Михаил Пак. Солнечное утро (х.м. 60х50,2009)
Рассказ удостоен литературной премии
Koreanfondeshen и корейского Пен-Клуба
(Сеул, 2001)
1
Маленький дворик, скамья, качели, тополь, две березки – эту картину наблюдал изо дня в день Иван.
Он смотрел, как ветер срывает листву, как дождь мочит деревья, скамью, качели…
Карие, большие глаза его, будто покрытые дымкой, ничего не выражали. Взгляд был пуст. Только при виде играющих детишек, в глазах появлялось нечто, похожее на блеск. Раньше он мечтал поездить по свету, но теперь весь мир сомкнулся в стенах одной комнаты, где предстояло ему провести всю оставшуюся жизнь.
В восемнадцать лет Ваня стал инвалидом. Зимой 1996 года под Грозным он подорвался на мине. Госпитальный хирург собрал его раскуроченные осколками ноги по частям, но ходить ими молодой солдат уже не мог.
Какая-то благотворительная организация выдала ему инвалидную коляску, и с нею парень намеревался вернуться в свой интернат маленького городка на Вологодчине, надеясь найти там пристанище. Но неожиданно отыскался родной дядя, и увез его в Москву, поселил в тихом районе, в однокомнатной квартире старого пятиэтажного дома. Там стояла крепкая дубовая мебель – кровать, стол, кресло. На стенах светло-зеленые обои с белыми ромашками.
Ножки стола и газовой плиты на кухне были укорочены, а ванная оказалась вовсе квадратная, не глубокая, в которую не требовалось забираться, а можно было спуститься прямо с коляски. Дядя Роман предварительно обо всем позаботился.
Своих родителей Иван никогда не видел в глаза, про них дядя коротко бросил: “Скоты! Лучше тебе не знать о них!” Роман приходился братом матери, у него была своя семья. О жене сказал: “Светская капризная дама”. А о сыне и дочери: “Сукины дети! Только и делают, что сосут из меня всю кровь.”
Возвращение Ивана они отметили вдвоем. Почти всю бутылку водки дядя сам опустошил, а Ваня пил сок, он спиртное не употреблял, к тому же продолжал принимать таблетки, чтобы кровь циркулировала по больным ногам.
– Не повезло тебе, паря, – говорил раскрасневшийся от выпитого Роман. – Глухо. Но ты не отчаивайся. Жить можно и так. Лишь бы голова была на месте. Надо бы профессию какую-то освоить, а? Как считаешь? Ты кем хотел быть?
Иван смотрел на него слегка нахмурившись, как смотрят на одинокое облако, плывущее в небе.
– Ну, чего молчишь? Ты, вроде, как осуждаешь меня? Нет? Не повезло тебе с родителями и с родственниками не повезло… Что я мог сделать? Меня самого жизнь лупила по загривку, будь здоров! Верчусь как белка в колесе. Сейчас я наладил кое-какой бизнес. А бизнес дело такое – сегодня ты на коне, а завтра – в канаве. Я за тобой все же приглядывал, не чужой ведь, наблюдал, как ты растешь в интернате, правда, без ведома супружницы, она и про это жилье не знает, что я тебе купил. Если, случаем, явится, скажи, что от государства получил. Но ты не вешай носа-то. Это не конец. Все наладится.
А Ваня не был в обиде на дядю. Он вообще думал о себе, что круглый сирота. А так все же родной человек нашелся. В детдоме он получал по большим праздникам подарки и теплые вещи от неизвестного человека, теперь знал, что их посылал Роман.
Телефона у Вани нет, он ему и не нужен, некому звонить. Было бы, конечно, интересно побеседовать с двоюродными братом и сестрой, они, наверное, похожи на своего отца, Романа. А он мужик ничего, крепкий еще, в молодости, наверное, был видный, рослый, курчавый брюнет с открытым лицом и темными, как сливы глазами. Они с мамой, должно быть, похожи.
В последнее время дядя заходил к нему все реже и реже.
Однажды он появился, посидел дольше обычного, сообщил, что уезжает в длительную заграничную командировку.
– У меня в запасе неделя. Скажи, если что нужно.
Ване ничего не было нужно, он только кивнул на телевизор, который Роман принес в прошлый раз:
– Можно, я его продам?
– Он твой, делай что хочешь, – был ответ. – А зачем тебе продавать?
– Я его не смотрю, – сказал Иван. – Там про войну много показывают и про всякие убийства. Лучше продать и нанять на вырученные деньги сварщиков.
– Сварщиков? – удивился дядя Роман. – Для чего?
– Чтобы они приделали к потолкам кольца, наподобие тех, что висят в гимнастических залах. Мне так удобней будет передвигаться, да и коляска меньше станет изнашиваться.
– Гм…
– Я и схему нарисовал. – Парень показал ему чертежи на тетрадных листках. Роман изучал их внимательно, потом сунул бумажки в карман и ушел. На другой день он привез бригаду рабочих, те соорудили из труб малого диаметра каркас, опоясывающий стены и потолок по всей квартире, повесили на перекладины железные круги, похожие на бублики. Хватаясь за них, Иван передвигался по комнате, как обезьян по веткам.
– Ты как Маугли, елки зеленые! – грустно пошутил дядя Роман. И уехал.
Два года с тех пор прошло, а от него известий никаких.
А телевизор так и стоял на тумбе без дела.
