Посвящаю сорокалетию освобождения Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев
Пак Чен Лим
1921 год, год в котором мутная волна белогвардейцев и японских интервентов, как в предсмертной агонии, нахлынула по всем уголкам края Дальнего Востока. В этих условиях, разобщенная партизанская жизнь в отдаленных таёжных местах, во многих случаях лишалась возможности заранее принимать меры, предотвращающие опасность действиям врагов. Так случилось с нашим отрядом в день нападения капелевцами на нас в Ольгине.
Это было в 1921 году осенью, когда наш отряд мирно нес долг службы, не зная, что происходит в лагере неприятеля. В часы наряда шагал я в зад и вперед, крепко держа винтовку в руках. На фоне осеннего пейзажа и прилива чувства восхищения, наблюдая изменяющееся явление природы в окружающем мире, невольно погрузился в глубокое созерцание. В мире флора зеленый наряд меняет на пунцовый, в лазурном небе высоко летят лебеди, заполняя эфир печальными криками, вдали на верши не гор белеет снежный покров. Вся жизнь на земле меняется, как стрелки барометра в бурю. Все течет, все меняется.
В этом чудесном уголке, какая она есть бухта Ольга?
Среди множества изгибов береговой линии, одна из которых образовала бухту Ольга, великолепно защищенная от внешних невзгод и стихии. От берегов моря до причала бухты более двухкилометровое расстояние, в котором узкой полосой зигзагообразная морская тропинка, как янтарная гладь, которую моряки называли фарватером.
У входа в гавань по обе стороны берегов есть невысокие сопки над которыми были две старинные крепостные стены с одной трехдюймовой пушкой. На южной стороне крепость каким-то образом была разрушена. К западу бухты на восточном склоне Сихоте-Алинь и до самого берега моря образовалось обширное нагорье с мягким приморским климатом, плодоносной почвой, несметными природными богатствами, причудливыми ландшафтами окаймленные скалистыми берегами Тихого океана. Все это неповторимая красота приморский пейзаж в пору осени.
В этом блаженном местечке расположилось старинное русское село Ольга, населенное жителями с зажиточным состоянием. В этом селе в 1921 году расположился партизанский отряд с подразделением до одного батальона под командованием тов. Назаренко.
В этом отряде была одна национальная корейская рота, прикомандированная в августе этого же года из Анучино по распоряжению Приморского Реввоенсовета и его руководителей т. т. Вольского и Рубцова. Наша рота поместилась в старой кирпичной казарме на самом берегу пристани. В ту пору осень, как всегда в Приморском крае была чудная. Местные жители спокойно трудились кто в море, кто на суше, чтобы своим благородным трудом создавать материальное благо для жизни. Мы партизаны тоже занимались военным обучением, и сообща с тружениками жизнь протекала безмятежно по благоприятному стечению, как в тихий прибой в морском береге, где безмятежно качают чайки. Как будто все было спокойно и благополучно, при такой обстановке никто из нас не думал об опасности внезапного нападения со стороны наших противников. Это был мнимый покой, именно в которой наша бдительность притупилась. В действительности наши враги прицелились против нас.
Теперь более 40 лет спустя после этого события, мне невольно вспоминается тот внезапный натиск, против которого наша рота сражалась, не жалея жизни, защищая священную советскую землю.
И вот, в ноябрьское утро 14 числа на рассвете раздался телефонный звонок: «Алло, алло, дежурный роты примите приказ штаба, немедленно поднимайте личный состав роты и готовьтесь к боевому порядку. Имеются сообщения о том, что подозрительное судно в ночь без света проникло к фарватеру бухты Ольга».
