Курбанов С. О. Россия и Корея. Ключевые моменты в истории российско-корейских отношений середины XIX — начала XX столетий.

— Россия и Корея до заключения дипломатических отношений в 1884 году.

— Россия и Корея в 1884 — 1896 годах.

— Россия и Корея в 1896 — 1904 годах.

— Русская православная Миссия в Корее в 1900 — 1917 годах.

— Образ Кореи и корейцев в России.

Ключевые моменты в истории российско-корейских отношений середины XIX – начала XX столетий. Корея — небольшая по территории полуостровная страна Восточной Азии, имеющая протяженность с севера на юг чуть более 1000 километров, а с запада на восток — от 175 до 645 километров. В настоящее время ее население, представленное исключительно корейской национальностью, составляет порядка 69 миллионов человек: примерно 22 и 47 миллионов в Северной и Южной Корее соответственно. В середине XIX столетия оно не превышало 10 миллионов при официальной статистике в 6 – 7 миллионов. (В Корее вплоть до конца XIX в. население подсчитывалось на основании сведений провинциального начальства. Целью такого подсчета было установление норм государственного налогообложения. Поэтому для того, чтобы сократить выплаты в казну, цифры количества населения нередко занижались.)

Казалось бы, что важного могли нести в себе отношения между Российской Империей, стоявшей на пути интенсивного капиталистического развития, и маленькой страной Корея, бывшей к середине XIX в. слабой во всех отношениях, испытывавшей на себе постоянное давление со стороны соседних Китая и Японии?

Для России эти отношения имели два важнейших исторических последствия.

Установление общих границ между Россией и Кореей в середине XIX в. и активные контакты между двумя странами вызвали интенсивную корейскую иммиграцию в Россию и, таким образом, появление в ней еще одной национальности, численность которой к концу XX в. достигла 450 тысяч. (По оценкам южнокорейских специалистов, в начале 1990-х гг. численность корейской диаспоры на территории бывшего СССР составляла порядка 450 тысяч человек, при этом 100 тысяч из них проживало на российском Дальнем Востоке. Для сравнения, в то же время в США проживало примерно 700 тысяч корейцев, а в Японии – около 680 тысяч.)

Второе историческое последствие установления и последующей интенсификации российско- корейских отношений состоит в том, что, по мнению большинства историков, борьба между Россией и Японией за сферы влияния в Корее явилась одной из причин русско-японской войны 1904 – 1905 гг.

История отношений между Россией и Кореей на рубеже XIX и XX вв. привлекает к себе пристальное внимание исследователей и общественность указанных двух стран, а также тех государств, которые были наиболее тесно связаны с Кореей того времени, то есть Японии и США. При этом в оценке позиции России по отношению к Корее можно выделить две основные тенденции. Российская историография, как дореволюционная, так и современная однозначно отрицают наличие каких-либо агрессивных планов в действиях России в Корее. Литература, изданная в других обозначенных выше странах, как правило, обвиняет Россию в желании контролировать Корею или даже присоединить к себе часть ее территории.

К настоящему времени самым полным исследованием по истории российско-корейских отношений конца XIX – начала XX вв. является монография Б. Д. Пака «Россия и Корея» (М.,1979).

Россия и Корея до заключения дипломатических отношений в 1884 году. Трудно сказать, когда в России впервые появились сведения о Корее. Однако уже к концу XVII в. в связи с расширением российско-китайских связей «Страна Утренней Свежести», то есть Корея, появилась в поле зрения российской общественности. В начале XVIII и в начале XIX столетий контакты между русскими и корейцами происходили на уровне дипломатических миссий в Пекине.

Поворотной в отношениях между Россией и Кореей оказалась середина XIX в., когда два государства стали иметь общие границы по нижнему течению реки Туманган. В 1856 г. в Восточной Сибири была создана Приморская область. В 1858 г. между Россией и Китаем был подписан Айгунский договор, а в 1860 г. — дополнительный Пекинский договор, признававший за Россией право на владение Амурским и Южно-Уссурийским краями. В 1861 г. была произведена маркировка российско-корейской границы вдоль нижнего течения реки Туманган (подр. см.: Пак Б. Д. Россия и Корея).

Появление общих границ между Россией и Кореей совсем не означало того, что между двумя странами были установлены официальные дипломатические отношения. В 1863 г. в Корее на престол был возведен 11-летний король Кочжон. В связи с несовершеннолетием монарха регентом был назначен его отец Ли Хаын, получивший придворный титул тэвонгуна. Правление тэвонгуна (1863 – 1873 гг.) ознаменовалось усилением политики «самоизоляции», направленной на предотвращение каких бы то ни были контактов Кореи с западными державами и Японией.

Однако несмотря на то, что вдоль всего побережья Корейского полуострова были установлены каменные стелы с высеченными на них надписями, предписывавшими местному населению давать «заморским варварам» самый решительный отпор, российско-корейская граница оставалась особым местом оживленных контактов двух народов.

Во-первых, вскоре после установления общих границ начался процесс стихийного переселения корейцев в Приморский край. Если в 1863 г. по официальной статистике границу перешли лишь 13 семей, то к 1867 г. число зарегистрированных корейцев составило 1000 человек. В 1869 г. только официально границу перешло уже 7000 человек. В последующие годы интенсивность корейской иммиграции в Россию все более возрастала (подр. о корейской иммиграции см.: Пак Б. Д. Корейцы в Российской Империи (Дальневосточный период). М., 1993).

Причины такого явления вполне понятны. В первой половине – середине XIX в. экономическая ситуация в Корее была очень тяжелой. Огромное налоговое бремя, отсутствие сильной центральной власти, которая могла бы улучшить положение в стране, частые неурожаи делали жизнь корейцев невыносимой. Особенно тяжелым было положение населения пограничной с Россией провинции Хамгён, откуда шло большинство переселенцев. Горная местность, относительно небольшое количество пахотных земель, бoльшая климатическая суровость, чем на юге полуострова (на севере можно собирать лишь один урожай в год, в то время как на юге — два) осложняли экономическое положение населения. Ко всему прочему, удаленность провинции Хамгён от столицы приводила к большему произволу местной администрации.

Попадая на российскую территорию корейцы получали и землю, причем в большем количестве, чем у себя на родине, и поддержку со стороны местных властей. Кроме того, иммигрантов могли привлекать те новые материальные блага, которые попадали в Приморский край из далекой европейской части России.

Помимо корейского переселения в Россию, второй значимой составляющей российско- корейских контактов в период до заключения дипломатических отношений была приграничная торговля. Корейцы продавали в основном скот, а вывозили из России товары промышленного производства. Например, в 1883 – 1884 гг. из Кореи в Россию сухопутным путем было пригнано порядка 17600 голов скота. На территории Южно-Уссурийского края корейцам было продано товаров европейского производства на сумму более чем 800 тысяч рублей.

Таким образом, к 1880-м гг. назрела объективная необходимость законодательного оформления отношений между двумя странами, то есть заключения договора.

С другой стороны, к этому времени и сама Корея была готова к ведению диалога с Россией. До 1876 г. Корея, подобно соседнему Китаю, проводила политику «самоизоляции». В 1876 г. между Кореей и Японией на острове Канхва был подписан договор, получивший название «канхваского», согласно которому для свободной торговли с Японией открывались три корейских порта: сначала Пусан, а в дальнейшем — Вонсан и Инчхон. Вслед за этим в 1882 г. были заключены полномасштабные договоры об установлении дипломатических отношений с США, Великобританией (исправлен в 1883 г.), Германией.

Вторым аспектом готовности Кореи к установлению дипломатических отношений с Россией (и другими Западными державами) явилось начало социально-экономических реформ, проводившихся отчасти под влиянием Японии. В 1880 г. было реформировано корейское правительство, в котором впервые за всю историю страны появились органы, соотносимые по функциям с министерствами западного образца. В 1881 г. в Японию и Китай были отправлены делегации для изучения устройства новых правительственных учреждений, промышленности, системы налогообложения, образования этих стран. И несмотря на попытку консервативных сил совершить государственный переворот в июле 1882 г., курс на реформы оставался неизменным. Именно благодаря ему в начале 1880-х гг. Корея начала постепенно отказываться от отдельных элементов традиционной культуры, модернизироваться, а значит уже могла вести диалог с западными державами, с Россией «на понятном языке».

