1937 г., либо их воспоминания о жиз­ни и деятельности предков — отцов и дедов.

Историография трудов, посвященных корейцам российского Дальнего Востока в дореволюционный период и в первые десятилетия советской власти, богата и разно­образна. После насильственной депортации корейцев с Дальнего Востока в 1937 г. в науке наступает длительный период умолчания.

Лишь в 60-70-е годы XX в. появляются первые значительные работы, посвящен­ные этой проблематике. Особое место принадлежит труду историка Ким Сын Хва «Очерки по истории советских корейцев (Алма-Ата, 1965) и книге М.Т. Кима «Ко­рейские интернационалисты в борьбе за власть Советов на Дальнем Востоке (1918­1922 гг.) (М., 1978). В этих работах содержатся важные для нашей проблематики ма­териалы по истории возникновения и наименования корейских поселений на Даль­нем Востоке. Из работ последнего десятилетия прежде всего необходимо выделить труды Б.Д. Пака и А.Н. Петрова, а также Н.Ф. Бугая.

Подавляющее большинство наименований корейских поселений возникли в пер­вые десятилетия жизни корейцев на российском Дальнем Востоке, затем продолжа­ли бытовать и в годы советской власти вплоть до 1937 г. — года депортации. Насиль­ственное выселение корейцев привело к запустению и гибели их деревень и сел; «ушли из жизни» и исчезли с карт, как мифическая Атлантида, наименования корей­ских поселений. Сегодня мы знаем о них лишь из архивных материалов, историчес­ких карт и сочинений, мемуарной литературы.

Между тем для понимания истории заселения корейцами российского Дальнего Востока изучение исторической топонимии корейских поселений представляет осо­бый интерес, так как она отражает пути заселения корейцами Приморской, а затем

Приамурской областей России, восприятие ими бытовавшей здесь до них топоними­ческой системы, исторические, культурные и лингвистические контакты с русски­ми, появление наименований, восходящих к корейскому языку.

Изучение исторической топонимии корейских поселений российского Дальнего Востока связано с большими (прежде всего, лингвистическими) трудностями. Об этом еще в 1914 г. прекрасно написал знаток корейского языка, профессор Восточного ин­ститута (г. Владивосток) Г.В. Подставин: «…для обозначения административных деле­ний Приамурского края, как-то: областей городов, уездов, селений, заимок и т.д., точ­но также как для гор, рек, озер и прочих географических пунктов корейцы пользуют­ся собственными географическими названиями, [1| из коих некоторые восходят к глубокой древности этого края и представляют собой корейскую транскрипцию тех китайских иероглифов, которые были исстари приняты для того или иного пункта ки­тайцами, [2] другие создаются вновь и присваиваются самими корейцами местам их поселения — независимо от русского названия данной местности и [3] только весьма немногие представляют собою попытку воспроизвести соответствующее русское на­звание, конечно, с весьма значительным иногда его искажением, которые вызывают­ся как особенностями корейского произношения русских слов, так и способом изобра­жения географических названий на письме. При этом нередки случаи, когда иденти­фицировать корейское название данной местности с ее русским наименованием или определить по корейскому названию какого-либо пункта место его нахождения пред­ставляется весьма затруднительным даже при помощи самих корейцев, если, конечно, это не касается насиженных мест и прочно установившихся их наименований»¹⁰.

К этим трудностям необходимо отнести и тот факт, что многие топонимы и мик­ротопонимы отражали особенности корейских диалектов.

Предварительное ознакомление с исторической топонимией корейских поселений на российском Дальнем Востоке» свидетельствует о том, что среди этих наименова­ний были топонимы, связанные с древней гидронимией края (в основном китайского и, возможно, маньчжурского происхождения) — Тизинхэ, Янчихэ, Сидими, Адими и др.; топонимы, которые имели «второе» русское название — например, д. Тизинхэ — слобода Рязаново (Резаново). Широко бытовали гибридные наименования, например. Нижняя Янчихэ, Верхняя Янчихэ, Верхняя Фаташи, Средняя Фаташи, Нижняя Фаташи и др. Были распространены и топонимы и особенно микротопонимы корейско­го происхождения, например, Намхяндон, Намкачэги, Пуккачэки.

Среди наименований корейских поселений имелись и русские названия. Значи­тельную группу среди русских топонимов составляли традиционные русские наиме­нования с прозрачной этимологией, например, Красное село. Заречье. Песчаная; не­которые — восходили к русским гидронимам. Ряд топонимов были связаны с фамилия­ми представителей русской администрации, в той или иной мере способствовавших обустройству корейских переселенцев.

Рассмотрим некоторые из наименований корейских поселений, возникших на рос­сийском Дальнем Востоке во второй половине XIX в. Первыми из этих топонимов нами будут проанализированы названия деревень Тизинхэ, Янчихэ и Сидими, кото­рые упоминал Н.М. Пржевальский в труде «Путешествие в Уссурийском крае».

Тизинхэ (Тызен-хэ, Тизенхэ, Кизинхэ, Тизирах) — первая корейская деревня, осно­ванная в 1863/1864 г. В ней жили 13 (или 14) корейских семей. Название деревни вос­ходит к гидрониму китайского (или маньчжурского) происхождения. Четко просле­живается китайский географический термин хэ («река»). Корейцы назвали Тизинхэ Чисинхе (по сообщению М.Н. Пака) — это наименования представляло собой корей­ское чтение китайских иероглифов, которыми был обозначен гидроним и топоним Тизинхэ.

В 1865 г. деревня получила и русское название — слобода Рязанова. Его дал воен­ный губернатор Приморской области П.В. Казакевич. Позднее деревня именовалась также Рязановкой. Русское название имеет отантропонимическое происхождение и восходит к фамилии поручика Рязанова — командира Новгородского поста, приняв­шего начиная с 1863 г. большое участие в судьбах и обустройстве первых переселив­шихся корейских семей.