Ваня приноровился к кольцам, висящим по всей комнате точно новогодние забавные гирлянды. Над кроватью они тоже висели. Проснувшись утром, Иван хватался за кольца и проделывал несколько рывков – оказывался в туалете или в ванной. Еще пару движений – и он уже на кухне, там он одной рукой держался за поручень, а другой зажигал газ и ставил чайник. Иван раздался в плечах, мышцы рук и груди бугрились и совершенно не болели, как это было поначалу. Болели только ноги, он их постоянно мял, изуродованные мослы в красных шрамах.
За окном дворик усеяли опавшие листья, – их заливал дождь, а потом накрыл снег. У противоположного дома, за песочником и качелями, всегда останавливалась белая красивая машина, из нее выходила высокая девушка с распущенными светлыми волосами, исчезала в подъезде. Позже она выходила, садилась за руль и уезжала. Иван никак не сосредотачивал на ней внимания, как не обращал внимания на все другие предметы дворика. Он просто глядел на мир, не имеющий теперь к нему никакого отношения, который жил сам по себе. И Ваня жил сам по себе. Таковым отныне был его удел – наблюдать из окна посторонние картины, смену весны, лета, осени, зимы…
Снег падал тополиным пухом – в медленном, сонном полете. Иван наблюдал за падающим снегом, который тоже был из другого мира, и в этом отдаленном мире красивая белая машина с сидящей внутри стройной девушкой, появлялась, исчезала, и вновь появлялась, как в сказке.
Иван раскрыл тетрадку, взял карандаш, стал писать.
Он представлял пред собой три подсолнуха на краю зеленого поля. Семейка подсолнухов, – подсолнух-папа, подсолнух-мама и подсолнух-сын, – качается слегка под тихую мелодию. Ветерок треплет их золотые волосы.. Малыша зовут Рем, он спит на груди мамы. Сопит носом. Потом он открывает глаза и лопочет радостно:
“Мама, гляди, облако! Какое красивое! Я тоже хочу летать, как облако!”
“Это невозможно, – отвечает мама. – Но ты у меня лучше всех. Ты – солнышко.”
“А я хочу!” – не унимается малыш.
“Пусть попробует, – вмешивается тут подсолнух-папа. – Чего уж там.”
“Это же высоко! – пугается подсолнух-мама. – Он упадет!”
“Не упадет. Пусть полетает.”
Мама подбрасывает малыша в воздух и тот, правда, уносится плавно в небо.
“Как здорово!” – радуется Рем и повисает над полем.
“Чего одно поле обозревать, отправляйся дальше, погляди мир, “– советует папа.
“Только будь осторожен и возвращайся назад!” – наставляет мама.
“Хорошо!” – отзывается уже в стороне сынишка.
2
Надо бы купить новую тетрадь, подумал Ваня, заодно и кое-какие продукты. Он надел курточку, кепку и выкатился на коляске из квартиры. Закрыл дверь на ключ. Три ступеньки, которые спускались к парадному подъезду, дядя Роман залил цементом, сровнял их для удобства передвижения племянника. Но на улице в продуктовые магазины ему не подступиться из-за высоких ступенек, поэтому он обычно ехал два квартала дальше, где в небольшом супермаркете были предусмотрены въезды инвалидных колясок. Там продавали массу всяких продуктов и вещей. Парень обходился скромно, покупал вместо мяса рыбу, минтай, путтасу, иногда селедку или скумбрию. Варил картошку, гречку. А по утрам – овсяную кашу «Геркулес».
Колеса сминали тонкий слой снега на асфальте, катили вперед.
Иван не уставал. Он теперь думал, что с наступлением тепла, неплохо бы поездить, ознакомиться с городом получше, побыть на Красной площади. Ведь он все-таки жил в Москве уже третий год, и кроме собственного двора ничего не видел.
До супермаркета оставалось совсем немного, полквартала, когда путь ему преградили трое незнакомцев, рослых мужчин, лет за тридцать, в кожаных куртках. Неподалеку стояла их черная «Волга».
– Здорово, малый! – сказал один из них, ощупывая инвалида бегающими глазами. – Куда путь держим?
– А что? – спросил Иван.
– Надо быть вежливым, – заметил Второй. – Изволь отвечать, когда спрашивают.
– С незнакомыми я не разговариваю.
– Ну, так будем знакомы, – сказал Третий. – Как тебя зовут?
– Ладно вам, ребята, напирать, – пожурил друзей Первый и кивнул Ване: – Так ты инвалид чеченской ?
– Допустим, – проговорил Иван.
– И медаль имеешь?
– Допустим.
– Что-то ты не приветлив, друг, – сказал Второй.
– Слушай, – сказал Первый, – хочешь поработать в нашей фирме? Гарантируем хорошие проценты. Побольше пенсии будет. Тебе ничего не надо делать, мы сами тебя отвезем и привезем. Работа – не бей лежачего. Сиди себе в коляске, да и все. На Садовом кольце будет твоя точка.
– Нет, – покачал головой Иван, – я не согласен.
– Упертый, – хмыкнул Третий. – Дохлый номер, ребята. По морде же видно – не пойдет.
– А куда он денется? – бросил Второй. – Свалим его к чертовой матери, отберем коляску! Мигом согласится!
– Попробуй, – предложил Иван. Он чувствовал, что незнакомцы последуют угрозе, опрокинут и запинают ногами. Улица была пустынна, да если бы и были люди, кто заступится?
– Гляди, блин, какой ершистый! – удивился Второй и протянул руку, намереваясь ткнуть пальцем в нос Ивану. Но парень перехватил руку, сжал так крепко, что послышался хруст. Мужик застонал от боли и в следующее мгновение Ваня резко бросил свое тело вперед, ударил головой тому в грудь. Оба повалились на землю. Иван откатился в сторону, поймал ногу сообщника, метившую ему в грудь, вывернул. Дико вскрикнув, мужчина свалился рядом. И тут от удара в голову, в глазах Ивана потемнело, он услышал чей-то окрик и топот ног.