Таким образом, в июле 1882 г. российский консул в городе Тяньцзине (Китай) Карл Иванович Вебер был командирован в Сеул для выяснения условий подписания российско-корейского договора. Однако в связи с указанным выше мятежом консервативных сил, бывших противниками «открытия» Кореи, поездка оказалась неудачной.

При подготовке заключения российско-корейского договора К. И. Вебер обращался непосредственно к королю Кочжону, в то время как представители США, Великобритании, Германии и других западных держав, прежде чем отправиться ко двору корейского монарха с предложениями о заключении договоров, получали рекомендательные письма в Китае, у которого Корея традиционно находилась в вассальном подчинении. Россия не пошла таким путем из-за позиции Китая.

Китайские власти, опасавшиеся потери своего традиционного влияния в Корее в связи с усилением позиций Японии на Корейском полуострове, рекомендовали корейскому двору заключить договора с западными державами, надеясь, таким образом, сдержать Японию. Так, в 1879 г. китайский генерал Ли Хунчжан, активный сторонник модернизации Китая, обладавший реальной политической властью, направил в Корею «Проект установления торговых связей Кореи с заморскими державами» (подр. о политике Китая в Корее см.: Заборовская Л. В. Политика Цинской империи в Корее 1876 – 1910 гг. М., 1987). Ли Хунчжан противился лишь заключению российско-корейского договора, считая, что он будет способствовать не просто усилению влияния в Корее соседней России, но и впоследствии может привести к присоединению к России части территории Кореи. Возможно, такие опасения имели под собой определенную почву. Так, в 1884 г. советник корейского правительства по иностранным делам немец П. Г. Мёллендорф в качестве посредника пытался склонить корейское правительство отдать России 10 округов пограничной провинции Хамгён в обмен на обязательство России охранять корейские порты (Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 91). Поэтому, предвидя отказ китайских властей в предоставлении рекомендательных писем корейскому королю, К. И. Вебер пошел на прямые контакты с корейским правительством.

Россия и Корея в 1884 – 1896 годах. В результате длительной подготовительной работы российской дипломатии, а также ряда объективных причин, указанных выше, 7 июля 1884 г. К. И. Вебер и министр иностранных дел Кореи Ким Бёнси подписали договор между Россией и Кореей. В договоре, подобно договору между Кореей и Англией, было 13 статей (в договоре между США и Кореей было 14 статей) и их содержание практически полностью повторяло статьи англо-корейского договора, ставшего образцом также для текстов корейско-германского, корейско-итальянского, корейско-французского договоров. Исключение составляла статья II, ограничивавшая право назначения консулов портами, «в которые допускаются консульские агенты обоих Держав» (тексты договоров с Японией, США, Англией, Россией см.: Описание Кореи. Т. 3. СПб., 1900; Описание Кореи. Сокр. переизд. М., 1960). Отдельно к договору были приложены «Правила, по которым торговля русских подданных может производиться в Корее», состоявшие из трех статей и списка таможенных тарифов на 196 видов товара. Договор между Россией и Кореей был ратифицирован 14 октября 1885 г.

Таким образом, начиная с 1884 г., отношения между Россией и Кореей оформились юридически. В 1886 г. в Сеуле открылась русская дипломатическая миссия. К. И. Вебер получил статус поверенного в делах (1886 – 1897 гг.). Как и до 1884 г., основными аспектами отношений были приграничная торговля, и продолжавшаяся иммиграция корейцев на российский Дальний Восток.

Приграничная торговля развивалась настолько активно, что 8 августа 1888 г. в Сеуле была заключена дополнительная конвенция, именовавшаяся как «Правила для сухопутной торговли с Кореей», состоявшая из 9 статей. Конвенция значительно расширяла права русских в корейской части приграничной области с центром в городе Кёнхыне (низовья р. Туманган).

В целом, за исключением двух указанных выше аспектов, отношения России и Кореи рассматриваемого периода не были сколько-нибудь активными, а позиция России по отношению к Корее также не была ясна.

С одной стороны, в Китае существовало мнение, что у России вроде бы имеются планы присоединения к своей территории части севера Кореи. В связи с этим в 1886 г. в Тяньцзине российская дипломатия дала Китаю устное обещание не посягать на территорию Кореи.

С другой стороны, по крайней мере часть корейского общества, относилась к России как к дружеской державе, способной оказать защиту в случае крайней необходимости. Примером этому могут служить следующие события. В 1884 г. в Сеуле был подавлен государственный переворот реформаторов прояпонской ориентации во главе с Ким Оккюном, который был вынужден затем бежать в Японию. Два года спустя, в 1886 г. Ким Оккюн обратился к временному поверенному в делах России в Токио А. Н. Шпейеру с просьбой ходатайствовать о разрешении переселиться в Россию (из-за ареста японскими властями и последующей высылкой на о. Огасавара Ким Оккюну не удалось реализовать свои намерения (подр. см.: Пак Б. Д. Ким Оккюн и Россия // Народы Азии и Африки. 1974. № 3. С. 135 – 140), считая, что только там он сможет найти защиту и чувствовать себя в безопасности.

Позиции России в Корее изменились в 1896 г. Этому предшествовали весьма трагические события, произошедшие в Корее в связи с японо-китайским соперничеством за господство в Корее.

15 февраля 1894 г. в провинции Чолла разгорелось крестьянское восстание, впервые в истории Кореи имевшее свою собственную идеологию — религиозное учение «тонхак» («восточное учение»). Под предлогом защиты своих граждан Япония перебросила в Корею войска. Вслед за этим, 23 июля 1894 г. японцы ворвались в королевский дворец, чтобы «защитить от заговора» короля и членов его семьи, и фактически сделали их своими пленниками. Через два дня Япония начала боевые действия против китайских войск, находившихся на территории Кореи и 1 августа объявила Китаю войну. Единственное крупное японо-китайское столкновение на территории Кореи произошло под Пхеньяном и закончилось поражением китайских войск. Далее театр военных действий переместился в Китай, где война закончилась его поражением. 17 апреля 1895 г. был подписан Симоносекский мирный договор, по которому Китай отказывался от своего традиционного покровительства над Кореей.

Российская общественность хотя и приветствовала обретение Кореей независимости от Китая, все же высказывала обеспокоенность насчет возможности усиления влияния Японии в Корее в ущерб интересам России. Официальная позиция правительства России оставалась нейтральной. Неоднократные просьбы короля Кочжона оказать Корее помощь, прислать военных инструкторов и советников в правительство оставались без ответа.

А Япония еще до окончания войны фактически начала брать Корею под свой контроль. В октябре 1894 г. японцы окончательно подавили вторую волну крестьянского восстания тонхак. Уже с середины 1894 г. под давлением Японии в Корее начали проводиться реформы в сфере экономики и социально-политического устройства, направленные на лучшее приспособление Кореи к будущей колониальной экспансии. Естественно, такое усиление позиций Японии вызвало сопротивление части правящих слоев Кореи. Символом сопротивления стала королева Мин. Поэтому 8 октября 1895 г. японцы, ворвавшись во дворец, зверски убили королеву и вынудили короля Кочжона издать указ о посмертном разводе и низведении королевы до статуса простолюдинки. Несмотря на то, что в ноябре того же года королева была восстановлена в прежнем статусе, корейское общество оказалось на грани взрыва. В довершение ко всему японцы вынудили короля Кочжона издать указ об обязательной стрижке волос и запрещении ношения традиционной прически.

Таким образом, к началу 1896 г. корейский король оказался в состоянии несвободы. Он считал, что ему грозила возможность физической расправы либо со стороны японцев, либо со стороны недовольных корейцев. Действительно, в связи с событиями конца 1895 г. по стране прокатилась волна стихийных выступлений.