Большой интерес представляет «Докладная записка исполняющего должность ин­спектора линейных батальонов Восточной Сибири, расположенных в Приморской области полковника Ольденбурга», датированная 25 сентября 1864 г. (г. Никола­евск): «При осмотре мною 4-й роты линейного 3-го батальона Восточной Сибири, расположенной в гавани Новгородской, командующий этой ротой мне доложил, что четырнадцать семейств в числе шестидесяти пяти душ обоего поля перешли из Ко­реи в январе месяце сего года в Приморскую область, построили фанзы верстах в 15 от поста Новгородского, успешно занимаются огородничеством, земледелием и обе­щают по своему трудолюбию быть вполне полезными хозяевами. Это заявление по­родило во мне желание увидеть быт этих переселенцев на месте их жительства, и я отправился в падь Тизирах, где они поселены. Действительно, нашел 8 фанз, очень чисто отстроенных; большие хорошо устроенные огороды, земли, засеянные будой, ячменем, гречихой и кукурузой до 15 десятин. Такие результаты труда, произведен­ные менее чем в один год, обещают действительную пользу для края от подобных переселенцев, и посему я считаю своим долгом донести об этом до сведения вашего превосходительства, тем более, что по словам поручика Резанова, около 100 се­мейств изъявили желание поселиться на наших землях, но опасаются выдачи обрат­но в Корею, где они по существующим там законам за выселение будут подвергнуты смертной казни. При этом считаю не лишним присовокупить, что при заселении ко­рейцев на наших землях особенных расходов на них не предвидится, они имеют до­вольно значительное число рабочего скота, все земледельческие орудия и, если по­требуют помощи, то только в выдачи им до первого урожая заимообразно на пропи­тание буды, которую довольно дешево можно приобресть от маньчжур в пограничном городе Хунчун, для того же чтобы приохотить корейцев сеять рожь, ярицу и овес, достаточно будет дать им бесплатно на первый раз семена'»¹².

Н.М. Пржевальский, путешествовавший по Уссурийскому краю в 1867-1869 гг., отмечал, что д. Тызень-хэ (которую он, очевидно, посетил в конце 1897 г.) была рас­положена по берегам р. Тызен-хэ, в 18 верстах от Новгородской гавани, и, по его свидетельству, деревня имела также русское название Рязановка. Н.М. Пржеваль­ский отметил, что в ней проживало 1396 человек (781 мужчин и 615 женщин). Про­быв в д. Тизинхэ два дня, ученый собрал здесь уникальный этнографический мате­риал. Он отметил, что в домашнем быту корейцы называли себя каули.

Каули — испорченное произношение китайского слова гаоли. Гаоли, в свою оче­редь, — китайское наименование Кореи и корейцев. По-корейски термин «гаоли» звучит как коре и восходит к названию средневекового корейского государства Ко­ре (918-1392). К наименованию этого государства восходит коре сарам («люди [стра­ны] Коре») — один из этнонимов корейцев вообще и наиболее распространенный и даже общепринятый этноним российских корейцев.

Во время посещения д. Тизинхэ Н.М. Пржевальскому довелось быть свидетелем корейского поминального обряда. В его подробном описании обращает на себя вни­мание упоминание о нескольких выделанных собачьих шкурах, которые были разо­стланы во дворе, прямо на земле. «Два, три человека, присутствующих, поочередно, ложились ниц на эти шкуры и что-то бормотали шепотом. В то же время двое сыно­вей умершей матери, по которой совершались сами поминки, стояли подле лежав­ших и напевали самым плачевным голосом. Полежав минуты три, гости вставали, заменяясь новыми…»¹³.

Сообщает Н.М. Пржевальский и о первых корейцах, проживавших в д. Тизинхэ, обращенных в православие (1865 г.) Среди них был и староста деревни Цуи-ун-кыги (Чхве Унгык), который после крещения стал именоваться Петр Семенов, по имени и отчеству своего крестного отца — одного из русских офицеров. «Этот старшина, — писал Н.М. Пржевальский, — пожилой человек 48 лет, умеет, хотя и плохо, говорить по-русски и кроме корейского языка знает немного по-китайски. Ходит он в рус­ском сюртуке, обстрижен по-русски, и даже при своей фанзе выстроил большую русскую избу. Любознательность этого человека так велика, что он несколько раз высказывал мне свое желание побывать в Москве и Петербурге, чтобы посмотреть эти города»¹⁴.

В 1868 г. в д. Тизинхэ по инициативе русской администрации была создана первая школа для корейских детей. Предыстория создания школы относится к 1866 г., о чем свидетельствует «Записка генерал-губернатора Восточной Сибири М.С. Карсакова о выделении средств на создание школы для корейцев, направленная военному губернатору Приморской области» от 30 августа 1866 г. В записке говорится: «В бытность мою, вместе с вашим превосходительством, в гавани Посьета вы выразили мне свое намерение об учреждении в этой гавани особой школы для обучения русскому языку детей переселившихся к нам корейцев.

Вполне сочувствуя этой полезной цели, я имею честь препроводить при сем к ва­шему превосходительству на первоначальные расходы по учреждению школы из экстраординарной суммы сто рублей серебром, покорнейше прося о получении их меня уведомить»¹⁵. Осенью 1866 г. для обустройства школы в Тизинхэ были приоб­ретены на 100 руб. ученические принадлежности: 29 азбук, 10 аспидных досок, 9 про­писей, 50 карандашей, 3 пачки грифелей, 200 перьев и 10 линеек. Однако из-за от­сутствия учителя открытие школы задержалось, и она начала работать только в 1868 г. В школу записалось 20 корейских мальчиков¹⁶.

Так было положено начало русской школе среди корейского населения¹⁷.

С 1880 по 1884 г. д. Тизинхэ стала центром Тизихинской вол. После 1884 г. она во­шла в состав Янчихинской вол. В 1891-1893 гг. деревню через 30 лет после ее осно­вания посетил русский путешественник Д.И. Шрейдер, оставивший интересные эт­нографические зарисовки¹⁸. Как и многие другие авторы, он обратил особое внима­ние на ухоженность корейских полей: «Это — Тизин-хэ, одна из самых старых в крае корейских деревень. Еще не доезжая ее двух-трех верст, нам уже приходится ехать мимо прекрасно обработанных и выхоленных полей, представляющих собой чрез­вычайно отрадное и приятное для глаз зрелище… ровные и стройные ряды культур­ных злаков, без малейшего признака сорных трав…». И далее: «корейцы… тща­тельно вырывают каждый лепесток сорной травы, полют, окучивают всходы, отва­ливают от растений землю…»¹⁹. Отмечая разбросанность корейских жилищ среди полей, Д.И. Шрейдер подметил, что центральную часть д. Тизинхэ составляла до­вольно широкая — единственная — улица, вдоль которой стояли дома наиболее бога­тых корейцев, а в центре находилась четырехугольная в плане усадьба корейского старшины²⁰.

Со временем вокруг деревни образовались выселки: Верхняя Тизинхэ (корейское название — Самкори), Средняя Тизинхэ, Нижняя Тизинхэ (корейские названия — Самсой, Кансой), Качэги, Секетуй, Цафукау, Пуксахой, Барановка, на Гладкой. Мы видим среди этих топонимов (или микротопонимов) гибридные наименования: Верх­няя, Средняя, Нижняя Тизинхэ, Верхнее и Среднее Чапигоу. Подобные названия бы­ли характерны для возникавшей топонимии корейских поселений, так как они отра­жали характер расселения корейских семей в долинах рек Южно-Уссурийского края.