Шум в ушах исчез, парень увидел, как мужики сели в машину и исчезли.
– Изверги! Несчастные изверги! – незнакомая старушка склонилась над ним. – Сильно они тебя, сынок? А? Больно, да? Вызвать скорую?
– Нет, ничего, – сказал Иван, ощупывая голову, удар ноги прошелся по касательной, задел затылочную часть и ухо. – Подкатите только коляску. – Попросил. Затем оперся коленями об асфальт, превозмогая боль, взялся за подлокотники коляски, подтянулся и, резко развернув тело, сел на сиденье.
– Что творится, что творится! – запричитала старушка, отряхивая с куртки парня снег. – Ну, ты как, сынок, доедешь?
– Доеду, – сказал Иван, – Спасибо.
Старушка долго смотрела ему вслед, затем покачав головой, пошла своей дорогой.
3
Вернувшись домой, Иван сложил продукты на стол и снял куртку. Локоть левой руки была в красных ссадинах и слегка кровоточила мочка уха. Он обработал их йодом.
Подкатил к окну.
Снег уже совсем укрыл дворик, холмики лежали на качелях, скамье. А белые хлопья все продолжали садиться на ветви деревьев, на пожухлые листья, на белую машину у дома напротив.
Там внутри кто-то сидел и курил. Девушка.
Она вскоре вышла наружу, подправила дворники на стекле. Из уютного салона неслась музыка. Девушка была в красном свитере, облегающем стройное тело, на красном выделялись ее светлые волосы. Потом она села за руль, захлопнула дверцу и уехала.
Иван подумал о случайной старушке, проходившей недавно по улице во время его стычки с незнакомцами. Если бы не она, то его, наверное, убили бы. Тем лучше, чего зря коптить небо.
А эта девушка, хозяйка белого автомобиля, любит ли сказки? Конечно, нет. Взрослым не нужны сказки.
Ваня открыл новую тетрадь… Подсолнух-малыш Рем все летает над миром. Вот он приближается к африканскому поселку, – соломенные крыши домиков желтеют яркими пятнами на фоне коричневой земли, бегают черные детишки.
“Эй, ты! – кричит, задрав голову, пацаненок. – Улетай, давай, прочь! У нас и так засуха. Солнце нещадно сушит поля, и ты вдобавок светишь!”
“Уж больно у вас интересно! – откликается Рем. – А насчет засухи… Стало быть, у вас давно нет дождя. Так я вам помогу! Обождите!..”
Подсолнух-малыш куда-то исчезает, вскоре появляется в небе, таща за собой целый караван туч. Тучи гремят громом и поливают землю дождем. Жители поселка вне себя от радости высыпаются на улицу. А пацаненок тот старается перекричать шум толпы: “Это он! Подсолнух! Он принес дождь!” Но его не слышат. И Рем тоже не слышит, он уже летит дальше и до него приглушенно доносятся праздничные звуки тамтамов. Так куда он держит путь? Неважно, куда. Земля-то большая и всюду интересно.
Неплохо бы рассказать сказку детишкам во дворике, подумал Ваня. А еще лучше показать представление, как, например, в кукольном театре, историю о подсолнухе, летающем над землей! А что? Почему бы не сделать театр на этой инвалидной коляске?
Иван оглядел коляску. Стал чертить на бумаге. Через полчаса схема была готова. Итак, колеса справа и слева, – к ним он привяжет древки расписанного красками задника, который займет место впереди, прямо перед грудью и лицом, высота его от живота и до макушки головы или чуть повыше. Узкая полоска материи, без рисунков, но серого тона установится над коленом. Пространство между ним и задником послужит непосредственно сценой. Места достаточно, чтобы манипулировать куклами. Вот и все. Самое главное – куклы. Иван никогда их не делал, но красками рисовал в интернате новогодние стенгазеты, а однажды даже выполнил портрет учительницы литературы, не с натуры, а по фотографии. Все говорили, что похоже.
4
Эти зимние дни летели для Ивана незаметно.
Парень был занят изготовлением кукольного театра.
Декорацию он сделал из куска простыни, по краям загнул и зашил аккуратно иголкой, нарисовал небо синей гуашью. С куклами пришлось повозиться долго, никак не удавались подсолнухи. Но к концу марта он добился желаемого – семейка подсолнухов получилась что надо! Подсолнух-мама и подсолнух-малыш надевались на руки, а подсолнух-папа стоял статично в стороне – его роль была невелика. Особенно удачно вышел подсолнух Рем, с копной огненно-золотистых лепестков-волос и смышлеными нарисованными глазами, ведь он – главное действующее лицо. Изготовил Иван и пацаненка-африканца, и сам поселок – соломенные домики – из картона. Сделал еще медвежонка и льдины, потому что подсолнух окажется позже на крайнем Севере. В спектакле – три картины: зеленое поле, африканский поселок и Север. Потом Иван начал репетировать. Перенес из ванной зеркало, повесил на стену. Сидя в коляске, он озвучивал роли, вертел куклами, смотрел в дырочки в декорации, наблюдал за своими действиями в зеркале.
5
Теплым апрельским деньком Иван выкатился во двор. Там играли три девочки и два мальчика – лет пяти-шести. Сидела на качелях девчушка постарше с книжкой в руке, да грелась на солнце худая старушка.