Поэтому совершенно закономерным представляется тот факт, что 2 февраля 1896 г. российскому поверенному в делах К. И. Веберу была передана записка от короля, в которой тот выражал просьбу позволить ему переехать в русскую дипломатическую миссию. Получив разрешение, 22 февраля 1896 г. король вместе с наследником престола перебрался в российское посольство, где он находился до 20 февраля 1897 г.

Россия и Корея в 1896 – 1904 годах. Переезд короля Кочжона в русскую дипломатическую миссию, естественно, означал усиление влияния России с одновременным ослаблением позиций Японии в Корее.

Почему король Кочжон выбрал Россию в качестве страны, на помощь которой рассчитывал? Отвечая на поставленный вопрос необходимо учитывать два важных момента. Во-первых, к концу XIX столетия Корея оказалась настолько слаба, что не могла защитить себя сама. В Корее практически не было армии, если не считать небольшой королевской гвардии. Поэтому войска соседних стран, Японии и Китая, могли беспрепятственно высаживаться в Корее, передвигаться по ее территории и даже вести там свои собственные боевые операции. Для защиты трона и государства у короля Кочжона не было иного пути кроме как обратиться к какой-либо иностранной державе.

И, второе. Почему была выбрана именно Россия? Никакая другая страна не могла быть заинтересована в защите Кореи так как Россия, потому что Россия была соседним с Кореей государством и ей было невыгодно усиление Японии на своих восточных рубежах. Никакая другая страна кроме России, опять же по причине географического положения, не могла достаточно оперативно оказывать помощь. И, последнее, наверное, корейский король считал, что не было оснований опасаться агрессивности России в случае усиления ее влияния.

Буквально сразу после переезда короля в русскую миссию был отменен пресловутый указ об обязательной стрижке волос. Русская миссия на некоторое время стала сердцем Кореи: для встречи с королем туда приглашались представители иностранных держав, там же собирался новый, никак не связанных с Японией кабинет министров. При этом король Кочжон через миссию обращался с просьбами к правительству Российской Империи помочь в обеспечении охраны королевского двора, а также прислать военных инструкторов для создания корейской армии нового образца.

Весной 1896 г. Корее представилась возможность вести прямые переговоры с российским правительством, когда король Кочжон получил официальное приглашение отправить в Москву делегацию для участия в коронации Императора Николая II. Возглавил специальное посольство из четырех человек представитель рода покойной королевы Мин — Мин Ёнхван (подр. о посольстве Мин Ёнхвана в Россию см.: Пак Б. Б. Корейская миссия Мин Ёнхвана в Россию летом 1896 г. // Вестник Центра корейского языка и культуры. Вып. 2. СПб., 1997). Завершив участие в торжествах 14 – 16 мая 1896 г., корейское посольство отправилось в Петербург с целью ведения переговоров с правительством России. Основным предметом обсуждения на переговорах были 5 вопросов: об отправке в Корею русских военных инструкторов; о назначении в Корею русских советников; об организации охранной гвардии короля; о соединении сибирской телеграфной линии с северной корейской и оказании помощи в строительстве телеграфных линий; о выделении Корее займа в размере 3-х миллионов йен для погашения долга Японии.

Переговоры продлились несколько месяцев. При этом Мин Ёнхван более всего настаивал на просьбе отправить в Корею охранную гвардию короля, поскольку уже к весне 1896 г. в Корее все больше нарастало недовольство тем, что король Кочжон находился в русской дипломатической миссии. Однако для того чтобы он смог покинуть миссию и переселиться обратно во дворец, нужны были гарантии безопасности, которую, по мнению корейцев, только русская гвардия и могла обеспечить.

Итоги переговоров, в целом, были достаточно результативными, несмотря на то, что от немедленного предоставления займа российское правительство отказалось, дав обещание подробнее разобраться в экономической ситуации в Корее и подумать насчет возможности выделения необходимых денег. Однако уже в августе 1896 г. в Корею был командирован директор Шанхайского отделения Русско- Китайского банка Д. Д. Покотилов и к середине осени было принято положительное решение. Но из-за колебаний в корейском министерстве финансов договор о займе так и не был подписан.

В августе того же 1896 г. было решено послать в Корею военных инструкторов, часть из которых, возглавляемая полковником Главного штаба Д. В. Путятой, отправилась в Корею вместе с посольством Мин Ёнхвана, прибыв туда 20 октября 1896 г. Тогда же началась подготовка корейской охранной гвардии короля и был предложен план создания корейской армии нового типа.

Просьба о помощи в строительстве телеграфных линий также была воспринята благосклонно. Кроме того, в следующем 1897 г. в Корею был отправлен чиновник русского таможенного ведомства К. А. Алексеев, который впоследствии стал главным советником министерства финансов Кореи.

Единственный негативный ответ был дан на просьбу предоставить русскую охранную гвардию короля. Одной из причин этого было нежелание России вступать в конфликт с Японией, который мог бы возникнуть в случае положительного решения вопроса.

Таким образом, успешная деятельность посольства Мин Ёнхвана в России явилась вторым шагом на пути значительного российско-корейского сближения и усиления влияния России в Корее.

Прибытие в Сеул русских военных инструкторов и начало создания корейской королевской охранной гвардии явилось одной из предпосылок того, что король Кочжон счел возможным начать строительство нового дворца для последующего переезда из русской дипломатической миссии. В прежний дворец, где жизнь Кочжона и его семьи неоднократно подвергалась опасности, решено было не возвращаться. Строительство нового дворца «Кённёнгун» (современное название — «Токсугун») завершилось к началу 1897 г. В этой связи интересно отметить следующие два момента. Прежде всего, это местоположение дворца, который стали строить неподалеку от русской дипломатической миссии, так, чтобы в случае какой-либо опасности снова можно было бы воспользоваться помощью русских. Рядом также находились английское генеральное консульство и посольство США. Второе — это архитектурный стиль. Впервые за всю историю Кореи отдельные павильоны были выстроены с элементами европейской архитектуры, например павильон «Чонгванхон». Трудно сказать, принимали ли участие в строительстве дворца русские архитекторы, однако достоверно известно, что проект знаменитой «Арки независимости» («Тонниммун»), заложенной в ноябре 1896 г. корейским «Обществом независимости» («Тоннип хёпхве»), разрабатывался при участии русского архитектора Сабатина.

 

Наконец, под влиянием корейской общественности с одной стороны и благодаря достаточному обеспечению безопасности с помощью России с другой, 20 февраля 1897 г. король Кочжон покинул русскую дипломатическую миссию и окончательно переселился во дворец Кённёнгун.

После этого, в течение года — двух, влияние России в Корее продолжало усиливаться и было достаточно большим вплоть до начала XX в.

Как уже было отмечено, с ноября 1897 г. К. А. Алексеев был назначен главным советником министерства финансов и управляющим таможенным ведомством Кореи. В декабре того же года был учрежден Русско-Корейский банк, просуществовавший до 1901 г., который, по замыслу учредителей, должен быт стать стержнем финансовой политики корейского правительства.

1897 г. стал знаменательным также и в сфере культурных отношений между Россией и Кореей. С осени 1897 г. на факультете Восточных языков Императорского Санкт-Петербургского университета впервые в России стал преподаваться корейский язык. Обучение языку вплоть до 1917 г. обеспечивал сотрудник постоянной корейской дипломатической миссии в Петербурге Ким Пёнок. Таким образом, к концу 1890-х гг. Россия признавала, что отношения с Кореей важны и будут в перспективе достаточно тесными, так что могут понадобиться свои собственные специалисты в языке и культуре.

А они были нужны. В связи с повышением роли Кореи во внешней политике России, в российском обществе появился особый интерес к доселе неизвестной «Стране Утренней Свежести». Поэтому на книжных прилавках стали появляться работы, описывающие Корею — ее географию, историю, культуру, обычаи и традиции, представляющие впечатления путешественников. При этом большинство авторов работ не имело специального востоковедного образования, из-за чего их сочинения были не всегда точны. Тем не менее, российские труды о Корее, которых к 1900 г. было издано около сотни наименований, давали достаточно широкое, хотя в большинстве случаев непрофессиональное представление о Корее.