Заслуженный профессор МГУ Михаил Николаевич Пак (уроженец д. Нижняя Ян­чихэ) в беседе с нами припомнил о существовании среди корейцев Приморского края следующих выражений: санбёри, чунбёри, хабёри (верхняя отдельная, средняя отдельная, нижняя отдельная [деревня])²¹. К этому же топонимическому ряду (ни­жняя-средняя-верхняя) относятся и топонимы-гибриды Верхнее и Среднее Чапигоу, сам топоним Чапигоу, очевидно, китайского происхождения, четко проявляется китай­ский географический термин — гоу («долина»). Названия большинства выселков восхо­дили к корейской лексике. Например, этимология топонима Самкори может быть по­нята из корейского языка как «три поля»: сам (корейск. «три»), гори/гор/голь/коль (ко- рейск. «долина, «лощина, «ущелье», «берег», «поле», «борозда»). Коль (голь) — один из наиболее употребительных географических терминов в собственно корейской топо­нимии²². Можно предположить, что микротопоним Качэги — восходил к термину колъччаги — «ущелье», «долина», «овраг», «горное селение»²³ и, следовательно, мо­жет быть этимологизирован как «Горное селение», «горная деревня».

Янчихэ (Янчи хэ) — одна из старинных корейских деревень, основанная выходца­ми из Кореи в 1867 г. Название восходит к гидрониму, очевидно, китайского проис­хождения; четко выделяется китайский географический термин хэ — «река». Река Янчихэ впадает в бухту Экспедиции. Примечательно, что на карте, приложенной к книге Н.М. Пржевальского (1866 г.), недалеко от места будущей корейской д. Янчи­хэ был обозначен пограничный пост Янчихэ. Корейцы называли Янчихэ-Ёнчху (по сообщению М.Н. Пака) — это наименование восходило к корейскому чтению китай­ских иероглифов, которыми был обозначен гидроним и топоним Янчихэ.

По данным Н.М. Пржевальского, поселение Янчихэ было расположено в 14 вер­стах от Новгородской гавани; в нем в конце 1867 г. проживали 370 человек (200 муж­чин и 170 женщин)²⁴.

С самого начала д. Янчихэ стала делиться на Верхнюю (корейск. Сан Ёнчху) и Нижнюю Янчихэ (корейск. Ха Ёнчху). С возникновением д. Верхняя Янчихэ основ­ная д. Янчихэ стала называться Нижняя Янчихэ.

Жители деревни выращивали чумизу и бобы, а также картофель²^. В 1907 г. жи­тели д. Янчихэ (Нижняя Янчихэ) попытались посеять суходольный рис на площади в четверть десятины и получили хороший урожай. В 1908 г. в долине р. Янчихэ сухо­дольным рисом было засеяно уже 40 десятин. Постепенно посевы риса стали рас­пространяться в Южно-Уссурийском крае²⁶.

Согласно архивным материалам, которые приводит А.И. Петров, в 1873 г. в д. Ян­чихэ открылась русская школа (вторая после школы в д. Тизинхэ). Полковник Чер­няев по приказанию генерал-губернатора Восточной Сибири генерал-лейтенанта Михаила Семеновича Корсакова (1862-1871) выделил на устройство школы в д. Ян­чихэ 370 руб. Учителем этой школы стал кореец Качай, получивший воспитание в семье полковника Гельмерсена²⁷. В 1881 г. в д. Нижняя Янчихэ была построена пра­вославная церковь во имя св. Филиппа митрополита Московского и св. Иннокентия Иркутского.

В начале 90-х годов XIX столетия в д. Янчихэ работал русский ученый агроном Н.А. Крюков, изучавший корейскую культуру и традиционную сельскохозяйствен­ную деятельность корейцев .

В 1884 г. была образована Янчихинская вол. В ее состав вошли 22 корейские де­ревни. Правление волости находилось в д. Нижняя Янчихэ, а пристав — в поселении Новокиевском (основано русскими в 1867 г.)²⁹.

В 1893 г. старшиной Янчихинской вол. был избран выдающийся общественный деятель, просветитель, активный участник национально-освободительной борьбы корейцев против японцев Петр Семенович Цой (Зя Хен, Чхве Джэхён) (1860— 1920)³⁰. В 1894 г. его делегировали в Москву для участия в работе 1-го Всероссий­ского съезда волостных старост. На съезде он встречался с императором Александ­ром III.

В 1896 г. в Санкт-Петербурге и Москве П.С. Цой присутствовал на торжествах по случаю коронации императора Николая II. В 1913 г. во главе делегации корейцев Приморья он участвовал в Санкт-Петербурге в праздновании 300-летия Дома Рома­новых. За огромную просветительскую деятельность и заслуги в деле обустройства российских корейцев царское правительство наградило П.С. Цоя тремя серебряны­ми и одной золотой медалями³¹.

В январе 1914 г. он в качестве председателя возглавил Комитет по устройству празднования 50-летия со времени начала переселения корейцев в Приамурский край³².

Петр Семенович Цой (1860-1920) (справа), его брат Алексей Семенович Цой (слева) и племянник Лев Цой (стоит). Владивосток. 1914 г. Фото из семейного архива В В. Цоя

К началу XX в. благодаря прежде всего стараниям П.С. Цоя Янчихэ (Нижняя Ян­чихэ) фактически превратилась в столицу корейцев Посьетского участка. Из мемуаров Валентина Петровича Цоя — сына Петра Семеновича Цоя — известно, что, буду­чи старшиной Янчихинской вол., П.С. Цой уделял много внимания благоустройству корейских и русских деревень и сел. По его инициативе проводилось озеленение по­селений, высаживались декоративные и плодовые деревья. Причем для создания са­дов и парков в течение ряда лет завозились плодово-ягодные саженцы из Крыма и с Кавказа. Такие парки были созданы в с. Новокиевске и с. Славянка. На каждом при­усадебном участке закладывался сад: выращивали малину, землянику, смородину, крыжовник. Развивалось пчеловодство³³.

Яркое описание Янчихэ (Нижняя Янчихэ) оставил русский православный миссио­нер епископ Хрисанф (Х.П. Щетковский), посетивший деревню в марте 1904 г. «При въезде в Янчихэ, — писал он, — меня приятно поразил целый ряд прекрасных кирпич­ных домов и затем небольшая церковь, утопающая в зелени окружающих ее деревь­ев. Кирпичные дома были не что иное, как школы разных типов и наименований; здесь есть министерская мужская двухклассная школа, женская церковно-приход- ская, ремесленная школа, дом с квартирами для учителей и дом для священника. Все постройки прочны, удобны и поместительны. Все это сделано стараниями старши­ны Янчихэнской волости Цоя. Старшина Цой довольно представительный кореец; человек довольно умный, энергичный и с большим дипломатическим тактом.