Такое тревожное сообщение вызвало на некоторое время у молодых бойцов известный беспорядок. Однако в мгновение мы были уже на чеку с полной боевой готовностью Еще не в ясном утреннем рассвете, выходя из казармы, мы увидели три громадных корабля. Эти страшные с угрожающим видом, как чудовища, в пепельном цвете с белыми флагами и длинными пушками на каждом корабле, стоящие на рейде поодаль от причала, дрогнуло наше предчувствие, что мы будем сражаться с ними. При виде этих страшных чудовищ невольно вспоминается пиратское судно португальцев 17 века, проникнувшее в мирную гавань в странах Юго-Восточной Азии, чтобы грабить и убивать невинных людей.
В ночь с 13 на 14 ноября одно отделение из нашей роты несло караульную службу из нашей роты в крепости, которая была на правом берегу у входа в гавань. Они были замечены — бесцветное судно, сновавшее недалеко от крепости. Об этом немедленно сообщили в штаб батальона с просьбой, чтобы командование им разрешило произвести предупредительный огонь по тому кораблю, который явно хотел проникнуть незамеченным мимо нашего дозора, и тем самым ясно хотели выяснить, что за судно явившееся сюда без света и кто в нем. Однако штаб батальона не разрешил дозорам в крепости такого действия, объясняя тем, что примерно в это время по договоренности с нашим командованием к нам должны приехать японцы-коммерсанты с сукном, которое наше начальство действительно заказывало у этих коммерсантов для обмундирования нашего отряда и японские коммерсанты в силу договоренности обязаны привозить заказ в счет заготовки леса в районах контролируемых нами.
Наши дозоры, получив такое объяснение, с недоумением и досадой еще раз следили в том месте, где были замечены подозрительные судна, но уже следы этих суден исчезли. Тем временем наши противники спокойно миновали опасное место, остановились в середине фарватера и точно сориентировали топографию местности с тактическим сообщением к чаще кустарников, куда десантировали полчище-головорезов, где можно было хорошо укрыться незамеченными в холмах. И таким незаметным образом они к рассвету вплотную дотянули до самого подножья на наши казармы. В это время наша рота по предупреждению штаба уже была в боевом порядке расположена возле казармы, где нами были вырыты примитивные траншеи.
Наша рота в едином порыве с удвоенным боевым настроением зорко следила в чащах кустарников на юго-восточном направлении куда наш инстикт указывал о скрытой опасности. В это время передняя цепь каппелевцев выходила из-за холмов и чащи, показываясь во весь рост, как живая мишень перед дулом винтовки наших бойцов. Как раз в этот момент раздалась команда — огонь! Наши товарищи дружным залпом мастерски уложили первый ряд противника. Наши второй и третий залп уже каппелевцы потеряли боевой порядок и в замешательстве своих рядов повернули спину к нам, скрываясь за кустарником. И так первая атака противника была полностью отбита.
Первый успех был благодаря траншеям, в которых мы укрылись незаметно на глазах у противника. Позиция каппелевцев нам хорошо видна, как ладонь. Погибших и раненных неприятелей было по меньшей мере более 100 человек.
Мы перезарядили оружие пока в перерыве ожидали следующих атак белых.
В это время из трех кораблей с бешенным пулеметным и пушечным огнем обрушились на идущих нам на помощь отряда тов. Назаренко. Таким образом каппелевцам удалось разъединить наши силы, чтобы им легче было отдельно уничтожить нас. В вынужденном положении отряд тов. Назаренко отходил за село. У нас другого выбора не было и не думали об отходе. И еще дружнее прижимая друг друга, ожидали следующее нападение противника. Примерно через час после отступления белые возобновили бой с интенсивным огнем из пулеметов и винтовок. Но мы с тем же хладнокровием и ясновидением били их без промаха, не давая им возможности им передвигаться вперед. Только на этот раз они вели бой максимум осторожности, маскируясь под кустарником. Таким образом бой затянулся на длительное время. Это приводило нам к истощению небогатого боеприпаса при том, хотя у нас были бы патроны, но стрельба из огненно накаленной винтовки не могла производить эффективности.