Во второй половине 1897 г., как раз во время усиления влияния России, что, наверное, не случайно, в Корее произошло поистине эпохальное событие. 12 октября 1897 г. впервые за всю историю Кореи король Кочжон принял титул Императора («Хванчже»). Старое название страны «Чосон» («Утренняя Свежесть»), утвержденное Императором Китая, в вассальной зависимости к которому Корея находилась в течение большей части своей истории, было заменено на «Тэхан» («Великое Хан»). При этом к названию государства добавлялось слово «Империя» («Чегук»). Таким образом, корейский монарх демонстрировал всему миру, что отныне Корея является страной независимой, равной в правах со всеми государствами мира.

Уже в 1898 г. показал, что российско-корейское сближение в 1896 — 1897 гг. поддерживали далеко не все корейцы, не говоря уже об иностранных государствах, претендовавших на известное влияние в Корее (Япония, Англия). В феврале 1898 г. «Общество независимости» при содействии работников английской и американской дипломатических миссий организовало митинг, на котором была зачитана петиция императору Кочжону, осуждавшая «иностранное», то есть российское «вмешательство» в дела Кореи. Очевидно, в это время Россия не имела целей добиться преобладающего влияния в Корее, уже не говоря о планах «захвата» корейской территории, поскольку в ответ на указанные проявления недовольства русским влиянием поверенный в делах А. Н. Шпейер (1897 — 1898 гг.) в марте 1898 г. отправил на имя корейского Императора запрос о целесообразности дальнейшей помощи, присутствия русских военных инструкторов и финансового советника. Получив отрицательный ответ, Россия отреагировала сразу. 23 марта 1898 г. российские военные инструкторы покинули Сеул. Вместе с ними свою работу завершил финансовый советник корейского правительства К. А. Алексеев. Русско-Корейский банк, несмотря на то, что формально он не был ликвидирован, фактически прекратил работу.

Ко второй половине 1898 г. закончилось время особого сближения России и Кореи, длившееся чуть более двух лет. Корейские финансы перешли в ведение англичанина М.-Л. Брауна. Тем не менее, 25 апреля 1898 г. межу Россией и Японией было подписано соглашение, признававшее независимость Кореи и обязывавшее обе державы воздерживаться от вмешательства в ее внутренние дела, что было продолжением московских договоренностей мая 1896 г. между Японией и Россией о паритете взаимных интересов в Корее. Однако в действительности экономическое и политическое влияние Японии стало неуклонно расти при сокращении влияния российского. После 1900 г. резко сократился объем ввоза российских товаров в Корею. Уровень вывоза, однако, оставался относительно высоким, отчасти по причине того, что русские предприниматели имели в Корее лесные концессии, о которых следует сказать особо.

Российские промышленники вырубали лес в бассейнах рек Туманган (российско-корейская, корейско-китайская северо-восточная граница) и Амноккан (корейско-китайская северо-западная граница). Наибольшую известность из лесных концессий получила Амнокканская концессия, принадлежавшая Восточно-Азиатской промышленной компании, возглавлявшейся А. М. Безобразовым. В отечественной литературе она еще называется как «Восточноазиатская промышленная компания» (1901 — 1904 гг.). Ее деятельность оценивается по-разному. Иногда встречаются определения вроде «безобразовская шайка» (подр. о деятельности компании см.: Пак Чон Хё. Русско-японская война 1904 — 1905 гг. и Корея. М., 1997. С. 76 — 120).

Еще осенью 1896 г., во время усиления российского влияния в Корее, владивостокский предприниматель Ю. В. Бринер подписал с корейским правительством соглашение об образовании «Корейской лесной компании», согласно которому компания получала преимущественное право вырубки лесов в верховьях реки Туманган, в бассейне реки Амноккан, а также на острове Уллындо сроком на 20 лет. Однако реально развернуть какую-либо активную деятельность Ю. В. Бринеру не удалось и он решил продать свою концессию. В 1898 г. этим предложением заинтересовался приближенный к правительственным кругам промышленник А. М. Безобразов. При этом в многочисленных обращениях к российскому правительству за поддержкой внимание акцентировалось на двоякой выгоде от эксплуатации лесов на границе между Кореей и Маньчжурией: с одной стороны, действительно можно было заниматься довольно выгодным делом, а с другой — Россия получала возможность военно- политического укрепления в указанном регионе и тем самым сдерживания возможного продвижения Японии на континент, укрепления безопасности России на Дальнем Востоке. По планам А. М. Безобразова предполагалось, что в местах разработки лесов будут находиться русские регулярные войска.

Идея А. М. Безобразова получила поддержку Императора Николая II. Однако из-за противодействия ряда российских высокопоставленных чиновников, а также отсутствия необходимых средств, ее реализация затянулась до 1901 г. На это время (1897 — 1901 гг.) держателем лесной концессии был Н. Г. Матюнин, поверенный в делах России в Корее в 1898 — 1899 гг. Наконец, 12 июля 1901 г. был принят устав Восточно-Азиатской промышленной компании, при этом сфера ее деятельности не ограничивалась Кореей. Река Амноккан, бывшая главным объектом интересов А. М. Безобразова, является естественной границей между Кореей и Китаем. Восточно-Азиатская промышленная компания имела право разработки лесов только на корейском левом берегу реки, однако сразу после образования стала вести переговоры с китайским правительством и о возможности эксплуатации правого берега. Разрешение было получено в 1903 г. В том же году в местах вырубки лесов в целях «охраны» начали обосновываться русские кадровые военные. Все это вызвало протесты как корейского правительства, так и других государств, тесно связанных с Кореей.

Однако, вероятно, у России не было другого пути сдержать угрозу военного продвижения Японии на континент, кроме как воспользоваться возможностью разместить небольшое количество войск в районе законных лесных разработок.

Еще в 1898 г. между Россией и Китаем был подписан договор об аренде на 25 лет портов Далянь и Порт-Артур на полуострове Ляодун. Для того, чтобы из Владивостока морем попасть в Порт- Артур требуется обогнуть Корейский полуостров, южная оконечность которого находится как раз на половине пути. Поэтому уже в следующем 1899 г. поверенный в делах А. И. Павлов (1899 — 1902 гг.; с 1902 по 1904 гг. — «посланник и полномочный министр при корейском дворе») начал переговоры с корейским министром иностранных дел Пак Чесуном об аренде части порта Масан, с тем чтобы создать там угольный склад и промежуточную заправочную станцию. Договор был подписан 17 марта 1900 г. В нем права России определялись как «Распоряжение на правах концессии» (подр. см.: Пак Чон Хё. Русско- японская война 1904 — 1905 гг. и Корея. С. 50 — 63). Действительно, в арендованной части Масана был организован угольный склад, гостиница, консульство, был даже отправлен военный караул. Русские военные корабли начали заходить в порт. Но уже с 1901 г. Япония и ее союзница Великобритания стали выступать с протестами против военного усиления России на юге Корейского полуострова, в результате чего с начала 1902 г. российское присутствие в Масане начинает сворачиваться и к 1903 г. Россия, несмотря на договор, фактически отказывается от использования порта.

С другой стороны, позиции России в Маньчжурии тоже стали ослабляться, поскольку в 1902 г. между Китаем и Россией было подписано соглашение о поэтапном выводе российских войск из Маньчжурии. В том же 1902 г., 30 января, был заключен англо-японский союзный договор, значительно укрепивший положение Японии на Дальнем Востоке. В 1902 — 1903 гг. усилилось военное присутствие японцев в южной Корее посредством увеличения количества японских «полицейских», в чью задачу входило «защищать» японских граждан и японское предпринимательство на территории Кореи.

Поэтому русская лесная концессия на реке Амноккан, в случае размещения там небольшого контингента российской регулярной армии, оказывалось к 1903 г. одной из немногих точек сдерживания военных планов Японии на Дальнем Востоке. Таким образом, в 1903 г. противостояние России и Японии на Дальнем Востоке достигло такого напряжения, что вызвало активизацию российско-японских переговоров по дипломатической линии. Важнейшим вопросом их было разграничение интересов России и Японии в Корее. Однако, вследствие непримиримости позиций двух держав, к началу 1904 г. переговоры зашли в тупик и 6 февраля 1904 г. японский посланник в Петербурге Курино официально заявил о разрыве дипломатических отношений, а 8 февраля 1904 г. у берегов Кореи близ порта Инчхон (Чемульпо) началась русско-японская война.