– Ну, что, ребятки! – окликнул детвору Иван. – Хотите посмотреть спектакль?! Если желаете, то поторопитесь занять места на скамейке, рядом с бабушкой! И не шуметь, а то я волнуюсь! – Последние слова Ваня проговорил себе под нос, занявшись приготовлением. Достал из багажника, что на спинке коляски, декорации и куклы. Заинтригованные дети начали собираться возле скамьи. И та девчушка, что каталась на качелях, тоже подошла.
Все было готово.
Иван посмотрел в глазочки задника. Детвора с нескрываемым любопытством оглядывала этот странный импровизированный балаган на колесах.
– Итак, уважаемая публика, – начал Иван, повысив голос, – мы приступаем! У деревни Большие Ключи, на краю зеленого поля, росли подсолнухи. Подсолнух-папа… – Иван подвесил подсолнух за специальный крючок в правом боку декорации. – Подсолнух-мама и подсолнух-сын, Рем. – Иван вдел в руки куклы и выставил над сценой. – Жили они себе спокойно, мирно. А однажды над полем проплывало облако. – Он вытянул руку из куклы малыша, повесил наверху задника картонное белое облако на тонкой проволоке, после чего опять занялся Ремом. – Мама! Папа! Глядите, облако! Какое красивое! Наверное, ему все видно! Я тоже хочу летать, как облако!..
Вскоре история подсолнуха завершилась. Малыш полетал над африканской деревней, над Севером. И спектакль закончился.
Иван сказал:
– Ну, все, ребятки! Конец! Завтра в это время к вам снова приедет кукольный театр.
Только тут, опомнившись, детишки захлопали в ладошки.
– Правда, приедете?! – раздались голоса.
– Сказано – приеду, значит, приеду. Если, конечно, дождя не будет.
Иван собрал декорацию и вернулся к себе. Два малыша увязались следом за ним, но у подъезда Ваня сказал им строго:
– Старики! Дальше — запретная зона! Вас ожидают другие дела. И как говорят аристократы-англичане, – бай, бай!
Закрыв дверь, Иван принял теплый душ. Давая спектакль, он вспотел, рубашка на нем вся взмокла. Парень ощущал удовлетворение. Детям понравился его театр. Еще бы! У них были такие лица! Даже старушке понравился. Надо только придумать новое действие, с другими героями, показывать каждый раз одно и то же неинтересно.
Иван изготовил новую куклу – стог сена. Пусть подсолнух-малыш ночует в стогу, на самой его верхотуре, а стог при этом расскажет ему интересную историю, а потом споет колыбельную песню.
6
На следующий день, ровно к двенадцати, Иван был уже на месте – на площадке. Еще из окна квартиры он заметил, что там на сей раз детишек собралось не меньше дюжины.
– Достопочтенная публика! – приветствовал зрителей нарочито громким, театральным голосом Иван, как и подобает артисту кукольного балагана. – На сцену нынче выйдут новые герои! Но многих из вас вчера не было. Поэтому наши артисты сыграют спектакль с самого начала…
Дети захлопали. Они теперь хлопали дружно, после каждой удачной реплики и действия.
7
Прошла неделя.
Иван изготовил еще три новые куклы, – океанского кита, слона и малазийскую девочку Гиту, что живет на реке в плавучем домике-джонке. Так же, после каждого спектакля, он взмокал, как трудяга-грузчик, выгружающий на вокзале вагоны.
Однажды, дав представление, Иван принимал душ, смывал с себя натруженный пот. И в это время раздался звонок. Парень надел только спортивные шаровары на голое тело и слегка вытерся полотенцем. Это могла быть соседка с верхнего этажа, старушка Людмила, которая иногда угощала парня своими соленьями, или почтальон Анна, девица лет сорока, приносившая ему на дом пенсию.
Открыв дверь, Иван удивился. Пред ним стояла девушка, хозяйка белого автомобиля, из дома напротив.
Нежданная гостья, в свою очередь, с любопытством округлила свои красивые зеленые глаза, ее поразило мускулистое телосложение молодого человека.
– Привет! – сказала она.
– Здравствуйте! – отозвался Иван, держась одной рукой за поручень, свисающий с потолка, а другой – за дверь. Он не знал, как себя вести, столь неожидан был визит.
– Ты не пустишь меня в дом? – спросила девушка.
– Гм… Зачем?
– Просто так.
– Видите ли, мое жилище не приспособлено для нормальных людей.
– Нормальных?! – брови незнакомки приподнялись кверху. – Считай, что я ненормальная.
– Что ж, проходите. Только у меня беспорядок.
– Ничего.
Девушка прошла в комнату, лавируя между свисающими кольцами, а Иван последовал следом, за эти кольца хватаясь, сел в коляску и надел рубашку. Гостья огляделась, взяла со стола, заваленного всяким хламом, мотками проволоки, картоном, кусками ткани, красками, – книгу, прочитала:
– «Антуан де Сент Экзюпери». О чем она?
– О маленьком принце, – сказал Иван.
– Понятно. А ты тут известная личность, про тебя весь двор говорит. А моя сестренка все уши прожужжала. Аж мне самой интересно стало. Ты покажешь мне представление?
– Вам? Сейчас?
– Нет, вечером. В одной компании. Я тебя повезу в своей машине. Идет?
– Не знаю… Все так неожиданно.
– Соглашайся. Чего тебе в четырех стенах прозябать?
– Будут все незнакомые люди…
– Меня же знаешь. Я Лилия. А ты?
– Иван.
– Вот и прекрасно, – девушка направилась к выходу. – Я зайду за тобой ровно в шесть, Ваня. Приготовься.
Черт те что, подумал Иван, сердясь на себя, но делать нечего, раз согласился. Он вымыл голову шампунем, погладил рубашку.