К тому же наши ряды начали редеть, один за другим выходили из боевого строя, оставляя нам чувство страха и печали. Наше отчаянное положение врагам нетрудно было разгадать. Видимо теперь они решили штурмом взять нашу позицию. В осуществлении своего замысла пьяные татары (в большинстве каппелевцы были татары) ринулись в штыковую атаку с бешенными криками «ура!».
Одним из недостатков были у нас не только малочисленность (в соотношении 1:10), но и в вооружении. У нас были почти все японские винтовки старого образца без штыков. При таком критическом моменте единственно возможный выход мог быть только один — рискованность заменить разумным расчетом, т.е. отступлением.
И так мы вынуждены отступать на открытом месте по улицам села Ольга. Вот здесь наши враги, изнывая злобой, всей своей мощью нагрянули на нас по затылкам отступающих. При этом озлобленные звери совершенно бессмысленно причинили штыковыми ударами на мертвых и раненных. Вот почему наша погибшие товарищи были так обезображены, что вид их произвел страх и ужас. Теперь боевое действие шаг за шагом перемещалось с первоначальной позиции на юго-восточные окраины села в центре улицы и в одном из поворотов переулок, около какого-то дома пал смертью командир роты т. Син Ен Гир
Обезглавленная масса перед лицом грозного врага дальнейшее сопротивление означало бы поголовную гибель. При таком обстоятельстве серьезно взвешивая гибельную опасность сложившейся в результате совершенно неравного боя, один из командиров взвода тов. Юн Док Ир взял на себя ответственность за судьбу уцелевших товарищей и вывел их окружения противника за село Ольга по направлению к югу в корейскую деревню. Когда мы вышли за пределы села еще с корабле противников продолжалась интенсивная канонада из орудий из орудий крупного калибра. Выбор мишени была высокая гора на западе села на расстоянии в несколько километров. Такая пустая стрельба, видимо была целью устрашения отступающих партизан и мирных жителей села Ольга. К вечеру того же дня на сборе нашей роты из числа бойцов не хватало более 20 человек, но мы не имели представления в каком состоянии они отстали от нас. На другой день наши разведчики сообщили, что каппелевцы, прикованные к страху, ни на шаг не могут пойти за черту села, боясь попасть в засаду пари зан. Подавно недобитому зверю, каппелевцы в припадке бешенства наводили страх среди мирного населения в селе Ольга: убийство и грабеж, пытки и допросы, изнасилования и издевательства и т. д. Но и этого им было мало. Они стали уничтожать скот, главным образом лошадей. Конина — самое любимое блюдо татар, а у этих полчищ большее число солдат были татары. Они не могли мириться с мыслью, что в боях с маленьким партизанским отрядом понесли себе большой урон — убитыми 96 человек и ранеными — 1237. Тогда как партизаны потеряли 25 человек, из них 22 человека корейцы. Им хотелось бы легким походом сокрушить партизан на их базе, но это им не удалось, несмотря на то, что свое численное превосходство в последней технике… пушек. Но. Что могли делать наши противники здесь, далеко оторванные от своей базы в средоточии партизан и сочувствующему им населению. При таком положении каппелевцы выглядели как рыба на суше. То, что в начале наступления белых мы отчаянно отражали сопротивление на их атаки, это было в силу их необходимости задержать на время лавину врагов с тем, чтобы обеспечить отступление батальона Назаренко и тем самым вновь организовать борьбу против белых бандитов. В этой борьбе мы были уверены полностью уничтожить их, или погнать их отсюда. Сразу после отступления партизаны организовали нападение на них, особенно в ночное время с тем, чтобы держать их в состоянии постоянного страха и почувствовали, что почва горит у них под ногами. И действительно, нашими вылазками мы заставили их сидеть только в своем корабле, на сушу они не могли выходить. То обстоятельство, что они в своем составе большинство были татары, которые насильственно были мобилизованы в белую армию, поэтому у них не было желания проливать кровь за белого генерала. По этой причине они поневоле превратились в деморализованную толпу, способную заниматься мародерством, изнасилованием, но потерявшие боеспособность. В силу этого они снискали другую славу и ненависть у местных жителей. Было, наконец, для них еще важное обстоятельство — замерзание прохода (фарватера), которое уже началось в день их прибытия в бухту. Все эти обстоятельства вместе взятые заставили их размышлять на спасение собственной шкуры своим бегством.