К этому времени не только в плане военном, но и в экономическом позиции России в Корее были весьма слабыми. В 1901 г. под давлением Японии корейское правительство приостановило работы по прокладке телеграфной линии от корейско-русской границы (р. Туманган) до Сеула. За все время с 1896 г. российским предпринимателям так и не удалось добиться прав на строительство отдельных линий железных дорог. Россию более всего интересовало направление Сеул — Ыйчжу, то есть от столицы Кореи к реке Амноккан, сфере экономического влияния России, а через нее — в Маньчжурию. Получению такой концессии, на которую претендовал барон Г. Г. Гинцбург, препятствовала Япония, оказывавшая значительное влияние на корейское правительство.

Однако усиление напряженности на Дальнем Востоке и наличие в этом регионе особых интересов России имело и некоторые положительные моменты, в частности в плане развития российско- корейских отношений. В 1899 г. во Владивостоке был открыт Восточный институт, в котором наряду с китайским, японским, монгольским, маньчжурским языками, с момента основания изучался и корейский язык. Во время усиления напряженности российско-японских отношений в связи с положением на Корейском полуострове, а также в первый год русско-японской войны в России наблюдается вторая волна роста особого интереса России к Корее, проявившаяся в публикации большого количества работ как общеописательного, так и специального, часто военно-стратегического характера[1].

В 1890 — начале 1900-х гг. единственным аспектом российско-корейских отношений, заметно не испытавшим на себе воздействия сложного узла противоречий между Россией, Японией и западными державами, была продолжавшаяся корейская иммиграция в Россию (подр. см.: Пак Б. Д. Корейцы в Российской империи). Более всего корейцы оседали в Приморской и Амурской областях Приамурского края. Как правило, целью корейцев, прибывавших в Россию больше всего из провинции Хамгён, было одно из двух: либо заработки, сезонные или долгосрочные, либо постоянное жительство с получением российского подданства. За период с 1891 по 1902 г. корейское население Приморской области, составлявшее порядка 90% всего корейского населения Приамурского края, увеличилось с 12 860 человек до 32 380. При этом нельзя сказать, что переселение корейцев в Россию всегда приветствовалось местными властями, хотя формальных запретов на переселение тоже не было. Однако если барон А. Н. Корф, исполнявший до 1893 г. обязанности Приамурского генерал-губернатора, противился корейской иммиграции, то его преемники С. М. Духовский (1893 — 1898) и Н. И. Гродеков (1898 — 1902), наоборот, считали корейскую иммиграцию весьма полезной для колонизации Приамурья и всячески способствовали улучшению условий жизни корейцев в России, облегчению принятия ими российского подданства.

Россия и Корея в 1904 — 1917 годах. Русско-японская война, начавшаяся у берегов Кореи 8 февраля 1904 года и закончившаяся 5 сентября 1905 г. подписанием в США Портсмутского мирного договора, юридически закреплявшего поражение России в войне, определила совершенно иную расстановку сил в Восточной Азии.

Россия окончательно потеряла свое влияние на Дальнем Востоке. К Японии отошли Курильские острова и южная часть острова Сахалин. Корея вышла из сферы политических интересов России. Кроме того, сама Корея уже в первый год русско-японской войны начала терять свою независимость, все более подчиняясь Японии, постепенно становясь ее колониальным владением.

Обычно при описании хода русско-японской войны 1904 — 1905 гг. главное место, что совершенно справедливо, уделяется боям у Порт-Артура и тихоокеанским морским сражениям, например, Цусимскому 28 мая 1905 г. Однако имея в виду то, что Россия пыталась разместить контингент войск в устье реки Амноккан, используя для этого русскую лесную концессию, принадлежавшую Восточно- Азиатской промышленной компании, легко понять, что нельзя было избежать военного столкновения и в этом районе.

После начала войны из Восточного авангарда Маньчжурской армии был выделен Восточный отряд под командованием генерала М. И. Засулича, который был отправлен к устью реки Амноккан для укрепления там боевых позиций (подр. см.: Пак Чон Хё. Русско-японская война 1904 — 1905 гг. и Корея. С. 148 — 224). В том же направлении из Сеула двигались японские войска. Согласно «Японо-корейскому протоколу» от 23 февраля 1904 г. Япония имела право использовать территорию Кореи в качестве базы для военных действий против России. Передислокация японских войск была закончена к 26 апреля 1904 г. Их количество достигло 45 тысяч человек, что в пять раз превосходило численность русских войск. Русские подразделения сосредоточились на правом (северном, китайском) берегу, а японские, соответственно, на левом (южном, корейском). Наступление японцев началось 26 апреля и было стремительным. Заняв ряд речных островов, 29 апреля японские войска начали полномасштабную переправу через реку. На следующий день был наведен мост, а к 1 мая сопротивление русских было окончательно сломлено.

Российское поражение на Амноккане не замедлило отразиться на дальнейшем ходе событий. Уже 22 мая под давлением Японии, оккупировавшей к тому времени весь Корейский полуостров, Иператор Кочжон издал указ об аннулировании всех договоров, подписанных ранее между Россией и Кореей, а также об отмене лесных концессий в бассейнах рек Туманган и Амноккан. (В литературе также встречается дата — 19 мая 1904 г. Кроме того, несмотря на указ о ликвидации указанных лесных концессий, русские продолжали в известной степени владеть ими до 1907 г. и даже продали право на управление концессиями гражданину США У. Э. Смиту, впоследствии, правда, опротестованное японцами.) Таким образом, еще до окончания войны Япония добилась абсолютного преобладания в Корее и начала проводить политику, направленную на колониальное подчинение этой страны.

22 августа 1904 г. был подписан японо-корейский договор, по которому Япония приобрела право финансового контроля в Корее и который требовал обязательного согласия Японии при заключении Кореей договоров с иностранными державами. Реально последний пункт вылился в требование Японии отослать корейских дипломатических представителей из-за границы и, соответственно, иностранных послов из Кореи с сохранением лишь консульских отделов (фактически замена посланников на консулов завершилась к началу 1906 г.). Таким образом, с середины 1904 г. Корея начала терять статус независимого государства на уровне международных отношений. (Члены корейской дипломатической миссии в России во главе с корейским посланником Ли Помчжином не подчинились этому требованию и остались в Петербурге.) В корейском правительстве были «посажены» японские советники. В конце 1904 — 1905 гг. была проведена денежная реформа, поставившая в центр всей финансовой системы Кореи японский банк «Дай ити гинко».

Поэтому совершенно неудивительно то, что после окончательной победы Японии в войне с Россией, 17 — 18 ноября 1905 г. был подписан новый японо-корейский договор, установивший протекторат Японии над Кореей. С января 1906 г. в Корее стал назначаться Генеральный резидент, в руках которого сосредоточилась реальная власть, несмотря на формальное сохранение института корейского императора.

С этого времени российско-корейские отношения вступили в новый этап. Из всего многообразия периода до 1904 г. актуальными остались лишь три основные аспекта: приграничная торговля между северными провинциями Кореи и Южно-Уссурийским краем; продолжавшийся переход корейского населения в Россию на временные заработки или на постоянное жительство; обращение части корейской общественности к России за помощью в противодействии японской экспансии, отстаивании независимости Кореи. В последнем случае очень часто инициатором многочисленных посланий к российскому правительству выступал Император Кочжон, испытывавший личные симпатии по отношению к России.

В 1906 — 1910 гг., однако, наблюдалась тенденция роста объема вывоза товаров из Кореи в Россию, но сокращения российского ввоза соответственно. При этом доля России в общем товарообороте Кореи постоянно уменьшалась. Основным предметом корейского экспорта как и в конце XIX в. оставался скот. Для жителей северных провинций тесные экономические связи с Россией являлись важнейшим источником доходов, что в известной степени беспокоило Японию, опасавшуюся послевоенного усиления влияния России на севере Кореи.