В шесть часов появилась Лилия, подогнала машину к самому подъезду. Иван без труда влез в заднюю дверь и уселся на сиденье, а девушка сложила коляску и запихнула ее в багажник. Поехали. На шоссе деревья и высокие дома справа и слева стремительно уносились прочь. Лилия уверенно управляла автомобилем, ее спокойное лицо было обращено вперед, тому неведомому, которого она, казалось, достигала всегда без труда и усилий.
– А мы не поедем через Красную площадь? – спросил Иван.
– Через Красную площадь? – отозвалась девушка. – Нет. А что?
– Я там никогда не был.
– В самом деле? Если мы туда заедем – опоздаем. Получится крюк.
Они выехали на широкую магистраль, по которой машины мчались на бешеной скорости в пять или шесть рядов, столько же машин летело навстречу. Иван поглядывал по сторонам, он впервые наблюдал такое большое скопище автомобилей! Потом они свернули на лесной асфальтовый серпантин, петляли среди мохнатых сосен, и вскоре впереди завиднелся дачный поселок. Лилия подрулила в ворота, в просторный двор, где уже стояло несколько автомашин.
Девушка первой поднялась по ступенькам крыльца двухэтажного кирпичного особняка. Иван услышал, как ее дружно встретили.
– Мы уже хорошо сидим! – вещал громкий мужской голос. – Семеро одного не ждут, Лилечка!
– Ну, ты даешь, лапочка, – вторил другой голос. – У тебя ж первоклассная машина. Забарахлила, что ли?
– А где обещанный твой сюрприз? – спросил третий.
– Не все сразу, – ответила Лилия. – Сережа, Саша, идемте со мной, помочь надо человеку.
Двое молодых мужчин в белых рубашках помогли Ивану подняться с коляской в дом, а Лилия захватила декорации и пакет с куклами.
За большим, ярко освещенным столом, сидели человек двенадцать мужчин и женщин. Лилия представила Ивана собравшимся.
– А это Иван, – сказала она, – с нашего двора, мой сосед. Человек редких способностей. Прошу любить и жаловать!
Компания с любопытством оглядывала нового гостя, затем продолжила застолье, зашумела. Перед Иваном на стол поставили тарелку, положили еды, налили водки. Какая-то девушка рядом, с полноватым добродушным лицом ухаживала за ним.
Но Иван не дотрагивался к еде, разные чувства его одолевали.
Лилия сидела вдалеке, среди мужчин, весело болтала и смеялась.
Потом стали по очереди петь песни, кто не пел, тот рассказывал какую-нибудь историю. Девица напротив выдала такой пикантный анекдот, изобилующий матерными выражениями, что Иван густо покраснел, но обществу за столом понравилось, оно загудело, захлопало. Когда очередь дошла до Ивана, Лилия милым голосом известила:
– А теперь обещанный сюрприз! Иван покажет спектакль!
Все опять загалдели, застучали бокалами, не придавая словам Лилии значения, но когда Ваня развернул и установил на коляске причиндалы с декорациями, наступила тишина.
– Уважаемая публика! – начал Иван спокойным голосом. Его лица за декорацией никто не видел. Ему волнительно было выступать перед детьми, но здесь, среди взрослых людей, уверенных в себя и скучных, расслабившихся едой и питьем, он был спокоен. Разве нужна им сказка? Конечно, нет. – Эта история произошла у деревни Большие Ключи, – продолжал он. – На краю зеленого поля клевера росли подсолнухи: подсолнух-папа, подсолнух-мама и подсолнух-сын по имени Рем. Рем был малыш любознательный, без конца донимал родителей вопросами. Особенно доставалось маме, потому что сынишка сидел у нее на груди…
Иван показал все действия, – африканский поселок, северный полюс, малазийскую деревню на реке, а закончил картиной, где подсолнух Рем засыпает под колыбельную песню в стогу сена одной канадской провинции, которая так напоминала ему родные края.
– Все! – сказал Иван и стал собирать декорацию.
Компания захлопала. Лилия смотрела на Ивана с некоторым удивлением.
– Вот же! – произнес в сердцах молодой господин в джинсовой рубашке на другом конце стола. – А ведь все мы в детстве любили необычное и сказочное, жили в ожидании волшебства!.. И как скоро человека поглощает проза жизни!..
Мужчины и женщины одобрительно кивали Ивану, подходили к нему, хлопали по плечу, предлагали выпить. Кто-то осторожно поинтересовался, что с ним, Иваном, случилось, отчего тот начал пользоваться инвалидной коляской? Иван коротко ответил: “Было под Грозным…” Все на секунду замолчали. Потом снова зашумели, застучали приборами. Наверху заиграла музыка. Гости поднимались и спускались по ступенькам лестницы. Какой-то мужчина, с толстой шеей и залысиной, встал из-за стола, попросил минутку внимания.
– Тут мы решили, – сказал он, держа в руке конверт, – для нашего гостя собрать гонорар. Короче – собрали деньги. Прошу, передайте ему!
Конверт опустился на стол перед Иваном.
– Не нужно ничего, – сказал Иван.
– Чего ты?! – над парнем нависло чье-то лицо, дохнуло на него перегаром. – Бери, не ломайся! Это же хорошая надбавка к пенсии. Чтобы их заработать, тебе год надо стоять в переходе метро. – Мужчина сгреб конверт, запихнул его в карман Ивану. Вокруг загалдели, зазвенели рюмками и фужерами. Кто-то уронил тарелку, разбил.
– На счастье! – воскликнула девушка в платье-декольте и вдогонку бросила свой бокал.