Значительную роль в национально-освободительной борьбе корейского народа против японских поработителей сыграли многие жители д. Янчихэ и других корей­ских поселений. В д. Нижняя Янчихэ многократно бывал герой национально-освободительной борьбы Ан Джунгын. В 1906 г. старшина Янчихинской вол. П.С. Цой создал первые корейские партизанские отряды Ыйбён («Армия независимости»). С этого времени и до конца жизни (1920 г.) он вел подпольную антияпонскую деятель­ность. Многие корейцы участвовали в борьбе за установление советской власти на Дальнем Востоке.

Верхняя Янчихэ — старинная корейская деревня, основанная в 1867 г. выходцами из Кореи. Корейское название деревни Сан Ёнчху (по сообщению М.Н. Пака). Со­гласно воспоминаниям С.П. Югая, д. Верхняя Янчихэ была основана его прадедом Ю (Юк) (родился в Корее в 1837 г.). Приведем фрагмент из этого воспоминания: «Говорили, что прадед довольно хорошо разговаривал на корейском, китайском и японском языках, а также мог изъясняться по-русски. В 1867 году прадед вместе с шестью корейскими семьями и сезонными рабочими на шхуне прибывает в Посьет, где русские семьи можно было пересчитать на пальцах. С согласия начальника по­гранзаставы прадед находит в 20-25 километрах от Посьета (вверх по р. Янчихэ. — Р.Д.) пристанище и приступает к освоению лесных неугодий. Создается пашня. Так в 1867 году появляется новая деревня в Посьетском районе под названием Верхняя Янчихэ.

Жители деревни выращивали зерновые и бобовые культуры, разводили птицу, за­нимались пчеловодством. Со временем в деревне были созданы корейские, корей­ско-русские и русские школы.

Основатель деревни умер в 1908 г. и был похоронен у д. Верхняя Янчихэ³⁶.

Со временем вокруг деревень Нижняя и Верхняя Янчихэ возникло и существова­ло немало выселков: Дарицени, Паксекори, Пунктоя, Сантая, Сенгечи, Тамбогатоя. Тайменкори, Тампанги, Тангельды, Тунзакори и др.³⁷. В названиях Паксекори, Тай- менкори. Тунзакори можно выделить корейский географический термин ко­ри/коль/голь — «ущелье», «долина», «овраг», «горное селение», а в названиях — Сантая Пунктоя, Тамбогатоя — географический термин я — «равнина», «поле»³⁸. По мнению А.В. Загорулько, микротопоним Паксекори можно этимологизировать из корейского языка: Паксекори/Пак-сси-коль — «горное селение (долина), принадлежащее господи­ну Паку»³⁹.

Сидими (Седеми, Седими, Сидеми) — одна из старинных корейских деревень, осно­ванная выходцами из Кореи на р. Сидими. Название поселения восходит к гидрони­му китайского или маньчжурского происхождения. Как известно, Н.М. Пржеваль­ский в сочинении «Путешествие в Уссурийском крае, 1867-1869 гг.» упоминал три корейские деревни: Тизинхэ (Тызен-хэ), Янчихэ (Янчи-хэ) и Сидими. Касаясь проис­хождения их названий, он отмечал, что они восходят к наименованию рек, на кото­рых были расположены деревни: «Дер. Тызен-хэ лежит в 18 верстах от Новгород­ской гавани в заливе Посьета; Янчи-хэ — в 14 верстах от той же гавани, а Сидими в 80 верстах севернее ее. Все три деревни расположены по берегу речек того же име­ни (курсив мой. — Р.Д.У’^М).

Примечательно, что на «Карте Уссурийского края», приложенной к сочинению Н.М. Пржевальского и составленной в 1866 г., д. Сидими обозначена как «Корей­ская деревня». В 1867-1869 гг. Н.М. Пржевальский писал, что на р. Сидеми лежит небольшая корейская деревня, в которой проживало 35 человек (14 мужчин и 21 жен­щина)⁴¹.

С появлением выселка Верхняя Сидими д. Сидими стала именоваться как Нижняя Сидими. Вначале жители этой деревни жили зажиточно. Они выращивали овес и на шаландах и шлюпках отправляли его во Владивосток⁴².

Верхняя Сидими (Верхняя Седими) — корейская деревня, выросшая вверх по тече­нию р. Сидими, недалеко от д. Нижняя Сидими. На карте, приложенной к книге Г1.Ф. Унтербергера «Приморская область 1856-1898. Очерк» (СПб., 1900), это селе­ние обозначено как «Седими (выселки)». Жители д. Верхняя Сидими выращивали овес и продавали его в соседние селения⁴³.

В бассейне р. Сидими в начале XX в. возникло несколько выселков: Намкачэги, Пуккачэги, Хэдими, Чученгоу⁴⁴. Этимологию микротопонимов Намкачэги и Пуккачэги можно объяснить из корейского языка: Намкачэги/Нам («юг», «южный») + колъччаги\ «Южная долина», «Южная горная деревня»; Пуккачэги/Пук («север», «северный») + кольччаги: «Северная долина», «Северная горная деревня». Микротопонимы Хэдими и Чученгоу — очевидно, китайского происхождения; в топониме Чученгоу — четко просле­живается китайский географический термин гоу — «долина».

Красное село — поселение, основанное в 1875 г. (по другим данным, в 1880 г.) в до­лине р. Туманган, в 75 верстах от Новокиевского выходцами из Кореи и старожила­ми из корейских деревень Тизинхэ и Янчихэ. Топоним русского происхождения с яс­ной этимологией: Красное в значении «красивое». Очевидно, наименование села бы­ло связано с названием близлежащей русской воинской заставы — Красносельская; бытовал русский микротопоним — Красносельская переправа. В литературе сущест­вует указание на то, что Красное село по-корейски называлось Доктуи⁴-. Возмож­но, этот топоним восходил к названию Ток-тун-и (ток — «добродетель», «доброде­тельный»; тун — «деревня»), и тогда его этимология означала «Добродетельная де­ревня». Если данное предположение верно, то корейское название было почти буквальным переводом русского наименования.

Земля здесь была песчаной и давала невысокий урожай. Помимо хлебопашества крестьяне занимались прибрежным ловом (рыба, крабы, устрицы). В селе имелась солеварня. В 1897 г. в данном населенном пункте проживало 840 человек⁴⁶. С 1884 г. село входило в Янчихинскую вол. В 1898 г. сюда в составе русской географической экспедиции приезжал писатель Н.Г. Гарин-Михайловский. В его дневнике сохрани­лась следующая запись: «Сегодня [ 10 сентября 1898 г.] наконец, половина пятого ве­чера выступаем и мы из Новокиевска на границу Кореи (Красное Село)… Уже по­падаются корейские фанзы, с их плоскими камышовыми крышами, покрытыми ве­ревочной сеткой, с их отдельно стоящими, высокими деревянными трубами, их бумажными окнами и дверями. Но все это там, внутри двора, а снаружи только глу­хая стена, и спрятал кореец за ней и себя, и семью, и свои обычаи. Всё это пока тай­на для нас и очень интересная. Около каждой фанзы, громадная в рост всадника, ко­нопля, гаолян. Гаолян — род крупного проса, на вид очень похожий на наш ка­мыш»⁴⁷.