Россия не сразу признала договор о протекторате над Кореей, а также то, что реальная власть в этой стране стала принадлежать Японии. Так, первый послевоенный российский генеральный консул Г. А. Плансон (1906 — 1908 гг.) прибыв в Корею, пытался получить подтверждение о назначении не от японского правительства, как того требовала Япония, а от корейского Императора. Несмотря на то, что его попытка закончилась неудачей, было продемонстрировано, что Россия все же считает Корею полноправным независимым государством. Поэтому когда 15 июня 1907 г. в Гааге должна была открыться международная мирная конференция, Император Кочжон втайне решил отправить туда свою делегацию с тем, чтобы еще раз заявить о несогласии с политикой Японии в Корее и обратился к мировому сообществу с просьбой способствовать восстановлению независимости Кореи. При этом Император Кочжон рассчитывал на помощь России.

Еще в 1906 г. корейский Император обращался с посланиями к российскому генеральному консулу, в которых писал, что рассчитывает на помощь России. Корейская делегация на Гаагскую мирную конференцию была отправлена через Владивосток и Петербург. В Петербурге было передано письмо на имя Императора Николая II с просьбой оказать помощь делегации. Однако несмотря на то, что председателем конференции был глава русской делегации А. И. Нелидов, призыв Кореи не был услышан. Представители Японии, США, Англии, Франции, Германии отказались признать корейскую делегацию.

Следствием подобного шага Кореи стало то, что еще до окончания Гаагской конференции, 19 июля 1907 г., японцы вынудили Императора Кочжона отречься от престола в пользу наследника. А 24 июля 1907 г. был подписан уже третий японо-корейский договор, еще больше подчинивший Корею японскому контролю. Он назывался «Договор семи статей года Чонми» и значительно расширял права японского Генерального резидента. В том же году была распущена корейская армия, во все министерства были назначены японские «вице-министры». К 1909 — 1910 гг. в руки японцев перешли корейские суды и полиция, контроль над издательским делом и многими другими сферами экономической и политической жизни. Поэтому назначенный в мае 1910 г. новый Генеральный резидент Тэраути Масатакэ стал требовать от корейского «правительства» заключения нового договора о «слиянии» Японии и Кореи. Договор был заключен 22 августа 1910 г. и получил в отечественной литературе названия «Договора об аннексии Кореи» (по-корейски или по-японски в названии договора стоит слово «слияние»).

В 1909 — 1910 гг. Экс-Император Кореи Кочжон неоднократно обращался к России с просьбами не соглашаться на японскую аннексию Кореи, защитить Корею. Кроме того, чувствуя опасность своей собственной жизни Кочжон также имел намерение попытаться бежать в Россию. Однако все его просьбы оставались без ответа. Сохранение мирных отношений с усиливавшейся Японией было для России важнее. Русско-японское политическое соглашение от 4 июля 1910 г. фактически признавало право Японии на присоединение Кореи.

Таким образом, с августа 1910 г. Корея («Корейская империя») исчезла с карт мира как независимое государство, став частью Японии. Корее вернули старое, «доимперское» название Чосон («Утренняя Свежесть») и дали статус «генерал-губернаторства». С этого времени можно говорить о прекращении де-юре российско-корейский отношений, которые перешли в русло российско-японских отношений, и только через них с Кореей. Однако институт Генерального консульства России в Сеуле сохранялся до 1925 г.

Однако факт того, что Россия постепенно сдавала свои позиции на Дальнем Востоке, уступая их Японии, совсем не означал абсолютной потери российского интереса к Корее. Все более подчиняя себе Корею, Япония выдвигалась непосредственно к границам России. Японо-корейский договор 1910 г. привел к появлению общей российско-японской сухопутной границы по реке Туманган. Одновременно с подчинением Кореи Японией в самой Корее росло антияпонское сопротивление, вылившееся, в частности, в антияпонское партизанское движение «Армии справедливости» «Ыйбён» 1894 — 1896, 1905 — 1906, 1907 — 1910 гг. Россия рассматривала антияпонское движение как положительный фактор укрепления безопасности России через ослабление японского влияния в Корее. Результатом такого внимания к партизанскому движению явилось появление специальных работ о нем русского офицера А. Россова, посетившего Корею в 1905 — 1906 гг. Русские офицеры с востоковедным образованием П. Васкевич и В. Д. Песоцкий в своих трудах также касались проблем корейского народного сопротивления. В 1912 г. известный российский японист и кореист Н. В. Кюнер издал капитальный двухтомный «Статистико-географический и экономический очерк Кореи…» (Россов П. Корея в конце 1905 г. и начале 1906 г. Харбин, 1906; Россов П. Национальное самосознание корейцев. СПб., 1906; Васкевич П. К вопросу о современном состоянии Кореи. Владивосток, 1906; Песоцкий В. Д. Корея накануне аннексии. Б. м., 1910; Кюнер Н. В. Статистико-географический и экономический очерк Кореи, ныне японского генерал- губернаторства Циосен. Ч. 1 — 2. Владивосток, 1912). Таким образом, массовый интерес российского общества к Корее, подобный тому, что был в конце XIX — начале XX вв., практически полностью пропал после русско-японской войны, однако взамен появились профессиональные исследования более узкого прикладного характера.

Продолжавшееся корейское переселение в Россию также получало новую оценку как в связи с изменившейся расстановкой сил на Дальнем Востоке и изменением статуса Кореи, так и в связи с антияпонским партизанским движением.

После установления в 1905 г. японского протектората, поток переселенцев из Кореи на российский Дальний Восток увеличился. Общая численность зарегистрированных корейцев возросла с 34 399 человек в 1906 г. до 50 965 человек в 1910 г. При этом доля получивших российское подданство сократилась с 49% до 33%. Кроме того, примерно треть сверх указанного числа корейцев проживала на территории Российской Империи нелегально. К началу 1915 г. численность корейцев в Приамурье достигла 72 600 человек, а к 1918 г. предположительно превысила 100 000. Таким образом, в процессе корейской иммиграции в Россию после русско-японской войны наблюдались следующие две основные тенденции: 1) увеличение общего потока переселенцев; 2) незначительный рост количества корейцев, принявших российское подданство.

Причина первого очевидна. Установление японского протектората и далее японская аннексия Кореи заметно ухудшила условия жизни корейских крестьян. Многие из них лишились своих земельных наделов. Так, в первое десятилетие японской колонизации в японскую собственность перешло порядка 40% всех пахотных земель и 50% лесов Кореи.

Причина второй тенденции связана во многом с позицией администрации Приамурского края во главе с его новым (с 1905 г.) генерал-губернатором П. Ф. Унтербергером, который считал, что корейцы плохо поддаются ассимиляции, пытаются создать внутри России свое государство и, прочно осваиваясь на земле, препятствуют русской колонизации Дальнего Востока. Поэтому он прилагал максимальные усилия к тому, чтобы сократить корейскую иммиграцию в Приамурский край, затруднить получение корейцами российского подданства.

Однако в русском обществе существовала и другая точка зрения, согласно которой наоборот, именно корейцы лучше других представителей зарубежного Дальнего Востока адаптируются к российской культуре, наиболее трудолюбивы, нетребовательны, законопослушны и значительно облегчают русским освоение Приамурского края.

В конечном итоге возобладала вторая точка зрения, вылившаяся в решение российского Совета министров от 21 апреля 1911 г. о предоставлении министру внутренних дел права принятия в русское подданство корейцев Приамурского края. Это решение, в целом, упорядочивало и заметно облегчало корейцам принятие русского подданства.