– Не пускай в расход родительское имущество! – пожурил ее молодой хозяин дома.
– А, поймала! – девица ухватила хозяина за галстук. – Я хочу выпить и закусить твоим галстуком! – Она подняла свободной рукой рюмку соседа и выпила одним махом, затем поднесла тарелку с соусом, обмакнула в него кончик галстука и отправила себе в рот, облизала.
Компания загоготала.
– Ты что вытворяешь, Евгения?! – хозяин, пошатываясь, развязал галстук. – Такой дорогой галстук испортила. Вот шалунья!
– Делу – время, а потехе – час! – вскричала Евгения и шумно задвигала стулом.
Солидного вида господин в черном костюме обнял Лилию за талию, что-то занимательно рассказывая, повел ее на верхний этаж.
Гость в инвалидной коляске был забыт. Неподалеку за опустевшим столом сидел человек, подперев голову рукой, смотрел бессмысленными туманными глазами в одну точку. Иван вынул из кармана конверт, положил на стол. Двинулся к выходу. Ступеньки были крутые. Иван слез с коляски и спустил ее вниз, одновременно сам спустился, ухватившись одной рукой за перила, а другой за подлокотник коляски.
Он катил в ночи по тихой дороге и вокруг молчал темный лес. Зашуршала в траве мышь и где-то за стволами сосен, за нависающими мохнатыми ветвями какая-то птичка тонко выкрикнула –у-у-и-и! Наверное, болотная пташка, подумал Иван, пусть у нее будет имя Уня. Почему Уня? Так, первое, что пришло в голову. Уня – хорошее имя. Характеризует все повадки птицы. Когда Иван жил в интернате, то ходил с ребятами и девчатами в ближайший лес за орешками и ягодами и там пели разные птицы.
“Уня, расскажи, где твой дом?”
“Мой дом? Тут, рядом… Он из веток и соломы, а внутри пух. Так тепло и хорошо.”
Лучи фары появившегося сзади автомобиля осветили коляску. Иван посторонился. Белая машина объехала его и встала в нескольких метрах впереди. Лилия вышла, оставив включенным мотор.
– Эй, ты что?! – окликнула девушка, приближаясь на каблуках. – Бросил меня одну! А еще джентльмен!
Иван молчал.
– Ты чо исчез? Обиделся, да?
Иван не знал, что ответить.
– Вам лучше вернуться, – сказал он.
– Ну, как же!.. Давай, садись в машину!
– Я сам доберусь.
– Нет уж, я тебя привезла, я тебя увезу! Садись, не спорь!
Иван повиновался.
– Вот и хорошо. Давай, на переднее сиденье садись… Тебе будет удобно?
8
Они катили по ночной Москве. Молчали. Даже радио не было включено.
– У тебя есть друзья? – девушка обернулась к нему.
– Есть, – ответил Иван. – Я переписываюсь с директором интерната. А еще с Алексеем, он уехал во Владивосток и стал матросом рыболовецкого траулера
– Ты сказал – интернат?
– Да под Вологдой, я там вырос.
– Значит, у тебя нет родных?
– Только единственный дядя.
– Понятно.
– А где мы едем? – спросил Иван, видя из окна автомобиля совсем другие места, нежели те, что наблюдал по дороге на дачу.
– Уже приехали, – сказала Лилия. – Красная площадь. Ты же хотел увидеть? Вон справа – Кремль. А вон – памятник – видишь? Это маршал Жуков на коне. Сейчас мы с той стороны выйдем.
Машина подъехала к Васильевскому спуску. Лилия достала из багажника коляску, Иван пересел в нее и покатил. Лилия толкала, держась за спинку.
– Я сам, – сказал Иван.
– Ладно тебе. Сегодня я буду твоим гидом. Кремль ночью красив, правда? А это храм Василия Блаженного. Существует легенда, что мастеров, строивших его, царь приказал ослепить.
– Зачем?
– Чтобы они не построили еще где-то подобное красивое сооружение.
– Неужели так приказал?
– Говорят. А вот и Красная площадь.
Иван во все глаза уставился на развернувшуюся пред ним картину.
9
Потом они приехали в свой дворик.
– Спасибо за Красную площадь, – поблагодарил Иван.
– А тебе за спектакль, – сказала Лилия. – Нет, правда, он мне понравился. Даже не ожидала.
– Спокойной ночи!
– Слушай! Я поставлю машину на стоянку, тут рядом, и вернусь. Ты угостишь меня чаем?
– Поздно уже. И вообще…
– Какой – поздно? Только десятый час.
Дома Иван убрался маленько, перенес на столик вскипевший чайник из кухни. Поставил банку персикового варенья, печенье. Больше ничего не было. Тут подошла Лилия. Осторожно прошла в комнату, потрогала свисающие кольца. Спросила:
– Удобные они?
– Привык, – сказал Иван. – Сначала болели руки, а потом ничего, перестали.
– А твой дядя где живет? – девушка присела в кресло, взяла чайник. – Давай, я… – Она разлила кипяток в чашки, бросила туда пакетики с чаем.
– Он где-то в центре живет, дядя, – сказал Иван.
– Ты бывал у него?
– Нет.
– Понятно. Вкусный чай… А ты как проводишь время? За телевизором?
– Нет.
– Он сломан?
– Нет, не сломан. Просто не смотрю.
– Гм… Понятно. А моя сестренка, – ей семь лет, – натурально обожает тебя. Половина двенадцатого – и она уже на улице, ждет. Только говорит, что ты строгий, никого не подпускаешь к себе.
– Да, – согласился Иван. – Незачем все. И вы тоже больше не должны сюда приходить.