18 ноября ночью белобандиты крадучи бегством исчезли с Ольги, уводя с собой награбленное добро, несколько катеров и одного торгового судна, которое нами взято до этого события в открытом море, командиром которого был русскоподанный кореец по фамилии Ким, у нас находившийся под стражей. После их бегства мы вернулись в свои казармы, встреченные жителями села, как родные. И много нам рассказывали о злодеяниях белобандитов причиненные им. Они активно помогали нам во всех отношениях. Еще до нашего прихода они сами подобрали труппы наших товарищей, валяющих по улицам после сражения 14 ноября и по их собственной инициативе нам оказывали продовольственную помощь так, как наши запасы продуктов бандиты увезли с собой. Кроме того они озабоченно помогли нам в деле захоронения погибших партизан и установления памятника (деревянный) отдавшим самое дорогое в человеке жизнь за Советскую родину с их именами:
1. Шин Ен Гир;
2. Ким Сик;
3. Ким Ян Хо;
4. Ким Бен Сик;
5. Ли Бон чун;
6. Цай Михаил;
7. Ким Лак Хен;
8. Шин Бо Дяи;
9. Вон Ги фун;
10. Цой Бон Ен;
11. Дян Вон Е;
12. Тхак Мен Ок;
13. Ян Хва Себ;
14. Ким Сын Дяи;
15. Ли До Сик;
16. Вон Ги Чун;
17. Ким Дя Чен;
18. Ким Чон Сук;
19. Шин Дя Ен.
Иные охотно рассказывают о своем подвиге, героизме и т. д. в боях с врагами времен гражданской войны, но мы этого сказать стеснялись. В то время у нас тоже было немало боевых событий с японцами, с белыми и даже с хунхузами. Но мы были чуждыми о самохвальстве, мы были неизменно скромными. А если враги нападают на нас, то при любых условиях сумели им давать, как говорится по зубам.
Бой 14 ноября 1921 г. с каппелевцами в Ольгине ясно показал о нашей активности и искренности в выполнении боевой обязанности и в то же время является показательным примером тем, кто обязан защищать Советскую Родину от ее врагов. Перед корейскими партизанами была двойная обязанность, главная из них — борьбы за освобождение Советского Дальнего Востока, борьба против японских интервентов и русских белогвардейцев, как общего врага и тем кто искренне борется за независимость и свободу своей Родины и народ. Другая наша обязанность в том, что мы своим существованием обязаны перед нашим народом, ибо мы целиком и полностью находились на попечении своего народа. Следовательно мы с большим долгом перед ним. Выкупить этого долга может быть только безусловным выполнением боевого задания при любых условиях. Если мы хоть малейший уклонились от этого, то это было бы величайшим преступлением перед Родиной и народом. Поэтому каждый из нас слишком хорошо осознали о своем воинском долге, как неприкосновенность солдат народа. Вместе с русскими товарищами мы боролись против общего врага — японобелогвардейского полчища. В схватке с ним погибли наши товарищи на фронтах в Приморье: в Ольгинском бою 14 ноября 1921 г. — 22 человека, в Имане — 48 человек и многие товарищи погибли или без вести пропавших на разных боях в смешанных отрядах. Эту борьбу и героическую смерть должны помнить подрастающее поколение, как символ нерушимой дружбы между нашими народами, закрепленная кровью.
Клянемся перед Вашим прахом, дорогие товарищи, отдавшим свою жизнь за торжество идей Октября над последним оплотом контрреволюции и интервентов.
Пак Чен Лим.
Хабаровск. Сентябрь 1963 г.
Комментирование закрыто.