Корейцы, оказавшиеся на территории российского Дальнего Востока занимались отнюдь не только мирной хозяйственной деятельностью. Движение антияпонского сопротивления докатилось и до Приамурского края. Одним из его организаторов был Ли Помъюн. В годы русско-японской войны он организовал подразделение из 1000 человек, которое оказывало помощь русским войскам в северной корейской провинции Хамгён. После окончания войны Ли Помьюн стал заниматься формированием в Приморье партизанских отрядов «Армии справедливости» «Ыйбён», которые в дальнейшем должны были отправляться в северную Корею или Маньчжурию. Официально российские власти не поддерживали его и других лидеров антияпонского движения, находившихся в России, стараясь тем самым избежать осложнения отношений с Японией. Однако, например, в 1908 г. до российского министерства иностранных дел доходили сообщения, что повстанцы Ли Помъюна расквартированы в русских казармах и обучаются русскими офицерами. Действительно, до того, как Корея окончательно потеряла независимость в 1910 г., в российских правительственных кругах существовало мнение, что деятельность антияпонских повстанцев способна ослабить японское влияние в Корее и на Дальнем Востоке в целом. Но после подписания японо-корейского договора об аннексии позиция России относительно антияпонского партизанского движения в Приморье резко ужесточилась. В 1910 г. из Приморья в Иркутск был выслан Ли Помъюн. В марте 1911 г. произошло последнее крупное вторжение антияпонских партизан в Корею с территории России.

Русская православная Миссия в Корее в 1900 — 1917 годах. В то время как к 1900 г. позиции России в Корее начали в целом ослабевать, в том же году в Сеуле была открыта Российская Духовная Миссия. Ее история оказалась не столь краткой, как история экономического, политического или военного проникновения России в Корею. Даже после революции 1917 г., после того как в сентябре 1925 г. старое российское Генеральное консульство было закрыто и его сменило Генеральное консульство СССР, Духовная Миссия не прекратила своего существования, посеяв пусть незначительные, но стойкие ростки православия, которое живо в Корее (Республике Корея) и по сей день.

Решение об открытии Миссии было принято в 1897 г., во время стремительного усиления российского влияния в Корее. Сначала разрешение дал лично Император Николай II, после чего 2 — 4 июля 1897 г. Святейшим Синодом был издан указ за № 2195, предписывавший открыть в Сеуле православную миссию в составе трех человек: архимандрит, иеродьякон, псаломщик[2]. Открытие Миссии в Сеуле преследовало две цели: распространение православия среди корейцев и удовлетворение религиозных потребностей постоянно проживавших в Корее российских граждан, которых в 1897 г. только в Сеуле насчитывалось порядка 150 человек.

В следующем 1898 г. первый состав Миссии, которая (до 1908 г.) подчинялась Петербургской митрополии, выехал к месту службы. Однако миссионерам пришлось задержаться, ожидая разрешения на въезд в Корею сначала во Владивостоке, а затем в военном поселении Новокиевск. Как раз с середины 1898 г. по известным причинам отношения между Россией и Кореей стали ухудшаться, Сеул покинули русские военные инструкторы, финансовый советник корейского правительства К. А. Алексеев. Кроме того, возникла проблема относительно приобретения земли для будущей Миссии. Землю было решено купить рядом с российской дипломатической миссией. Поначалу деньги для этого выделил Император Кочжон. Однако он желал, чтобы в документах значилось, что земля приобретается под банк. В результате, поверенный в делах Н. Г. Матюнин отказался от дара корейского Императора и деньги для земли под Миссию были выделены из российской казны.

В 1899 г. все недоразумения были улажены и к январю 1900 г. весь штат Миссии прибыл в Сеул. При этом из первого её состава остался лишь иеродьякон Николай, а вакантные места заняли архимандрит Хрисанф (Щетковский) и псаломщик Иона Левченко. Архимандрит Хрисанф возглавлял Миссию до 1904 г., до начала русско-японской войны.

Формальное открытие Миссии, поначалу пользовавшейся постройками российского дипломатического представительства, произошло 17 февраля (2 марта) 1900 г. Одновременно началось строительство зданий Духовной Миссии, завершившееся к 1903 г. С 15 (28) октября 1900 г. при Миссии стала работать общеобразовательная школа для корейцев, в которой обучалось порядка 8 — 12 человек. Архимандрит Хрисанф привлек на свою сторону корейских переводчиков, оставшихся без работы в связи с отъездом русских военных инструкторов и с их помощью занимался проповедью среди простых корейцев, лично посещая их дома, а также переводом богослужебных книг на корейский язык.

В 1904 — 1905 гг. во время русско-японской войны Российская Духовная Миссия была закрыта. Имущество Миссии было частично эвакуировано в Шанхай, частично оставлено на попечительство французскому посольству. Когда с 15 (28) августа 1906 г. Миссия возобновила свою работу, будучи возглавленной архимандритом Павлом (Ивановским), выяснилось, что имущество, оставленное в Корее, либо разграблено, либо сильно повреждено.

Жизнь и деятельность Российской Духовной Миссии в Сеуле после русско-японской войны явилась ярким контрастом общей тенденции на снижение активности России в корейском вопросе. Миссия еще больше окрепла, получая значительную материальную помощь из России, и масштабы ее деятельности стали гораздо шире. В корейской провинции были открыты «станы» (молельные дома). В Сеуле и в станах вскоре были основаны общеобразовательные школы для корейцев — две и пять соответственно. В них обучалось до 250 человек и работало 20 преподавателей. В Миссии был организован хор из корейских детей. 9 (22) октября 1907 г. Сеульская Духовная Миссия открыла свое собственное подворье во Владивостоке с церковью и школой. При помощи Иоанна Кана, корейского переводчика и учителя Миссийской школы, принявшего в 1907 г. православие и ставшего в последствии первым корейским православным священником, архимандрит Павел продолжил дело перевода на корейский язык богослужебных книг, часть из которых была отпечатана в типографии. Кроме того, о. Павел написал ряд работ о распространении христианства в Корее.

С 1912 г. положение в Российской Духовной Миссии стало меняться, причем далеко не в лучшую сторону. В 1912 г. архимандрит Павел был отозван в Россию, где был возведен в сан епископа Никольск-Уссурийского, викария Владивостокской епархии. Новым управляющим Миссии стал архимандрит Иринарх, возглавлявший ее до 1914 г. В отличие от своего предшественника новый руководитель не проявлял заметного рвения в деле миссионерства и в результате был отозван во Владивосток.

В 1914 г., после того как Россия вступила в первую мировую войну, Православная Миссия в Сеуле стала получать меньшую поддержку из России. Временным управляющим Миссией был назначен игумен Владимир (Скрижалин), трудившийся в ней с 1906 г. К сожалению, он не был наделен всей полнотой полномочий. Священника в сане архимандрита Владивосток не присылал. До 1915 г. он был единственным русским в Духовной Миссии, а его корейские помощники не всегда добросовестно выполняли порученное дело. Тем не менее, до начала 1917 г. Миссии, руководимой игуменом Владимиром, удалось сохранить начинания отца Павла.

События русских революций 1917 г. резко пошатнули положение Православной Миссии. Из- за отсутствия финансирования с 1 июля 1917 г. закрылись все Миссийские школы, работавшие с 1906 г. В сентябре 1917 г. иеромонаха Палладия (Селецкого), который в течение нескольких месяцев заведовал Миссией, сменил иеромонах Феодосий (Перевалов), возведенный в последствии в сан архимандрита. Он возглавлял Миссию до 1930 г. Приход к власти партии большевиков и отделение церкви от государства полностью лишило материальной поддержки Российскую Духовную Миссию в Сеуле. В 1918 г. Духовную Миссию покинули все русские, за исключением иеромонаха Феодосия. Штат корейских служащих сократился до двух человек.

Однако православие в Корее не погибло. В 1923 г. Миссия была причислена к Японской православной церкви. С 1956 г. корейская православная церковь перешла в ведение Константинопольского Патриархата. И корейские верующие хорошо помнят свою историю. В главном православном храме Республики Корея, который находится в Сеуле в районе Мапхо, имеется музей корейской православной церкви, основная экспозиция которого посвящена деятельности Российской Духовной Миссии.