– Почему? – удивилась девушка, ее овальные щеки тотчас порозовели.
– Двор маленький, – сказал Иван. – Пойдут разговоры и пересуды.
– Еще чего! – приподняла удивленно брови гостья. – Я взрослый и самостоятельный человек. Кому какое дело до меня?!
– Все верно. Но вы не поняли. Вы принадлежите другому миру, а я – своему.
– Не согласна. Извини. В таком случае… почему ты показываешь детям театр? Если следовать твоей логике.
– Это сказка. Дети вырастут и забудут сказку. А я держусь за эту тонкую нить, связывающую меня с внешним миром.
– Постой, – девушка рассмеялась искренне. – Я взрослая и тоже люблю сказки, а мне уже двадцать один.
– Это ничего не меняет. Между нами стоит стена, которую не перепрыгнуть, не перелезть.
– Что, начитался философских трудов? – Лилия внимательно посмотрела ему в лицо. – Жизнь проще книг. Вот война идет, шальная пуля – и человека нет. И все. И ничего ему уже не надо. Тебе было там страшно?
– На войне всегда страшно.
– А я не боюсь смерти. Честное слово.
– Вам надо бояться. Вы молоды и красивы.
– А ты что, старый? – спросила девушка. – Сколько тебе?
— Двадцать три.
— Ну, вот. А рассуждаешь, как старик.
Иван улыбнулся.
– Слушай, я вот наблюдала за тобой. Ты совсем не пил. Почему?
– Так, привычка.
– Привычка не пить? Это что-то новое.
– Когда человек пьет, он сопли распускает. И все начинают его жалеть. Мне жалость не нужна.
– Гм, понятно… Слушай, завтра в пять я к тебе зайду. Да не делай ты такое лицо, на дачу больше не поедем. Я повезу тебя в одно чудное местечко. К озеру!
10
После ухода Лилии, Ваня начал делать куклу девочки Гиты из кусочков ткани и ваты. Прежняя Гита вышла неудачно, да и лодка никуда не годилась. Он сделал головку, приклеил волосы из бахромы, покрасил краской лицо, нарисовал глаза, рот, нос. Потом изготовил джонку из картона, а шалаш склеил из кисточек старого веника. Лег поздно, о Лилии старался не думать.
Утром он, как всегда, занялся зарядкой, сначала лежа на коврике, затем сидя на коленях. Хотя и больно, но он должен тренировать колени, пока не набьет на них мозоли! Потом перешел на кольца, в висе упражнялся, выполнил даже трудный гимнастический элемент – крест. Принял душ. Съел овсяную кашу и выпил кружку чая. После чего придирчиво оглядел куклу девочки Гиты и взял карандаш, чтобы довести сюжет до конца.
“Эй, кто ты?!” – окликает ее подсолнух Рем.
“Я – Гита. А ты?!”
“Рем. А еще мама зовет меня – Солнышко. А ты что делаешь в лодке?”
“Живу.”
“Одна?”
“Нет. С папой и мамой. Только они сейчас в другой лодке, ловят в заливе рыбу.”
“Рыбу? Ты покажешь, как ловят рыбу? “
“Покажу. Давай, спускайся, я как раз плыву туда, везу родителям обед.”
11
В полдень Иван показал детям спектакль, потом вернулся домой и начал раскрашивать новую декорацию, у старой уже отлетела краска и в двух местах порвалась.
В пять часов Лилия не пришла.
Ну, конечно, подумал Иван, она и забыла, не придет, так и должно быть. Поговорили – разошлись. Никто никому ничего не должен.
Около шести кто-то стукнул в дверь. Иван отворил. На пороге стояла зеленоглазая девочка в платьишке и свитере, одна из зрителей его кукольного театра.
– А моя сестра Лилия попала в больницу, – сообщила она. – Ты навестишь ее?
– Что? Какая Лилия? – не понял Иван. – Постой!.. Как – в больнице?!
– Она угодила в аварию.
– В аварию?! – Иван тотчас побледнел. – Где?! В какой больнице она?!
– В Склифосовского. Она ничего, только ногу сломала. Ну, я пойду. До свиданья!
Иван остановил на улице такси, договорился с водителем о плате, влез в кабину, шофер сложил коляску, положил в багажник. И они тронулись.
12
Лилия лежала в палате с загипсованной ногой.
По соседству на койках сидели две женщины, у одной забинтована рука, у другой – шея.
– Привет! – сказал Иван.
Он некоторое время разглядывал девушку, пытающуюся улыбнуться ему, подкатил на коляске и вложил ей в руку букет тюльпанов.
– Спасибо, – проговорила Лилия слабым голосом. Лоб ее над бровью был залеплен крест-накрест пластырем. – Ты как приехал?
– На такси, – сказал Иван. – Что ты так неосторожно ездишь?
– «Чайник» один на красный свет поехал, – объяснила девушка, – и стукнул меня.
– Чайник?
– Ну, так называют водителей, кто правил не знает.
– Понятно.
– А я тебе хотела показать озеро.
– Чего там озеро, – сказал Иван. – Ты помолчи, побереги силы.
Девушка поднесла тюльпаны к лицу, понюхала.
– Они пахнут полем, где твои подсолнухи растут. А как ты придумываешь сказки?
– Да ничего особенного не придумываю.
– Не скромничай. Не каждый такое сможет. Это надо любить детей.
Больничная сорочка на груди Лилии слегка распахнулась, выглядывали края белых холмиков. Иван старался не смотреть в их сторону.
– Моя сестричка Саша тебе про меня сказала? – спросила девушка. – Она в тебя влюблена. Знаешь, что она выдала? Говорит, если ты за него не выйдешь замуж, то я за него выйду. Представляешь?!