Красное село обозначено на карте Приморской области 1908 г. Со временем во­круг него возникло немало выселков.

Нагорная (Нагорное) — корейская деревня, основанная одновременно с Красным селом в 1875 г. Свое название получила в 1889 г.⁴⁸ Топоним русского происхождения с ясной этимологией. Деревня находилась в долине р. Туманган, недалеко от грани­цы. Показана на карте Приморской области 1908 г. Входила в состав Янчихинской вол. Весной 1904 г. ее посетил русский миссионер епископ Хрисанф (Х.П. Щетков- ский).

Подгорная (Подгорская) — корейская деревня в бассейне р. Туманган. Топоним русского происхождения с ясной этимологией. Деревня находилась недалеко от д. Нагорная⁴⁴. В сентябре 1898 г. деревню посетил Н.Г. Гарин-Михайловский. В сво­их дневниковых записях он обозначил ее как Подгорская. Писатель побывал в мест­ной школе и встречался с корейским учителем: «Я был в школе деревни Подгор­ской. И учитель, и ученики — корейцы… Дети усердны, и все поразительные калли­графы. И к остальным наукам, впрочем, корейцы очень способны. Здание школы просторное и светлое. Школа устроена в этом году»⁵⁰. О д. Подгорная сохранились и записи епископа Хрисанфа, который приезжал сюда весной 1904 г. Посетив мест­ную школу, он также отметил, что учителем здесь был «кореец средних лет, окон­чивший курс в Янчихинской двухклассной министерской школе»⁵¹.

Заречье (Заречное) — корейская деревня, основанная в 1880 г. в долине р. Озер­ная, как полагают, выходцами из поселений Тизинхэ и Янчихэ, а также корейскими переселенцами из Китая. Русская этимология названия очевидна. В начале XX в. бы­ло известно и корейское название деревни — Понсои⁵².

Сначала деревня состояла из восьми фанз, а затем разрослась. Крестьяне сеяли овес. Долина р. Озерная изобиловала фазанами и водоплавающими птицами, на ко­торых охотились местные жители. В 1884 г. деревня вошла в состав Янчихинской вол., и в 1890 г. в ней проживало 225 человек. На карте Приморской области 1908 г. Заречье обозначено недалеко от русско-корейской границы. В 1898 г. деревню по­сетил Н.Г. Гарин-Михайловский, в дневнике которого сохранилось прекрасное опи­сание корейцев, их традиционного жилища, хозяйства, быта⁵³. В 1904 г. в Заречье приезжал епископ Хрисанф, который с большой теплотой отзывался об этой корей­ской деревне, в частности о построенных тут школе и православной церкви¹⁴.

Новая деревня — корейская деревня, основанная в 1878 г. выходцами из деревень Тизинхэ и Янчихэ. Располагалась в 2 верстах от русско-китайской границы, в долине р. Чурихэ. Корейцы называли Новую деревню Чурихэ⁵⁵ (топоним восходит к мань­чжурскому или китайскому гидрониму). Здешние жители занимались землепашест­вом. Новая деревня, обозначенная на карте Приморской области 1908 г., входила в состав Янчихинской вол.

Фаташи — одна из старинных корейских деревень, основанная по одним данным в 1867 г., по другим — в 1871 г., выходцами из д. Янчихэ и из Кореи. Название восходит к гидрониму Фаташи (иногда пишут Фатахэ⁵⁶), возможно, китайского или мань­чжурского происхождения. Корейцы называли деревню Патуси (по сообщению М.Н. Пака). Она находилась в 8 верстах от поселения Новокиевское. Существовали три части этой деревни: Верхняя, Средняя и Нижняя Фаташи. Первоначально она была малонаселенной: в 1879 г. в ней насчитывалось лишь 29 дворов⁵⁷. С 1884 г. вхо­дила в Янчихинскую вол.

В советское время (1925 г.) журналист Эндин в газете «Красное знамя» писал о ней: «Фаташи — большая деревня, 250 дворов. Население исключительно корей­ское». Он также отмечал, что в этой деревне имеются клуб, пионерский отряд и же­нотдел

Барановка — корейская деревня, основанная в долине р. Барановка по одним дан­ным в 1867 г., по другим — в 1869 г., выходцами из Кореи. Возможно, русские гидро­ним и топоним Барановка имели отантропонимическое происхождение. Первона­чально деревня включала 20 домов (фанз). Она располагалась в 10 верстах от сел. Новокиевское. Жители сеяли зерновые, занимались огородничеством. Помимо хле­ба для собственного потребления они выращивали овес и капусту на продажу⁵⁹. В 1884 г. Барановка вошла в состав Янчихинской вол. Она обозначена на карте При­морской области 1908 г.

Крабе (Краббе) — корейская деревня, возникшая в 1882 г. Топоним имеет отантро­понимическое происхождение: название дано в честь адмирала Николая Карловича Краббе (1814—1876), который с 1862 г. управлял Морским министерством⁶¹¹. Жители деревни занимались хлебопашеством, ловлей трепангов и разгрузкой пароходов⁶¹. Деревня входила в состав Янчихинской вол. и обозначена на карте Приморской об­ласти 1908 г.

Кедровая Падь — одно из старинных корейских поселений, появившееся в 1867 г. Название, очевидно, восходит к названию ручья Кедровая Падь. Этимология про­зрачна. Деревня располагалась на берегу Амурского залива и делилась на две части: одна (около 20 дворов-фанз) имела русское название — Сухоречье и корейское Пан- чэмог, другая — русское Кедровая Падь и корейское Цимухэ (топоним восходит к ги­дрониму маньчжурского или китайского происхождения). Через деревню прогоняли в Россию скот из Маньчжурии и Кореи. Жители занимались хлебопашеством и ово­щеводством. Овощи поставлялись на продажу во Владивосток⁶².

В начале XX в. деревня Кедровая Падь входила в Адиминскую вол. и обозначена на карте Приморской области 1908 г.

Брусье — корейская деревня, основанная в 1878 г. (по другим данным, в 1889 г.) выходцами из Кореи и частично старожилами д. Тизинхэ. Деревня была расположе­на в долине р. Брусье. Этимология гидронима и топонима неясны. В начале XX в. д. Брусье входила в состав Адиминской вол. и обозначена на карте Приморской об­ласти 1908 г.

Клерк (Клерки) — корейская деревня, возникшая в 1884 г. Название (этимология его неясна), очевидно, восходит к названию полуострова Клерки, на мысу которого она располагалась. Поля крестьян находились на склонах холмов и гор. Местные жители сеяли овес и выращивали картофель. Деревня принадлежала к Адиминской вол.