Образ Кореи и корейцев в России. Российская колонизация Приамурского края и установление в 1861 году общей российско-корейской границы по нижнему течению реки Туманган положили начало массовой иммиграции корейцев на территорию России. Установление дипломатических отношений между двумя странами в 1884 г., усиление российского влияния в Корее во второй половине 1890-х гг. открыло дорогу для поездок в Корею российским дипломатам, предпринимателям, специалистам в области техники, строительства, военного дела. Так российские граждане получили возможность лучше узнать своих восточных соседей и у себя в Приморье, и на их родине, в Корее.

О Корее и корейцах писали русские путешественники, представители администрации Приамурского и Южно-Уссурийского краев, востоковеды. Среди первых были два известных русских писателя — И. А. Гончаров и Н. Г. Гарин-Михайловский.

И. А. Гончаров посетил восточное побережье Корейского полуострова на фрегате «Паллада» еще в конце 1853 года в качестве секретаря при начальнике экспедиции адмирале Путятине. Свое морское путешествие из Кронштадта до порта Аям (Охотское море) И. А. Гончаров описал в очерках «Фрегат »Паллада»». О Корее и о корейцах писатель говорит не так много. Его впечатления о стране в основном негативные. Простонародье «босоногое», «нечесанное», «неопрятное». Шляпы «мочальные». Борода у корейцев «словно из конского волоса». Правда, белые одежды высших сословий чисты. Отличительные национальные черты — леность, упрямство и нелюбовь к усилиям. Физиологически корейцы выглядят рослыми, здоровыми. По манерам они грубее японцев. Природа Кореи бесплодна и бедна. С другой стороны, корейцы очень доверчивы, любят декламировать стихи и по характеру похожи на детей.

Такое не слишком привлекательное описание Кореи, представленное И. А. Гончаровым широкой российской общественности — скорее исключение, чем правило. Причинами того, что Корея показалась писателю такой неприглядной, были особенности времени и места его знакомства с этой страной. Восточное побережье Кореи, отделенное от основной части полуострова высоким горным хребтом Тхэбэк, на протяжении веков было самой малонаселенной и экономически отсталой частью государства. А 1850-е гг. были временем, когда ухудшение положения народа достигло максимума, королевская власть испытывала кризис.

Правление тэвогуна (1863 — 1873), завершение политики «самоизоляции» и начало активных контактов Кореи со ставшей на путь капиталистического развития Японией, западными державами, собственные политические и экономические реформы 1880-х и 1890-х гг. заметно изменили облик Кореи. Русские путешественники, посетившие Корею в 1880 — 1890-х гг. увидели ее совсем другой, просыпающейся ото сна, выходящей на путь модернизации (По Корее. Путешествия 1885 — 1896 гг. М., 1958).

Так, в сентябре — октябре 1898 г., в то время, когда влияние России в Корее было еще достаточно велико, Н. Г. Гарин-Михайловский в составе топографической экспедиции прошел вдоль северных границ Кореи с востока, от реки Туманган, до запада, устья реки Амноккан. Свои впечатления он изложил в путевых заметках «По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову» (Гарин-Михайловский Н. Г. Проза. Воспоминания современников. М., 1988). Корейская часть экспедиции писателя началась с северной провинции Хамгён, население которой поддерживало свое существование во многом за счет сезонных заработков в России. Там он встретил очень теплый прием со стороны местных жителей. Корея поразила Н. Г. Гарина-Михайловского обилием преданий и легенд, которые он тщательно записывал. За доверчивость писатель часто называет корейцев «большими детьми», для которых человеческие отношения важнее денег. Их смуглые добрые доверчивые лица он сравнивает с итальянскими, а иногда их лица напоминают «иконописные». Корейцы — способный народ и вскоре подобно японцам должен догнать европейцев. Н. Г. Гарину-Михайловскому нравится острая корейская традиционная кухня, не принимавшаяся большинством европейцев. В принципе, — считает писатель, — корейцы народ мирный, неспособный на протесты, но полный естественного благородства и простоты. Корейские белые одежды, которые И. А. Гончаров сравнивал с саваном, у Н. Г. Гарина-Михайловского вызывают ассоциацию с белыми лебедями. Да, улицы городов еще грязноваты. Еще не умыты дети. Но как богата и красива корейская природа!

Корейцы, начавшие с 1860-х г. переселяться на российский Дальний Восток, создавали в основном положительное впечатление о себе как у местной российской администрации, так и у простого народа. Занимаясь земледелием, строительством дорог и мостов, корейцы завоевали репутацию народа услужливого, вежливого, трудолюбивого, опрятного, скромного и послушного.

Однако в середине 1880-х гг. власти Приамурского края подняли вопрос о прекращении дальнейшего переселения корейцев в Россию, поскольку, с одной стороны, появились сомнения насчет эффективности корейского способа ведения хозяйства, а с другой — власти боялись, что из-за корейской иммиграции в Южно-Уссурийском крае не останется хороших земель для русских. Кроме того, компактное проживание корейцев в приграничных районах, очевидно, вызывало опасения в плане безопасности границы. Но это мнение разделяли далеко не все.

После назначения в 1905 г. А. Ф. Унтербергера Приамурским генерал-губернатором имел место еще один временный всплеск негативного отношения к корейским переселенцам. Тем не менее, их упорный труд и законопослушное поведение рассеяли предрассудки. Русский публицист С. Д. Меркулов в 1911 г. писал о корейцах: «По своему характеру и политическому положению корейцы — единственные из представителей желтой расы, имеющие склонность сделаться верными русскими подданными и любить Россию, как свою новую родину…» (цит. по: Пак Б. Д. Корейцы в Российской Империи. С. 114).

Однако будь то записки путешественников по Корее, корейские очерки известных русских писателей или отчеты представителей администрации Приамурского края, заметки публицистов — везде Корея и корейцы представлялись читателю как народ чужой и загадочный с малоизвестной культурой и историей.

Изданное канцелярией Министерства финансов России в 1900 г. трехтомное «Описание Кореи» показало Корею в совершенно ином свете. В его подготовке принимали участие приват-доцент Императорского Санкт-Петербургского университета японист Д. М. Позднеев и тогда еще студент факультета восточных языков Н. В. Кюнер, ставший впоследствии крупнейшим российским специалистом по географии, истории, этнографии и культуре стран Дальнего Востока. Краткий очерк истории Кореи, написанный Н. В. Кюнером для издания, сообщал русскому читателю о том, что эта страна далеко не «дикая», как это казалось стороннему наблюдателю, но имеет древнюю историю, начинающуюся со второго тысячелетия до нашей эры. Подробнейшее описание промышленности, торговли и финансов, вооруженных сил концентрировало внимание на реалиях Кореи после реформ 1894 — 1895 г., которые доказывали, что страна уже встала на путь модернизации. Разделы о традициях и обычаях, верованиях корейцев были составлены по-научному тщательно и не содержали в себе эмоциональных оценок. «Описание Кореи» также знакомило читателя с богатым культурным наследием народа. Оценка национального характера корейцев отражала впечатления большинства русских, посетивших Корею во второй половине XIX в.: добродушны, честны, гостеприимны, храбры, всегда готовы прийти на помощь ближнему.

Рекомендуемая литература

Курбанов С. О. Русская православная церковь и Корея // Кунсткамера. Этнографические тетради. Вып. 11. СПб., 1997;

Кюнер Н. В. Сношения России с Дальним Востоком на протяжении царствования дома Романовых. Владивосток, 1914;

Описание Кореи. Т. 1 — 3. СПб., 1900 (сокр. переизд. — М., 1960);

Пак Б. Б. Корейская миссия Мин Ёнхвана в Россию летом 1896 г. // Вестник Центра корейского языка и культуры. Вып. 2. СПб., 1997;

Пак Б. Д. Россия и Корея. М., 1979;

Пак Б. Д. Корейцы в Российской Империи (Дальневосточный период). М., 1993;

Пак Чон Хё. Русско-японская война 1904 — 1905 гг. и Корея. М., 1997;

Феодосий (Перевалов), архимандрит. Российская Духовная Миссия в Корее. За первое 25- летие ее существования (1900 — 1925 гг.). Харбин, 1926.

Курбанов С.О. Ориент, 2000