Иван покраснел.
– Это я с виду деловая, да крутая, – продолжала Лилия. – Я ж деревенская, в деревне у бабушки и дедушки росла вплоть до восьмого класса, пока родители сами доучивались в институте. Они инженеры у меня, сейчас в Южной Корее работают по контракту. А я заочно учусь в институте иностранных языков, да в одной фирме подрабатываю, стучу там на компьютере. Ты принесешь мне книжку Экзюпери?
– Принесу, – кивнул Иван. – Значит, сестренка дома одна?
– За ней тетя смотрит. Сестра папы.
– Это хорошо, – Иван улыбнулся. – А я скоро, наверное, в Вологду поеду.
– В Вологду? – забеспокоилась девушка. – Зачем?
– Директор интерната пишет, что я в любое время могу вернуться. Буду хоть там полезен со своими куклами.
– Значит, оставишь меня одну?
Иван опустил голову, не зная, как следует вести себя. Все происходящее казалось ему далеким от реальности, походило на грустную и светлую картину спектакля, героем которого он не был. Две женщины, сидящие на кроватях, переглянулись и молча вышли из палаты.
– Я тебе не нравлюсь? – спросила Лилия.
– Это не имеет никакого значения.
– Скажи, не нравлюсь?
– Я просто знаю свое место.
– Ты не хочешь отвечать на вопрос?
– Нравишься, – сказал Иван. – Уже давно. Я наблюдал за тобой всегда из окна, как ты садишься в машину или как выходишь. Но то другой мир. Я – калека. Инвалид.
– Можно ходить на своих ногах, – сказала девушка, глядя Ивану в глаза, – иметь дорогую машину, кушать в ресторанах, и быть при этом инвалидом. Но ты не инвалид.
– У меня нет профессии, я живу на пенсию.
– Образование можно получить и заочно. А работа… Кстати, вчера утром, еще до этой дурацкой аварии, я заглянула в специализированную частную школу, там у меня подруга работает. Рассказала о тебе, она загорелась, говорит – приведи его. Будешь показывать спектакли в начальных классах. Тебе заплатят.
– Мне не нужны деньги.
– Нет, нужны! – возразила девушка. – За работу каждый человек должен получать деньги. А ты делаешь хорошую работу. Я знаю, что говорю. И вообще, тебе понадобится много денег, чтобы покупать мне цветы.
Иван поднял глаза и встретился с глазами девушки, глубокими и синими, с зеленым отливом, как море. Парень опустил глаза, потом вспомнил о чем-то, достал из кармана пиджака куклу подсолнуха Рема, положил на тумбочку у изголовья девушки.
– А, путешественник! – улыбнулась Лилия и взяла куклу, стала с неподдельным любопытством разглядывать. – А как же ты без него?
– Сделаю еще.
— Спасибо!
— Ну, пойду я…
– А разве ты… ты не поцелуешь меня?
Иван вновь покраснел, а затем тотчас и побледнел. Он никогда не целовался еще с девушками.
– Ну, иди сюда. Никого ж нет. Иди.
Парень подкатил к девушке поближе, нерешительно склонился, Лилия подалась ему навстречу. Иван поцеловал ее в щеку. Затем молча развернул коляску и покинул палату.
13
“Достопочтенная публика! Наш герой нынче пересечет экватор, и, преодолев два океана, Атлантический и Тихий, достигнет берегов Австралии. Нет нужды пересказывать вам, как потрясла малыша необычайная природа экзотической страны. И, конечно же, подсолнух Рем знакомится там с пятнистым кенгуру по кличке Сэр Роберт. Сэр Роберт целыми днями валялся в тени платанов, жевал жвачку и спал. Его ничто не интересовало, он все знал и на все вопросы у него был ответ. Однажды он услышал, как с высоты облаков кто-то поет песенку.
“Это еще кто такой?!”
“Я! “
“А?!”
“Я! Рем! Подсолнух! Да подними ты, ленивец, голову!”
“Вот еще!.. И правда, подсолнух! Ну и ну! Впервые вижу, чтобы подсолнух летал, как облако! Или это сон?”
“Не сон, не сон! И не надоело тебе лежать?! Поднимайся, да укажи короткий путь в Зеленую саванну! Мне надо повидаться с Сэром Робертом!”
“Сэр Роберт – это я!”
“ Ну, уж, никогда не поверю.”
“Я! Честное слово – я!”
“Ты – лежебока. А мне сказали, что Сэр Роберт веселый кенгуру, жизнерадостный, что с ним можно дружить.”
“Я веселый и жизнерадостный! Видишь?! Я хочу дружить!”
“Ладно. Поглядим… Так пошли же в Зеленую саванну, там, говорят, озеро красивое и вода в нем как стеклышко.”
“Верно! Но далековато… Ну, да ладно, пошли! А ты рассказывай по дороге мне что-нибудь.”
“Я песенку спою.”
“Песенку? Хорошо, только не колыбельную, а то я спать захочу.”
”Айда!”
Декорация у Ивана новая, с чистым голубым небом и белыми барашками облачков. И много новых кукол.
Вскоре подсолнух Рем опускается на стог сена.
И Иван сказал:
– На сегодня все! Наш герой придет к вам через два дня, чтобы поведать о своих новых приключениях! Может быть, он расскажет о пятнистом теленке по имени Чевон, живущем в корейской деревне Меари. А пока Рему надо набраться сил. Он появится пред вами, уважаемая публика, в субботу. Если, конечно, не будет дождя.
Комментирование закрыто.