Песчаная — корейская деревня, основанная в 1884 г. старожилами д. Адими и но­выми переселенцами из Кореи. Топоним имеет прозрачную этимологию. Деревня была расположена вдоль почтового тракта.

Жители занимались хлебопашеством, рубкой леса, добычей соли. В деревне, при­надлежавшей к Адиминской вол., имелись солеварни и кузница⁶¹. Выселки деревни Песчаная — Большие и Малые Сапеги — были расположены ближе к берегу залива Петра Великого.

Рязановка (Рязаново) — корейская деревня, которую в 1880 г. основали выходцы из корейских деревень Тизинхэ и Янчихэ, а также переселенцы из Кореи. Название восходит к русскому гидрониму — р. Рязановка. В 1888 г. в деревне насчитывалось 18 дворов. Существовали Нижняя и Верхняя Рязановка. В начале XX в. д. Рязановка входила в Адиминскую вол. Деревня обозначена на карте Приморской области 1908 г.

Сухановка (Суханово) — корейская деревня, основанная в 1885 г. старожилами д. Адими и новыми переселенцами из Кореи. Топоним имеет отантропонимическое происхождение. Считается, что он восходит к русской фамилии станового пристава Суханова. Деревня лежала в начале тракта от Посьета в с. Раздольное. Дома распо­лагались по двум берегам р. Мохихэцзы (русское название реки — Гладкая). Мест­ные жители занимались хлебопашеством, сеяли чумизу и овес, 80% урожая которых шло на продажу⁶⁴. Деревня обозначена на карте Приморской области 1908 г.

Адими (Адеми) — корейская деревня, которую в 1872 г. основали выходцы из Ко­реи на берегу р. Адими, в 10-12 верстах от устья реки. Название деревни восходит к гидрониму маньчжурского происхождения. В 1879 г. в Адими проживало 163 чело­века. Деревня обозначена на карте Уссурийского края 1897 г., приложенной к книге Д.И. Шрейдера «Наш Дальний Восток» (1897), как «д. Адими». Со временем в ней были построены часовня и школа⁶⁵.

Деревня Адими делилась на Верхнюю и Нижнюю Адими. В 1897 г. в д. Верхняя Адими проживало 273 человека (152 мужчин и 121 женщин), а в д. Нижняя Адими — 280 человек (141 мужчина и 139 женщин)⁶⁶. В 1900 г. была создана Адиминская вол. В апреле 1900 г. в д. Нижняя Адими заложили церковь во имя св. Николая Чудо­творца и св. Царицы Александры. Как отмечал иеромонах Павел (Ивановский), цер­ковь была построена «исключительно на средства корейцев и стоила им 13 708 руб. Храм этот поместительный. Каменный, лучший во всем Посьетском участке. Над постройкой храма немало потрудился иеромонах Власий»⁶⁷.

Мангутай (Монгутай), Нижняя Мангутай (Нижняя Монгутай), Верхняя Мангу­тай (Верхняя Монгутай) — корейские деревни на р. Мангутай. О времени возникно­вения д. Мангутай существуют разноречивые данные. Так, в архивном документе «Прошение корейских подданных, проживающих в местности Верхний Мангутай» от 27 сентября 1897 г.⁶⁸ сообщалось, что поселение Мангутай (позднее — Нижний Мангутай) возникло благодаря 22 корейским семьям, переселившимся сюда в 1869 г. Часть семей обосновалась здесь в 1882 г. В литературе упоминается также и 1885 г. как год возникновения деревни⁶⁴. В 1890 г. появилась д. Верхняя Мангутай. В «Про­шении корейских подданных» так объяснялось возникновение этой деревни: «В 1890 г. вследствие поселения вблизи занятого нами места прибывших из России крестьян- переселенцев и за недостатком пахотной земли от нас была отрезана для них боль­шая часть распаханной нами земли и в то же время бывшим тогда приставом По- сьетского участка г. Михайловским нам было указано новое место для поселения, так называемый «Верхний Мангутай», куда мы и переселились, продолжая зани­маться тем же трудом»⁷⁰.

Гидроним и топоним Мангутай (Монгутай), возможно, восходят или к маньчжур­скому, или к китайскому языкам. Этимология неясна. Наименования Нижняя Ман­гутай и Верхняя Мангутай — топонимы-гибриды. Основным занятием корейцев бы­ло хлебопашество. В 1899 г. деревни принадлежали к Раздольнической вол. В д. Ни­жняя Мангутай проживало 63 семьи \ Деревни Нижняя Мангутай (Монгутай) и Верхняя Мангутай (Монгутай) обозначены на карте Приморской области 1908.

Анбабира (Анба-бира) — корейская деревня, располагавшаяся на р. Амбабира. На­звание ее восходит к гидрониму. Возможна этимология из тунгусо-маньчжурских языков: «Тигровая река».

В конце XIX — начале XX в. наряду с русскими переселенцами корейцы прожива­ли и в других деревнях Посьетского участка, например, в селениях Славянка, Барабаш, Занадворовка. Начиная с конца 60-х годов XIX в. корейские поселения возни­кают в бассейне р. Суйфун (ныне р. Раздольная), на реках Лефу и Даубихэ (Сучанский участок).

Пуциловка (Пуцилловская, Пуцилловка, Пуцыловка) — корейское село, возник­шее в бассейне р. Суйфун в 1869-1870 гг. и принадлежавшее к Суйфунекому участ­ку. Сохранилось историческое предание, повествующее о появлении этого названия. Оно имеет отантропонимическое происхождение и восходит к фамилии русского ученого, создателя первого русско-корейского словаря («Опыт русско-корейского словаря». СПб., 1874) и государственного чиновника Михаила Петровича Пуцилло (1845-1889). По образованию он был историком. Находясь на службе в канцелярии генерал-губернатора Восточной Сибири, он вместе с некоторыми ссыльными учены­ми-естественниками принимал участие в ряде научных экспедиций. В 1870-1871 гг. М.П. Пуцилло направили чиновником по особым поручениям для организации пропи­тания, обустройства и оказания помощи голодавшим корейцам в бассейне р. Суй­фун. Потрясенный положением местных жителей М.П. Пуцилло истратил на них все имевшиеся у него деньги, в том числе государственные. В знак признательности за помощь и поддержку корейцы установили в его честь два памятника или, вернее, две стелы с благодарственными надписями: «Капитан Михайло Иваныч Пуцилло. За любовь и справедливость к корейскому народу». Кроме того, одна из корейских де­ревень в этом районе названа Пуцилловской⁷². О деятельности М.П. Пуцилло по оказанию помощи переселявшимся корейцам сохранилась интересная запись извест­ного русского китаеведа, начальника Пекинской духовной миссии П.И. Кафарова, который в августе 1870 г. находился в этнографической экспедиции в Южно-Уссу­рийском крае. П.И. Кафаров писал: «Партии корейцев постоянно подходят сюда (имеется ввиду с. Никольское, из которого переселенные из более южных районов корейцы расселялись по р. Суйфун. — Р.Д.У, расселением их в Ханкайском округе за­ведует г. Пуцилло, молодой энергичный и благонамеренный чиновник»⁷³.

Об этнографических и лингвистических материалах, собранных среди корейского населения, М.П. Пуцилло доложил на одном из заседаний Императорского русского географического общества. Эти же материалы легли в основу составленного им словаря «Опыт русско-корейского словаря» (СПб., 1874).

В предисловии к словарю М.П. Пуцилло особо подчеркнул, что огромную по­мощь в работе ему оказал знаток русского языка крещеный кореец Николай Ми­хайлович Лян. Как отмечает Л.Р. Концевич, лингвистическая ценность словаря «со­стоит в том, что в нем отражена лексика и фонетика северо-восточных диалектов живого корейского языка второй половины XIX в., на котором говорили корейцы Приморского края, в основном выходцы из двух северных провинций Кореи (Хам- гён и Пхёнан)»⁷⁴.

В 1870 г. в селе проживало 490 человек. Жизнь корейских крестьян через два-три года упорного труда на новом месте улучшилась. В письмах к родным, оставшимся в Корее, жители Пуциловки писали, что «жизнь здесь для них во всех отношениях очень хороша: хлеба вдоволь, русское правительство помогает им, охраняет, приня­ло их с любовью как свой родной народ, дало им во владение плодородную землю, а потому не мешало бы и другим корейцам переселяться в здешний край»⁷⁵.

В 1889 г. в селе была построена церковь во имя Иоанна Предтечи. Пуциловка, в которой в 1891 г. насчитывалось 210 дворов, показана на карте Уссурийского края, приложенной в книге Д.И. Шрейдера (1897), а также на карте Приморской области 1908 г.

Уже в советское время, а точнее — в 1925 г., село посетил журналист, писавший под псевдонимом Селькор Работящий. В газете «Дальневосточный путь» он сооб­щал, что Пуциловка — одно из самых больших сел, населенных корейцами. В центре села, писал он, находится большое кирпичное здание школы, вокруг которого рас­полагается несколько «частных кирпичных маленьких домиков» и «целый букет» домов, окруженных садами, в которых помещаются сельсовет, изба-читальня, вра­чебный пункт. «Трудолюбивая корейская деревушка», по словам автора статьи, име­ла 300 дворов, жители которых обрабатывали 13 тыс. дес. земли. Благодаря постро­енной крестьянами ирригационной системе вода из горных потоков поднималась по каналам вверх. «Всюду, куда не кинешь взгляд, — замечал журналист, — сплошные поля», на которых крестьяне выращивали помимо всего прочего чумизу и бобы⁷⁶.

В с. Пуциловка родились некоторые видные деятели русской, советской культу­ры, например, академик АН СССР Максим Павлович Ким (1908-1996)⁷⁷, а также востоковед-кореист Иннокентий Иванович Хван (Хван Донмин, Хван Дон Мин)⁷⁸.

Кроуновка (Крауновка) — корейская деревня, основанная в 1869 г. в бассейне р. Суйфун, с 1899 г. относилась к Борисовской вол. Наименование имеет отантропо- нимическое происхождение и восходит к фамилии Александра Егоровича Кроуна (1823-1900) — вице-адмирала, военного губернатора Приморской области в 1871­1875 гг.⁷⁴ Как военный губернатор он принимал непосредственное участие в обуст­ройстве корейцев в России⁸⁰.

В д. Кроуновка, которая показана на карте Уссурийского края, приложенной в книге Д.И. Шрейдера (1897), и на карте Приморской области 1908 г., насчитывалось в 1891 г. 109 дворов. В 1888 г. здесь была построена часовня с алтарем.

Корсаковка (Корсаковское) — корейское село, возникшее в 1869 г. в бассейне р. Суйфун, с 1899 г. принадлежало к Борисовской вол. Название отантропонимичес- кого происхождения восходит к фамилии государственного деятеля генерал-лейте­нанта Михаила Семеновича Корсакова (1826-1871), который в 1862-1871 гг. являлся генерал-губернатором Восточной Сибири⁸¹. Его именем был назван также пост Корсаковский. В 1870 г. в селе построили часовню во имя св. Иннокентия Иркутско­го (упразднена в 1887 г.), а 17 октября 1888 г. освятили построенную церковь во имя того же святого. В ознаменование этого события в Корсаковке установили не сохра­нившийся до наших дней памятник — двухсаженную пирамиду, увенчанную фигурой орла, отлитой из металла. С восточной и западной сторон пирамиды были прикреп­лены металлические доски с надписями на корейском и русском языках. К сожале­нию, в литературе оказался зафиксированным только русский вариант надписей. Надпись на «восточной» доске гласила: «Сей памятник сооружен усердием корейцев деревень Корсаковки, Кроуновки, Пуциловки и Синельниковой в память события 17 октября 1888 г.». На «западной» доске имелась следующая надпись: «На сем месте была первая миссионерская часовня в честь Святого Иннокентия Иркутского, пост­роенная в 1870 г. и упраздненная в 1887 г.»⁸². В 1891-1892 гг. в Корсаковке насчиты­валось 192 двора и имелись школа, церковь, миссионерский стан. В 1892 г. было со­здано Корсаковское волостное правление. Волостным старостой стал Василий Пак⁸¹. Корсаковка обозначена на карте Приморской области 1908 г.

Романовна (Романова, Верхнее Романова, Романовская) — корейская деревня, ос­нованная в 1867 г. (?) на р. Даубихэ и с 1899 г. входившая в состав Ивановской вол. Происхождение русского наименования деревни неизвестно.

В 1891 г. здесь насчитывалось 14, а в 1899 г. — 23 двора⁸⁴. Крестьяне жили зажи­точно, занимались землепашеством, выращивая пшеницу, овес, ядрицу, картофель. Важное место отводилось охоте на соболей и белок⁸⁵.

Казакевичево (Казакевичевка, Казакевичева, Казакевичи, Козакевичи) — корей­ская деревня, которую основали 25 семей (101 человек) летом 1870 г. на р. Лефу. В 1871 г. в деревне проживали 147, а в 1891 г. — 1063 человек (34 двора). С 1899 г. она входила в состав Ивановской вол. Название отантропонимического происхождения; восходит к фамилии контр-адмирала Петра Васильевича Казакевича (1816-1887) — первого военного губернатора Приморской области (1856-1865)⁸⁶. Жители д. Каза­кевичево, обозначенной на карте Приморской области 1908 г., занимались землепашеством .

Синельниково (Синельнико, Синеловка) — корейская деревня (позднее — село), располагавшаяся по обоим берегам р. Суйфун. Первые корейские семьи появились в этом регионе в 1869-1870 гг. и поселились в 30-40 верстах от с. Никольского. Когда русские переселенцы-казаки основали на р. Суйфун с. Покровку, корейцы перебра­лись на новое место, вверх по р. Суйфун, что в 5 верстах выше Покровки. Как пи­шет иеромонах Павел (Ивановский) (1904 г.), отселение корейцев произошло, воз­можно, в связи с «распоряжением майора Нежина, который дал и название образо­вавшемуся корейскому поселку «Синельниково» в честь Иркутского генерал- губернатора Синельникова»⁸⁸. Данное сообщение представляет большой интерес, так как в нем содержится один из вариантов — возможно, самый распространенный — присвоения корейским поселениям русских наименований.

Итак, топоним Синельниково имеет отантропонимическое происхождение и вос­ходит к фамилии генерала от инфантерии, сенатора Николая Петровича Синельни­кова (1805-1894), занимавшего в 1871-1874 гг. пост генерал-губернатора Восточной Сибири ⁸⁹.

В 1879 г. крестьяне с. Синельниково одними из первых стали выращивать рис. В на­чале XX в. местный житель Иван Иосифович Ан положил начало шелководству в Приморской области⁹⁰. В 1889 г. в селе была открыта приходская школа, которую посещали 35 учащихся, а в 1891 г. на средства главным образом корейских крестьян построена и освящена церковь Николая Чудотворца. В 1899 г. в Синельниково про­живало 163 семьи⁹‘. В начале XX столетия около этого села появились две деревни- Первая Синельниково и Вторая Синельниково⁹².

Жители с. Синельниково селились, по словам иеромонаха Павла, небольшими «хуторами», а на самом деле — группами. Причем, как сообщал иеромонах, каждый «хутор» имел собственное наименование. Таким образом, благодаря этому автору мы имеем интересное свидетельство о микротопонимии с. Синельниково: на правом берегу это «хутора» Сю-нам-сян-сой, Тошей, Хасой, на левом — Пандилое, Тюнсой, Квансой, Пук-хасой⁹³. Скорее всего все эти микротопонимы восходят к корейскому языку. Однако дать перевод и выяснить их этимологию затруднительно. Синельни­ково, входившее с 1899 г. в состав Покровской волости⁹⁴, обозначено на карте При­морской области 1908 г.

В 1924 г. в семье крестьянина с. Синельниково родился Георгий Федорович Ким (1924-1989) — выдающийся советский ученый-востоковед, член-корреспондент АН СССР⁹⁵.

На территории Суйфунского района (участка, стана) корейцы проживали также в русских селениях Раздольное и Никольская. В 1860-1870-е годы корейские поселе­ния появляются в бассейне р. Сучан (ныне-р. Партизанская) и на близлежащих тер­риториях.

Николаевка — корейская деревня в долине р. Сучан, основанная, очевидно, в 1875 г. Топоним русского происхождения, вероятно, имеет отантропонимический характер.

Г.В. Подставин отмечал в 1914 г., что Николаевка имела и корейское название Син- ён-дон⁹⁶. Этимология корейского топонима неясна, можно лишь выделить геогра­фический термин дон/тон — «селение», «деревня», «квартал»⁹⁷.

В 1890 г. в деревне насчитывался 31 двор. Жители занимались хлебопашеством: выращивали пшеницу, овес, бобы. Развито было огородничество. В поселке имелась корейская школа на 10 учащихся. По свидетельству современников, корейцы выра­жали желание, чтобы их дети учились в русской школе, которая находилась в с. Вла­димире-Александровское. «Приамурские ведомости» в 1895 г. писали: «Жители де­ревни Николаевка, благодаря близости русских деревень и постоянным сношениям с русскими, гораздо более обрусели, чем корейцы Посьетского участка. Многие гово­рят по-русски, носят русские тулупы, картузы, шапки, имеют ружья. Живут очень зажиточно. Староста Николай Ким хорошо говорит по-русски»»»¹. Деревня принад­лежала к Сучанской вол. (позднее — Сучанский участок, Сучанский у.). Николаевка была обозначена на карте Приморской обл. 1908 г.

Уже в советское время, а именно в 1925 г., журналист А. Колбин писал о д. Нико­лаевка в газете «Красное знамя»: «Во всю ширь Сучанской долины разбросалась дворами корейская деревня Николаевка. Часть деревни расположена живописно на развалинах Бохайской крепости. Деревня существует уже 50 лет, имеет 180 дворов с населением 600 человек. Среди азиатских культур преобладает рис и мак». Автор особо отмечает, что в деревне имелась корейская школа, в которой выпускалась стенная газета на корейском языке и был создан пионерский отряд. По сообщению журналиста, в Николаевке шло строительство новой школы⁹⁹.

Таудеми (Таудими) — корейская деревня (село), основанная в 1890 г. Название вос­ходит к гидрониму, как полагают, китайского происхождения (кит. Та удми — «Боль­шая удми «)^1о° (Ныне река называется Новолитовка). Деревня принадлежала к Су­чанской вол. И была обозначена на карте Приморской области 1908 г. В 1899 г. в ней проживали 54 семьи»».

…Обратимся к воспоминаниям уроженца с. Таудими Петра Пака, написанные им в 1989 г.: «Однажды я ездил в город Находку. Недалеко от него родился и вырос я. В селе Таудими жили мои родственники и там я учился в семилетней школе. Пере­ехав реку Новолитовку, которая раньше называлась рекой Таудими, через село Но- волитовск направились в сторону бывшего села Таудими. Вскоре машина останови­лась на том месте, где раньше была семилетняя школа. Мы вышли из машины. С волнением осматриваю местность. Кроме разрушенного фундамента бывшей школы, ничего больше я не обнаружил. Но перед глазами, как в кинофильме прохо­дила школьная жизнь далеких дней, а в ушах звенели голоса многих детских школь­ных друзей. С добрым чувством вспомнил учителей, которые учили нас. Село Тау­дими раньше широко было известно среди корейского населения. В период граж­данской войны молодые корейцы этого села в количестве около 50 человек и совместно с новолитовским русским партизанским отрядом активно боролись за по­беду Советской власти… После гражданской войны жители этого села, как и весь советский народ, активно трудились, строя новую жизнь, организовывали колхозы, создавали школы. Выращивали хлеб, проводили политические и культурные меро­приятия, учили и воспитывали детей. Словом, люди жили активной жизнью, с боль­шими надеждами.

Однако летом 1937 г. стали происходить непонятные людям события…»¹⁰².

В конце XIX-XX в. корейцы проживали также в русских селениях Шкотово и Владимиро-Александровское. В 1898-1899 гг. им было разрешено селиться по ре­кам Иману и Хору, в результате чего здесь появилось несколько корейских дере­вень. Большинство из них имели русские наименования — Лукьяновка, Августовка, Елесосновка, Александро-Михайловка и др.